Резонанс

      Второй семестр начался вместе с затяжными снегопадами. По пути на пары Лизка всякий раз протаптывала в покрывале свежевыпавшего снега новые дорожки, ее следы складывались в пунктиры, повторяя маршруты, отмеченные на карте. Выданные в начале учебного года листки ей больше были ни к чему, Лизка изучила кампус, как свои пять пальцев.       — Хотелось бы поздравить вас всех с успешной сдачей первой сессии, но увы. Румянцева, Болотов, дату пересдачи ООП вы знаете. Синицын, незачет по английскому, серьезно?       — Я в школе французский учил, — хмуро отозвался Андрей с последней парты.       — C'est une bien piètre excuse, — невозмутимо парировал Арманов. Кто-то сдавленно хихикнул. — Красинская, все предметы на отлично, молодец. Всем проникнуться и взять в пример.       Алина удовлетворенно прищурилась, перекинув тяжелую прядь волос за спину.       — Первые зачеты позади, но это не повод расслабляться. Дальше материал будет сложнее, а последствия халатности — гораздо серьезнее. Некоторые из ваших товарищей успели испытать на собственной шкуре, к чему приводит пренебрежение учебной программой.       Лизка покосилась на Костю, неподвижно уставившегося в полированную столешницу парты. То, что он успешно пересдал Армановский зачет со второй попытки, стало для нее неожиданностью.       К вечеру она, наконец, решилась. Дробно постучала в выкрашенную белой эмалью дверь, ни на что особо не надеясь, но та отворилась почти сразу. Костя, кажется, даже не удивился. Молча посторонился, пропуская ее в комнату, но едва переступив порог, Лизка замерла, пораженно оглядываясь. Запомнившегося ей беспорядка как ни бывало, на полу сиротливо приютился один лишь палас веселенькой расцветки, поверх кремовых обоев не было пришпилено ни одного листа. Столешница сияла девственной пустотой, будто студент, проживающий в комнате, еще не успел раскидать по ней учебники, тетрадки и кружки. Не говоря уже о кистях и красках. О том, что Лизка видела, когда Настя впустила ее в эту комнату впервые, напоминала лишь стопка раздувшихся от влаги корешков, видневшаяся во встроенной в стол тумбе.       — Ты что-то хотела? — ровным голосом поинтересовался Костя за ее спиной. Сухо щелкнул дверной замок.       — Поговорить, — отозвалась Лизка, сбрасывая наваждение. Ну, прибрался человек, что же в этом такого? — Мы как-то глупо повздорили… В смысле, я с тобой не ссорилась, понимаешь? И не хочу, чтобы ты держал на меня зла.       — Я не держу, — отозвался Костя дружелюбно. Он обошел Лизку, щелкнул кнопкой электрического чайника и уселся на кровать. — Это мне стоит перед тобой извиниться. После резонанса я был сам не свой, нес всякую чушь.       — Кстати об этом, — Лизка развернула стул, устроилась напротив. — Мы вроде как, единственные на первом курсе кто прошел через… ну… близкий контакт. Мне хочется понять…       — Лиз, все что я сказал тогда — ерунда. Я был не в себе.       — Но она говорила с тобой? Рассказывала историю о том, как пришла в наш мир, испугалась смерти и все такое? И что мы ее потомки, и она не желает нам зла, а хочет забрать с собой…       — Лиза, — серьезно произнес Костя. — Ее слова не имеют значения. Она пудрит нам мозги, вводит в транс и потом аннигилирует. На этом все. Честно говоря, не хочется об этом больше вспоминать.       Лизка ощутила, будто перед ней захлопнулась дверь. Но куда она вела?       — Я обещал позаниматься программированием с Сашей и Антоном. У тебя вроде бы тоже были проблемы? Присоединяйся, если хочешь. Будем собираться в компьютерном классе каждый день после шести.       Лизка согласилась. Уходя, она не удержалась, и снова покосилась на стопку альбомов, сложенных в столе.       ***       С наступлением весны ушло, казалось, и липкое оцепенение, угнездившееся в Лизкиной жизни с самого прибытия в институт. Арманов оказался прав, научившись поддерживать защиту, она почти забыла о постоянной угрозе. Он проверял ее, нападал без предупреждения: во время индивидуальных, на лекциях, проходя мимо по коридору. Иногда прощупывал барьеры аккуратно, как кошка трогает лапой поверженную мышь, иногда сметал внезапным натиском первый и второй щиты, но у Лизки в запасе было еще несколько. Она оградила свой разум надежно, чередуя простые блоки с затейливыми ловушками, которым обучилась за полгода. Игла в яйце, яйцо в утке… А утка дрейфует в бесконечном океане, в котором притулился ее уютный одинокий якорь — пустынный пляж из далекого воспоминания. Она скучала по родителям, писала им письма каждые две недели, преодолев неловкость, наплевав на то, что первым их читает тот, кому они не предназначены. Иногда куратор забраковывал некоторые подробности, казавшиеся Лизке вполне безопасными, заставлял ее переписывать текст по несколько раз. В отместку Лизка жаловалась маме на дотошного препода, который отчаянно к ней придирается, но как человек в целом неплохой. Впервые прочитав рецензию на себя в ее письме, Арманов как-то странно изменился в лице. Лизка воздела невинные очи к потолку, сделав вид, что количество трещинок в побелке представляет для нее невиданный интерес. Отношения с одногруппниками пошли на лад, совместные занятия после пар помогли ей не только подтянуть хвосты, но и влиться в коллектив; Лизка все меньше вечеров проводила в собственной комнате в компании одного лишь плеера, и все чаще зависала среди одногруппников, корпя над домашкой или просто болтая до поздней ночи. Она даже познакомилась с второкурсницей Мариной, девушкой Дениса, к собственному удивлению обнаружив, что может общаться с той легко и непринужденно.       Первый экзамен по преломлениям в начале летней сессии Лизка сдала на отлично, сама себе поразившись. Практическая часть началась с уже знакомой проверки щитов и обороны, затем куратор прогнал ее по нескольким упражнениям, помеченным в задачнике звездочкой повышенной сложности. Лизка справилась с ними играючи.       — Это вообще как? — полушепотом спросила она, наблюдая, как Арманов выводит в ее зачетке размашистую подпись.       — Вы усердно работали, и вот результат. Идите, Сабурова, не задерживайте одногруппников.       Лизка вышла во двор, под горячий июньский ветер, мазнувший её по щекам и забравшийся в рукава футболки. Еще один зачет, пара экзаменов, и она сможет забыть об учебе на целых два месяца. Жизнь без еженедельных лекций представлялась ей зыбким миражом. Что она будет делать здесь, в кампусе, посреди леса, где из развлечений был только магазин, похожий на провинциальный супермаркет? А впрочем, какая разница, главное, вот она — свобода. Лизка завернула за угол корпуса и в импровизированной курилке заметила Андрея Синицына, судорожно пытавшегося поджечь сигарету. Судя по затравленному взгляду и подрагивающим рукам — далеко не первую.       — Привет, — Лизка подошла ближе и несмело махнула рукой. — Ты чего тут?       — З… зараза, — прошипел Андрей сквозь сжатые на фильтре зубы. — Три шкуры с меня спустил и вкатил трояк. Я там чуть не сдох.       Лизка недоуменно нахмурилась.       — Да вроде несложно было… Проще, чем на зачете.       — Проще?! Он тебя с якоря снимал? — Андрей выпустил длинную струю дыма и с возмущением воззрился на Лизку.       — Снимал. Ну, пытался. В этом и была суть, чтобы не позволить снять себя с якоря, разве нет?       — Да как там блин не позволить, он меня срезал как воздушный шарик! В два счета, я даже настроиться не успел. На индивидуалках он так не лютовал, хоть бы предупредил, скотина!       Лизка рассеянно пожала плечами. Она что, со страху после выброса так уж хорошо начала учиться? Или куратор ее пожалел?       — Слушай, — начала она несмело. — А у тебя вообще как с… ну, с той стороной?       — А? — Синицын затушил сигарету о железный бок урны и тут же выудил из смятой пачки новую.       — Ты в резонанс никогда не попадал? Эта… штука с тобой не разговаривала? Синицын удивленно глянул на нее сквозь сизый дым.       — Ты переучилась что ли, Лиз?       Лизка только устало махнула рукой.       ***       Философия и логика проскочили гладко, Лизка только диву давалась, зачем им на технической специальности эта ерунда. Билеты она готовила две ночи, до мушек в глазах зубрила многостраничные тексты, не вникая, но философичка, строгая дама с башней вишневых волос, осталась ей вполне довольна. Шагая на последний экзамен к Третьякову, Лизка мысленно уже планировала, как проведет блаженные летние дни. Вот бы на территории была речка, или хотя бы маленький пруд. А может, их отвезут куда-нибудь, хотя бы под надзором, да Лизка и под дулом автомата готова была купаться, а то что за лето и без пляжа? За экзамен она не переживала, Евгений Викторович их здорово натаскал, к тому же предмет был интересным и в отличие от Армановских преломлений или той же философии — вполне себе доступным для понимания.       Третьяков собрал их почему-то у стадиона. В медицинском халате, накинутом поверх джинсов и футболки, он казался еще более юным, чем обычно.       — Первокурсники, строимся парами и идем за мной! — объявил он бодро.       — А куда идем-то? — весело отозвался Ден, вставая в пару к Лизке.       — В служебный блок. Экзамен будет проходить в полевых условиях, я вас предупреждал. На месте руками ничего не трогать, меня слушать внимательно. По сторонам глазеть можно!       Студенты послушно зашагали по тропе, уводящей куда-то в сторону от основных учебных корпусов. Так далеко от кампуса Лизка еще не отходила. В высокой летней траве стрекотали кузнечики, изредка вскрикивали птицы, разнеженные полуденным зноем. Лизка едва не наступила на ящерицу, молнией сиганувшую в тень лопуха. Они шли по меньше мере минут пятнадцать, миновав поля и углубившись в подлесок, где гудение забора сделалось громче, а воздух ощутимо прохладнее. Третьяков ожидал их у маленькой будки, похожей на трансформаторную. За ним маячил суровый человек в защитном комбинезоне.       — Экзаменационная группа в составе четырнадцати человек, — отрапортовал Третьяков. — Пропуска были оформлены согласно протоколу.       — Проходите, — хмуро отозвался мужчина. — Заходим по одному, руками ничего не трогаем.       За дверью скрывался грузовой подъемник. Лизка видела такие только в кино. Она втиснулась в крошечное пространство вслед за Денисом, почти прижавшись к нему, когда толпа одногруппников принялась напирать сзади.       — Алинка, блин, волосы прибери! Они уже у меня во рту.       — Ай! Кто мне ногу отдавил?!       — Не шумим! — прикрикнул Третьяков. — Мы входим в зону повышенного контроля.       Двери подъемника бесшумно закрылись и отяжелевшая кабина гладко и неспешно поползла вниз. Лизка смотрела, как электронное табло отсчитывает этажи. Минус первый, минус второй, минус третий… на минус шестом она перевела взгляд на пуговицу на рубашке Дениса. На минус восьмом этаже подъемник, наконец, остановился. Двери разъехались и выпустили притихшую толпу в прохладное нутро огромного помещения, больше всего походившего на фантастических размеров серверную или футуристический заводской цех. Прямо у лифта притулился стеклянный аквариум проходной, за ним, в глубине, по обеим сторонам длинного широкого коридора за прозрачными перегородками тянулись комнаты-боксы, набитые людьми в белых халатах и каким-то мигающим разноцветными лампочками оборудованием.       — Это что, все время было под нами? — прошептала Лизка, ни к кому конкретно не обращаясь.       — Офигеть, — отозвался Андрей Синицын, выразив, похоже, мнение всей группы.       