инстинкт самосохранения

       — Я нашла её. Ран колеблется мгновение, понимая о чем речь. Взгляд меняется, снисходительно смотря на Саито, словно на щенка, что принёс кинутый мяч, уголки губ ползут вверх, даже начинает казаться, что он готов погладить её по голове. — Так это она, — монотонно вторит беловолосый, устремляя своё внимание на старшего из Хайтани. — Интересно. — Что же, тогда я вынужден отклониться, — поднимается с насиженного места, хватая девушкe за руку. — Рин, иди за нами. Помогая подняться, тянет на себя, сразу же выпуская прохладную ладонь из своей, как только Мизуки встаёт на ноги. Риндо кивает, но не поднимается следом, выжидая, когда те отойдут достаточно далеко, чтобы незаметно проследовать. — Разберись с этим быстрее, — прозвучал приказ, нежели просьба из уст Изаны. Компания возобновила разговор, продолжая обсуждать какие-то свои дела, о которых девушка явно не осведомлена. Всё что она знала, лишь слухи со стороны, и то больше о деяниях самих братьев Хайтани, чем о их компании. Можно только предположить, что они состояли в одной преступной группировке. Долетающие обрывки фраз, мало о чем говорили: — ...Выручка возросла, — деловито рассуждал Коко, закинув ногу на ногу. — Ага, — младший Хайтани хмыкнув, продолжил говорить. — Только если не нагрянут копы. — Разве вы не работаете над этим? — сухо бросил Изана, бесстрастно обводя взглядом клубное помещение. Она бы и дальше вслушивалась в чужой разговор, но отойдя на достаточное расстояние — больше не предоставляло возможности. Ран не давая забыться, подталкивает, заставляя повести за собой. — Давай, показывай. Не до конца ощущая полный контроль в теле: ноги ватные, ели удается держать равновесие, пытаясь не выдать своё состояние. Давать повод для насмешек не хотелось, а Хайтани бы с удовольствием зацепился за него. Чувство настолько паршивое, спутанное, всё виделось, словно в бреду. Кажется, даже ладошки вспотели, в попытках вспомнить от куда она пришла. Направляется сквозь танцпол, где недавно чувствовала себя живой и наслаждалась минутным удовольствием, сейчас времени думать абсолютно не было, оставив это на потом. Под пристальным взглядом Рана, хотелось сжаться, казалось, ещё немного — и он просверлит в ней дыру. Спустя пару минут, виднеется лестница, что ведет на второй этаж в закрытую зону. — Там вип комнаты, — констатирует факт, осматриваясь вокруг. — Я видела, как она пошла в глубь, — поднимается вверх по лестнице, опираясь об перила, чтобы случайно не свалиться вниз. Ноги неприятно ныли и она нехотя шла вперед. Ран протягивает руку, отодвигая шторку, чтобы Мизуки смогла осторожно пройти, открыв вид на лабиринт, едва освещенный алым неоном, состоящий из множества закутков и дверей, затем заходит следом, задвигаю ту обратно. Они движутся прямо, проходя вдоль узорчатых черных стен, в глаза бросается небольшая стойка, нагромождённая папками и видимо, забытыми рекламными листовками. Присмотревшись, замечает полуприкрытую штору, что встречала при входе в кладовку. Хайтани внимательно скользит взглядом, прислушиваясь к каждому шороху, замирает, слышится шорканье ботинок. — Кто-то идет, — шепчет, затаскивая её за красный бархат, отдергивая его так, чтобы их скрыть. — Молчи. Этот самый "кто-то" быстро и четко передвигался по коридору, направляясь в их сторону. Это не были шаги Риндо, шум был с другого конца, так же она не находила из схожими с Момо, они тяжелые — мужские. Ощущалась вся крохотность кладовки, заставленной уборочным инвентарем, оказываясь настолько близко к друг другу, что Мизуки чувствует весь жар исходящий от чужого тела. Сквозь пиджак просачивалось тепло ладони, придерживающей за талию, так же как и соприкосновение их тел друг к другу, что можно почувствовать размеренное дыхание по всполохам грудной клетке. Губы Рана на уровне её глаз, стоит поднять голову, как стремительно наткнёшься на них. Становится слишком тесно, слишком