Резонанс

      В этой части приемного корпуса Лизка раньше не бывала. Они спустились на цокольный этаж, такой белый и стерильный, что слепило глаза. Проходя мимо целой череды одинаковых выкрашенных белой эмалью дверей со стеклянной фрамугой сверху, Лизка пыталась угадать, скрывается ли за одной из них палата Кости. По выложенному квадратной плиткой коридору сновали люди в медицинских халатах. Похоже было, что здесь сосредоточилась вся жизнь комплекса. Столько людей в одном помещении Лизка раньше видела разве что в столовой.       Арманов привел ее в просторную комнату, значительную часть которой занимал огромный блестящий аппарат, похожий на томограф. Скрывавшаяся за ним дверца отворилась, и им навстречу вышла симпатичная маленькая женщина лет сорока, с рыжими волосами, стянутыми в пучок на затылке. Лицо ее было щедро усыпано веснушками.       — Анна Васильевна, я студентку привел на осмотр. Просветите ее быстренько?       — Быстренько, Артурушка, только кошки родятся. Направление есть? — ответила она, хитро улыбнувшись. От ее глаз лучиками рассыпались морщинки, и Лизка подумала, что она, возможно, старше, чем казалась на первый взгляд. Но улыбка ей очень шла.       — У нас форс-мажор.       — Удивил. Томограммы и аналитики по всплескам будет достаточно?       — Более чем.       — Тогда оставь нас, пожалуйста, — женщина уже подошла к Лизке, зачем-то деловито ощупала ее голову и посветила в глаза фонариком.       — Я бы предпочел присутствовать. Как сдерживающий фактор.       Женщина цокнула языком.       — Дай хоть датчики приладим. При этом присутствовать необязательно?       Арманов как-то странно изменился в лице и вышел из кабинета, не проронив ни слова.       — Раздевайся по пояс, бюстгалтер можешь оставить, — проворковала женщина и скрылась в смежной комнате.       Лизка вдруг ни с того ни с сего смутилась. Нахлынула нервозность, которая обычно настигает в кабинете врача. Она стянула форменную толстовку, пристроила ее на кушетке и прочистила горло. Женщина вернулась с охапкой каких-то спутанных проводов в руках, присоединила каждый к аппарату и жестом поманила Лизку. Другие концы проводков с холодными резиновыми нашлепками как пиявки приклеились к разным частям ее тела. Больше всего досталось ребрам и голове. Огромная белая капсула зажужжала и из нее выехала лежанка.       — Ложись на спину, руки вдоль тела. Осторожнее с датчиками, пожалуйста. Клаустрофобии нет?       Лизка помотала головой. Вместе с жесткой кушеткой она въехала в подсвеченное синими лампочками нутро. Дверь капсулы с жужжанием закрылась, все звуки стихли. Прошло минут пять, прежде чем тишину прорезало шипение динамика.       — Лиза, вы меня слышите?       Лизка кивнула, но затем, спохватившись, пробормотала утвердительный ответ.       — Хорошо. Как будете готовы, выходите на изнанку. Не торопитесь, слушайте мой голос.       Лизка глубоко вдохнула и нырнула в темноту. Она увидела сложную вязь микросхем, наполнявших нутро аппарата, увидела маленький кабинет за дверцей, стол и два стула. На одном из которых сидело оно. Лизка подавила дрожь. Изнаночный Арманов смотрел на нее, не мигая, десятками белых круглых глаз. Пространство здесь творило странные штуки, Лизке одновременно казалось, что куратор бесконечно далеко и так близко, что она может до него дотронуться. Существо не шевельнулось, но будто сквозь толщу воды до нее снова донесся голос.       — Позовите ее.       Каким образом, хотела было уточнить Лизка, но тело не слушалось. Она снова ощущала себя бесплотной. Как она может кого-то позвать, если у нее нет рта? Хотелось закричать.       — Не волнуйся, Лиза. Дыши.       Дышать. Спустя несколько бесплодных попыток, это у нее получилось. Тьма колыхалась в такт ее вдохам и выдохам.       «Эй», — мысленно позвала она. — «Есть здесь кто-нибудь?»       Некоторое время ничего не происходило. Затем темнота дрогнула, будто к Лизкиному дыханию примешалось чье-то еще, мощное и весомое.       «Пусть он уйдет.»       Чудовище на стуле склонило голову набок.       «Я останусь. Если желаешь разговора — покажись.»       «Это не твое место, отродье.»       «Но и не твое.»       Лизка ощутила мягкую волну, будто приподнявшую ее в пространстве. Смешок?       «Дерзкая позорная ветвь.»       Арманов промолчал. Теперь все его глаза были обращены не на Лизку, а куда-то мимо нее.       