pinkish

      Входная дверь открылась и с силой захлопнулась, пуская дрожь по каждому предмету в квартире и вырывая Фрэнка из сна. Всего на секунду позволив сонливости вновь убаюкать себя, Фрэнк вдруг сел на кровати и начал сооружать из простыней и прикроватной тумбочки что-то, что сошло бы за оружие. Рози, слава богу, по-прежнему посапывала в своей колыбельке рядом с его кроватью, и Фрэнк надеялся, что это продлится как можно дольше, потому что кто бы там ни вломился к нему в дом, этот человек без сомнения может забыть обо всех своих планах на этот день.       Только у трех людей были ключи от квартиры Фрэнка. Во-первых, у самого Фрэнка, во-вторых, у коменданта, но только не в случаях, когда Фрэнк каким-то образом выбешивал Ренди во время приступов лунатизма. Если что, это вовсе не он топчется по гостиной кругами по ночам. Таким образом, оставался только последний вариант. Хотя в теории возможно, что какой-то незнакомец с тонной удачи и очень длинными тощими руками залез в городскую канализацию, достал ключи и при этом верно угадал, от какой они квартиры.       Прошлепав по кухне в своих сланцах, грабитель окончательно подтвердил свою личность. Фрэнк упал обратно на постель и потер ладонями свое лицо, только с маленькой долей иронии мечтая, что лучше бы это действительно оказался зловещий незнакомец с недобрыми намерениями.       Шлёпки достигли двери в спальню, которая так же с силой распахнулась. Мэл никогда не отличалась деликатностью.       — О, здорово, ты не спишь, — сказала мать его ребенка, держа в руке стакан молока. На ее плече висела гигантская зеленая сумка, а волосы, натурально темно-каштановые, выглядели совсем недавно обесцвеченными. — Не хочешь разбудить ребенка и сходить в Макдоналдс?       Никаких тебе «привет» или «извини, что ушла неизвестно куда шесть месяцев назад». Темп жизни Мэл каждый раз ощущался Фрэнком словно хлыст по коже, но зато она уж точно никогда не тратила впустую чужое время, по крайней мере, в данный момент. А вот в долгосрочной перспективе — это уже совсем другая история.       — Мэл, какого хрена ты тут делаешь? — спросил он, стараясь говорить потише.       Мэл надула губы.       — Очевидно же, что я здесь, чтобы позавтракать с моей маленькой девочкой и моим ворчливым бывшим.       Фрэнк размышлял, помнит ли она вообще своими пропитанными лекарствами мозгами имя Рози или тот факт, что они даже по-настоящему не встречались никогда.       — Годовалый ребенок не может есть фастфуд, Мэл, — возразил он ей.       — Годовалый ребенок вообще не может есть в кафе. Возьми с собой что-нибудь, что она может есть, — сказала Мэл, пожав плечами. Она допила все оставшееся молоко одним ровным глотком. — Можешь поднять ребенка и собраться поскорее? Мне нужен макгриддл, или я кого-нибудь сегодня точно убью.       Фрэнк глубоко вздохнул, уже жалея о том, что год назад дал ей этот ключ. Все равно Мэл не так уж долго с ним продержалась, когда они съехались, в первый раз исчезнув уже через две недели, сбросив все детские заботы на него. Рози тогда было всего месяц, и она была такой малюсенькой, что Фрэнк боялся ее раздавить.       — Дай мне ее разбудить и обуться, — попросил Фрэнк.       Мэл просияла и сказала, что будет ждать их в гостиной. Он услышал, как она прошлепала до дивана, где скоро вынула телефон и начала смотреть какие-то видео в Инстаграме или Фэйсбуке. Фрэнк решил, что пусть лучше она сидит там и развлекается, пока он соберет Рози к выходу, потому что подготовить Рози к новому дню занимает куда больше, чем пять минут.       Фрэнк нежно разбудил Рози, которая стала издавать тихие звуки в знак протеста, прежде чем открыть свои карие глазки и пролепетать что-то бессмысленное на своем детском языке. Последнее время она так много бормотала, а Фрэнк всё пытался расслышать хоть какой-нибудь смысл в издаваемых ею звуках, будучи уверенным, что в любой момент она скажет свое первое слово.       Рози опустила голову на его плечо, пока он доставал ее из кроватки и нес в ванную. Там он ее умыл, вытер махровым полотенцем, а затем сменил ее подгузник и одежду. После этого он также переоделся сам, надевая нормальные штаны и футболку без огромной дырки в районе подмышки. Забросив пару горстей хлопьев в пакет, наполнив молоком любимую бутылочку Рози, а затем бросив все это в рюкзак, Фрэнк сообщил Мэл, что они готовы к походу в Макдоналдс.       — Можно мне её туда донести? — спросила Мэл, когда они выходили из квартиры на лестничную площадку четвертого этажа. — Да ладно тебе, Фрэнки, я аккуратно, обещаю.       Фрэнк дождался момента, когда они спустятся по всей лестнице и только тогда ответил.       — Ладно.       Мэл протянула руки, чтобы взять Рози, но Фрэнк обратно прижал ее к себе.       — Держи ее крепко и всё, — многозначительно взглянул на нее Фрэнк. — Без всяких фокусов, хорошо? Никаких глупостей вроде «давай подбросим её в воздух» или что-то еще.             Мэл закатила глаза и продолжила тянуть руки к ребенку. Неохотно, Фрэнк все же отдал Рози ей, обеспечив себе такой угол обзора, чтобы Рози всегда была на виду.       Рози засуетилась от незнакомых объятий своей матери, но та, кажется, и не заметила. Через минуту Рози угомонилась.       — Вот так, — начала ворковать Мэл. — Я твоя мама, малышка Розэ.             Фрэнк скрестил руки на груди.       — Это больше не ее имя, — возразил он. — Теперь все зовут ее Рози.       Мэл выглядела изумленной, нахмурив брови.       — Ты что, сменил ее имя? По закону? А фамилия у нее хотя бы та же осталась?       Рози все еще носила фамилию своей матери — Данлэп, потому что на момент рождения Мэл убедила себя в том, что сама сможет заботиться о своей дочери. Конечно же, эта несбыточная мечта испарилась спустя несколько дней, но не перед тем, как свидетельство о рождении было подписано.       — Господи боже, Мэл, нет, — сказал Фрэнк. — Мы просто так ее называем, потому что это имя не настолько тупое, как гребаное Розэ Баттерфлай.       — Оно не тупое, — возразила Мэл. Она звучала только лишь слегка обиженной, возможно, потому что за первые месяцы жизни Рози они раз двадцать или тридцать возвращались к этому спору об имени. — Ты же знаешь, что «Розэ́» по-французски значит «розовый», а «Баттерфлай»…       — Да, блять, знаю я, Butterfly Suicide, зачатие, бла-бла-бла. Я тоже там был вообще-то, — напомнил ей Фрэнк, стараясь скорее перебить, пока она не начала весь этот трёп. И когда заиграла группа, пересеклись взгляды наших глаз, я знала, что вселенная уготовила грандиозный сюрприз только для нас. Будто бы Рози не была зачата в подсобке какого-то дерьмового музыкального клуба, когда они оба накидались экстази. И по поводу грандиозного сюрприза… что ж. Рози, несомненно, грандиозно изменила его жизнь, но Фрэнк был бы рад, если бы она все же выросла нормальным и порядочным членом общества.       