Резонанс

      На мгновение Лизке показалось, что пожилая женщина, стоящая неподалеку в отделе молочки, хочет о чем-то спросить — так пристально та смотрела, беззвучно открывая и закрывая рот. Лизка с вялым раздражением вынула один наушник и повернулась, но звук не появился. Женщина подняла руку, кажется, чтобы перекреститься, но так и замерла с ладонью на уровне груди. Переводя взгляд на зеркальную стенку молочного стенда, Лиза успела подумать «И куда теперь этот кефир». И еще «Надо позвонить маме». Взглянула на свое кривое отражение в металлическое поверхности и испугалась по-настоящему. Холодный ком перевернулся в желудке и подскочил к горлу. Во лбу, словно нарисованный чистым светом, сиял сложный хитросплетенный знак, как затейливая флеш-татуировка, такая модная с десяток лет назад. Как клеймо. «И во лбу звезда горит…», промелькнула нелепая мысль. Нашлась царевна. В пуховике с заштопанным подкладом, старых джинсах и кроссовках, в которых к середине осени было, честно сказать, холодновато. Лизка поставила корзинку на пол и на негнущихся ногах направилась к выходу из магазина. Редкие покупатели расступались перед ней в полной тишине, приоткрыв в удивлении рты, как стая бледных глубоководных рыб. Никто не пытался ее остановить. А на улице, на тесной парковке магазина ее уже ждали двое мужчин в комбинезонах защитного цвета. Их машина, вхолостую трещавшая чуть позади, выглядела довольно неказисто, напоминая скорее рыбацкий уазик, чем правительственный транспорт. Лиза даже успела немного оскорбиться. Сама подошла к одному из мужчин — тот и бровью не повел, остался стоять на месте, будто врос в землю.       — Домой можно позвонить?       — Звони, — ответил он хрипло. — Из машины. Только один звонок и телефон потом сдашь. И вот это надень.       Лизка опустила глаза — на широкой ладони мужчины лежал матовый черный браслет, помигивая одинокой зеленой лампочкой, как ехидным глазом. Спасибо, что не ошейник.       Она протянула руку и позволила застегнуть браслет на запястье. Замка будто и не было, самостоятельно такой точно не снимешь, только вместе с рукой.       — Ну что, сама залезешь или подсадить?       Как в тумане, Лизка забралась в нагретое печкой и пахнущее бензином нутро служебной машины. Дрожащими руками вытащила из кармана мобильник. Выслушала шесть гудков.       — Да, Лизун?       — Мама! Мама, я… проявилась. ***       Впервые о «проявившихся» — так стали называть тех, кто нежданно-негаданно обнаруживал на своем теле знаки — СМИ заговорили лет пять назад, Лизка тогда училась в седьмом классе, и новости в интернете казались ей главами какого-то захватывающего фантастического боевика. Странные знаки, проявляющиеся на телах случайных людей — таких непохожих друг на друга, мужчин, женщин, разного возраста, национальности и места жительства. Разломы пространства. Один такой появился на окраине их уральского города, зиял светящейся бездной между двумя гудящими опорами ЛЭП, как порез. Только вместо крови — чистый и ровный белый свет, как из офисной лампы. Когда они с одноклассниками пришли туда однажды после школы, то не смогли подобраться и на несколько сотен метров, участок был огорожен высоким проволочным забором, вдоль которого вышагивали люди в защитных комбинезонах с автоматами наперевес. В небе жужжали дроны. Ребята постояли на опушке чахлого леска минут пять и повернули по домам в полном молчании. Не было никакой видимой связи между местоположением разломов и количеством проявлявшихся поблизости людей. Но трясясь на сиденье уазика, Лизка все равно думала о том, что было бы, если бы в тот день ее одноклассник, голубоглазый вихрастый Сашка не позвал ее с собой. Если бы она отказалась. Пусть бы ее называли потом трусливой занудой. Пусть бы устроили ей бойкот. Как легко было списать обрушившуюся на нее неизвестность на нелепую случайность, произошедшую, когда они были еще детьми.       