близко, слишком горячо — до ужаса волнительно. Прикрывая веки, Саито отворачивается, в надежде избежать испытывающего взгляда. Биение сердца раздаётся разрядами по внутренностям в звенящей тишине, кажется готового выпрыгнуть, то ли от близости, то ли от страха, заглушая где-то вдали грохотание музыки. Вылетают все мысли, как только Ран сокращает расстояние, его губы в миллиметре от её лица, дыхание щекочет кожу, от него пахнет выпитым алкоголем вперемешку с естественным запахом, дурманящем её наивную головушку. Поддаваясь навстречу невиданному порыву, приподнимает голову. В полутьме, невозможно что-то рассмотреть, но полоска алого неона, просачивающаяся через маленький зазор, освещала благородные черты лица, падая на аккуратно заплетённые косы, проскользнуло желание распустить и почувствовать всю их мягкость. Причудливо сверкнув лиловым, глаза опустили взгляд на пухлые губы Мизуки. — Ты пила, — осуждающе замечает, опаляя дыханием её лицо. — Не знала, что вы из тех, кто следует правилам. Она достаточно выпила, чтобы дерзить ему, заглядывая в сиреневые, окружённые чёрными длинными ресницами глаза. Сердце бьется настолько громко, что хочется закрыть уши, переполненное желанием и возбуждением от происходящего, становилось невыносимо жарко. Алкоголь в крови, делает своё дело, давая раскрепощенность действиям. Шаги смолкают, слышится всполох штор, резким взмахом кто-то вышел. — Не стоит, ты не понимаешь что делаешь и чего хочешь, — отстраняется, выходя из их укрытия. — Тут пусто, выходи. Вся буря чувств тут же стихает, начиная задыхаться от стыда, на секунды медлит, щеки заливаются румянцем, что только что она пыталась сделать? Ощущение абсолютной горечи и пустоты, накрывают с головой. Медля, выходит следом, стараясь привести дыхание в норму. Не верилось, как беззаветно повелась на чары Хайтани, вдруг решив, что поддавшись её порыву, захочет ответить на поцелуй. Глупо думать, будто у него на это были какие-то причины — он не из тех, кому нравились такие девушки как Мизуки. Наверное, такому как Ран, нравились безумно красивые девушки, может брюнетки, а может блондинки. Наверняка, он мог получить внимание любой, которой захотел. Был ли нежен, либо же продолжал доминировать, не давая позабыть, кто перед ними? Почему продолжая думать об этом, ей было какое-то дело до Хайтани и его вкусовых предпочтений? Всё это безмерно глупо и наивно. У неё нет причин, тянуться к нему первой, как и причин думать о нем. Мозг такой загадочная орган, запускающей химические реакции нашего организма, заставляя что-то всегда чувствовать. Быть может, всё это лишь дурная шутка или всего на всего бушующие гормоны в подростковом теле, толкающие на необдуманные поступки. Ран спокоен и сосредоточен, кажется даже не взволнован так же, как она сама. Игнорирует произошедшее, переключаясь полностью на дело — тем лучше. Направляется к стойки, начиная нагло копаться в компьютере, будто в своей собственности. — Посмотрим записи. В попытках оценить обстановку, скользит взглядом по изящным рукам Рана, клацающей одной по мышки и быстро перебирая клавиши другой, находя его привлекательность в моменты, когда тот на чем-то сосредоточен и не открывает рта, порождая очередное словечко пропитанное ядом. — Как вы поймете, какая из комнат нужная? — пытается взять себя в руки, делая вид, что ничего не произошло, что только что она не пыталась его поцеловать. — Я смотрю на имена и бронь, — не отрываясь, бросает вскользь. — Да и навряд ли, нужный нам вип будет забронирован на утро, проверю те, что заняты сейчас. Его доводы кажутся убедительными, пусть для себя, она не до конца определяла, мог ли Ран наверняка знать — кого нужно искать. Многого не договаривал, не делился подробностями и не знал кто на самом деле Момо. В этой цепочки загадок, Мизуки не понимала зачем ему, понадобилась эта девушка, а что самое главное, могла ли ей самой грозить опасность от впутывания в покрытую