стань моим спасением.

      «Все в порядке». Арсений гипнотизирует пришедшее с неизвестного номера сообщение уже около минуты. На часах четыре утра, а за окном — кровавая заря, что пришла на смену темной ночи. За прошедшие два месяца Арсений буквально собирал себя по кусочкам, по остаткам того, что было. Первые несколько недель он отсиживался дома, тщетно пытаясь достучаться до Антона и выследить хотя бы какие-то следы его пребывания в каких-либо местах этого мира. Вместе с Сережей и Димой они штудировали его страницы в социальных сетях, собирали данные о его знакомых, о его врагах и других друзьях. Обзвонили десятки номеров, объездили сотни разных мест, опросили тысячи людей, но ни одна душа не знала, кто вообще такой Антон Шастун и, уж тем более, где его сейчас искать. Они не забывали наведываться к матери парня, Майе, которая совсем исхудала и поникла — она роняла слезы каждый раз, когда речь заходила о сыне. Не приняла факт, что тот безвозвратно исчез, не желала мириться с ним, и каждый день звонила Арсению узнать, есть ли какие-то новости. Мужчина лишь пожимал плечами и усерднее вчитывался в очередные строки информации об очередном знакомом Антона. Сам Арсений тоже выглядит не лучше — пятидневная щетина, залегшие под глаза глубокие синяки, голубой цвет радужки потерял былой свет и блеск, уступая место мраку. Он также потерял в весе, и любимые вещи, некогда плотно облегающие поджарое тело, сейчас свободно сидели на нем. Безусловно, его снова сломало. Сломал уход дорогого человека, да так, что щепки разлетелись в разные стороны — не собрать, не зажечь костер. Кроме работы и поисков, жизни не существовало, хоть Оксана и ругалась с ним часто, пытаясь вытащить в бар или клуб. Арсений не находил в себе сил на развлечения, поэтому после работы усаживался на диван перед ноутбуком и вновь вводил в поиск всего два слова: Антон Шастун. Конечно, спустя несколько дней от исчезновения, их посетила мысль, что это дело рук Эда — Арсений рассказал Диме и Сереже о появившихся проблемах Шастуна, — поэтому они приложили все усилия, чтобы достать номер Выграновского. Но тот оказался уже нерабочим, как, впрочем, и все остальные его данные. Однако все факты сходились вокруг этой персоны — вот только как на него выйти? Этот вопрос был, пока что, неразрешим, но ребята усердно над ним работали уже две недели. И вот сейчас, когда телефон завибрировал новым сообщением, которое оповещало Арсения о том, что «все в порядке», Попов пребывал в немногом шоке. Естественно, первым делом он попробовал набрать адресата, но, как и ожидалось — вне зоны действия. Затем, написал в общий чат с Позовым и Матвиенко о случившемся. А потом просто разозлился. Так, чтобы задохнуться от собственной агрессии. До сжатых в кулаках простыней. До скрипа зубов и треска костей. Ебаный эгоист ты, Антон Шастун.

Как ты там? Как ты там? Есть ли тот, кто целует нежно по утрам?

Конечно, Арсению бы начать жить заново, раз уж Антон, его Антон, каждый день выбирает не быть в его настоящем. Но внутри зудит вопросами, которых с каждым днем все больше, а разгадка так и не приближается ни на миллиметр.

Как ты там? Как ты там? Тепло ли тебе; кто сегодня придет во сне?

Сука, он ведь снится Арсению каждую ночь. Каждую ночь его посещает видение о прекрасном: вот они с Шастом в парке — счастливые до невозможности; а вот в кино; а здесь дома у Арса; в школе; в торговом центре. Но на утро — лишь горечь разочарования, горячие слезы и твердое, крепкое желание если не снова заснуть, погрузившись в сладкую негу, то найти Антона — точно.

Как ты там? Ну, как ты там? Я скучаю так по твоим рукам.

Попов же пару раз выбирался на романтические свидания с девушками. Убеждал себя, что так будет лучше, что Шастун — в далеком прошлом, что их недолгая, но такая красивая история уже закончена. Но тут же ловит себя на мысли, что ни у одной из избранниц нет такой яркой улыбки, вселяющей надежду в лучшее. Нет такого хитрого прищура, что пробуждает легкий азарт. Нет таких мягких рук, что одним лишь касанием вызывает табун мурашек по коже. И — главное — нет родного запаха зеленого чая, что въелся в голову и тело.

Как ты там? Ну, как ты там? Я знаю, что время лечит, но мне пока не легче.

Дима Позов (04:56) Я думаю, что больше нет смысла искать. Арсений злится, выкуривая третью сигарету, но понимает, что парень прав. «Все в порядке».

Надежды заблудились где-то на пути к мечте. Как жаль, что нет таблетки, чтобы это не терпеть.

