Муки выбора

– Только попробуй смотаться и увидишь, что будет! Серёжа зло зыркал глазами и хмурил брови. Вернее, сейчас не совсем Серёжа, а рыжая хтонь, которую Олегу было велено называть Птицей. Ну, Птица так Птица, хотя на вкус Волкова, рыжая хтонь больше походила на опоссума с тягой к каннибализму. Иной причины, по которой Птица всеми правдами и неправдами пытался перехватить контроль над телом Серёжи, Олег придумать не мог. Хотя и очень пытался. Благо за те две недели, что они прожили в старой хибаре на окраине Питера после побега из психушки, он на это насмотрелся достаточно. Две ипостаси Разумовского сменяли друг друга по щелчку пальцев, хорошо хоть общаться с Олегом договорились вслух и по очереди. Вот прямо как сейчас! – Ну зачем, зачем тебе снова нужно куда-то уходить? – причитал Серёжа, заламывая руки. – Потому что твои счета арестованы, а нам нужны деньги, чтобы кушать и скрываться от правосудия, – терпеливо объяснил Олег, собирая спортивную сумку. – Прости, но наши запасы почти на исходе, а приготовить нормальную еду из воблы, гнилого мандарина и стакана семечек даже я не смогу. – Тогда я пойду с тобой, – потребовал Птица, – если боишься, что нас узнают, давай перекрасим мне волосы, наденем тёмные очки и приклеим фальшивые бороды, а потом… «…кого-нибудь сожжём», – закончил за него Олег, но вслух сказал ёмкое: «Нет!» – в красках представляя, как их вяжут после очередного фаер-шоу с ещё не оттёртыми от пальцев следами хны и басмы. – Но я же здесь один с ума сойду! – вновь вскинулся Серёжа, а Олег тактично промолчал. Потому как напоминать любви всей своей жизни, что он вроде как уже того самого, было не очень вежливо, а рыжей хтони, поселившейся в голове у этой самой любви – ещё и опасно для здоровья. – Это будет завтра и всего на несколько дней, – принялся объяснять Волков, чувствуя себя канатоходцем над пропастью. – Хочешь, я тебе какую-нибудь зверушку притащу? Чтоб скучно не было, – ляпнул он, и в следующую секунду понял, что совершил роковую ошибку. Разумовский перестал ходить кругами по комнате и радостно вскинул брови. Да уж, в этом доме их было трое, а вот мозгов не было ни у кого. – Зверушку? – восторженно переспросил Серёжа. – Почему бы и нет! Я всегда хотел собаку, мягонькую. Корги там или шпица. – Фу, – скривился Птица, ловко перехватив контроль, – не хочу подбирать какашки за блохастой псиной! Давай лучше кошку породистую, сиамскую заведём. – Словно бы удивительное свойство образовывать какашки относилось исключительно к избранным видам животного мира. Но вступать в дискуссию об особенностях пищеварения представителей семейства кошачьих Олегу как-то не улыбалось. – Зачем тебе кошка? – задал он закономерный вопрос, искренне надеясь, что не пожалеет, узнав ответ. – Как зачем? – удивился Птица, – мне же надо соответствовать статусу суперзлодея! А сидя в кожаном кресле с котом на коленях и почесывая его за ухом рукой в дорогих перстнях, гораздо легче внушать людям страх. Я в кино видел. Олег скривился. Мало того, что заявление было достаточно