Резонанс

      Арманов щелкнул выключателем и зал учебного полигона озарился гудящим белым светом. Лизка широко зевнула, светало поздно, и подъем в пять утра оказался для нее тем еще испытанием. Но это было необходимым условием — тренировать ее в другое время куратор отказался наотрез.       — Давай начнем с того, что Воронцов давал вам на последнем занятии. Я должен увидеть, что тебя так беспокоит.       Лизка пожала плечами и окинула взглядом помещение, приметив громоздившиеся у стены злополучные ящики. Она сосредоточилась и как смогла аккуратно подняла груз в воздух и повела его к противоположному концу зала. Ящик отчаянно болтало из стороны в сторону, к тому моменту, как он коснулся пола, Лизкина футболка прилипла ко взмокшей спине.       — Ты сдерживаешься, — прокомментировал Арманов, пока она пыталась отдышаться, уперевшись ладонями в колени. — Это как нести стакан воды, напрягая все мышцы до предела. Попробуй расслабиться.       — Я тут все разнесу, — отозвалась она с сомнением.       — Браслет ограничит твою силу до допустимого предела. Не волнуйся.       Лизка попробовала снова. Пошире расставила ноги, вскинула руку, как учили на занятиях. Ящик взмыл в воздух и пронесся над полигоном, будто его с размаху швырнул великан. Она едва успела зажмуриться и дернуть ладонью, прежде чем груз врезался в противоположную стену — тот с грохотом рухнул на пол в каком-то полуметре от преграды.       Лизка открыла глаза и тут же отвела взгляд. Арманов выглядел растерянным, и это ей отчетливо не понравилось.       — Все очень плохо? — жалобно выдавила она, переминаясь с ноги на ногу.       Куратор промолчал, только неопределенно качнул головой и устало потер переносицу.       — Давай-ка еще разок. Начнем с того, что поправим твою стойку. Положение не столь важно для всего процесса, но оно помогает твоему разуму осознать направление. Такая ловушка для ума.       Лизка снова приняла учебную позу, чувствуя себя на редкость глупо.       — Представь, что твоя сила это как… новая конечность. Тебе нужно научиться контролировать ее, как младенец учится управляться с ногами и руками, — Арманов встал за ее спиной. Легонько дотронулся до лопаток, заставляя Лизку чуть податься вперед, приподнял локоть.       Когда он был так близко, мысли разбегались и путались. Лизка тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться на его словах. Воронцов говорил все то же самое, но это ей особо не помогло.       — Давай.       Спустя еще несколько попыток, Лизка просто опустилась на корточки, закрыв лицо руками. Результат каждый раз оказывался одним и тем же — ящик просто мотался туда-сюда, врезаясь в стены, так что летели щепки.       — Я стараюсь, — сдавленно пробормотала она из-под ладоней. — Я правда стараюсь.       Молчание за спиной было хуже всего. Она бы стерпела, если бы он накричал на нее, отчитал бы, как в самый первый раз, когда она не справилась с его заданиями после затянувшейся вечеринки.       — Вы на меня злитесь?       — Я злюсь на Воронцова. Врезать бы ему хорошенько, за подтасовку данных в отчетах и за все остальное.       Лизка несмело обернулась через плечо.       — Так значит, теперь вы верите, что он топит меня специально?       — Я и не говорил, что не верю. Просто не думал, что ситуация настолько… — Арманов резко замолчал, будто сказал лишнего. — Вот что, мы попробуем зайти с другой стороны. Но тебе придется поднапрячься.       — Все лучше, чем в конце года оказаться в списках на устранение, — мрачно усмехнулась Лизка, но выражение лица, с которым Арманов встретил ее шутку, мгновенно отбило у нее все веселье. — Что я должна делать?       — Прямо сейчас — вернуться к себе и доспать пару часов до начала занятий. После пар приходи в аудиторию для индивидуальных занятий. Я буду ждать тебя там.       Собрав остатки сил, Лизка вернула ящик на место и доползла до своей комнаты в общежитии, уснув прежде, чем голова коснулась подушки. ***       — Медитация, — объявил Арманов, когда она вошла в знакомую тесную комнатку с нелепым ковром.       Лизка скептически вскинула брови.       — Типа, я должна постичь дзен, и это поможет ящикам перемещаться, как надо?       — Это научит тебя контролю. Помнишь, как ты училась справляться с собой в якоре? Не бить слишком сильно? Теперь ты должна освоить все то же самое в реальности. Садись.       Все повторялось, как в начале первого курса, когда он выключал свет и заставлял ее дышать под счет. Мерный тон Арманова убаюкивал, вводил в состояние на грани сна и яви.       — Не погружайся слишком глубоко. Оставайся в контакте с реальном миром. Опиши, что чувствуешь, я имею в виду физически.       — Хочется спать.       — Более конкретно. Какой на ощупь пол?       — Холодный, — Лизка провела ладонью по паркетной доске. — Шершавый. Ковер жесткий и вроде бы не очень чистый.       — Хорошо. Осознай себя. Почувствуй свое тело и все, что происходит внутри тебя. Как бьется сердце, как наполняются легкие и кровь течет по венам.       Лизка честно выполняла все указания, не понимая, как все это должно ей помочь. Негатив изнанки мерцал под опущенными веками.       — Теперь попытайся почувствовать, где зарождается твоя сила. Ты должна нащупать исток.       — В груди… нет… в солнечном сплетении. Прямо в центре.       — Представь, что это отдельный орган, который функционирует, подчиняясь четким законам, как и все в тебе.       Лизка представила, что источник ее способностей — это теплый светящийся шар, размером с небольшое яблоко, который повис внутри ее грудной клетки, легонько подрагивая. Она даже увидела его, затаив дыхание — мягкий трепещущий свет.       — Кажется, получается, — осторожно произнесла она, стараясь сосредоточиться на этой маленькой победе.       — Теперь попробуй сделать небольшое усилие… направить энергию и проследить, куда она потечет.       Лизка подчинилась. Шар света нерешительно выпустил тонкие щупальца, они росли и удлинялись, пока не расползлись по всему ее телу, став похожими на систему нервных окончаний. Ветвящиеся нити энергии потянулись к рукам и ногам, заполнив светом все ее нутро.       — Я вижу, — выдохнула Лизка и, забывшись, открыла глаза. Свет тут же погас. Она тихо выругалась, секундой позже поймав неодобрительный взгляд куратора. — Давайте попробуем еще.       На этот раз ей удалось удержать светящуюся сеть чуть дольше. Спустя еще несколько попыток она ощутила легкую тяжесть, нити ворочались, совсем как пальцы, отяжелевшие в полусне.       — Я поняла, — прошептала Лизка. — Когда вы говорили, что это как новая конечность… Я поняла, что это значит.       Она направила нить вперед, сквозь вечную тьму изнанки, заставив ее удлиниться на несколько сантиметров. И тогда Лизка заметила кое-что еще. Чудовище, застывшее напротив нее, тоже испускало свет. Не такой яркий, но за ним тоже можно было разглядеть ветвящееся переплетение нитей, они напоминали крону дерева, подвешенного вверх ногами. Лизка чувствовала, как чужая энергия призывно пульсирует, и ее собственная сила несмело потянулась вперед, отвечая на зов. Кончики нитей соприкоснулись, на мгновение заискрив, как оголенные провода. Лизку объяло теплом, мягким и нежным, как летний ветрок или дыхание большого зверя. Она чувствовала, как разгорается, пока все новые и новые нити вытягивались из ее яблока-источника и примыкали к существу напротив, опутывая их единой сетью. Она уже не сознавала, где кончается ее энергия и начинается чужая. Спустя несколько долгих мгновений она нашла в себе силы разомкнуть контакт и открыть глаза. Стало зябко, будто она вылезла из-под пухового одеяла в промозглое зимнее утро. Лизка поежилась и робко подняла взгляд на куратора. Арманов выглядел… странно. Он просто молча смотрел на нее, не двигаясь с места и тяжело дыша.       — Ты быстро учишься, — произнес он, наконец, и вдруг усмехнулся, запустив руку в копну пепельных волос. — Никогда так больше не делай с другими людьми, не спросив разрешения.       — А что я сделала? — с любопытством спросила она, подтягивая к себе колени. Ноги ужасно затекли, кажется, она просидела в трансе довольно долго.       — Скажем так, кое-что довольно интимное.       Она нахмурилась, понадеявшись что в полутьме не видны ее стремительно розовеющие щеки. Лизка прислушалась к себе и окончательно осознала, что именно он имел в виду. Кажется, она только что облапала куратора на каком-то метафизическом уровне. Лизка кашлянула, пытаясь скрыть смущение.       — Могли бы и предупредить.       — Если бы я знал, что ты способна выкинуть в тот или иной момент, запретил бы тебе вообще двигаться с места.       — Я и сидела на месте, — едко парировала она.       Арманов снова усмехнулся и поднялся на ноги, разгладив несуществующие складки на брюках.       — Принцип ты усвоила, — деловито произнес он, окончательно возвращая Лизку в реальный мир. — Теперь можешь тренироваться самостоятельно. Чем лучше ты прочувствуешь свои силы как нечто материальное, нечто, что является частью тебя, тем легче тебе будет с ними управляться.       Вернувшись в общагу и завалившись на кровать, она еще долго разглядывала потолок, переваривая все, что произошло за этот длинный день. Почувствовав, как сон мягкими тяжелыми лапами придавливает ее к простыни, Лизка закрыла глаза и нырнула на изнанку. Источник был на месте. Маленький белый шар трепетал в ее груди. Лизка глубоко вдохнула и посмотрела в темноту, пытаясь объять взглядом столько пространства вокруг, сколько было возможно. Она почти дотянулась до дальних корпусов кампуса, остановившись лишь тогда, когда запястье неприятно кольнуло. Изнаночная копия института, будто просвеченная рентгеном, непрерывно шевелилась и подрагивала. Человеческие силуэты перемещались, смазывались и наползали друг на друга. Некоторые — те что принадлежали ее соседям по общаге — виделись более четкими, другие дрожали размытыми контурами где-то на периферии зрения. И внутри каждого из них Лизка теперь могла видеть светящийся клубок, пускающий щупальца-корни, пронизывающий тела насквозь. И каждый из них звал ее, заставлял источник в груди пульсировать и волноваться. Лизка подумала, что могла бы пустить энергию во все стороны разом, примкнуть к каждому, разделив такое заманчивое тепло. Она мотнула головой на подушке, отгоняя навязчивую мысль. Арманов запретил ей дотрагиваться, но ведь просто смотреть он не запрещал. Один только вид кипящей внутри каждого жизни наполнял ее спокойствием и умиротворением. Убаюканная этим ощущением, Лизка погрузилась в долгий спокойный сон без сновидений.