Резонанс

      Из уютного сна без сновидений ее вытянули зазвучавшие совсем рядом приглушенные голоса. Лизка дернула было рукой, чтобы натянуть на голову одеяло, но вдруг замерла, скорее инстинктивно, чем осознанно, и прислушалась.       — Это она и есть? Барьеры совсем слабенькие, только твоими щитами и прикрыта.       — Она под транквилизатором, к тому же эмоционально истощена.       — Двое несдавших и один выброс, Артур. Тебе повезло, что дамочка из министерства успела уползти в свое гнездо.       — Выброса не было, я указал это в отчете.       — Отчет я читал. Только ты знаешь, куда я обычно предлагаю засунуть официальные бумаги…       Второй, смутно знакомый голос ненадолго умолк. Лизка почувствовала движение воздуха над кроватью и прикинулась спящей, приложив максимум своих скудных актерских способностей.       — Что думаешь делать?       — То же, что и обычно. Будем заниматься, тренировать защитные навыки…       — Ты же понимаешь, что это бесполезно, — перебил незримый собеседник.       — Не понимаю. А ты что предлагаешь, засунуть их в изолятор?       — Я бы порекомендовал тебе рассмотреть этот вариант.       — Исключено. Я от них не откажусь только потому что… — куратор внезапно замолчал. — Пойдем-ка выйдем в коридор.       Лизка дождалась, пока хлопнула дверь, и открыла глаза. Разговор ее не на шутку встревожил. Не слишком приятно, когда о тебе говорят в третьем лице в твоем присутствии, к тому же попытка постороннего вмешаться в ее судьбу показалась какой-то… неправильной. Она слишком привыкла во всем полагаться на куратора и забыла, что институт — механизм со множеством шестеренок. Где заканчиваются компетенции Арманова и начинается что-то другое, неизвестное и, возможно, враждебное?       Спустя несколько бесконечных минут куратор появился в дверях.       — Ты не спала, — констатировал он, даже не потрудившись вложить в реплику вопросительных интонаций.       — Нет. Кто это был?       — Кирилл Сергеевич Воронцов, куратор старших курсов.       Это имя Лизке ни о чем не говорило.       — Все плохо?       — Ну, не хорошо уж точно.       Некоторое время оба молчали. Лизка села на кровати и принялась комкать в ладонях тонкое больничное одеяло.       — Что такое изолятор?       Арманов вздохнул. С минуту он собирался с мыслями, чтобы озвучить то, что Лиза и так уже понимала в глубине души, только не хотела этому верить.       — Это бункер, надежно окруженный барьерами со всех сторон и изолированный от остального кампуса. Туда направляют сенсоров, вероятность выброса которых критически завышена и не подлежит контролю. Проще говоря, если выброс нельзя предотвратить, это место купирует возможный ущерб.       — Проще говоря, — передразнила Лизка. — Это смертный приговор. Зайти можно, а выйти нельзя.       Арманов смерил ее долгим бесстрастным взглядом, за которым ей отчаянно хотелось разглядеть хотя бы тень нормальных человеческих эмоций: сострадания, вины, банальной жалости в конце концов. Но за голубыми стеклами зияла пустота.       — А что нам остается? — произнес куратор после затянувшейся паузы. — Выбор между одним и многими.       — Это бесчеловечно, — пробормотала Лизка, опустив голову. У нее уже не осталось сил бояться, хотелось только взвыть от собственной беспомощности.       — Заключение о направлении в изолятор может дать только куратор. Ты туда не отправишься, поняла? Мы будем работать.       — Вы уже кого-нибудь туда отправляли? — резко спросила она, проигнорировав жалкие попытки внушить ей надежду.       — Один раз. Год назад, она была моей второкурсницей. Она хорошо освоила барьеры, умела себя защитить, но умышленно пренебрегала этой способностью. Она собиралась устроить выброс по собственной воле, — Арманов помолчал, погрузившись в воспоминания. — Я сожалею. Но иначе было нельзя.       — По собственной воле? Как… Костя? — спросила Лиза, не решаясь посмотреть ему в глаза.       — Надеюсь, что нет.       