спорным, так в довесок к гипотетическому коту уже прилагались кожаное кресло и дорогие перстни. – Нет. Нет-нет-нет, – вдруг вступил Серёжа, – корги гораздо лучше, они такие дружелюбные и милые. Олег задумчиво поджал губы. Не то чтобы он был против собак, но рядом с любимым человеком хотел бы видеть овчарку или ротвейлера – кого-то, способного в случае нужды догнать и откусить что-нибудь важное тому, кто рискнёт покуситься на святое. – И если собаку выгуливать, – между тем воодушевлённо продолжал Серёжа, – то проблем с чистотой не возникнет. – Ау, дружок, мы живём где? – вновь вмешался Птица, – правильно, в Питере! Здесь дожди случаются чаще, чем снегопад в Антарктиде. Не хочу видеть следы грязных лап на нашем и без того убогом полу. Олег снова поморщился: от перспективы бродить по лужам в сомнительной компании корги, а потом ещё и отмывать ему лапы сразу разболелись все старые шрамы. – Зато с собакой хоть поиграть можно, – насупился Серёжа, но Птицу это явно не впечатлило. – Ой, да я и без собак знаю интересные игры, – хищно прищурившись, сказал он. – Хотите, научу? – Не надо! – хором ответили Серёжа и Олег, на интуитивном уровне ожидая какую-то подставу. – Какие вы скучные, – Птица подул на упавшую на глаза чёлку и уселся на край стола. Вид у него был донельзя драматичный. – Между прочим, кошки помогают нормализации ментального здоровья, выравнивают сон, а их мурлыканье способствует выработке серотонина. Это ведь важно? Да, Олег? – как бы между прочим заметил он, и Волков лишь в восхищении открыл рот. Вот это был всем аргументам аргумент. Чего-чего, а ментального здоровья большинству присутствующих точно не хватало. – Э-э-э, – протянул Олег, не желая так скоро переходить на сторону зла. Даже если там были ментальное здоровье и серотонин. – Ой, да какое тут здоровье, – чувствуя колебания Волкова, снова вступил Серёжа. – Между прочим, у меня на кошек аллергия. – А у меня нет, – хохотнул Птица, и они оба уставились на Олега. Ситуация выходила патовая. – Проголосуем? – робко спросил Серёжа, когда тишина в комнате стала поистине зловещей. – Кто за собаку, поднимите руку, – и первый вскинул правую ладонь. – Кто за кошку? – вверх взметнулась левая рука. – А ты чего не голосуешь? – спросил Разумовский, и Олег так и не понял, кто это конкретно был. – Я ещё не решил, – признался он и заработал два в высшей степени разочарованных взгляда. – Сегодня спишь на диване, – обиделся Серёжа, источая флюиды преданного доверия. – Вот именно! – поддакнул Птица, а Олег только тяжело вздохнул. Можно подумать, если бы он поддержал чью-то сторону, то сегодня спал бы где-то ещё. Хотя нет, возможно, завтра его обнаружили бы в какой-нибудь подворотне с красноречивым следом от заточки под рёбрами. Или даже – с пятью. – Я завтра решу, – честно пообещал он, но было уже поздно, рыжий вихрь горделиво унёсся в спальню, оставив Олега любоваться закрытой дверью. – Вот и поговорили, – со вздохом сообщил он сам себе и улёгся на диван, но для верности всё-таки спрятал кухонный нож под подушку.