Лиза подняла глаза и уставилась на «защитного», сидящего напротив. Того, что дал ей браслет.       — Куда мы едем?       Глупый вопрос. Но, к ее неожиданности, мужчина ответил беззлобно, даже как будто приятельски.       — В институт, куда ж еще. Там вас учат… изучают. Ты сама-то кто, студентка?       — Денис, — подал голос второй, что был за водителя. — Болтал бы ты поменьше.       Денис прочистил горло и посмотрел на Лизу в упор.       — Ты это, не вздумай выкинуть чего. Эта штука, — он постучал пальцем по запястью. — Бьется током.       Лиза и не собиралась ничего «выкидывать». Она вообще не чувствовала в себе никаких изменений, только лоб горел, и приглушенный свет проглядывался сквозь ресницы, если закатить глаза.       Всех проявлявшихся куда-то увозили. Люди в комбинезонах появлялись почти мгновенно, как грибы после дождя. Как будто знали заранее, где и кто проявится. А может и знали, отслеживали как-то на своих тайных базах. Неудивительно, после первых месяцев неразберихи, когда проявившиеся могли по несколько недель жить со своими «звездами во лбу», не привлекая лишнего внимания. До того момента, пока случайно не убивали или не калечили кого-то, подвернувшегося под руку. Они рушили здания и выкорчевывали деревья одним взглядом светящихся белых глаз. Не щадили ни родных ни друзей. Собственно, они и собой-то переставали быть, уходили в транс, устраивали локальный апокалипсис и затем разлетались белыми искрами, даже пепла за собой не оставляя. Вроде бы не всем так срывало крышу, но доподлинно Лизка этого не знала.       В интернете было полным полно фотографий и видеороликов, сотни съемок на телефон со всего мира. Были даже карты, где цветными пятнами отображались предполагаемые места расположения баз, куда увозили проявившихся. Все это даже не трудились прятать в даркнете, появилось целое направление блоггеров, занимавшихся одними только разломами и историями непонятно куда запропастившихся людей. Вот только свидетельств «с той стороны» не было. Люди в защитных комбинезонах никогда никого не привозили обратно. Официальная версия гласила, что проявившихся обучали управляться со своими новыми способностями в специальных учреждениях. Только, видимо, за пять лет так никого и не научили. Лиза, как и все, впрочем, активно интересовалась этой темой первые пару лет, а потом остыла. Надоело слушать и читать об одном и том же. К тому же близились первые в ее жизни настоящие экзамены, голубоглазый Сашка рос и раздавался в плечах — было не до того. А теперь вот…       Уазик остановился. Лизка выбралась из него после разрешающего кивка Дениса, только чтобы ее сдали на руки другим сопровождающим, на этот раз куда более суровым и увешанным оружием. Поблизости громко стрекотал вертолет. Один из новых «защитных», ничего не спрашивая, задрал Лизкин рукав повыше локтя и что-то ей вколол из автоматического шприца. Лизка ойкнула и провалилась в темноту. ***       Из темноты на нее смотрели два круглых белых глаза без зрачков. Как два выезда из туннеля. Или как фары несущегося прямо на тебя поезда. Темнота дрогнула, преломилась, разродилась радужными бензиновыми всполохами и отступила. Лизка пришла в себя. Она лежала на кушетке в крохотном медицинском кабинете — вот железный шкафчик со стеклянными дверцами, вот рукомойник в углу. За медицинской ширмой спрятался ореховый письменный стол. На секунду Лиза позволила себе подумать, что поскользнулась на разлитом молоке, долбанулась башкой о кафельный пол и теперь отдыхает в районном травмпункте. Всего одну секундочку. Затем вздохнула, коснулась матового пластика на запястье и с усилием села. В кабинете кроме нее не было ни души. Лиза выждала для верности еще 15 минут — над дверью безучастно мигали двоеточием электронные часы — но никто не появился. Если сегодня тот же самый день, выходит, она была в отключке несколько часов. В магазин она вышла около десяти утра, а сейчас уже девятый час вечера. Сходила за кефирчиком. Хорошо, домой успела позвонить, иначе родители с ума бы сошли от волнения. Или им уже все объяснили? В машине поговорить ей толком не дали. Только и успела просипеть в телефон, что она проявилась и теперь ее куда-то везут, но все хорошо, и она позвонит еще, если сможет. Затем связь оборвалась. Лизка даже не расплакалась, только сжала в ладони мертвый пластик телефонной трубки до ломоты в пальцах.       — Глушилка, — пояснил тогда Денис, хоть она и не спрашивала. И забрал мобильник.       Лизка похлопала себя по карманам, не обнаружив никаких личных вещей, да и что у нее было с собой? Только ключи, наушники да смятый комок чеков. Пуховик тоже куда-то делся. Лиза встала, нашарила ногами задвинутые под кушетку кроссовки и толкнула хлипкую на вид дверь, почти ни на что не надеясь. Но та поддалась.       За дверью обнаружился довольно заурядный коридор, навевающий воспоминания о государственных учреждениях. Почему-то Лизке казалось, что ее привезут в какой-нибудь футуристический подземный бункер, а тут на тебе — кое-где потертый линолеум, крашеные бежевой краской стены, люминесцентные лампы на потолке. По одну сторону множество картонных дверей, по другую — такой же ровный рядок высоких окон, через которые пробивался оранжевый свет фонарей. Ну и куда ей идти? Без куртки — точно недалеко. Да и с браслетом на руке, она подозревала, тоже. Внезапно тишину нарушили чьи-то торопливые шаги и Лизка нырнула обратно в кабинет, прикрыв за собой дверь. Села на кушетку, сложила руки на коленях, будто она в чем-то провинилась. Подумав, спрятала ладошки между сведенных бёдер. Руки дрожали.       Спустя несколько секунд дверь снова распахнулась и в комнатку вошел высокий мужчина в белом халате, накинутом поверх джинсов и серого свитера в полоску. Никаких комбинезонов, уже неплохо, подумала было Лизка, и тут же опустила глаза, поняв, что откровенно пялится. Дурная привычка.       — Проснулась? И хорошо. Как себя чувствуешь, голова на болит? — осведомился человек, на ходу вытаскивая из кармана маленький фонарик.       — Нет, ничего не болит, — ответила Лизка, инстинктивно зажмурившись когда луч резанул по глазам.       — На меня смотри, это быстро. Вот так, хорошо. Реакция зрачков нормальная. Подвижность конечностей? Встать можешь?       — Могу. Я уже вставала, — призналась она, смаргивая цветные пятна.       — Поди еще и гуляла.       — Нет! Я только в коридор выглянула и все.       Человек улыбнулся, и Лизка запоздало поняла, что никто ее ни в чем не обвиняет. Пока.       — Ну, тогда пошли.       Лизка вскочила и последовала за мужчиной, едва поспевая за его широким шагом. Она разглядывала его исподтишка, пока они проходили мимо запертых дверей, пересекая лежащие на полу квадраты оранжевого света. Ничего особенного, про таких обычно говорят «человек без возраста». Что-то между тридцатью и сорока. Тёмные взлохмаченные волосы падают на лоб, полы белого халата развеваются от быстрого шага, как крылья ночного насекомого. Знаков не видно, по крайней мере на лице.       — А… — несмело начала Лизка. — Мы вообще куда?       — К дежурному, — на ходу ответил «доктор». — Зарегистрируешься и пойдешь селиться в общежитие. Там тебе все расскажут.       Лиза кивнула, хоть он и не мог видеть за спиной ее жеста.       — Мое дело оценить состояние здоровья, а вступительную речь скажут позже, ты уж извини.       Он мельком глянул через плечо и Лизка кивнула снова. Она ощущала себя куклой на веревочках, сказали идти — и она пошла. Ноги двигались сами собой. А глубоко внутри, будто под стеклянным колпаком ее рассудка, билась нарастающая паника.       