Не растерялся только Третьяков, он передал дежурному в аквариуме какие-то бумаги и жестом позвал студентов следовать за собой. В закутке за проходной им выдали бахилы и защитные комбинезоны. Лизкин оказался великоват.       — На территории комплекса находится зарегистрированный разлом, — торжественно объявил Третьяков, когда с переодеваниями было покончено. — Сейчас мы проследуем прямо к нему. Ваша задача в рамках экзамена снять контрольные данные и отразить в отчете. Ничего нового и непонятного, мы все это отрабатывали на моделях. Всем все ясно?       Раздался нестройный гул согласия.       — Как вы знаете, разлом не причина, а следствие контакта, — вещал Третьяков, пока они продвигались вглубь необъятного помещения. Лизка отчаянно вертела головой, стараясь вслушиваться в речь преподавателя, но одновременно впитать, запомнить все происходящее вокруг. — Он не представляет ровным счетом никакой опасности. Но мы находимся в производственной зоне в разгар рабочего процесса. Ничего не трогаем, никого не отвлекаем. И под ноги смотрите!       Лизка тут же едва не споткнулась о толстый кабель в полосатой черно-оранжевой изоляции. Ден успел подхватить ее под локоть. Третьяков дождался, пока вереница студентов в полном составе подойдет к высоким шлюзовым дверям, оклеенным предостерегающими стикерами, и что-то набрал на сенсорной панели. Створки бесшумно разъехались, и Лизка второй раз в жизни увидела разлом. То ли из-за близкого расстояния, то ли из-за замкнутости помещения, он показался ей гораздо больше того, который она помнила. Светящийся белый разрез в центре зала, зияющий на глубине нескольких метров под ними, опоясывал железный мезонин. Лизка глянула вниз, слегка перегнувшись через перила, и у нее закружилась голова.       — Внимание, первокурсники! Достаем планшеты, открываем файл, который я вам разослал накануне. Фиксируем показатели и записываем в отчет. Работаем, у вас полчаса!       Лизка зажмурилась, мотнула головой, и принялась за дело. Третьяков был прав, они уже делали это на парах, только работали с компьютерными моделями. Оценить физические показатели, прикинуть размеры, занести в таблицу. Шагнуть на изнанку и замерить время жизни разлома, глубину по шкале от одного до пятидесяти… Разломы были… как язвы. Там, где плотность пробуждения сенсоров достигала критической массы, ткань реальности истончалась и образовывался карман. Нутро разлома было ничем, пустотой, незанятым якорем. Третьяков говорил, что неподготовленный сенсор может затеряться внутри. Лизка мысленно обходила зияющий провал по широкой дуге, будто ступала по краю глубокого каньона. Ровный белый свет оставался таковым даже на изнанке, хотя обычно привычные образы реального мира там искажались, представлялись будто негативами, тенями вещей. Она осторожно дотянулась до кромки и легко коснулась границы света. Воображаемые нити ее сознания утонули в пустоте. Лизка вздрогнула и собралась было вынырнуть в реальный, осязаемый мир, но центр разлома вдруг подернулся мелкой едва уловимой рябью, будто укрытый маревом горячего воздуха. Она пригляделась и обомлела. За белым сиянием проступало нечто, что она всеми силами пыталась забыть. Необъятный город, утопающий в голубоватый зелени, стелящийся по земле и пронзающий небо тонкими шпилями. Она снова будто бы парила над ним, но теперь ее отделяла от города невидимая стена, как озерная гладь или тонкое стекло. Как такое возможно? Третьяков говорил, что разлом — это замкнутый карман. Он никуда не ведет и ничего не соединяет. Лизка беспомощно застыла в предвечной тьме изнанки. Она хотела и не могла отвести взгляд. Город притягивал, заманивал хаотичными перекрестьями улиц и ажурным плетением колонн. Хотелось нырнуть глубже, рассмотреть, впитать, объять этот причудливый незнакомый мир. Лизка выдохнула и бросила все силы