К тому же, он однажды проверял. «Розэ́» на французском означало не «розовый», а «розоватый». К этому Мэл, похоже, тоже отнеслась несерьезно.       — Просто прошу тебя уважать мои желания, ведь я ее мама, — сказала Мэл, проведя пальцем вдоль головы Рози по ее каштановым волосикам.       — Тебя, блять, даже рядом не бывает, — возмутился Фрэнк.       — Но я по-прежнему ее мама. — Мэл пригвоздила Фрэнка грозным взглядом. — Я мало, что могу ей дать, но зато я дала ей это имя.       Фрэнк сердито на нее посмотрел и сказал Мэл, что, возможно — возможно — они вернутся к этому спору, когда придется записывать Рози в детский садик (будто бы Мэл собирается в этом участвовать).       — Не буду я обращаться к ней по названию вина, когда она все еще щеголяет в подгузниках.       Такая частичная уступка ненадолго успокоила Мэл.       Она продолжала держать Рози на руках, когда они вошли в Макдоналдс и сделали заказ, отдавая обратно Фрэнку их дочь только после того, как они сели за столик, и он дал понять, что Рози начнет истерику, если скоро не покушает.       Фрэнк чувствовал на себе взгляд Мэл, пока расстегивал рюкзак и доставал одной рукой поддельные хлопья Cheerios и молоко, прежде чем отдать бутылочку в протянутые ручки Рози. Она жадно начала пить, издавая эти тихие звуки, когда пыталась совладать со своим дыханием, пока пила. То, как детям приходится учиться таким простым вещам, которые составляют основу ежедневной рутины, вроде ходьбы, умения пользоваться столовыми приборами, избегания возможности задохнуться, пока глотаешь молоко… всё это никогда не перестанет удивлять Фрэнка, особенно когда он собственными глазами наблюдает за тем, как его малышка учится всему сама.       — Она уже столько всего умеет, — сказала Мэл.       — Так и есть, — ответил Фрэнк.       Кто-то за стойкой выдачи назвал их номер заказа, и Мэл поднялась с места.       — Я пойду заберу заказ, а когда вернусь, ты расскажешь мне обо всем, что случилось, пока меня не было, хорошо?       Пока Мэл забирала еду со стойки выдачи и шла к прилавку с соусами, чтобы положить на поднос несколько баночек с кетчупом, Фрэнк легонько сжал нос ботиночка Рози, внезапно переполняясь редким чувством нежности по отношению к Мэл. Мэл испортила почти всё, что только было можно, но ведь в конце концов благодаря ей дни Фрэнка заканчивались тем, что он засыпал в метре от его счастливой и здоровой дочурки — тем единственным хорошим событием, которое произошло с ним за всю жизнь.       Мэл вернулась, раздраженно бросив поднос на стол.       — У этих придурков закончилась горчица! Можешь в это поверить? — фыркнула она, пока разделяла еду между ними, положив ближе к себе макгриддл, а кофе и два драника отодвинув в сторону Фрэнка. Мэл присела и откусила часть своего сэндвича. — Неважно. Рассказывай о том, ну знаешь, как у нее там дела.       Разворачивая перед Рози пару салфеток и высыпая на них примерно половину хлопьев, чтобы та могла их брать, Фрэнк начал краткий пересказ главных успехов, которые случились за последние шесть месяцев. Он рассказал о той неделе, когда Рози так сильно плакала, что он уже почти позвонил своей матери, прежде чем интернет все-таки не убедил его, что у Рози всё в порядке, просто режутся зубки. О той ночи, когда она начала ползать, будучи в мотеле, в момент, пока Фрэнк отвлекся буквально на секунду, чтобы ответить на звонок, а она выползла из кабинета прямо в коридор.       Самым недавним достижением были ее первые шаги, которые она сделала своими неуклюжими ножками по заледенелому заснеженному тротуару, в результате чего упала почти мгновенно и начала плакать. В его глазах тогда тоже стояли слезы, но совсем по другой причине. Ошеломляющая радость растеклась по его венам, и тогда Фрэнк поднял Рози, посадив на свои плечи, и помчался к заправке, чтобы увидеть Джерарда и показать ему поистине настоящее чудо. Только после того, как они измучили Рози, заставляя ее пройти целый пролет с конфетами и чипсами, Фрэнк позвонил Рэю и написал своей матери.       — Похоже, много чего успело произойти, — сказала Мэл, приподняв вверх уголки губ.       — Быть ребенком — работа довольно непростая, — ответил Фрэнк, проводя пальцем по бокам Рози, чем заставил ее захихикать. — Думаю, она вот-вот начнет говорить, так что будь начеку. Как знать, может, ты успеешь поймать этот момент, прежде чем снова уедешь.       Улыбка Мэл тут же испарилась, и Фрэнк сразу понял, что его ожидания по поводу ее очередного визита не оправдаются. Все те разы, когда Мэл сваливалась как снег на голову, она оставалась примерно на неделю, а иногда и на две. Он никогда не надеялся на что-то большее, но он и подумать не мог, что ему следовало рассчитывать на меньшее после шести месяцев ее отсутствия.       — Я не могу остаться, Фрэнк, — сказала Мэл. — Знаю, знаю… Мне следовало сказать тебе об этом с самого начала. Но скоро мне нужно кое-куда уехать, так что…       — Куда? — спросил Фрэнк. — Куда уехать?       Она заерзала на сидении, подтягивая к себе ноги.       — У меня встреча с моими родителями, — сказала она. — А завтра я улетаю в Финикс.       — Будешь выпрашивать деньги?       Мэл кивнула.       Фрэнк никогда не встречался с бабушкой и дедушкой Рози по другой линии. Он знал, что Мэл редко с ними общается, и что они живут где-то в Джерси, но на этом всё.       — Господи, Мэл.       — Не понимаю, чему ты так удивлен, — сказала она.       Фрэнк замотал головой, испуская горький и пустой смешок.       — Ни один твой поступок больше меня уже не удивляет, — сказал он. — Это… блять, Мэл, я просто так разочарован. Одно дело, когда ты приходишь и уходишь без предупреждения, пока она маленькая и ничего не понимает. Но скоро она будет видеть разницу, понимаешь?       Даже до того, как мать выгнала из дома его отца, тот практически все детство Фрэнка проводил в турах, образуя в сердце Фрэнка зияющую дыру, которая только больше нагноилась со смертью его отца. Фрэнк ни за что не хотел, чтобы Рози чувствовала то же самое.       Мэл какое-то время сидела молча, уставившись в стол. Напротив нее на коленях Фрэнка Рози одним пальчиком засовывала хлопья в ротик, не переставая болтать.       — Я знаю, — наконец произнесла Мэл. — Я просто хотела убедиться, что вы все еще здесь. И… у меня есть для нее кое-какой подарок. — Она начала рыться в своей огромной зеленой сумке и в конце концов вытащила что-то тканевое в бумажной обертке, вручив это Фрэнку. — Вот.       