Ее мучил еще один вопрос, но Лизка боялась его задать. Она уже не знала, кому здесь можно доверять, и не обернется ли любопытство приговором. Существование сенсоров, которые добровольно принимали предложение Цирцеи, стало для нее открытием. Она помнила ужас, который испытала на грани выброса, но теперь, в безопасности больничной палаты, картина мира уже не казалась ей такой уж полной. ***       Ее оставили в палате еще на четыре дня, наполненных постоянными опросами, проверками и обследованиями. С подачи Арманова вся группа оказалась в курсе произошедшего, но Лизка даже не удивилась. Она ожидала, что станет очередным назидательным примером. Настя в сопровождении Дена и еще нескольких внезапно обеспокоившихся одногруппников принесла ей конспекты и кое-что из личных вещей. Костя навестить ее так и не пришел, хотя Лизка ожидала, что теперь-то он захочет с ней поговорить. Пока хватало сил, она снова и снова перечитывала теорию по преломлениям, отрабатывала упражнения и щиты, и выслушивала нотации медсестер о недопустимости переутомления. Арманов приходил каждый день, сканировал ее, после чего они перекидывались парой ничего не значащих фраз. Воронцов явился почти к самой выписке, Лизка почему-то сразу поняла, что это он, едва встретившийся ей когда-то у палаты Кости темноволосый и черноглазый мужчина переступил порог. Фамилия ему до абсурдного подходила. Он представился, неспешно подошел к ее постели и уселся на стул напротив, закинув ногу на ногу. Лизка подобралась.       — Я проведу несколько проверок, прежде чем тебя смогут выписать. Это стандартная процедура, так что не стоит переживать.       — Почему вы, а не Артур Александрович? — выпалила Лизка и прикусила язык. Вопрос прозвучал с какой-то детской обидой.       — Я вхожу в комитет расследования инцидентов. Это необходимо, чтобы заключение о твоем состоянии вышло… непредвзятым.       Он что, намекает, что Арманов может относиться к своим подопечным как-то по-особенному? Или они ему попросту не доверяют? Лизка не до конца понимала, что это за абстрактные «они» вдруг возникли в ее мыслях, но от этого определения веяло опасностью.       — Что я должна делать? — спросила она осторожно. Пусть видит, что она готова сотрудничать.       — Для начала просто поговорим. Расскажи мне, как все произошло, с того самого момента, как ты почувствовала постороннее присутствие в своем разуме в тот день.       Лизка в десятый раз пересказала все, что помнила о той ночи, когда Цирцея едва не отправила ее на тот свет.       — Как ты думаешь, что могло спровоцировать контакт?       — Я… не знаю. Я не делала ничего особенного.       — Если я правильно понимаю, неудача на зачете тебя сильно расстроила, — не вопрос — утверждение.       Лизка замялась. К чему он клонит? Кто сейчас под ударом — она или ее куратор?       — Я разозлилась, это так. Пыталась понять, что я сделала неправильно.       — Программа кажется тебе слишком сложной для освоения?       — Не знаю… не думаю. Я все еще не могу уложить в голове, как все это устроено. Некоторые вещи мне пока плохо даются, но я стараюсь! Если получается у других, получится и у меня, верно?       — Не сомневаюсь.       Воронцов дружелюбно улыбнулся. Лизка поймала его взгляд и невольно отзеркалила это выражение, уголки ее губ поползли вверх, но тут же дрогнули, когда ее едва не вывернуло наизнанку от метафорического рывка. Он ворвался в ее разум внезапно и без предупреждения, а Лизка могла только беспомощно падать в непроглядную тьму вихрящихся черных водоворотов. Все закончилось, едва успев начаться, как и всегда. Она отшатнулась, больно ударившись лопатками о железное изголовье кровати. В этот раз она была готова. Выставила щиты, едва Воронцов переступил порог. Лизка не знала, что именно он будет выискивать, но решила, что барьеры в любом случае не помешают. Воронцов, кажется, остался доволен. Во всяком случае он навесил на лицо все то же предельно доброжелательное выражение, сообщил Лизке, что передаст заключение о ее готовности к выписке лечащему врачу