Оказывается, все это время она провела на втором этаже. Они спустились по широкой лестнице, завернули за угол и оказались перед застекленной будкой, в которой сидела худая женщина средних лет, со скучающим видом глядящая в монитор. В стеклах ее очков отражался расклад маджонга.       — Лара, это к вам. Сегодня прибыла девочка. Ну, я пошел.       Лизка и опомниться не успела, как ее снова сдали с рук на руки, как негабаритный груз.       — Свинтил, — констатировала женщина с легким упреком и перевела взгляд на Лизку. — Заходи, моя хорошая.       Лиза оглянулась, приметила дверь и зашла внутрь будки. «Теперь и я в аквариуме», некстати подумала она.       — Фамилия-имя-отчество?       — Сабурова Елизавета Николаевна.       Женщина свернула окошко с маджонгом и открыла другое, серенькое, с кучей пустых желтых полей.       — Год рождения, паспортные данные. Паспорт есть при себе?       — Нет, — мотнула головой Лизка. — Но я так помню.       Она послушно отвечала на вопросы женщины под быстрый стук клавиш: о ближайших родственниках, месте проживания, известных диагнозах. Оглядывалась ненароком, но смотреть было особенно не на что. Довольно новый компьютер, картотека у стены, красная настольная лампа, офисный телефон. Вот и вся экскурсия.       — Проявление?       — Что? — не поняла Лизка, отвлекшись на скудный пейзаж за окном. Желтый фонарь высвечивал кусок тротуарной плитки, кованую скамейку и урну. Дальше трава и вроде бы лес.       — Проявилась когда? Дата и время.       — Сегодня… то есть шестого октября. Около десяти утра.       Женщина кивнула, простучала по клавишам в последний раз. Зашуршал принтер. Она выдернула теплый листок и передала Лизке.       — Там схема нарисована. Идешь четко по пунктирной линии, отступать не рекомендую. Дойдешь до общежития, оно за углом и во двор. Белое трехэтажное здание, литера Б на табличке. Направление покажешь коменданту. Вопросы есть?       — А куртка моя… где? ***       Пуховик ей выдали, оказалось, с другой стороны лестницы был гардероб. Лизка обшарила пустоту в карманах и вышла в зябкую октябрьскую ночь. Тропинку, совпадавшую с пунктиром на листочке, освещали обычные парковые фонари. Заблудиться в общем-то было негде. Лиза проследовала по дробной линии, ни разу не соступив с маршрута. Оглянулась только на крыльце на синюю табличку. Литера А, приемный корпус. С пустой головой отметила верность своей догадки насчет поля и леса. Где-то вдалеке жужжало электричество, наверное, забор под напряжением. Здание с литерой Б обнаружилось спустя минут пять ходьбы нестройным шагом. За ним виднелись еще какие-то корпуса, напоминавшие хозяйственные постройки. Вокруг ни души, только серое поле, примятое подтаявшим снегом. Зима последние пару лет приходила рано. Лиза потянула створку массивной коричневой двери и оказалась в холле — близнеце приемного корпуса. Вот лестница, вот гардероб и стеклянная будка. Внутри за новым на вид компьютером обнаружился угрюмый комендант. Он с ленцой принял Лизину бумажку, чуть смятую и влажную в том месте, где Лизка вцепилась в нее как в спасательный круг. Комендант постучал клавишами, выдал ключ с зеленым номерком и направил Лизу на второй этаж.       — Завтрак на первом этаже с семи до десяти утра. Столовая налево по коридору.       — А кто мне… — Лизка заметила, что голос предательски задрожал и замолчала. Сглотнула вязкую слюну.       Взгляд коменданта смягчился.       — Тебя встретят завтра. Будет вводный курс. Ты это… поспи, и вот еще, — мужчина порылся в ящике стола и протянул Лизке чайный пакетик через маленькое окошко в стеклянной стене. — Чаю выпей и спи. Чайник там есть у тебя. Меня зовут Николай Валерьевич, я тут комендант.       Лиза кивнула, сдерживая предательские слезы, и отправилась вверх по лестнице. Яркий ярлычок чайного пакетика расплывался перед глазами. Она нашла дверь, ведущую в комнату 23, провозилась несколько секунд с замком и, оказавшись внутри, наконец-то по-настоящему расплакалась.