Тьма преломилась, почти как в тот раз, когда нечто показало ей удивительный город. Только теперь она оказалась на залитой золотистым светом лесной поляне. Лизка почувствовала, что ноги ее утопают во влажной траве, и с удивлением опустила взгляд на собственные босые ступни. Она пошевелила пальцами и резко вскинула голову, услышав шорох прямо перед собой.       В нескольких шагах от нее стояла женщина. Лизка отстраненно подумала, что это сон, и как-то сразу успокоилась. Ведь в реальности просто не бывает таких красивых людей. Аккуратное, идеально симметричное лицо женщины украшала тонкая нежная улыбка, льняные локоны жидкой платиной струились до самой земли, укрывая изящные одежды. Жёлтые глаза смотрели мягко и добродушно, а белую кожу сплошь покрывала ажурная вязь светящихся линий. Лизка вспомнила, как дышать, только когда лёгкие обожгла судорога.       — Не бойся, возлюбленное дитя. Я не желаю тебе зла.       — Это вы… говорили со мной?       — Увы, нам не удалось встретиться раньше. Я давно желала узнать тебя ближе, но нам все время мешали.       Взгляд женщины досадливо скользнул в сторону, и Лизка проследила за ним, ведомая подспудной жаждой купаться в ее внимании. Чудовище замерло в тени деревьев. Посреди золотого спокойствия и неги оно казалось еще более темным и уродливым. Оно дернулось, но осталось на месте, будто что-то сдерживало его, как незримый поводок.       — Здесь он не сможет нам навредить. Нелепый бастард. Не сердись на него, ведь мироздание уже воздало ему подобным по заслугам.       Лизка с отвращением отвела взгляд. Она не понимала, о чем именно говорила женщина, но чувствовала ненависть каждой клеточкой своего вновь обретенного тела.       — Она подавляет твои эмоции, — голос чудовища скрежетал как ржавые шестерни. Казалось, один лишь этот звук пятнает пространство, разъедает его губительным ядом. — Она заставляет тебя чувствовать то, что тебе не свойственно.       — Как складно ты научился лгать, грязный щенок. Расскажи ей, как глубоко вы успели отравить ее разум. Как пытались отречь ее от дома и лишить материнской любви.       — Ты ей не мать. Во чреве своем ты способна выносить лишь забвение.       Лицо женщины исказилось на одно короткое мгновение, но этого хватило, чтобы Лизка пошатнулась, будто неведомая сила тряхнула землю под ее ногами, как пыльное покрывало.       — Замолчи! — выкрикнула Лизка, сжимая кулаки. Она сделала нетвердый шаг вперед, умоляюще простирая руки. Светлая фигура манила ее, как пламя манит одинокого мотылька. — Пожалуйста, расскажите мне правду…       — О, я расскажу тебе, возлюбленное дитя. Я расскажу тебе дивную сказку, в которой все есть быль.       Женщина протянула ладонь, белую и изящную, и Лизка отчаянно подалась ей навстречу, ведомая одним лишь желанием прикоснуться к этой безукоризненной чистоте. Пространство дрогнуло. Лизка больно ударилась о невидимую преграду, будто от прекрасной незнакомки ее вдруг отделила стеклянная стена. Окружающий пейзаж пошел черными трещинами, сочащимися вязким мраком, идиллический мир вокруг конвульсивно дернулся и рассыпался золотыми осколками. Все звуки стихли. Лизка закричала, но не услышала себя. Она провалилась в темноту и только спустя целую вечность различила противный высокий писк и взволнованный гул голосов. Что-то зажужжало и кушетка вывезла ее в слепящую белизну кабинета. Лизка резко села и принялась остервенело стаскивать с себя липкие датчики. Горло сжимала судорога, из глаз текло, как из неисправного крана. Из мутной пелены вдруг выплыл Арманов в сопровождении рыжеволосой женщины. Та протянула к ней руки в попытке спасти свои драгоценные провода, и эта картина показалась ей злой насмешкой, жалкой пародией на то, чего ее так беспардонно лишили. Лизка почти коснулась… она почти обрела покой!       — А не пошли бы вы! — выкрикнула Лизка, отбрасывая от себя чужие ладони. — Не смейте меня трогать!       — Все в порядке, она немного не в себе, дайте я… Лиза, послушайте меня, успокойтесь, дышите!       Арманов больно сжал ее подбородок и развернул к себе. Лизка зажмурилась. Глаза щипало от слез. Но лучше она вечность проведет в темноте, чем еще хоть раз посмотрит… увидит…       — Сабурова, приходи в себя! — рявкнул куратор и она почему-то повиновалась. Открыла глаза и тут же утонула в мутных голубых колодцах. Сквозь гипнотический морок она ощутила, как от ее тела осторожно отлепили оставшиеся датчики. — Вот так. Все уже закончилось. Дыши.       Реальность возвращалась медленно, подрагивала, как студенистый кисель. Лицо саднило от подсыхающих слез, чужие пальцы сжимали Лизкины плечи, и она отстраненно подумала, что, наверное, останутся синяки.       — Одевайтесь и подождите немного. Я провожу вас до общежития.       Лизка вяло кивнула и подняла растерянный взгляд на рыжеволосую женщину. Та смотрела на нее со смесью жалости и опаски.       — Извините… я не хотела.       — Все в порядке, девочка. Не бери в голову.       Они с куратором скрылись в смежном кабинете и еще долго о чем-то спорили за закрытой дверью, но слов было не разобрать. Лизка натянула толстовку и тяжело опустилась на кушетку. Она еще помнила отчаянное желание довериться и броситься в объятия загадочной незнакомки, помнила ненависть, которую испытывала к уродливому порождению тьмы. Но больше ничего такого не ощущала. От накопившихся вопросов голова сделалась тяжелой, Лизку поклонило в сон. Но сможет ли она вообще теперь заснуть, если на пороге забытья ее ожидает это?       Куратор, наконец, вернулся, держа подмышкой стопку каких-то бумаг. Он молча довел Лизку до комнаты, поддерживая под локоть, хотя на ногах она стояла твердо. Но Лизка не сопротивлялась. Когда она отпирала дверь, к ногам упал сложенный вчетверо листок бумаги. Лизка тупо уставилась на него, не в силах сообразить, что обычно делают в таких ситуациях. Все, что происходило в этой реальности, казалось ей чем-то бесконечно далеким. Арманов поднял записку, мягко подтолкнул Лизку в спину и последовал за ней в комнату, прикрыв за собой дверь. Бросил листок на стол, огляделся, щелкнул кнопкой чайника. Затем вернулся к Лизке, так и застывшей на пороге, усадил ее на кровать. Она отстраненно наблюдала, как куратор заваривает чай, щедро добавив сахара, пристраивает кружку в ее онемевших ладонях, затем садится на стул напротив, протирает очки полой пиджака.       — Как себя чувствуешь?       — Плохо, — честно призналась Лизка. — Что будет, если я засну? Я опять окажусь там?       — Этого мы не допустим. Признаться, я не ожидал, что тебя затянет так далеко. Когда я прощупывал твой разум раньше, тревожных сигналов не было.       — Когда вы… что?       — Это вынужденная мера, Лиза. Браслеты помогают, но они не способны блокировать зов в полной мере. Кураторы постоянно контролируют уровень вашей восприимчивости, и ставят блоки, если ситуация выходит из-под контроля.       — Это и произошло… там? Вы поставили блок, поэтому все рассыпалось?       — Все несколько сложнее. Мне пришлось вытащить тебя из… той реальности. Она почти сумела тебя забрать.       Лизка опустила голову и уставилась в кружку. Неподвижная чайная гладь напоминала застывший янтарный глаз.       — Что теперь будет? — кое-как сумела выдавить она.       — Я поставлю защиту на твой разум — барьер, если угодно, — и некоторое время она не сможет тебя достать. Сколько точно — предугадать невозможно, поэтому нам с тобой придется немного скакнуть вперед по программе. Ты должна научиться защищаться сама, потому что в какой-то момент меня или других кураторов может не оказаться рядом, чтобы тебе помочь.       — Защищаться от чего? — эхом отозвалась Лизка. — Что это такое?       — Объект «Цирцея». Так она значится в официальных бумагах.       Арманов умолк, и Лизка вскинула голову, чтобы с безнадежным отчаяниям взглянуть ему в глаза. Неужели даже сейчас информацию придется выжимать по капле? Неужели она недостаточно вытерпела, чтобы узнать, наконец, правду? Видимо, он прочитал что-то такое в ее лице, вздохнул и устало откинулся на спинку стула.       — Мне жаль, что приходится рассказывать тебе об этом вот так, с наскока. Сложно уложить в голове все сразу, особенно в твоем состоянии. Я пытаюсь помочь.       — Тогда помогите мне понять. Как я смогу бороться с тем, о чем не имею ни малейшего представления? От меня все время требуют каких-то невозможных фокусов, а я даже не знаю, что я сама такое и на что способна! Она говорила со мной, и я верила каждому ее слову, я готова была убить вас на месте, это вы понимаете?!       Лизка сама не заметила, как подалась вперед, еще горячий чай опасно заплескал о бока кружки над самыми Армановскими коленями. Он осторожно взялся за кружку, едва коснувшись Лизкины пальцев, отставил чай на стол.       — Это одна из главных проблем. Цирцея может распоряжаться вашим разумом, как своим собственным. Она принимает облик, который вам по нраву, и говорит то, что вы хотите услышать. Вы меня боитесь?       — Нет, — выпалила Лизка и тут же осеклась. — Не вас. Но то существо, которое я видела на изнанке…       — Тоже я. Это часть меня, доставшаяся от предков, также как и вам достался дар от ваших.       — Но у моих родителей не было никакого дара! Они же не проявились, как я…       — Не все откликаются на зов, в некоторых ее кровь продолжает спать. Мы не знаем точных причин, и, кажется, она и сама толком не понимает, но действует по наитию. Сложно в полной мере изучить принцип, который работает вопреки законам нашей реальности.       Лизка уперлась локтями в колени и потерла виски. Хотелось вскрыть собственную голову и вытрясти из нее ту кашу, что образовалась за последние несколько часов.       — Хотите сказать, она моя родственница? Что-то вроде забытой прапрапрабабушки?       — Это существо намного древнее нас с вами. Она считает… или делает вид, что считает себя вашей праматерью. Всех вас, — Арманов медленно повел подбородком и Лизке представилась вдруг разветвленная цепь, огромное генеалогическое древо, подсвеченное белыми линиями, как в какой-нибудь компьютерной игре. — С точки зрения нашей с вами реальности это невозможно. Помните, что Цирцея не принадлежит этому миру. Физически она бы даже не смогла выносить дитя. Но у нас есть основания полагать, что некая сила, неизвестная нашей науке, все же передалась от нее через множество поколений. А теперь она нашла способ ее пробудить.       — Чего она от нас хочет?       — Забрать в ее мир. Выполнить одной ей понятный зарок. Отомстить.       — Но кому?       — Вашему отцу.       Лизка как-то сразу поняла, что Арманов не имеет в виду ее настоящего родного отца. Ей сделалось совсем жутко.       — Он человек… был человеком. Ваш предок.       — А вы? Кем она приходится вам?       Арманов откинулся на спинку стула, потянулся к карману.       — Не против, если я закурю?       — Курите, — вяло отозвалась Лизка. На секунду она и сама подумала, не стоит ли начать курить прямо сейчас.       Арманов чиркнул зажигалкой, выпустил длинную струю дыма.       — Ваш праотец и мой предок тоже. Но наш род пошел от его связи с человеческой женщиной. Цирцея не имеет к этому никакого отношения.       — Позорная ветвь, — прошептала Лизка одними губами, но куратор услышал и усмехнулся. — Но тогда откуда у вас эти… способности?       — Мои силы действуют только на изнанке. Мы предполагаем, что этот дар пошел от праотца. Возможно, она как-то повлияла на него, изменила, прежде чем он успел сбежать. А может быть человеческий род хранит свои собственные тайны.       Лизка устало качнула головой. Покосилась на остывший чай, в котором Арманов бессовестно потушил окурок. Затем перевела взгляд на куратора и попыталась примерить на него пугающий образ с изнанки. Образ существа, который хранит отпечаток десятков поколений. Интересно, сколько раз ему приходилось повторять этот разговор, сколько студентов он успел вытащить с той стороны и скольких не спас. Стало вдруг ясно, отчего он все время выглядит таким усталым. Арманов не двигался, будто позволял Лизке мысленно добавить новые штрихи к собственному портрету.       — Ну, хватит с вас на сегодня, — произнес он после затянувшейся паузы. — Давайте-ка займемся барьером.       — Смотреть в глаза? — тихо отозвалась Лизка.       — И дышать не забывайте, — ответил он с иронией, но Лизка уже тонула, снова поймав ощущение неизбежного падения, которое никак не случалось.       В этот раз он провозился куда дольше обычного. Когда Лизка вновь обрела связь с реальностью, то застала куратора поникшим на стуле, будто кто-то вынул невидимый стержень из его позвоночника. Капелька крови сорвалась из-под опущенной головы и оставила алое пятнышко на брюках.       — Артур Александрович… — Лизка подалась вперед и неловко коснулась его плеча.       — Все нормально, Сабурова. Есть платок?       Лизка вскочила и принялась рыться в рюкзаке в поисках влажных салфеток. Она присела на пол рядом с куратором и молча наблюдала, как тот, морщась, вытирает лицо.       — Вам это вредит?       — Не больше, чем сигареты, — глухо отозвался Арманов из-под салфетки. — Попробуйте поспать. И избегайте эмоциональных потрясений. Встретимся завтра на занятиях.       Он с усилием поднялся и вышел из комнаты, кивнув на прощание. Лизка забралась на кровать и достала из-под подушки специально отведенную под сны тетрадку. Она толком не вела ее, но теперь решила записать все, что усвоила из сегодняшней вылазки на изнанку и последующего разговора. Она так и заснула с ручкой, зажатой в ладони. На тетрадном листе застыл наспех заштрихованный изломанный силуэт.