мраком историю. Единственное, что служило гарантом безопасностью были лишь слова Рана и предостережение Хори, который упоминал, насколько быстро она отдаст долг, настолько же быстро от неё отстанут. И всё же, не отпускало ощущение, будто это всего на всего очередная игра Хайтани, созданная только для его удовольствия, в виде морального подавление жертвы. По-видимому, даже Риндо прекрасно знал наклонности брата, раз показывал своё недовольство к посторонней причастности. Она не из тех людей, что выбирает рискованные пути, подвергая себя нежелательным последствиям, но видясь на искусные манипуляции Рана, открывает в себе новые грани своей личности — вместо привычного замирания, хотелось атаковать в ответ. Отбрасывая остатки разумности, порядком надоело стоять и чего-то ждать, ведь часть "сделки" была выполнена. Сказали найти, она и нашла, а что до остального, не так уж и важно. — А в прочем, какая мне разница, — выбрав тактику отступления, наигранно пожимает плечами, уже разворачиваясь, желая покинуть злосчастное местечко. — Свою часть я сделала, больше не имеет смысла быть здесь. Отдавая себе отчет, что сказанные слова крайне опасные, и только ещё больше могут разозлить Хайтани. Если бы он и сам придерживался подобной мыслью, то давно бы сказал ей идти, но Ран молчал, продолжая держать Саито поблизости. Мизуки и сама, прослеживала хоть какую-то логику в его поведение, ведь лицо Момо видела только она, а значит только она и могла указать на нужную девушку. Возможно, такое поведение в подобном положение глупое и импульсивное, но молчать тоже не хотелось. Девушка чувствовала, как последние силы покидали тело, терпение тоже ускользало сквозь сжатые пальцы. — Твоя часть закончится, когда ты своим миленьким пальчиком тыкнешь на нужного человека, — Ран отрывается от записей, сокращая расстояние, хватает девушку за кисть. Сжимает не сильно, только демонстрируя свой контроль, определенно присущем в разуме Саито. Столь напористый порыв не подавался объяснению, почему он пытался силой удерживать, словно уже изощрённых манипуляций было недостаточно. Влияние Хайтани было бесспорным, захотев просто уйти не представляло возможности — это уже не только страх, что-то большое в своей извращенной сути. Любопытство к чему приведет окутывающие безумие, растворившиеся в её кровеносной системе, где-то на подкорки мозга, не признаваясь в этом, было интересно, насколько далеко доведет безрассудство и скрытая жажда новых ощущений. Разум кричал бежать, но не иррациональный возникший магнетизм — не давал сдвинуться с места. Затаив дыхание, вглядываясь в искаженное, как в фарфоровой маске лицо, оставалось отстранено-спокойным. Ран не злился, понимая, что она никуда не денется, если он этого не позволит. — А пока, тебя никто не отпускал, — его голос холодный и пустой, не выражающей ничего хорошего. От легкой тряски, голова идет кругом, прикладывая усилия, чтобы не упасть, кивает. Начинает подташнивать, Мизуки отсчитывает секунды до конца этого вечера, хотелось скорее лечь в постель и забыть как страшный сон происходящее, но она лишь соглашается, идя на поводу Рана. Не подобрать всех чувств, которые она испытывала сейчас: смести страха и отчаяния, в коктейле с непреодолимым непонятно откуда взявшимся желанием, что будоражит каждую клеточку в теле. Но то, что очищалось точно, без затуманившегося рассудка, так это горькая ненависть к себе за то, что позволяла так с собой обращаться, оставаясь уязвленной и незащищённой, испытывающей беспомощность вновь и вновь, совершая одни и те же ошибки. Просто надоедало стараться быть хорошей и примерной, пытаясь всем угождать. Всегда казалось, что если каждому угождать, то все воспылают любовью, но правда оказалась больнее: чем больше позволяешь, тем больше аппетиты публики возрастали. Никогда не попадая в ожидания, не получая заслуженной похвалы и поощрения: собакам и то, давали лакомства за хорошее поведение, только