Он порвал упаковку, чтобы добраться до подарка — маленького зеленого платьица в розовый горошек с ленточками, которое пока было Рози слишком велико.       — Это на ее день рождения, — сказала Мэл. — Знаю, я его пропустила… но, будешь удивлен, я помню о ее дне рождения. Нельзя пройти через такие муки и забыть их годовщину. — Мэл нерешительно рассмеялась. — Когда, думаешь, она сможет его носить?       Фрэнк прочистил горло и ради Рози постарался проглотить ярость, складывая платье и убирая в свой рюкзак.       — Через несколько месяцев, наверное.       Мэл кивнула.       — Я так и рассчитывала. Думаешь, ей понравится?       Получается, Мэл не планировала возвращаться, пока платье не будет Рози в самый раз.       Он боролся с желанием сказать: «Она не сможет одеваться сама еще примерно года четыре, так что, думаю, ей наплевать». И как альтернатива: «Это единственная материальная вещь, которую она получила от своей матери спустя целый год, конечно же, ей, блять, понравится».       — Да, — всё, что он решил сказать.       Мэл ушла спустя тридцать минут после того, как немного поиграла с Рози на детской площадке в Макдоналдсе, а потом отдала ее в руки Фрэнка, когда та упала на панель из твердого пластика и начала плакать.       — Спасибо, что оплатил еду, — сказала Мэл, стоя рядом с Фрэнком возле Макдональдса. — И спасибо, что согласился пойти со мной и всё такое.       Фрэнк кивнул, слегка подбрасывая Рози на руках, чтобы она успокоилась после своего падения.       — Можешь хотя бы сказать, как с тобой, ну, можно будет связаться?       Мэл замотала головой и пнула гальку, лежащую на земле прямо перед ней.       — Извини, Фрэнк. Компания отключила мой телефон несколько недель назад, и я, наверное, не смогу получить новую симку в ближайшее время.       — А адрес? Хоть что-нибудь?       — Могу дать тебе адрес, где я остановлюсь. — Мэл прикусила губу. — Я не… Скорее всего, я не слишком долго там пробуду.       — Ничего страшного, — сказал Фрэнк, роясь в кармане в поисках чека и доставая из рюкзака ручку. — Вот.       Мэл взяла чек и написала адрес на обратной стороне, передав бумажку Фрэнку. Она поцеловала его в щеку, а Рози — в лобик, после чего окончательно ушла, направляясь к отелю, в котором, как ранее сказал ей Фрэнк, есть телефонный автомат.       Они пошли обратно к своей квартире, при чем Рози шагала сама, держась ручками за папу, чтобы не упасть. Рози, кажется, совсем не заботило то, что ее мать снова их оставила, и это одновременно и успокаивало, и разбивало Фрэнку сердце. Фрэнку хотелось злиться на Мэл, но это чувство никогда не длилось долго. У Мэл есть проблемы, разобраться с которыми у нее никогда не хватало смелости, и они мешают ей быть настоящей матерью. Фрэнк это знал. Да и в любом случае, тот факт, что она покидала город почти сразу же, как только приехала, не успевая вселить во Фрэнка и их дочь ни малейшей надежды, — это спасало их от боли в сердце.       Но тем не менее. Черт. Иногда казалось, будто бы Мэл вовсе не существует, и только её периодические появления были напоминанием для Фрэнка, что, несмотря на то, как бы он ни облажался, или каким бы идеальным отцом ни был, — у Рози всегда будет этот багаж в виде Мэл. И он ничего не мог сделать, чтобы от него избавиться.       

***

             Прошло несколько дней с тех пор, как одним воскресным утром Мэл ворвалась в город, а затем покинула его в течение нескольких часов, так что наступил четверг, а это означало, что Фрэнку пора на работу.       Свободное время между пробуждением и поездкой на автобусе до мотеля Фрэнк и Рози провели ничего не делая. Обычно это время занимала прогулка по парку или что-то такое же легкое и непринужденное, но в этот раз Рози проснулась беспокойной и раздражительной — должно быть, у нее резался еще один зубик — а Фрэнку самому было тяжело найти мотивацию, чтобы заполнить эту дыру в животе под названием «четверг перед днем зарплаты». Так что он включил один из местных телеканалов, и они смотрели отупляющие передачи про садоводство, которые втискивались между сериями программы «Час суда», снятые будто бы лет двадцать назад. Продолжалось это до тех пор, пока он уже больше не смог выносить очередного босого гея, поющего дифирамбы городскому контейнерному озеленению, или судью, кричащую на истца за то, что он ее перебил. Его настроение только продолжило ухудшаться.       К тому времени, как Фрэнк и Рози покинули квартиру, чтобы направиться в мотель, уже было слишком поздно, чтобы забегать на заправку за кофе. Джерард не работал по четвергам, что делало такие визиты бесполезными, не считая того уровня кофеина, который был рассчитан на дальнобойщиков, но также помогал Фрэнку пережить его ночные смены.       Он вышел из здания своего дома, думая о мучительной головной боли, которая у него появится через час или два, и о том, что даже кофе из мотеля ему не поможет, когда спустя несколько секунд какой-то мужчина вылез из машины, незаконно припаркованной на тротуаре.       — Извините, — сказал мужчина, протянув руку, чтобы привлечь внимание Фрэнка. На нем были красивые обтягивающие слаксы и свитер, настолько претенциозно приталенный, что это ясно давало понять его намерения. Он был либо копом, либо просто каким-то мужиком средних лет, ищущим, где бы раздобыть дозу, но в любом случае Фрэнк был не в настроении с ним разбираться. — У вас есть…       Фрэнк продолжил идти, показывая парню средний палец.       — Нет у меня никаких ёбаных наркотиков. Докопайся до кого-нибудь еще, козёл, — крикнул он, будучи не до конца честным. У него хранилась парочка граммов травки в прикроватной тумбочке и еще немного грибов, которых хватит на целых два прихода, но всей этой заначке было уже как минимум полгода. Раньше у него обычно было намного больше (какое-то время, он даже подрабатывал дилером, когда нужны были деньги), но с тех пор, как появилась Рози, у него больше не было времени накуриваться, и он решил не рисковать, чтобы не привлекать внимание Департамента по делам детей и семьи.       — Нет, вернитесь, вы…       Фрэнк ускорил шаг, после чего этот парень больше не стал пытаться его догнать.       Его настроение вмиг улучшилось, так что Фрэнк смеялся над этой ситуацией всю дорогу до остановки. И кому вообще нужна терапия? Ведь орать на богатеньких незнакомцев средних лет совершенно ничего не стоит.       Эта ночь обещала быть прекрасной.       Спустя несколько часов они с Рози приехали в мотель. Фрэнк возвращался из комнаты для персонала, где наливал себе очередную чашку мерзкого кофе, когда прозвенел звонок у стойки ресепшена. Встретила его уже привычная картина: Джерард с парнем на одну ночь ждали, когда смогут оплатить номер.       — Привет, — неуклюже пробубнил Джерард.       Каким-то образом с тех самых пор, как они по-настоящему познакомились на заправке, Фрэнк ухитрялся избегать смен в те вечера, когда Джерард приходил в мотель для перепихона, и теперь он не знал, как себя вести. А что более важно, он не знал, как Джерард хотел, чтобы он себя вел. Фрэнк ждал от него хоть какого-нибудь намека, но, ничего не получив, решил притвориться, будто бы они не знают друг друга за пределами этого поверхностного взаимодействия, связанного с оплатой и выделением номера в мотеле на несколько часов.       Фрэнк едва ли поймал его взгляд, садясь на свое место и проверяя, что с Рози, лежащей в переноске, всё в порядке.       — Нужен номер?       Джерард кивнул и обменялся взглядом с его гостем, как делал это всегда, спрашивая того:       — Часа два, как думаешь?       Парень, который был на несколько дюймов выше Джерарда, но из-за того, как сильно сутулился, почти не отличался от него ростом, просто пожал плечами.       Фрэнк взял карточку Джерарда и попросил подписать некоторые бумаги, прежде чем передал ему ключ от самой дальней комнаты от его стола. А как иначе; ситуация и так была чертовски странной.       Лобби мотеля погрузилось в тишину на несколько минут после того, как Джерард отвел своего партнера к их номеру. Длительные периоды затишья как правило случались именно в это время поздней ночи. Будучи уверенным, что наступили самые скучные часы смены, Фрэнк решил немного вздремнуть и уже практически закрыл глаза, как вдруг рядом с ним в своей переноске заворочалась Рози.       Фрэнк вздохнул и поднял дочь на руки, прижимая Рози к груди и гладя по спинке. Однако совсем скоро ее хныканье превратилось в плач, а затем и в рыдания, громкие и пугающие.       — Похоже, сегодня ты в настроении закатить истерику, да? — пробормотал себе под нос Фрэнк, вздыхая.       Так и было.       С ходом ночи так ничто и не смогло успокоить Рози. Она не хотела ни есть, ни пить, ни что-нибудь пожевать, ни полежать — вообще ничего, что обычно успокаивало ее в моменты боли от прорезающегося зуба. Это было первым признаком того, что что-то не так.       Второй признак проявился, когда Фрэнк вдруг понял, насколько же горячим было лицо Рози напротив его шеи. Он отстранил ее от себя и коснулся ладонью лба, как это обычно делают, и, естественно, у Рози был жар.       — Черт, — выругался Фрэнк, прижимая разные части своей руки к ее лбу, чтобы во второй и в третий раз проверить ее температуру за неимением нормального градусника.       Это было очень плохо, так ведь?       Его начальник мог взбеситься и отправить ему пассивно-агрессивное письмо о том, что тот использовал рабочий интернет в свою смену. Пока Фрэнк одной рукой покачивал Рози в разные стороны на своем плече, другой рукой он обогнул маленькое дрожащее тельце, чтобы дотянуться до мышки и клавиатуры от рабочего компьютера, на котором он открыл гугл, вбивая все симптомы.       Страница с результатами отобразила три миллиона возможных и ужасающих болезней, одна была тревожнее другой. Сайт Департамента здоровья Нью-Джерси предположил, что у Рози обычная простуда, и она сама поправится через какое-то время, а именно это Фрэнк и хотел услышать. С другой стороны, как всегда зловещий WebMD быстро диагностировал Рози сепсис и посоветовал ему незамедлительно доставить ее в отделение скорой помощи, иначе она не доживет до утра.       — У тебя же не сепсис, да, малышка? — пробормотал он ей на ушко.       Рози завопила.       Фрэнк закрыл WebMD, но все еще не мог выбросить из головы мысль о том, что может случиться ужасное, если он как можно скорее не отведет ее к доктору. Однако, не меньшее беспокойство вызывали у него больничные счета, которые бы ему пришлось тогда оплатить. Бесплатная больница закрыта до самого утра. Фрэнк будет вечно себя ненавидеть, если с Рози случится что-то непоправимое из-за того, что он заставляет ее ждать, но сотни долларов медицинского долга полностью разрушат его кредитную историю и больше никогда не позволят ему брать деньги в долг или снова что-либо арендовать.       Следующий час Фрэнк отчаянно пытался успокоить Рози и обдумывал эти два не лучших варианта. Усидеть на месте уже было невозможно, поэтому, будучи уверенным, что какое-то время гостей точно не предвидится, он поднялся из-за стола и начал бродить по лобби и коридорам. Внезапно рыдания Рози стали немного слабее, либо из-за смены положения, либо же ее маленькие легкие уже просто не выдерживали нагрузки. Однако она все еще хлюпала носом и дрожала лежа на его плече, так что, когда Фрэнк заметил гостя Джерарда, в одиночестве покидающего номер, Фрэнк воспользовался шансом и постучал в дверь.       Джерард ответил, будучи едва ли одетым: на нем были боксеры и только один носок.       — Уже вернулся… Ой. Фрэнк. Привет.       — Можно войти? — спросил Фрэнк, полностью осознавая, насколько странной была ситуация, учитывая то, что недавно происходило в этом номере. Но он слишком отчаянно нуждался в том, чтобы ему подсказали, что делать.       Джерард в нерешительности прикусил губу, но все-таки отошел в сторону, чтобы позволить ему зайти.       — Думаю, да.       Фрэнк благодарно кивнул и зашел внутрь, а Рози завыла, как только Джерард закрыл за ними дверь.       — Прости за беспорядок, — сказал Джерард, быстро надевая на себя не глаженную черную футболку.       Смятое покрывало, разбросанная одежда и влажный запах, витающий в воздухе, говорили о том, что этот номер использовался только для секса, но тем не менее выглядел он намного чище тех номеров, в которых доводилось бывать Фрэнку. В ванной хотя бы не валялись использованные Джерардом шприцы.       Джерард продолжал одеваться.       — Ты порядке? То есть, не то, чтобы тебе нельзя со мной разговаривать здесь или что-то в этом роде, но, знаешь, я думаю, это было бы типа…       — Рози заболела, — сказал Фрэнк. — А я вообще не знаю, что делать.       — Оу, — сказал Джерард. — Она раньше никогда не болела?       Фрэнк припомнил о суточных проблемах с пищеварением, которые случились спустя несколько недель, как Мэл ушла в первый раз, но все было по-другому.       — Не так серьезно.       Джерард сел на матрас, надевая свой потерянный носок и оба ботинка, и кивал Фрэнку, слушая его описание симптомов и ее поведения.       — Я не доктор, — сказал он в конце концов. — Но лихорадка и отсутствие аппетита довольно тревожные звоночки.       К тому моменту Фрэнк с Рози сидели в углу комнаты на стуле с несколькими подозрительными пятнами на спинке, о которых Фрэнку уже некогда было беспокоиться.       — Так ты думаешь, мне стоит отвезти ее куда-нибудь?       — Ну, да, в том случае, если у тебя бесконечное количество денег, которые ты можешь потратить на прием к врачу. — Джерард потер свои колени, покрытые мешковатыми черными джинсами, и тяжело вздохнул. — А ты гуглил симптомы? — Фрэнк кивнул. — И что?       — А сам как думаешь? — с раздражением вздохнул Фрэнк. — Всё довольно мрачно, но когда этот способ хоть сколько-нибудь был надежным.       — Ты прав, — сказал Джерард, поднимаясь на ноги. — Что ж, я могу подвезти вас к отделению скорой помощи, если это хоть как-то поможет. Но решаться нужно сейчас.       Фрэнку хватило одного взгляда на сморщенное, залитое слезами, красное лицо своей дочери, чтобы сделать выбор.       — Ладно. Поехали.             После долгого десятиминутного телефонного разговора, в котором Фрэнк договорился со своим боссом о досрочном уходе со смены, чтобы отвезти свою дочку, якобы находившуюся на дневном стационаре, в больницу, Джерард вывел Фрэнка из мотеля и подвел к своей машине — дерьмовому серебристому седану с выцветшей краской и помятым боком.             — Знаю, смотреть тут не та что, — пока они забирались внутрь сказал Джерард, будто бы у Фрэнка, который никогда не имел своей машины, было хоть малейшее право жаловаться. — Зато на ходу.             Даже если бы машина Джерарда оказалась старым коричневым фургоном, в котором турила группа Фрэнка; тем самым, который загорелся посреди Миссури и был брошен на парковке стрип-клуба, — Фрэнк бы все равно в него сел. Кому какая разница, если ноги Фрэнка стояли на куче оберток из-под фастфуда, а Джерарду приходилось поворачивать ключ зажигания в специальном ритме, чтобы её завести? Это было намного лучше, чем везти плачущего ребенка в больницу на автобусе.             Джерард выехал с парковки на главную дорогу, после чего спросил:       — У тебя на примете какая-то определенная больница? — Когда Фрэнк уставился на него не моргающим взглядом, Джерард уточнил. — Я имею в виду, ну, какая-то, которая, ты точно знаешь, принимает твою страховку или что-то в этом роде.             — Нет у меня страховки, — сказал Фрэнк. — Так что любая подойдет, я думаю.             — Ох. Точно. Извини.             Джерард выглядел так, словно хотел сказать что-то еще, но не стал отрывать глаз от дороги, пока они не доехали до больницы. Фрэнк вообще-то думал, что Джерард бросит их с Рози перед входом и тут же уедет, но вместо этого Джерард занял парковочное место, заглушил двигатель и проследовал за Фрэнком, когда тот начал идти к дверям отделения скорой помощи.             — Тебе необязательно идти, — сказал Фрэнк, прижимая Рози к груди, чтобы защитить её от разбушевавшейся стихии.             Джерард пожал плечами, пряча руки в карманах, когда резкий ветер атаковал его пальто.       — Тебе нужно будет как-то добраться до дома, так ведь?             — Что, если это займет всю ночь?             — Я могу уйти, если ты не хочешь, чтобы я заходил, — сказал Джерард, умерив свой пыл. — У тебя есть кто-то еще, кому бы ты мог позвонить?             Фрэнк ничего ему не ответил, но все же не стал говорить Джерарду, чтобы тот поезжал домой.             Сразу после того, как они переступили порог здания, сочувствующая, но совершенно глупая медсестра стала допрашивать Фрэнка по поводу симптомов Рози и начала её осматривать, пока Джерард решил присесть в комнате ожидания.             — Тридцать восемь градусов, — сказала медсестра, посмотрев на градусник. — Высокая, но с ней ничего не случится, если вы подождете несколько минут.             Она проводила Фрэнка и Рози в приемную, где они сели рядом с Джерардом, стараясь ни с кем не встречаться взглядом. На стульях, что были напротив, сидели только недоброжелательного вида подростка, прижимающая руку к своей груди, и мужчина средних лет, громко шепчущий в телефон что-то на испанском.             — Estoy en casa. Si, ahora. Teloprometo, — сказал парень, когда девушка пробормотала что-то себе под нос.             Фрэнк отвернулся от них, переводя свое внимание.       — По-видимому, ждать еще минут двенадцать.             Джерард топал ногой по линолеуму.       — Я думал, будет быстрее.             — Мне кажется, я уже столько и прождал, — сказал Фрэнк, физически чувствуя, что его голова вот-вот взорвется, если он не узнает, что не так с Рози через следующие десять секунд.             — Зато у них тут хотя бы журналы хорошие есть. — Джерард указал на стопку «Ежемесячных отчетов по медицине и здоровью» на маленьком столике. Он хмыкнул и взял один из них, чтобы кратко его пролистать, прежде чем швырнуть обратно. — Я, конечно, не надеялся увидеть здесь какой-нибудь Kerrang! или еще что-то, но, боже мой, им всем года по три уже. Похоже, они тут все слишком занятые.             Несмотря на раздражительность и тревогу, Фрэнк не смог сдержать улыбку, которая закралась в уголках его губ, и на мгновение он даже почувствовал облегчение, что ему было с кем поговорить.       — Похоже на то.             Спустя минуту молчания Джерард снова заговорил.       — Ты мне так и не ответил ранее о том, есть ли у тебя, кому позвонить. Но я подумал, что если есть, то… ну, если ты должен кого-то оповестить, свою маму или кого-то еще… А я мог бы присмотреть за Рози, пока ты с ними поговоришь.             Фрэнк колебался. На самом деле единственным человеком, которому было бы не все равно узнать об этом посреди ночи, была его мама, и позвонить ей (неважно, насколько маловероятно, что она возьмет трубку) значило рискнуть оказаться впутанным в долгосрочные обязательства.             Но что, если с Рози действительно что-то случилось — если она на самом деле сильно заболела — и его мама узнает обо всем постфактум? Чувство вины сожрет его изнутри.       Так что в итоге он передал Рози Джерарду и вышел на улицу. Ветер пробирал его до костей, пока Фрэнк набирал номер матери, а после он выдохнул с облегчением, когда гудки кончились и начала записываться голосовая почта.             — Привет, мам, — начал он. — Эм… слушай, я сейчас в отделении скорой помощи с Рози. Это не… В смысле, я не думаю, что это, типа, что-то настолько серьезное, так что не паникуй, когда прослушаешь это, ладно? Но вот так случилось. Просто хотел предупредить тебя. На всякий случай. Так что, если вскоре ты от меня больше ничего не услышишь, то всё хорошо, и… в общем, вот. Пока.             Он захлопнул свой телефон и глубоко вздохнул, прежде чем вернуться к Джерарду и своей дочери.             — Дозвонился? — спросил Джерард, отдавая Рози обратно Фрэнку.             Фрэнк кивнул.       — Да.       