на поддержание щита. Она больше не поддастся. Прежде чем покинуть изнанку она бросила последний взгляд на подернутый белой дымкой пейзаж и заметила то, чего не уловила раньше. Монументальные здания, площади и анфилады вдруг показались ей сложной системой артерий и нервных окончаний. Они сплетались и врастали друг в друга, будто образуя единый организм. Город пульсировал, как живой…       Лизка проморгалась, с облегчением обнаружив, что снова находится в толпе однокурсников, в огромном подземном зале, похожем на заводской цех. Разлом сиял нетронутой белизной. Она отыскала взглядом Костю, но тот что-то сосредоточенно кликал на планшете, не обращая внимания на происходящее вокруг. Никто, казалось бы, ничего не заметил. Лизка нахмурилась. В стандартном бланке отчета не было ничего о том, что внутри разлома может открыться портал в параллельный мир. Она заполнила пустующие графы и первой подошла к Третьякову. Зачетка пополнилась последней в эту сессию подписью.       ***       Возвращение на поверхность принесло облегчение. Кто бы мог подумать, что Лизка будет рваться в свою маленькую душную общажную комнату. Третьяков довел их до стадиона, жизнерадостно поздравил с успешным закрытием сессии и отбыл по своим делам. Огорошенные свободой, студенты хаотично разбредались по кампусу, как броуновские частицы. Лизка вдруг обнаружила, что стоит на перекрестке между двумя учебными корпусами в полном одиночестве, и не знает, куда себя деть. Вечером в комнате Дениса планировалась триумфальная попойка, но времени до нее еще был целый вагон. Лизка уже представляла, с каким лицом Арманов завтра встретит похмельную толпу на заключительном общем сборе. Ну и пусть. Некстати вспомнившийся куратор обнаружился за ближайшим поворотом, да еще и в сопровождении Воронцова. Они о чем-то мирно беседовали в тени здоровенных елей, высаженных вдоль аллеи. Лизка собралась было поспешно ретироваться, надеясь остаться незамеченной, но куратор старших курсов приветливо ее окликнул.       — Елизавета! Как прошел зачет у Евгения Викторовича?       Лизка постаралась стереть кислое выражение с лица и подошла ближе.       — Никаких проблем. Только было немного… неожиданно.       — Женька любит устраивать первокурсникам сюрприз. Видели бы вы со стороны ваши лица…       — Не все одобряют его методы, — ядовито заметил Арманов.       — Ну и что, — вклинилась Лизка. Она вдруг ощутила потребность защитить Третьякова, будто он нуждался в оправдании. — Вы нам тоже не сразу все рассказываете.       Арманов насмешливо глянул на нее поверх очков.       — Все еще будет, Лиза, — примирительно отозвался Воронцов. — Вам еще много интересного предстоит узнать по ходу обучения. Кстати, Артур Александрович еще не говорил, что я буду у вас преподавать на втором курсе?       — Нет, — выдавила Лизка и покосилась на куратора. Только этого ей не хватало. Она бы предпочла избегать Воронцова всеми возможными способами до самого выпуска. Что-то ей подсказывало, что в роли преподавателя он далеко не божий одуванчик. — А вы, Артур Александрович, больше ничего не будете у нас вести?       — Я продолжу курировать малые группы, по 3-4 человека. Некоторые с вашего курса останутся моими подопечными, некоторые перейдут под крыло Кирилла Сергеевича и других преподавателей.       Лизка похолодела. Вот это новости! Она только притерпелась к Арманову, а теперь кто-то еще будет топтаться в ее голове?       — А я где буду? — не сдержалась она.       — Сабурова, ты знаешь, что сгубило кошку? Иди давай, узнаешь обо всем завтра. Нечего распространять сплетни раньше времени. Детский сад…       — Не нужно так переживать, Лиза, — протянул Воронцов ей вслед. — Мы с вами обязательно сработаемся.       От этого напутствия по Лизкой спине даже под раскаленным июньским солнцем пробежали ледяные мурашки.