не собачке Саито. Её любили, когда становилась полезна, любили, когда угождала и прыгала выше своей головы. Оставалось чем-то недостижимым, никогда не получая в полной мере людского тепла, даже у матери не вызывая должных чувств. Вроде семья для этого и нужна, но у всех своя жизнь и свои проблемы, им не до неё: отец пытался угодить всем, старался дать всё, не давая ничего; мать постоянно в работе, найдя новую куклу, после поломки старой, реализовывая возможно свои несбывшиеся амбиции, а Тсукико, то ли копирует поведение матери, то ли правда недолюбливала за что-то старшую сестру. Хотелось бы сказать, что отношения с Кацу складывались лучше, но пусть у них когда-то и была близкая связь, но повзрослел, у него появились свои «взрослые» проблемы, секреты и личная жизнь — больше не было тех доверительных отношений. Мизуки просто разучилась любить и доверять людям, всячески отвергая чужие чувства, казавшимися игрой и ложью. Может просто и не за что было любить, раз даже семья отворачивалась от неё. Разве семья нужна не для любви ни за что-нибудь, а вопреки всему? Убедив себя, что любовь — всего лишь инструмент, если кто-то и говорил, что её любит, то это точно означало, что этот кто-то хочет использовать Саито в своих целях. Устав находится в роли наивной дурой, что ведется на поводу у людей, вкладывая в чужие руки своё сердце, разбиваться на тысячу осколков и склеивать себя по кусочкам. Вырываясь из размышлений, пытаясь успокоить бузующею бурю мыслей, она набирает побольше воздуха в грудь. Саито безумно вымотали душевные терзания, с которыми приходится бороться каждый день. Интересно, задумывается ли Ран о чем-нибудь таком, в перерывах от своих рутинных истязаний других. Должно быть, ему бы принесло удовольствие, знай, что творится в её голове, особенно, что именно он становился главным триггером. Быть может, даже очень хорошо, пытаться обдумать свои переживания, возможно когда-нибудь придя к умиротворению, но сейчас лишь вселяло смуту. С минуту Саито стояла молча, бегая глазами по дорого уставленному убранству клубного помещения, думая как реагировать и что говорить, не навлекая на себя гнев Хайтани. В очередной раз подмечая, что лучше с ним и вовсе не начинать разговор. Определенно чувствовав себя в уязвимой позиции, каждый раз проигрывая его выпадам. — У нас не будет проблем, если нас заметят здесь? — всё же решается перевести взгляд в сторону парня, пытаясь хоть как-то контролировать ситуацию. Почему-то обыденный разговор с Хайтани успокаивал, давая отвлечься от ненужных размышлений. Конечно, если он снова не начнет манипулировать ей. — Притворимся парочкой, что в порыве страсти не заметила, куда забрела, думаю, тебе будет не сложно это изобразить. Стоило только допустить мысль, будто у него присутствовала положительная сторона, как всё разбивалось в дребезги. Ран Хайтани — оставался непостижимой загадкой, неоднозначной личностью, от которой трудно предугадать, что ожидать. Становится безумно неловко, множество раз успев пожалеть о проскользнувший минутной слабости, но Рану этого было достаточно, чтобы не дать забыть, продолжая провоцировать и забавляться чужими страданиями. — Кажется, нам туда, — указывает куда-то в глубь коридора. — Комната В-1. Выдыхает, радуясь, что он опять не стал углубляться в её бредовый порыв. Хайтани не дожидаясь идет первым, сейчас он даже не смотрит на неё. Не хотелось идти за ним, кто знает, что ждет их в комнате, но всё же молча повинуется парню. Они подходят к двери и не медлив, он дергает ручку. Перед глазами открывается обзор на просторную комнату, с большим диваном и креслами, со столиком, в стиле тех, что встречались ей ранее в клубе. Тут подозрительно тихо, до слуха долетает приглушенная музыка с танцпола. Ни алкоголя, ни людей, вообще ничего, что предвещало бы чьё-то присутствие. — Тут никого нет, — с непониманием, оборачивается на Хайтани. — Может, стоит перепроверить? — Нет, — ещё