и откланялся. Когда он покидал комнату, Лизка не сдержалась, и на секунду нырнула на изнанку. Вторая ипостась куратора старших курсов представляла собой антропоморфное сочленение птичьих тел, со спины укрытое длинными матово-черными перьями. Будто сотню воронов засунули в гигантский плавильный котел. Вернувшись в реальность, Лизка несколько минут просто пялилась в стену, внутренне содрогаясь от увиденного, затем встряхнулась и принялась собирать вещи. ***       Спустя пару дней, пока весь курс еще прохлаждался на каникулах, для Лизки наступило время пересдачи. Она вошла в аудиторию во всеоружии, вытянула карточку и за двадцать минут настрочила развернутые ответы на все три вопроса. Оттарабанив теорию без запинки, она с ликованием воззрилась на Арманова, но тот лишь сдержанно кивнул и что-то черкнул в ведомости. Его интересовала практика. Лизка проверила щиты и шагнула на изнанку, готовая отразить нападение в любой момент. Она вросла в сизую гальку, как скала, вскинула на куратора воинственный взгляд и приготовилась обороняться. Попытку снять ее с якоря она ощутила скорее интуитивно, что-то тихонько поскреблось в ее барьеры, будто россыпь песка ударилась об оконное стекло. Это было даже смешно. Она объяла кусок берега, на котором стояла, потянулась чуть дальше, к скалам, лишайникам и бесконечному морю. На белесом небе сгустились тяжелые влажные тучи. Лизка вложила в удар всю ненависть, всю обиду, ощущение беспомощности, которое она испытывала в последние дни. Ливень шквалом обрушился на пустынный берег, смывая чудовище, как инородную кляксу. Она вернулась в реальность, тяжело дыша. Арманов по-прежнему сидел напротив за учительским столом и пристально на нее смотрел. Он усмехнулся и потянулся к зачетке.       — Ну как? — уточнила Лизка, вытягивая шею чтобы рассмотреть, что он там пишет.       — Неплохо. Зачет ты сдала. Дальше будем работать над распределением энергии.       — В каком смысле?       — Ты пока не умеешь правильно соотносить величину опасности и силу удара, — капелька крови шлепнулась на полированную столешницу, и Арманов резко отодвинул зачетку, быстрым движением зажимая нос.       Лизка потянулась к рюкзаку за салфетками.       — Я ведь вам не навредила?       — Мечтай, — усмехнулся куратор. — Я живучий.       Несколько минут они просидели в тишине, ожидая, пока остановится кровотечение. Затем Арманов отошел к приоткрытому окну и зажег сигарету.       — Иди-ка сюда, — позвал он, не оборачиваясь.       Лизка забралась на широкий подоконник и уставилась в подсвеченный желтыми фонарями двор.       — Тебе нужно научиться равномерно распределять силы, поддерживать щиты в фоновом режиме, не концентрируясь на моменте защиты.       Лизка подышала на стекло и нарисовала на нем кривую ухмыляющуюся рожицу.       — Скажите честно, я какая-то отсталая? Почему все справляются с этой абракадаброй без особых усилий, а у меня вечно какие-то проблемы?       — Может, это твое преимущество. Ты крепко привязана к реальности и подсознательно отвергаешь метафизику.       Лизка невесело усмехнулась.       — Все не так уж плохо, Сабурова. Сейчас ты стабильна, насколько я могу судить. Тренируйся, и скоро забудешь об опасности выброса как о страшном сне.       — Неужели это на всю жизнь? Постоянно бояться, что какая-то паразитка из параллельного мира расщепит тебя на атомы?       — А как люди живут с мыслью, что им на голову в любой момент может упасть кирпич?       Вот только ее кирпич весил целую тонну и покачивался на тонкой леске. Они помолчали еще немного. Лизка позволила себе насладиться редкими минутами спокойствия. Она осознала, что ощущение безопасности, которое она испытывает рядом с этим человеком, однажды может стать проблемой. Когда его не будет рядом. Когда его вообще не станет в ее жизни, если ей посчастливится таки доползти до старших курсов, а потом и до выпуска. Истлевшая до фильтра сигарета безучастно подтвердила ее опасения. Вечер доверительных бесед подошел к концу.