***

      Фрэнк раньше просил помощи у матери только единожды.             Это было спустя три дня после того, как Мэл съебалась на другой конец страны, оставляя его с пятинедельной малышкой, которая не переставала плакать и не могла уснуть, что бы Фрэнк ни пытался сделать. А он еще как пытался — пытался сделать всё, в пределах разумного, что, признаться, не имело какого-либо значения, учитывая его неприспособленную для детей квартиру, отсутствие знаний по уходу за младенцами, как и подключения к интернету, чтобы найти нужную информацию.             Розэ (как тогда её еще называли) плакала уже в районе двух часов. Периодически она немного успокаивалась, но стоило её положить (на его кровать, потому что Мэл не привезла с собой детскую кроватку, а Фрэнк, все еще живущий за счет оставшихся денег с концертов и быстро истощающегося чека на наследство отца, выданного ему в двадцать первый день рождения, пока не мог позволить себе приличную кроватку), Розэ тут же снова начинала рыдать, вынуждая взять на руки и начинать всё сначала.             — Пошла ты нахуй, Мэл! — прокричал Фрэнк в пустую стену спальни, после очередной провальной попытки уложить Розэ спать.             После его вспышки гнева крики Розэ с кровати стали доноситься втрое громче, так что, присев на полу и прислонившись спиной к матрасу, чувство вины начало съедать его заживо, и в итоге Фрэнку захотелось просто присоединиться к малышке. Младенцы бы его точно поняли, ведь они общались только через душераздирающие крики.             Не выдержав больше ни секунды этого разбивающего сердце плача рядом с ушами, Фрэнк медленно дополз к другому концу кровати, где он мог по-прежнему сидеть на корточках и наблюдать за ребенком, но так, чтобы ее громкость не помешала ему осуществить следующий план, а именно: взять телефон и звонить буквально каждому человеку, с которым он общался за последний год, кто был бы в состоянии говорить, и умолять их о совете.             Листать контакты в эту ночь было самым унизительным и жалким моментом за всю его жизнь.             Половина людей, которым он звонил, были раздражены и озадачены его внезапным и нехарактерным ему желанием поговорить. Другая половина едва ли его помнила, даже несмотря на то, что он рассказал им, как они встретились. Лизард, парень, с которым Фрэнк зависал на нескольких квартирниках, и кого он считал вроде бы другом, сказал: «Не хочу врать, чувак, но это очень странно. Это розыгрыш такой или что?»             Фрэнк закатил глаза.       — Ты же слышишь, как ребенок плачет на фоне, разве нет?             — Не знаю. Я щас прям реально обдолбанный. Эй, Вик, чувак… позвони своей маме или еще кому. Лады?             Лизард повесил трубку. Фрэнку потребовалась минута на осознание того, что его назвали Виком, вместо его настоящего имени, и на этот раз дело было точно не в травке.       Это было больно. Фрэнк, кто всегда считал себя общительным и дружелюбным, вдруг остался один на один с проблемой, которую не решит ни алкоголь, доводящий до беспамятства, ни четырехнедельное путешествие автостопом. И, словно почувствовав его надвигающееся чувство обиды на всех, малышка со сгущением ночи так и не стала вести себя тише.             Так что отчаянный и сонный Фрэнк последовал совету Лизарда и позвонил матери.             Если честно, он не надеялся, что она ответит. Было поздно, почти что полночь, да и номер у него сменился с тех пор, как они последний раз разговаривали на похоронах отца, так что его контакта у нее не было. Но в следующую секунду она взяла трубку.             — Алло?             Он поначалу не ответил, пусть даже она и могла услышать плач ребенка на его руках, ведь он все-таки смягчился и снова взял Розэ на руки.             Голос его матери звучал так же, как и всегда. Фрэнка пробрало. Он ощутил это далекое чувство чего-то родного, старого, чего-то постоянного в течение всех этих лет, после чего он внезапно почувствовал себя таким брошенным. Это словно как проезжать мимо своего дома детства, давно забытого, но настолько пропитанного воспоминаниями и чем-то значимым, что ты не можешь не чувствовать это желание вбежать через входную дверь прямо в свою старую спальню и вытащить из ящика домашнее задание по математике за четвертый класс.             До этого момента последний раз, когда он слышал голос матери, был во время чтения ею безвкусной поэмы, после чего Фрэнк поднялся и покинул похоронный зал, досрочно присоединившись к своей группе в туре. Услышав ее голос, он потерял чувство времени. Словно вот-вот, и она накричит на него, чтобы он поднимался с кровати и шел в школу, или скажет ему возвращаться домой, или что его отец только что умер, и скоро состоятся похороны.             Она не произнесла ничего из этого. Но вместо это сказала:       — Кто это? Джули?             Джули — ее соседка, древняя старушка, которая постоянно звонила в их дом еще с тех пор, как Фрэнк пошел в старшую школу. Когда она впервые начала доставать их своими звонками, его родители только что официально развелись, и мать на целых две недели убедила себя, что Джули — тайная пассия его отца. Папа Фрэнка тогда поговорил с ним и уладил ситуацию, все же предупредив, что его мать может поверить во что только захочет.             — Не Джули, мам, — сказал Фрэнк, думая о том, как бы ему хотелось сейчас лучше поговорить с отцом.             Он услышал ее резкий вздох поверх внезапной вспышки смеха на фоне, раздавшегося от нескольких незнакомых голосов.       — Фрэнки?             — Да, — сказал он, зажмурив глаза от стыда, когда его голос задрожал даже от одного слова. — Я могу, ну, перезвонить…             — Нет! — быстро сказала его мать. — Нет, это всего лишь несколько друзей из молельной группы. Ты же знаешь, какие они бывают.             Фрэнк не знал, какими они бывают. Его мать никогда не приглашала в гости молитвенную группу, когда он жил с ней. Всё становилось еще более запутанным, когда она приказала всем этим людям быть потише, после чего вернулась и спросила:       — Фрэнки, где ты? Это что там, ребенок?             — Да. Эм, мам… — он прочистил горло и продолжил говорить в ускоренном темпе, больше не в состоянии держать себя в руках. — Я хотел… хотел сказать тебе, знаешь, кое-что важное.             Он сделал паузу и по тону его матери понял, как она пыталась сдерживаться, когда сказала:        — Кое-что важное?             — У меня теперь есть… ох, этот ребенок. Младенец. — Он сглотнул. — Её зовут Розэ. Ей, ах, всего пять недель.             — Ты шутишь.             — Клянусь, я не шучу, — сказал Фрэнк. — Клянусь, мам. Я бы тебе не позвонил, если бы мне не нужна была твоя помощь, но…             На другом конце была тишина, а потом вдруг его мать вновь заговорила дрожащим голосом:       — Что ж! Ты определенно был очень занят все это время, да?             — Я… да, — сказал Фрэнк, не желая вдаваться в подробности последних двух недель, пока он и сам их еще до конца не осознал. — Тут в общем… Я не… Я только недавно о ней узнал, а ее мама, она… ее нет, и… слышишь, как плачет, да?             — Да, — сказала его мать. — Большие легкие для такой малютки.             — Ага. Она, эм, кричит так уже всю ночь. Несколько часов. Так что… — Фрэнк тяжело выдохнул. — Ты знаешь… что мне нужно сделать? Чтобы она перестала?             Его мать ответила:       — Ох, родной, я постараюсь помочь тебе, чем только смогу. — И в следующий момент он понял, что ему понадобится вырывать ее из своей жизни с помощью лома, если он снова захочет, чтоб она исчезла.             После того, как она отправила своих церковных друзей по домам и тщательно допросила Фрэнка, чтобы убедиться, что ребенок не заболел, закончилось всё тем, что они с малышкой оказались дома у его матери. Сбивающая с толку ностальгия вернулась к нему, когда мать завела его в дом, а после чего забрала у него Розэ, нежно прижимая к своей груди. Она не перестала плакать, но крики стали уже не такими резкими.             Фрэнк не знал, как ему реагировать, пока стоял там, наблюдая за матерью, укачивающей малышку, о существовании которой он не знал еще каких-то три недели назад, видя, как она могла успокоить девочку за три секунды, чего Фрэнку не удалось сделать за целую ночь.             — Твоя дочка просто идеальная, Фрэнки, — проворковала его мать.             Была ли она идеальная? Была ли она его? Думала ли когда-то его мать, что Фрэнк тоже идеальный, до того, как поняла, каким разочаровавшим всех неудачником он вырастет?             — Знаю, — сказал Фрэнк, презирая это смущение, чувство безысходности и обиду на мать, что ей всё так просто удавалось, которые затуманивали его искреннюю любовь по отношению к ребенку — к его дочери.             Скоро, как только они приехали, его мать отправила Фрэнка в постель. Розэ все еще не перестала плакать дольше, чем на несколько минут, хотя перерывы в ее истерике становились всё чаще и чаще в объятиях его матери, нежели в его.             — Я присмотрю за ней, — сказала она. — А ты немного поспи.             Так он и сделал, отключившись даже раньше, чем его голова коснулась подушки на его старой детской кровати.             Когда он проснулся, то обнаружил на кухне в меру отдохнувшего ребенка на руках у его матери, которая, пока он спал, успела приготовить завтрак, а еще притащить с чердака старую колыбельку Фрэнка. Она подала ему тосты и яйца, после чего потребовала объяснить всё, что случилось с матерью Розэ.             — Она умерла? — спросила его мать достаточно грубо, чтобы показать, будто бы не думала об этом.             — Она уехала, — сказал Фрэнк, с полным ртом хлеба. Проглотив, он продолжил. — Три дня назад. Сегодня четвертый.             Его мать задала ему огромное количество вопросов, на которые у него не было ответов, вроде «куда уехала Мэл?» и «когда она собирается вернуться?».       После всего она провозгласила:       — Уверена, в этом и есть причина. Уверена, что Розэ просто скучает по своей маме.       — Ничего, переживет, — грубо и резко произнес Фрэнк. Оставив свою тарелку, он забрал дочь из рук матери и спросил, могут ли они вернуться в свою квартиру.             — Хорошо, Фрэнки, — сказала его мать.             Прежде чем они отъехали, она настояла на том, чтобы Фрэнк забрал кроватку, сложив ее на заднем сидении, и он согласился. В мыслях Фрэнк отметил прошлую ночь как низшую точку своей жизни, когда он в последний раз принимал помощь от своей матери или от кого-то еще. Он не нуждался в них: ни в матери, ни в Мэл, ни в Лизарде, ни в ком. Больше нет.       

***

             Спустя час после того, как Фрэнка и Рози вызвали на прием к докторше, они вышли из отделения скорой помощи с диагнозом — острый фарингит — и с лечением — уколом пенициллина в ягодицу, от которого Рози орала как резаная около пяти минут. В последнюю секунду докторша осмотрела Фрэнка и его плачущую дочь снизу доверху и выписала легкое успокоительное, которое достала из шкафчика в комнате осмотра.             — Это должно помочь вам обоим немного отдохнуть, — с пониманием сказала она, протягивая ему таблетку, прежде чем умчаться лечить другого серьезно больного пациента.             Рози сонно вцепилась в плечо Фрэнка, пока медсестра вывозила их на коляске в комнату ожидания, где Джерард по-прежнему сидел на том же стуле, который занял, когда они ушли.             Глаза Джерарда были закрыты, но он тут же их распахнул, как только медсестра подвезла Фрэнка ближе.       — Всё хорошо? — спросил Джерард, быстро поднимаясь на ноги.             — Она в порядке, — сказал Фрэнк, стараясь говорить тихо, чтобы не потревожить Рози, которая уснула на его руках. — Или будет в порядке, по крайней мере.             Позади него медсестра откашлялась.       — Вы водитель? — спросила она Джерарда, который кивнул, после чего его попросили подъехать к главному входу.             Пока Джерард застегивал пальто и торопился к парковке, медсестра убедилась, что то, как Фрэнк держал Рози могло обеспечить безопасность в передвижении, и покатила их к выходу, куда подъедет машина.             — Что насчет оплаты? — спросил её Фрэнк, когда она не позволила ему самому спрашивать об этом у администратора.             Медсестра не сводила глаз с серебристого седана, который подъезжал прямо к ним.       — Наш офис свяжется с вами по телефону в ближайшие несколько дней, чтобы назначить благотворительную консультацию.             — Отлично, — сказал Фрэнк. — Буду ждать.             По дороге назад до квартиры Фрэнка, пока тот пересказывал Джерарду слова докторши о состоянии Рози, его мать в первый раз перезвонила. Фрэнк быстро сбросил звонок.             — По крайней мере, она на пути к выздоровлению, — сказал Джерард. — Не жалеешь, что мы поехали?             Фрэнк с минуту подумал об этом, а потом сказал:       — Нет, — сбрасывая очередной звонок от матери. — Это же могло быть что-то намного хуже, так ведь? И докторша сказала, фарингит — это довольно серьезно, что само собой не проходит. К тому же, укол, как мне кажется, довольно быстро работает, так что Рози будет почти в полном порядке, когда завтра проснется.             — Надеюсь, что она уже поправится, — сказал Джерард, медленно притормозив на красном свете среди опустевшей дороги. — Знаешь, я где-то читал, что плач ребенка специально эволюционировал в такой ужасающий звук, и именно поэтому родители делают всё, чтобы его прекратить.             — Охотно верю, — сказал Фрэнк. Его мать вновь позвонила, так что он решил просто выключить телефон.             — Это что-то вроде первичного инстинкта выживания. Мне показалось это интересным, — продолжил Джерард, снова проезжая вперед, когда свет сменился на зеленый. — Кто-то там тебя достает?             — А? — спросил Фрэнк, совершенно потерявшись в собственных мыслях.             — Твой телефон, — сказал Джерард. — Знаешь, ты можешь скачать приложение, чтобы блокировать всякие рекламные звонки.             — Ах, это. Нет, — ответил Фрэнк, нервно открыв и захлопнув свой отключенный телефон. — Это просто моя мама.             — Можешь сейчас ответить на ее звонок. Я не против.             Фрэнк бросил телефон в карман пальто и уперся локтем в боковую дверь. Опустив подбородок на свою ладонь и едва сдерживая как никогда тяжелые веки от того, чтобы захлопнуться, Фрэнк пытался сфокусироваться на рядах темных торговых центров, пролетающих мимо словно нескончаемый поезд.             — Не-а. Я, возможно, утром ей напишу обо всем.             В окне со стороны пассажирского сидения Фрэнк увидел отражение Джерарда: уголки его губ опустились вниз, а взгляд стал неодобрительно хмурым.             — Как-то это жестоко, не думаешь? — аккуратно спросил Джерард. — Оставлять её, ну знаешь, просто вот так?             Фрэнк пожал плечами.       — Рози в порядке. А моя мама может подождать. — Больше он ничего не сказал.             Какое-то время Джерард вслушивался в эхо молчания Фрэнка. Но затем, словно что-то его вынудило, он снова заговорил.       — Слушай, я не хочу переходить какие-то границы, потому что, очевидно, что у вас с мамой какие-то проблемы, но… Раньше я заставлял своих родителей проходить через все виды дерьмовых ситуаций, понимаешь? Типа бродил неизвестно где всю ночь, исчезал на несколько дней, были и передозировки, о которых я не говорил им до тех пор, как не оказался в больнице… что-то вроде этого дерьма. И это губило их так же сильно, как тогда и меня. Просто… — Его голос стал мягче, пока он легонько стучал своим неугомонным пальцем по рулю. — Попробуй представить, что, ну не знаю, твоя бывшая увезла Рози в больницу и ждет следующего дня, чтобы рассказать тебе, что всё в порядке.             Его зубы впились в нижнюю губу, и Фрэнк на секунду замер, чувствуя, как волна инстинкта защищать Рози окутала его, пусть даже она и мирно спала под действием лекарств.             — Ты прав, — сказал Фрэнк, думая, что он, должно быть, счастливчик, раз Мэл никогда еще не проворачивала с Рози ничего подобного, но его нежелание время от времени ставить свою мать в известность по поводу здоровья его идеальной и безупречной дочурки не попадало под ту же категорию, которую имел в виду Джерард, приводя примеры из личного опыта. — У нас с мамой действительно есть проблемы.             Глаза Джерарда периодически метались между дорогой и Фрэнком. Они уже приближались к его улице, должны были оказаться там через пару минут, так что у них не было слишком много времени, чтобы поговорить или чтобы Джерард научился держать язык за зубами.             — Прости, что я заговорил об этом, — сказал Джерард, его тон был обдуманным и напряженным. — Наверное, я просто не до конца понимаю ситуацию.             Внезапно возникшая боль сожаления, скрутившая внутренности, очень удивила Фрэнка, как и одновременно с этим стремление помочь Джерарду понять ситуацию. Никто раньше не пытался его понять, даже Рэй, который до сих пор призывал его отвечать на звонки матери, зная при этом из первых уст обо всем, что она вытворяла. Но ночь уже была такой глубокой, а его усталость все дальше и дальше приближалась к всеобъемлющему истощению организма, отчего он мог упасть на ровном месте, так что его хватило только на такое объяснение:       — Моя мама, с ней просто… так неприятно разговаривать.             Некое движение со стороны водительского сидения подсказало Фрэнку, что Джерард кивнул.       — Может, расскажешь как-нибудь поподробнее об этом в следующий раз.             — Хорошо, — согласился Фрэнк. Слова вроде «может, расскажешь как-нибудь поподробнее о себе», или одна из их вариаций, закрутились на языке Фрэнка, но с губ так и не слетели, потому что Джерард уже подъехал к нужному зданию, припарковав машину в зоне запрещенной парковки, которая в это время ночи теряла свою актуальность.             Джерард не стал гасить двигатель, чтобы сохранить тепло в машине, пока Фрэнк застегивал их с Рози куртки по самую шею и открывал дверь, чтобы высунуть ногу на улицу в готовности уйти. Но прежде чем он успел это сделать, Джерард потянулся и схватил Фрэнка за руку, прерывая его намерения.             Он держал Фрэнка за руку, сжимая предплечье прямо через куртку, и в итоге спросил:       — Ты будешь… она будет в порядке, так ведь?             Фрэнк нежно прижал Рози ближе к своему сердцу и кивнул, будучи немного озадаченным этим вопросом.       — Да, я говорил тебе, докторша сказала, что не о чем волноваться.             Джерард кивнул, но, видимо, так и не намеревался ослаблять хватку, поэтому Фрэнк сделал это за него, проведя по его руке своей собственной так, чтобы та опустилась, при этом ненадолго задерживая на нем своё прикосновение.             После Фрэнк все-таки выбрался из машины и замер, так и не закрыв пассажирскую дверь, чтобы сказать Джерарду:       — Спасибо за… — он прокашлялся. — Ну, за всё.             Слабый намек на улыбку тронул губы Джерарда.       — Это было… Я был рад помочь. — Фрэнк кивнул и уже было отвернулся, думая, что Джерард закончил говорить. Но спустя секунду Джерард продолжил: — И, да, я знаю, ты говорил, что не заводишь друзей и всё такое, и, думаю, это нормально, но я считаю тебя своим другом, и ничего страшного не будет в том, если ты будешь считать меня своим. Если ты этого хочешь.             Фрэнк сглотнул и надеялся сказать что-то большее в ответ, кроме «спасибо», и направиться к своей квартире, но это именно то, что он сделал, потому что вот таким человеком был Фрэнк. И он решил, раз они с ним собираются быть друзьями, то Джерарду, возможно, придется смириться с таким его поведением.