раз оглядывает комнату, в надежде хоть что-то найти. — Я несколько раз перепроверил всё комнаты. Всё оказывается зря, комната пуста и не имеет ни единой зацепки, что кто-то в ней был. Оборачивается на Рана, виднелось невооружённым взором, как тень скользит по красивому лицу — он злился. В один шаг оказывается вплотную с ней, смыкая свои пальцы на чужой шее, но не сжимает, будто играясь, показывает в чьей она власти. Если Хайтани захочет, то с легкостью её свернёт, смотря в немигающие глаза, молчит, а Саито и не пытается что-то вымолвить, даже и не знает, как реагировать, тело само услужливо подстраивается под него, и не даёт команд для сопротивления. Единственное о чем может думать, об их близости и его глазах в парах сантиметров, таких завораживающих прекрасных и смертоносных. Ран не стискивает пальцев, не пытаясь перекрыть ей дыхание, скорее удерживает взгляд Саито на себе, всматриваясь в запуганные агатовые глаза. Мог ли допустить мысль, что девчонка просто солгала? Безусловно, и это только раздражало больше, неужели ли, она наивно полагает, что окажется умнее Хайтани. Пушистые ресницы периодически нервно вздрагивали, казалось, что затуманенная фиалковая радужка угрожающе мерцала. Мизуки лишь наблюдала за пронизывающим взглядом, боясь вздохнуть. Она могла оттолкнуть его от себя, прекратить безмолвную пытку, но даже не попыталась шелохнуться. Был ли это просто страх, либо что-то большое — ей не хотелось знать. Саито определенно не боялась, что он навредит ей, если бы Хайтани намеривался сделать что-нибудь такое, то уже совершил задуманное. Он уже помог ей когда-то, зачем ему вредить какой-то школьницы, так ведь? — Тебе лучше не лгать мне, — его голос безжизненный, стальной и ледяной, пробирающей до каждой жилки в теле. Её всё ещё пугало, как быстро сменяется настроение Рана. Тягуче приторный, обволакивающей перепонки голос, хитро сплетал паутину, даже как-то располагающую к себе, сменялся на абсолютно отрешённый беспощадный яд, охватывающей ловушкой. Он умело принуждал забыться в изящно подобранных словах, а потом вонзал сотню кинжалов в грудь. Манипулятивный в своей извращённой натуре, Хайтани пользовался словами не хуже, чем холодным оружием. — О чем вы? — голос понизился, словно сперло дыхание, трудно совладать с собой, чтобы продолжить говорить, пытаясь подбирать слова. — Мне незачем вам врать. — Ты же помнишь нашего общего знакомого? — Саито с непониманием мотнула головой, на что Ран придерживая шею, потянул её на себя, сокращая расстояние. — Хори был любителем недоговаривать и врать, но думаю, преподанный ему урок, послужит хорошим стимулом больше так со мной не поступать, — он намеренно делает паузу, приблизившись к самому уху девушке. — Теперь понимаешь, о чем я? Низкий бархатистый голос касается слуха, его лицо было в паре сантиметров от её, горячие дыхание опаляло мочку. Мизуки вжалась бы в стену, если бы она была, но пустота за ней обдавала прохладой кондиционера. Всё что сейчас в её силах — кивнуть, опасаясь что-либо сказать в ответ. Ран отстраняется, пару секунд продолжая смотреть в наполненные ужасом глаза Саито, понимая, что та не соврала. Вспыхнувшая злость, больше к возникшему провалу, чем направленная к девушке — медленно, но верно стихала. Поглаживающем движением приводит по шеи, а потом отпускает, будто ничего только что не произошло. — Я не виню тебя, забудь. Она глотает воздух и к ней словно возращениям осознание, что сейчас только что было? Почему она ничего не сделала, почему так беспрекословно пресмыкалась перед ним, как лань перед львом — в очередной раз, проигрывая в его жуткой игре. — Да? — опьянённое сознание, играет с ней в злую шутку и Саито повышает голос, хватаясь за собственную шею. — Какое же облегчение! Она язвит, выплевывая каждое слово, разворачивается и выскакивает в коридор. Желание поскорее вернуться домой, как никогда обретало свою силу. Хотелось просто смыть с себя