Второе дыхание

Последующие месяцы я помню довольно плохо. Я впала в какой-то сонный анабиоз, напоминая самой себе тень отца Гамлета. Мы с Тиной перестали, кажется, даже здороваться. Я приходила к самому началу пар, а убегала сразу после их окончания, не задерживаясь ни на секунду, чтобы поболтать с девчонками или обсудить последние новости. Все были уверены (а я только поддакивала этой теории), что со мной приключилась какая-то длительная изнуряющая болезнь, именно поэтому я выглядела такой бледной, похудевшей и словно бы постаревшей в свои совсем юные годы. Что еще, кроме страшной болячки, могло сделать взгляд молоденькой девушки потухшим и полным какой-то неизъяснимой безнадежности? Отчего еще могла так ухудшиться ее память, внешность, пропасть желание гулять и выбираться на студенческие посиделки? Разумеется, у меня была пара подруг, которым я все-таки рискнула поведать истинную причину своего горя, но для остальных я была просто бедной и несчастной неизвестно-от-какой-хвори-страдающей девчонкой. Я постоянно билась над вопросами, на которые у меня не было ответов. И они, разумеется, были довольно глупыми, но я изматывала себя ими каждую ночь, до посинения, до момента, пока в слезных железах просто не оставалось жидкости. Почему Тина не смогла полюбить меня? Почему она выбрала этого парня: потому ли только, что он парень, или потому, что он лучше меня? Или просто потому, что он ей подходит, а я — нет? И что я сделала не так в наших с Тиной болезненных недоотношениях, где ошиблась, где все пошло наперекосяк?? Заваливая себя этими вопросами, я, к сожалению, не понимала, что только еще глубже топлю саму себя, и так опустившуюся на самое дно своей горести. Ведь ответов на эти вопросы я никак не могла получить, разве что у самого Господа Бога, и я поклялась себе, что это будет первым, о чем я спрошу его на небесах… Разумеется, я не питала глупых иллюзий по поводу того, что Тина надумает вернуться ко мне, хотя в моих снах она частенько появлялась и бежала ко мне, распахнув объятия, и я просыпалась с протяжным криком, чувствуя, что подушка моя промокла насквозь… Я сосредоточилась на одной-единственной имеющей значение цели — закончить университет и уехать. Конечно, поначалу, в самые первые тяжелые и беспросветные дни мне хотелось бросить все прямо сейчас. И уехать куда глаза глядят, на первом попавшемся автобусе, взяв с собой только рюкзак, и оборвать все старые контакты, сменить телефон и навсегда исчезнуть… Впрочем, здравый рассудок, говоривший в основном голосом моих неравнодушных подруг, убедил меня, что так поступать попросту нельзя. «Тебе нужно доучиться, — твердили они, — а потом можешь делать что хочешь». Это и впрямь было по-взрослому: прежде чем убегать из города навсегда, нужно было хотя бы взять от него то, за чем я приехала, — образование. И, с трудом взяв себя в руки, я заставила себя ходить на пары и добивать этот проклятый последний всей душой ненавидимый учебный год.