* * *

Ночь была недоброй, спать мешали скрип пружин старого дивана, отсутствие любимого одеяла и тёплого, сопящего Серёжи под боком. Когда телефон в десятый раз тренькнул, оповещая о входящем сообщении, Олег со стоном откинул драное покрывало и сел, чтобы дотянуться до мобильника. Как оказалось, писали ему с неизвестного номера, и все до единого сообщения несли ссылки на видео с недвусмысленными названиями «мурчащее счастье», «усатые пушистики» или «полосатые забияки». Половина роликов демонстрировала разрушение жилища несчастного хозяина этими самыми «весёлыми меховыми комочками», что, по мнению отправителя, видимо, должно было настроить Олега на сентиментальный лад в отношении котов. Но как-то вот не вышло. Стараясь сохранять спокойствие, Олег создал контакт «Хтонь» – мало ли, пригодится – и сохранил номер. Но не успел толком встать, как рухнул обратно на диван, так как осознал, что ночью всё-таки на какое-то время успел прикорнуть. Ибо как ещё объяснить появление развешанных на люстре бумажных гирлянд в виде собачьих морд и живописного плаката с глубокомысленной надписью: «Собака – друг человека», нарисованного аккурат поверх старых обоев? Нет, конечно, Олег всегда высоко ценил творчество Серёжи, да и у весьма натуралистичной корги на плакате были очень печальные глаза. Прямо очень-очень. Только вот необходимость косметического ремонта как минимум одной комнаты вызывала грусть ещё сильнее. Горестно вздохнув и потерев лицо руками, Олег почуял интересный аромат, идущий прямиком с кухни. Это было странно, волнующе и немного пугающе. Бесшумно прокравшись на цыпочках к приоткрытой двери, Олег заглянул внутрь... и чуть не захлебнулся слюной. Серёжа, облачённый в безразмерную футболку, которая весьма игриво открывала одно плечико, и в те самые ультракороткие красные шорты, которые не раз служили орудием подкупа и шантажа, держа силиконовую лопаточку в руке, перемешивал завлекательно шкварчащую на сковороде картошечку. Золотистую такую, с хрустящей корочкой и, о, Боже, грибами! Корги, шпиц, мопс, кто угодно! Слава собакам! Собаки лучше всех! – Вот это да, Серёж! – восхищённо выдохнул Олег, заходя на кухню, – я не знал, что ты так умеешь! Разумовский обернулся и выдал лисью ухмылку, и в этот момент Олег понял, что утро добрым не будет и, вообще, жизнь крайне несправедливая штука. – А он и не умеет, – сообщил Птица, – а вот я могу, и легко. Знаешь ли, картошку жарить гораздо проще, чем зарвавшихся чиновников... С этим Олег спорить не мог, да и не хотел. Он сглотнул ставшую вдруг горькой слюну и перевёл взгляд на Разумовского – теперь на него с невинным видом взирал Серёжа. Правда, сползшая ещё на пару сантиметров футболка бессовестно рушила эту целомудренную картину. От сердца немного отлегло. По крайней мере, идею с шортами и футболкой сгенерировал его мозг, а не буйное сознание новоиспечённого кулинара. – Ну, так что, Олеж? – ласково спросил Серёжа, красноречиво поведя плечиком. – Когда за собакой? – Или за кошкой? – вклинился Птица, отойдя в сторону, чтобы возобновить зрительный контакт Олега и сковородки. «Вот так и умирают молодыми», – подумал Волков, чувствуя себя застрявшим между молотом и наковальней. Плечико призывно манило, обещая райское наслаждение, впрочем, картошечка делала то же самое. – Может, сначала поедим? – предложил Олег. Но его жалкие потуги оттянуть неизбежное никого не обманули. – Что? Так и не решил? – скис Серёжа. Печать сладострастия на его лице немедленно сменилась выражением вселенской обиды. – Разве ты не видел мою наглядную агитацию? – Видел, – немедленно признался Волков. – А мои ролики? – Видел, – вновь кивнул Олег, хотя лучше бы нет. – Ну тогда что? Это был серьёзный вопрос, можно сказать, жизненно важный. Правильного ответа на который у Олега, увы, не было. – Да он просто бесчувственный! – наконец вынес свой вердикт Птица. – Собака на сене: ни себе, ни людям, – силиконовая лопаточка в его руках угрожающе затряслась. – Для него тут стараешься, а