весь сегодняшний день и забыть произошедшее как страшный сон. Мерзко осознавать, какого человека совершено недавно хотелось поцеловать и коснуться. Ран Хайтани — не чертов принц, вышедший из сёдзе-манги, он преступник, абсолютно хладнокровный в своей извращенной сути. Мизуки бы провалилась под землю, если могла, но оставалось только стиснуть зубы и стерпеть. Стерпеть, как делала множество раз до Хайтани с его бредовыми идеями. Быть может, такая у неё судьба — обжигаться сотню раз, а потом мучительно страдать, не понимая, где опять совершила ошибку. Словно мотыльку стремящемуся к свету, обжигая свои крылья и стремительно сгорая. Оставаясь в пустой комнате, наблюдал, как женский силуэт скрывается в дверном проеме, он за долгое время ощутил неприсущий ему вину за свои действия. Не то, чтобы Ран испытывал угрызения совести, сожалея о произошедшем, но что-то заставляло задумать о правильности содеянного. Бесспорно, перегнув палку, он не должен был терять контроль и позволять гневу управлять своими действиями, но уязвлённый оплошностью, дав ускользнуть Момо, подался порыву эмоций. Хайтани не любил проигрывать, так же как и показывать свою слабость, что на удивление, тоже в нем присутствовала, как у любого другого человека. Люди крайне слабые и переменчивые, не самые совершенные существа, но от своей сути не возможно скрыться. Парень слишком хорошо запомнил урок, чтобы стать неуязвимым — стоит отбросить свою беспомощность, демонстрируя только силу. Может не во всех драках Ран выходил победителем, но его решимость довести дело до конца, как бы не было тяжело, преодолевая себя — всегда было правильно разыгранной картой. В сухом остатке, он смог подняться с самых низов и сделать себе имя, на чем не собирался останавливаться. Зная, как важно в его деле держать руку на пульсе, сейчас многое зависело от пособничества неизвестной — выживание зависло от этого. Все лишь звенья в большом многообразии пищевой цепи: необходимо поглощать — пока не поглотили тебя. Не разумно ослаблять хватку, давать хоть намёк на слабость, он не из тех, что так легко пойдёт на поводу чувств и бесконтрольно отпустит ситуацию. Ран так же не мог отрицать, что по необъяснимой причине девчонка знатно трепала нервы. Да, он всё ещё не потерпел поражения, каждая его провокация исправно достигала цели, и даже бы солгал, сказав, что сожалеет о случившимся. Мизуки слишком юна и труслива, чувствовалась вся глубина её страхов, чтобы точно знать, как и куда надавить. Столь чудное спасение, значительно облегчало в поисках рычагов давление, тайна сокрытая межу ними, давала возможность Хайтани, как пастырю умело управлять невинной овечкой. Стоит лишь захотеть, он смог бы сломить её личность, разбирая и смакуя каждый кусочек. Как-никто понимая, что у девчонки столько подавленных чувств, что она вспыхивает словно спичка, стоит подобрать правильные слова. И этот механизм продолжит исправно работать, пока Саито сама не выставит свои границы и не начнет контратаковать. Всё до безумия просто, но от этого ещё веселее. Правда, ему интереснее играться с ней понемногу, а что более важнее — использовать в своих целях. Страх толкает людей на ужасающие вещи, которые они даже не могут вообразить. Рану порядком надоедала вся эта возня, он намерен быстрее решить вопрос, а пока, пусть всё вплывёт своим чередом. Рано или поздно добьётся своего, хочет ли юная Саито это или нет. По крайней мере, пообещав её безопасность, нарушать слово не в его духе. Пожалуй, это одно из немногих, что осталось святого в этой запятнанной кровью, гниющей душе. С минуту и Хайтани следует за ней, он собирался доставить её домой в целости и невредимости. Быть может просто не хотел отпускать одну, потихоньку привыкая к ней. Со временем всё теряет яркие оттенки, краскам суждено меркнуть, рано или поздно интерес угаснет и он оставит её как старую сломанную игрушку, ведь что-то всегда должно оставаться неизменным.