Резонанс

      На следующем занятии Арманов увеличил время пребывания в якоре до десяти минут. Отработав время с Алиной, Лизка по-прежнему не ощутила никакой усталости. Казалось, эти игры разума давались ей в разы легче, чем остальным. Усевшись напротив нее, Костя выдавил из себя подобие дружелюбной улыбки. Лизка даже не потрудилась улыбнуться в ответ.       Тьма уже привычно указала ей путь. Лизка проследовала за Костей вдоль светящейся нити и замерла, удивленно оглядываясь. Алина была права, и в то же время сложно было облечь в слова то впечатление, которое производило это место. Выложенный белой глянцевой плиткой коридор был похож одновременно на морг и подземный переход какой-нибудь давно заброшенной станции. Матовые плафоны, вмонтированные в потолок, испускали тусклый свет. Один из них беспрестанно помигивал неисправной лампочкой. Обоими концами коридор уходил в клубящуюся мглу, пятачок видимого пространства был в длину не больше нескольких метров. Костя замер на расстоянии пары шагов, его глаза под верхним светом казались темными провалами. Лизка подобралась, приготовившись отбиваться, сама не зная от чего.       — Ты же не думаешь, что я причиню тебе вред на занятии, под надзором куратора? — спросил Костя, усмехнувшись.       — А без надзора ты бы это сделал?       Парень отступил еще на два шага.       — Чего ты в меня вцепилась? Напридумывала себе какой-то бред.       — Ты что-то замышляешь, — парировала Лизка, слегка расслабившись. — И втянул в это Настю и Свету. Я знаю, что летом вы уже погружались в твой якорь.       — Мы просто тренировались. Арманов достал своими нравоучениями, я хотел подготовиться. Показать, на что способен.       — И все? Все эти тайные вылазки были только для того, чтобы выслужиться перед преподом?       — Именно так.       Костя смотрел куда-то за ее спину. Лизка быстро оглянулась, но не заметила ничего, кроме тьмы. Она отступила к стене — подошвы кроссовок гулко простучали по кафелю.       — И что в тебе такого особенного, — пробормотал он, обращаясь как будто и не к ней вовсе.       — Что это за место? — резко спросила Лизка. — Ни за что не поверю, что это твое комфортное воспоминание.       — Мне здесь уютно, — ответил Костя, медленно фокусируя на ней взгляд. — Ничего не отвлекает, не мешает думать. Мы будем тренироваться или как?       Лизка скрестила руки на груди.       — Я хочу знать, что ты собираешься мне внушить.       — О, это ведь так не работает. Как ты научишься определять чужое вторжение, если я заранее тебе скажу, в чем оно заключается?       Он откровенно издевался, и Лизка заводилась все больше. Она уперлась спиной в холодную стену, стараясь ни о чем не думать, ничего не хотеть. Превратить свой разум в пустой лист, на котором она уж точно заметит грязные кляксы инородных побуждений. По правую руку от нее тьма всколыхнулась и призывно заворочалась. Лизка не собиралась вглядываться в чернильные всполохи, но повернула голову против воли. Сначала она заметила лишь две сияющие точки, совсем как в тех снах, что она видела по прибытию в институт. Огоньки покачивались во тьме, то отдаляясь, то приближаясь снова. Затем вокруг стал проступать едва заметный абрис — очертания симметричного лица, платиновых волос и шелка, струящегося до самой земли. Образ становился все четче, вырастал из темноты, будто проявлялся на моментальном снимке. Когда женская фигура ступила на кафельный пол, Лизка уже почти не дышала.       — Ее здесь нет, — прошептала она, вжимаясь лопатками в стену.       — Кого нет? — невинно поинтересовался Костя. Лизка готова была поклясться, что он видит женщину так же отчетливо, как и она сама.       Мгновение, и наваждение исчезло. Они снова остались в мрачном коридоре вдвоем.       — Я могу рассказать Арманову, — сдавленно проговорила Лизка, глядя прямо в темные провалы глаз.       — Рассказать о чем? О том, что я четко выполнил его инструкции? Внушил тебе пугающие мысли, как и было задумано?       — Ты знаешь, что сделал!       — Я знаю, — подтвердил Костя. — А ты?       Когда прозвучал сигнал, Лизка вылетела в реальность, не помедлив и секунды. Сердце колотилось о ребра, будто она только что пробежала марафон. Лизка утерла со лба испарину, стараясь восстановить сбившееся дыхание.       — Ты в порядке? — обеспокоенно осведомился Костя, подавшись вперед. — Кажется, я немного переборщил со внушением.       Он виновато развел руками, оглянувшись на Арманова. Лизке захотелось что есть духу вмазать ему по лицу.       — Сабурова, все хорошо? — куратор отвлекся от Алины и глянул на них без особого беспокойства.       — Все в порядке, — выдавила Лизка сквозь зубы. — Мы будем меняться?       — В следующий раз, — ответил Арманов, мельком глянув на часы. — На сегодня все свободны.       Вернувшись в свою комнату, Лизка со злостью швырнула рюкзак под стол. Мог ли Костя знать, что именно она видела во снах, мог ли порыться в ее голове и сотворить образ, основываясь на ее воспоминаниях? Или что хуже, мог ли он вообще ничего не делать, только притворившись, будто что-то ей внушает? Но ведь куратор обязательно заметил бы притаившуюся в сознании Кости тварь. Он же не мог игнорировать ее присутствие все это время! Лизка плюхнулась на кровать, со стоном уткнувшись лицом в подушку. Она безумно устала от этих игр. От накопившихся вопросов раскалывалась голова.       Лизка подтянула к себе планшет и замерла над раскрытым окном диалога. Что она скажет? Получит ли ответы, и хочет ли она их знать?       «Мы можем поговорить? Это о Косте».       Ответ пришел почти сразу: «Через полчаса в учебной части».       В условленное время Лизка вошла в пустой кабинет и в ответ на вопросительный взгляд решила выложить все и сразу.       — Сегодня на занятии Костя показал мне Цирцею.       Произнесенная ей фраза, похоже, не произвела на куратора должного впечатления.       — И? — протянул Арманов, жестом указав Лизке на свободный стул.       — И… разве это не повод для беспокойства? Я не знаю, что именно видела, то есть… — Лизка замялась, чувствуя, как выстроенная ей обвинительная стратегия распадается на части. — Она казалась такой реальной! Я готова поклясться, что она была там!       Арманов откинулся на спинку стула, задумчиво повертел в руках карандаш.       — Я слежу за состоянием Стоева, — проговорил он после паузы. — Последний раз я сканировал его прямо на сегодняшнем занятии. Если бы барьеры были нарушены, я бы заметил.       Лизка уткнулась взглядом в собственные колени.       — Его выбор образа для внушения действительно мог быть… травмирующим. Но это часть игры. Я специально не стал ограничивать вашу фантазию, ведь то, с чем вы можете столкнуться в реальности, может оказаться гораздо страшнее. Тебе могут показать, как гибнет твой близкий человек. Могут заставить тебя решить, что ты и сама умираешь в страшных муках.       Лизка вздрогнула, судорожно сжимая пальцы.       — Ты правильно сделала, что рассказала мне, — произнес куратор уже мягче. — Но не стоит принимать это так близко к сердцу. Во время учебного процесса ты в безопасности.       — Вы видели его якорь? — обессилено спросила она, цепляясь за последние крохи надежды. — Коридор без начала и конца?       — У каждого свои тараканы, — буднично ответил Арманов. — Я не могу сделать Косте выговор за то, какую фантазию он для себя выбрал. ***       На следующем занятии, когда наступила Лизкина очередь привести Костю в свой якорь, она заставила его войти в море и с головой нырнуть под черную толщу воды. Когда прошло около минуты, а рыжая шевелюра так и не показалась над поверхностью, Лизка опомнилась и сама бросилась в воду, вытащив отплевывающегося одногруппника на берег.       — Если решила прикончить меня — иди до конца, — издевательски прохрипел Костя, откидываясь на влажный песок.       Лизка показала ему средний палец.       — Что будет, если внутри якоря внушить человеку, что он умирает? — первым делом спросила она, вернувшись в реальность.       — Если степень сопротивляемости сенсора недостаточно высока, его разум может послать сигнал физическому телу, замедлив или даже остановив процессы жизнедеятельности. Слышали о случаях, когда на теле людей, которым под гипнозом внушили, что они горят, появлялись ожоги?       Лизка нервно поежилась.       — На занятиях такого не произойдет. Я наблюдаю за вашим состоянием.       Костя насмешливо фыркнул, незамедлительно сделав вид, что закашлялся. Лизка уверилась, что он специально подставился, чтобы ее напугать. Когда занятие закончилось, Арманов задержал ее, пока одногруппники покидали кабинет.       — Держи себя в руках, — произнес он, как только за их спинами захлопнулась дверь. — И не вздумай практиковать это где-то помимо занятий. Ты меня поняла?       Лизка оскорбилась. Как будто это она — та, кто представляет опасность.       — Сабурова, ты меня услышала?       — Услышала, — выплюнула она. — Я не какая-нибудь психопатка.       — Я знаю. Ты просто не осознаешь, насколько сильна. Можешь идти.       Алина дожидалась ее прямо за дверью. На вопросительный взгляд подруги Лизка только устало махнула рукой.       — За что он на тебя наехал?       — Долгая история, — ответила Лизка, пока они шли по пустым гулким коридорам. — Арманов считает, что я слишком буйная.       Алина удивленно вскинула брови.       — Вы что-то не поделили со Стоевым?       Лизка промолчала и заговорила только, когда они вышли из учебного корпуса в еще теплые осенние сумерки.       — Ты когда-нибудь вступала с ней в контакт? С этой… штукой из параллельного мира. Во сне или типа того.       — Ни разу, — призналась Алина. — Когда я только сюда попала, мне постоянно снился какой-то храм. Только развалины и все. Я никого там не видела. Потом ближе к середине года Арманов провел со мной воспитательную беседу на тему того, что мне угрожает, если я не научусь защищать свой разум.       — Я разговаривала с ней трижды. Не по своей воле, — усмехнулась Лизка, когда заметила с каким лицом подруга встретила эту новость. — И Костя тоже. Мы оба типа… слишком открыты к воздействиям. Только вот Костя, похоже, этому только рад.       — Ты думаешь, он с ней как-то общается? Но ведь нас проверяют по несколько раз на дню. Кто-нибудь бы обязательно заметил.       — Вот и Арманов считает так же. Он все время твердит что мы в безопасности, а я все воспринимаю слишком близко к сердцу. Но это предчувствие просто сводит меня с ума! Иногда мне кажется, что я становлюсь какой-то параноидальной истеричкой, — Лизка остановилась у крыльца общежития и с силой потерла лицо. — Я чувствую, что случится что-то плохое, но никто мне не верит.       — Я тебе верю, — произнесла Алина, похлопав подругу по плечу. — Правда верю. Но я не знаю, что тут можно сделать. Мы здесь подопытные кролики, у нас нет власти, нет права действовать. Тебе нужно расслабиться и оставить всю эту хрень под ответственность учителей, иначе зачем они вообще нужны?       Лизка слабо кивнула.       — И потом, если ты как-то навредишь Стоеву, то хуже сделаешь только себе.       — Ты правда думаешь, что я способна кому-то навредить?       Алина отвела глаза, всего лишь на секунду, но этого хватило, чтобы Лизкино сердце ледяным комком рухнуло куда-то в желудок.       — Помнишь, как ты внушила мне сегодня, что у меня водоросли застряли в волосах? Я ведь так ничего и не поняла, не смогла тебе сопротивляться. С Костей и даже с Армановым получилось, а с тобой нет.       Осознание липким тянущим чувством оседало где-то глубоко в душе. Лизка почти физически ощущала, как тревога ворочается внутри, расправляет кольца, будто холодная скользкая змея. Никакой особой силы она в себе не ощущала, но теперь обрывки фраз, похвала учителей, случайно брошенные опасливые взгляды одногруппников — все складывалось в единую картину. Еще несколько месяцев назад она бы ни за что не поверила, что захочет остаться в отстающих. Она хорошо усвоила, что выделяться здесь — означает лишь навлечь на себя новые проблемы.       — Лиз, не бери в голову. Просто пообещай мне, что ни во что не станешь впутываться.       Лизка пообещала, хотя понимала, что впуталась уже по самые уши. ***       Половина второго курса пролетела стремительно, как несущийся во весь опор состав. На армановских занятиях Лизка работала с Костей демонстративно аккуратно, не предпринимая больше попыток его задеть. Она свела все разговоры с ним к необходимому минимуму и использовала любую возможность встать в пару к кому-нибудь другому. Когда они впервые отработали коллективное погружение, Лизка испытала облегчение от того, что больше не придется оставаться с ним наедине. Она не знала, продолжает ли троица свои тайные вылазки в лес, Настю и Свету она теперь видела только на других общих лекциях. Преподаватели хвалили Лизку, даже Воронцов, от повышенного внимания которого ей хотелось убежать как можно дальше. В один из декабрьских дней он разослал всей группе расписание индивидуальных контрольных занятий.       — Не стоит волноваться, — говорил он, пропуская опасливо озирающуюся Лизку сквозь железные двери одного из дальних полигонов. — Это всего лишь промежуточный контроль, чтобы проверить, что вы усвоили из курса на данном этапе. Настоящий экзамен вас ждет только в конце учебного года.       «Тогда зачем он тут?», хотела было спросить Лизка, увидев ожидающего в зале Арманова, но вовремя прикусила язык. Куратор сдержанно кивнул, но остался стоять у дальней стены с таким видом, будто вовсе не хотел здесь находиться.       — Артур Александрович присутствует здесь в качестве наблюдателя, — объявил Воронцов, будто услышав ее мысли. — Вас это никак не касается, так что не тушуйтесь.       Лизка перевела взгляд на то, что вероятно, было как-то связано с ее сегодняшним заданием. В нескольких шагах от входа расположился длинный стол, на котором покоился один лишь выкрашенный в цвет хаки металлический ящик. На дальней стене зала Лизка заметила круглые мишени. Воронцов подвел ее к столу, откинул крышку и продемонстрировал находящиеся внутри небольшие сферы синеватого металла, размером примерно с теннисный мячик.       — Можете взять сферу в руки, — тихо проговорил Воронцов, наблюдая, как Лизка взвешивает металлический шарик в ладони. Тот оказался неожиданно тяжелым.       Внезапно чужие пальцы коснулись ее запястья, Лизка от неожиданности дернула рукой — сфера выскользнула и с гулом покатилась по бетонному полу. Воронцов с усмешкой приподнял руки, демонстрируя снятый с ее запястья браслет. Лизка опешила. Она уже настолько привыкла к ограничителю, что ощущала его продолжением собственного тела. Кожа в том месте, где ее касался матовый пластик, казалась чуть бледнее. Она прислушалась к себе, но не обнаружила никаких изменений.       — Спокойнее, Елизавета. Вы как-то слишком взвинчены. А впрочем, дело молодое.       Насвистывая какую-то прилипчивую мелодию, Воронцов подобрал с пола шарик и вернул его Лизке.       — Задача простая — вы должны попасть сферой в мишень. Постарайтесь вложить в бросок максимальное количество усилий, на которое способны.       — И все? — недоумевающе спросила Лизка. Это они уже проходили — отрабатывали прицельные броски бессчетное количество раз. Расстояние теперь тоже не казалось ей такой уж большой проблемой.       — Я же сказал, это всего лишь отработка материала курса. Ничего сложного.       Лизка кивнула, прищурилась, поймав взглядом центр мишени и замахнулась. Энергия высвободилась из нее резко и стремительно, как выпущенная из лука стрела, рванулась вперед продолжением ее собственной ладони. Глаза обожгло белой вспышкой. Лизка не увидела, куда попал ее снаряд, услышала лишь короткий свист и звук удара, такой гулкий, что заложило уши. Запахло паленой бумагой. Тяжело дыша, Лизка проморгалась, и увидела наконец догорающую мишень и обугленную вмятину в стене прямо за ней. Она ойкнула и отшатнулась, боясь оглянуться на преподавателей.       — Вот об этом я тебе и говорил, — ровно констатировал Воронцов за ее спиной.       Через несколько секунд браслет снова защелкнулся на ее запястье.       — Вы свободны, Лиза. Можете идти.       — Я что-то не то сделала? — сдавленно пробормотала Лизка, все еще избегая зрительного контакта.       — Ну что вы. Вы все сделали, как надо.       Лизка вышла из корпуса и обессиленно плюхнулась на ступеньку, примяв свежевыпавший снег. Ну во что она опять вляпалась?! Он же сам снял с нее браслет! Он же сам учил ее бросать чертовы мячи по целям, сам просил вложить силу в удар! За ее спиной открылась и захлопнулась дверь. Снег заунывно заскрипел под подошвами ботинок.       — Сабурова, ты так околеешь, а ну поднимайся.       Лизка не двинулась с места. Арманов подхватил ее под локоть и легко поставил на ноги, будто она ничего не весила. Она и сама чувствовала себя одной лишь пустой оболочкой, из которой вытрясли все содержимое и развеяли на холодном зимнем ветру. Внезапно ее разум очистился, став похожим на снежную гладь раскинувшегося за корпусами поля. Лизка вдруг как-то сразу успокоилась, готовая покориться любой судьбе, которую для нее изберут.       — Ну чего ты там опять себе напридумывала? — устало спросил куратор, привычным жестом подкуривая от зажигалки. Огонек трепетал на ветру и никак не хотел подхватывать кончик сигареты. Лизка повела пальцами, и пламя встало ровно.       Куратор саркастически вскинул бровь.       — У меня проблемы? — безэмоционально спросила Лизка. — Лучше скажите все как есть.       Арманов тяжело вздохнул и зашагал по пустынной аллее, жестом позвав ее за собой. Лизка уныло поплелась следом.       — Твоя сила растет… скажем так, в экспоненциальном темпе.       — Почему Воронцова это заботит?       — Потому что он твой преподаватель. И не последний человек в руководстве института. Он обязан следить за безопасностью студентов, это часть его работы.       — Он думает, что я опасна?       — Он знает, что ты опасна, — проговорил Арманов после паузы. — Такой потенциал в столь юном возрасте… выходит за рамки протокола. Ты еще только на втором курсе.       — И что с того? Я что, виновата в том, что меня еще не всему научили?       — Ни в чем ты не виновата, — Арманов остановился, вскинул руку, будто хотел дотронуться, но тут же бессильно ее опустил. Спустя несколько долгих мгновений молчания, он снова заговорил, тщательно подбирая слова. — Сенсорами твоего уровня обычно интересуются вышестоящие структуры. Ученые, военные. Такой потенциал — большая находка для армии.       Лизка потрясенно уставилась на куратора.       — В каком смысле — армии?       — Ты же не думала, что все ограничивается подбрасыванием мячей?       — Я на такое не подписывалась! Меня сюда приволокли силой, помимо моей воли. А я хочу жить нормальной, обычной жизнью, ясно вам?       Лизка не заметила, как почти перешла на крик. Арманов оглянулся, выискивая случайных свидетелей их перепалки в сгустившихся сумерках, затем развернул ее и повел к учебному корпусу. Лизка подавила порыв припустить от него со всех ног — остаться наедине с собой и всем тем, что он только что наговорил, показалось ей в сто раз хуже.       Учебная часть в это время пустовала. Лизка плюхнулась на диван для посетителей и принялась бессмысленно пялиться, как с ее ботинок на линолеум натекает лужа от подтаявшего снега. Опустошение потихоньку сменялось гневом, той едкой эмоцией, которой она последние пару месяцев отчаянно старалась не поддаваться. Если ее попытаются отправить на какую-нибудь военную базу, уж лучше она тут все разнесет. Арманов, будто почувствовав перемену ее настроения, окинул ее долгим внимательным взглядом.       — Кофе будешь?       — А чего-нибудь покрепче не найдется?       Куратор хмыкнул. Зажужжала кофе-машина. Лизка отстраненно наблюдала, как он снимает куртку, протирает очки и возится с кружками.       — А это — часть вашей работы? Поить кофе студентов, которых собираются отослать куда подальше?       — Никто не собирается тебя никуда отсылать, — он передал Лизке дымящуюся кружку и присел на другой конец дивана. — Что касается твоего первого вопроса, то считай это моя личная инициатива.       — Я должна сейчас рассыпаться в благодарностях?       — Ты должна взять себя в руки. То, что я тебе скажу, не должно выйти за пределы этого кабинета. Это для твоего же блага.       — Не сомневаюсь. Все здесь для моего блага, и все вокруг мои друзья.       Арманов помолчал, дожидаясь, пока она справится с эмоциями. Лизка глубоко вдохнула и выдохнула, позволяя злости наполнить ее до краев, растечься от макушки до кончиков озябших пальцев и затем улечься на самое дно подсознания.       — Воронцов еще не рассказал о тебе руководству института. И не расскажет, потому что у него свое видение того, как следует поступать с чрезмерно способными сенсорами. Тебе ничего не грозит, если ты не дашь ему повода. В ином случае ты окажешься отличным прецедентом для программы ликвидации, которую он старательно продавливает на совещаниях уже не первый год.       — Как такое вообще можно предложить?!       — Я согласен, что это бесчеловечно. Это просто-напросто убийство, если не прикрываться бюрократическими терминами. Поэтому до сих пор его не воспринимали всерьез. Но ситуация во внешнем мире меняется, это политика, Лиза, а она не разменивается по мелочам.       — Моя жизнь — это не мелочь.       — Ты понимаешь, что я хотел сказать. Есть вещи, против которых мы бессильны.       — Значит, мне надо сидеть тихо и не отсвечивать, в надежде что высшие силы не сочтут меня слишком опасной для общества? Что конкретно мне нужно сделать, чтобы выпуститься отсюда живой?       Лизке хотелось, чтобы он снова сказал, что она слишком драматизирует. Что придумывает себе всякий бред. Но Арманов смотрел на нее серьезно, и тревога в его глазах была красноречивее всяких слов.       — Всегда держи эмоции под контролем. Особенно негативные, гнев и отчаяние легко могут стать катализатором выброса такой силы, что никакие браслеты не смогут ее сдержать. Не ввязывайся в неприятности, держись подальше ото всех, кто предложит тебе нарушить правила, даже в шутку, даже если затея покажется тебе безобидной. Не вступай в конфликты с Воронцовым, выполняй все, что он предлагает вам в рамках курса, и старайся не оставаться с ним наедине. Пока ты бездействуешь, ты в безопасности. Пока что это все способы защиты, что я могу тебе предложить.       — Почему вы вообще со мной возитесь? Не лучше бы для вас было пустить все на самотек?       — Я верю, что сознательно ты никому не причинишь вреда. Ты хорошая девочка, и я за тебя боюсь. Я не хочу тебя потерять.       Лизка подалась к нему и обвила руками, уткнувшись носом в пахнущий табаком свитер. Она знала, что через мгновение он вежливо ее отстранит, и они сотрут из памяти этот эпизод недопустимой близости, как стерли многие другие. Иначе и быть не могло.       — Я сейчас перестану, — выпалила она, прежде чем он успел что-нибудь сказать. — Всего одну минуту. Вы сказали, мне нужны хорошие эмоции.       — Я сказал, что тебе нужно избегать плохих, — ответил он со смешком.       — Это одно и то же, — пробормотала Лизка, чувствуя, как чужие руки осторожно опускаются на ее спину.       Когда его тепло почти отогрело заледеневшее от ужаса сердце, почти смазало границу, которую она готова была перейти, Лизка разорвала объятия. Она неловко поднялась, намотала на шею сбившийся шарф.       — Я знаю, что это неэтично и недопустимо, и не стану вам докучать. Я не какая-нибудь прилипчивая дурочка. Спасибо за кофе и за то, что пытались поддержать.       Лизка кивнула, будто подтверждая свою неуклюжую отповедь и вышла из кабинета, бросив на куратора последний взгляд. Кажется, она впервые видела Арманова таким беспомощным.