он… Не будет кошки, взорву Кунсткамеру! – припечатал Птица, тем самым ясно давая понять, что фаза мирных переговоров пришла к своему закономерному итогу. А ведь всё так хорошо начиналось… – Только попробуй! – вскинулся Серёжа. – И я понастрою собачьих приютов. Грумером для пекинесов устроюсь, на север поеду – кататься в упряжке. Угроза и впрямь была неслыханной. – Ах так! – поразился Птица, и лопатка с громким треском ударилась об пол, забрызгав голые ноги Олега горячим маслом. – Тогда я прямо сейчас ухожу за кошкой! Олег подавил в себе приступ паники, представляя, как все новостные каналы выкладывают животрепещущее видео о том, как миллиардер, филантроп и по совместительству преступник государственного масштаба Сергей Разумовский шарится по помойке с громким «кис-кис-кис». Но озвучить свои опасения не успел, потому что Птица продолжил гневную отповедь: – А почему, собственно, одну? Я что, нищеброд? Десять заведу. Нет! Сорок! – Вот с ними и будешь жить, – тут же парировал Серёжа. – До самой старости, пока соседи не вскроют квартиру и не найдут твой обглоданный труп. – Наш труп! – взвился Птица, и в следующую секунду сковородка с картошкой полетела на пол. Олег издал какой-то полузадушенный стон, такого вандализма он пережить точно не мог. Волков терпел, когда Разумовский крошил полицию, терпел, когда тот распевал матерные частушки после побега из психушки, терпел, когда он канючил картину Рубенса в прихожую… Но это... Переводить продукты… Он отступил назад и решительно направился к выходу из квартиры. Вернулся Олег через каких-то три часа. По меркам нормальных людей – всего ничего. По меркам пироманьяков – целая вечность. Конечно, с точки зрения человеколюбия было очень опрометчиво вот так всё бросать и уходить в неизвестные дали: в мобильнике Волкова было семьдесят восемь пропущенных звонков от контакта «С», тридцать четыре голосовых сообщения от «Хтони» и россыпь SMS-ок с номеров, зарегистрированных в Бангладеше. Плохой признак. Впрочем, дом ещё стоял на месте, гарью не воняло, а люди не бегали с паническими воплями, вытаскивая из матрасов конверты с заначками. Значит, всё было хорошо? Хорошо же? Удобнее переместив картонную коробку под мышкой, Олег нажал на дверной звонок. Не прошло и секунды, как дверь с грохотом распахнулась, и на нём повис Серёжа. – Я знал, что ты вернёшься, знал! – Ещё бы он не вернулся, – не преминул вставить слово Птица, – кишка тонка. – Вообще-то, – с достоинством вклинился в этот проникновенный диалог Олег, – я, как и обещал, определился. Поэтому вот, – и сунул в руки Разумовскому ту самую коробку, в которой что-то загадочно попискивало и скреблось. Серёжа осторожно заглянул внутрь и тихо ахнул. Но, очевидно, впечатлился не только он, потому что следом раздался крик, больше похожий на рёв сбитого птеродактиля. – Я подумал и решил, – прочистив уши, сообщил Олег и погладил вертлявое тельце в Серёжиных руках, – что на его фоне перстни тоже будут смотреться очень эффектно, гулять с ним можно даже в палисаднике, он любит общение и при этом имеет тягу к разрушению жилого пространства. Всё как вы хотели. – Хорёк? – восхищённо прошептал Серёжа, глядя на Волкова влюблёнными глазами, – Олег, ты самый лучший! – Ну, может, и не самый, – пробухтел Птица, – но, кажется, я начинаю понимать, за что тебя ценят. Олег польщённо улыбнулся. Это была победа, яркая и безоговорочная! Волков расправил плечи, предвкушая грядущие года, наполненные любовью, взаимопониманием и серотонином. Прощайте, ночи на старом диване, прощайте, острые предметы под подушкой, и здравствуйте, завлекательное плечико и жареная картошечка, или то, что от неё осталось! – Кстати, как назовем животное? – невинно поинтересовался Птица, прерывая поток идиллических мыслей Олега. – Мне нравится имя Люцифер. – Даже не знаю, – засомневался Серёжа, – он такой маленький и нежный, как Зефирка. Воцарилась тишина, на целых три секунды, а затем прихожую сотряс неотвратимый, как цунами, вопрос. – ОЛЕЕЕГ?!