*** Арсений идет по улице Москвы, усыпанной белоснежным снегом, что скрипит под тяжестью массивных ботинок. Греет руки в карманах черной куртки, чувствует, как горят щеки из-за морозного ветра, ударяющего в лицо. Ускоряет шаг, чтобы побыстрее добраться до местного небольшого магазина, больше похожего на ларек — там продают сигареты подешевле. Курить хочется неимоверно, как и оказаться в теплом помещении. Вот он дергает за ручку массивной коричневой двери, вот проходит внутрь и сразу устремляет взгляд на полку с пачками, выбирая нужную. Приценивается, смотрит на другие, представленные на немногочисленных полках, продукты, вспоминает, что нужно купить для дома. Едва заметно кивает сам себе и подходит к кассе, чтобы совершить покупку. Стоя в очереди, Арсений замечает среди всех посетителей впереди знакомый худощавый силуэт. Антон? На нем, как и всегда, бесформенная длинная куртка, кое-где уже потрепавшаяся. Синие джинсы свободно болтаются на тонких ногах. На пшеничных волосах проглядывается редкий иней. Парень судорожно оглядывается по сторонам, будто опасаясь чего-то. Стоит ему обернуться еще хотя бы на несколько градусов, чтобы увидеть…  — Арс? — шепотом, на выдохе. Арсений смотрит, даже не моргает. Плюет на сигареты, сжимает руки в кулаках и разворачивается, почти бегом покидая магазин. Не смотрит назад, не прислушивается к шагам за ним. Единственное желание сейчас — не сблевать или не упасть в обморок, потому что темные пятна перед глазами угрожающе расширяются, заполняя собой все пространство. Дыхание сбивается, и он останавливается всего на мгновение, наклоняется, уперевшись руками в колени. Распрямляется и поправляет сползшую с темных волос шапку.  — Арсений, я прошу… — Антон подходит со спины, говорит тихо, размеренно. Боится. Попов чувствует, что таймер бомбы заходится звоном в голове, и вулкан фонтаном извергается, раскаленной лавой злость течет по внутренностям. Он не видит ничего перед собой — лишь черная дымка ночи. Задыхается от собственной агрессии, хочет кричать, уши закладывает — противный писк звенит в голове. Гнев приходит на смене удушающей пустоте и тоске, и Арсений, замахнувшись, мажет кулаком по скуле стоящего перед ним Антона. Тот падает на мокрый снег, держась голой ладонью за ушибленную щеку, и хлопает своими изумрудными, своими длинными ресницами, удивленно раскрыв рот.  — Арсений Сергеевич, — сквозь зубы выплевывает мужчина и, развернувшись на пятках, уходит. Какого хера он пришел? Какого хера он имел право снова вторгаться, словно маленький ураган, в жизнь Арсения, снося все на своем пути, круша ту хрупкую идиллию, что выстроил Попов за прошедшие три месяца? Почему он не мог сделать этого раньше, когда Арсений еще ждал? Когда надеялся, когда любил до потери пульса, когда ждал звонка каждый день и ночь, не позволяя себе уснуть? Когда ссорился с близкими, которые только и пытались вытащить его из дома, помочь, сыпали бесконечными советами? Когда еще не отчаялся, не разочаровался, не сломался на миллионы осколков, поверив, наконец, что Антон исчез окончательно и бесповоротно? Они снова вернулись к тому, с чего все началось — и эта мысль не позволяет успокоиться, привести свои мысли в порядок и трезво взвесить произошедшее. Обида прожигает грудь, боль пульсирует с новой силой. Чтобы отвлечься, Арсений переходит на бег — быстрый, уверенный. Будто каждый шаг — как путь к исцелению, и он бежит навстречу новой жизни. А, может быть, так и есть? Открывает дверь подъезда, поворачивает ключ в замочной скважине входной двери и, захлопнув ту за собой, садится на пол, закрывая лицо руками. Пытается отдышаться, отключает навязчивые мысли, ощущая приятную вязкость вакуума, заполняющего сознание. Спустя примерно пять минут встает, моет руки и умывает лицо прохладной водой и проверяет телефон на наличие новых сообщений. Раздается стук в дверь — нерешительный и боязливый. Арсений вздыхает и плетется в коридор, опускает ручку вниз, открывая проход. На пороге стоит Антон, виновато потупив взгляд. Кровь с лица капает на каменный пол подъезда, пачкая и черную блестящую куртку. Волосы взъерошены, а тело пробивает крупная дрожь. Попов молча берет того за руку и тянет на себя, приникая к парню в горячем поцелуе, полном горечи. Не верит происходящему, сердце заходится в бешеном ритме, когда Арсений прикусывает нижнюю губу, чуть оттягивая ее, смакуя прогорклый вкус недавно выкуренной сигареты — может быть, и не одной. Чувствуя на языке металлический привкус чужой крови с примесью соли от слез. Отрывается от губ, целуя каждый сантиметр на лице Антона, проходясь по нежной бледной коже языком, оставляя на ней мокрые следы. Аккуратно, бережно касается места вокруг ранки, и шепчет, повторяет лишь одно: «прости, прости». Антон в ответ на это лишь безмолвно обнимает мужчину за талию, не отпуская от себя ни на шаг, будто боясь, что все это — лишь минутное наваждение, и сейчас такая прекрасная, желанная картинка испарится в воздухе, будто мираж. Сжимает грубоватые ладони Арсения, обжигающие холодом, прижимает к телу, расстегнув куртку, словно желая отпечатать эти прикосновения по коже.  — Прости, родной, прошу, прости, — вторит Арсению Шастун, снова ловя губы мужчины своими губами. Тот качает головой, манит за собой парня, проходя в кухню. Достает аптечку, капает на ватку какую-то жидкость, резко пахнущую спиртом. Дует на ссадину, прикладывая к ней лекарство. Антон жмурится и шипит, а Арсений лишь гладит того по голове свободной рукой и просит немного потерпеть.  — Арс, прошу, помоги мне, — судорожно, прерываясь произносит Антон, мертвой хваткой вцепившись в мужчину. Тот садится напротив парня и хмурит брови, переплетая пальцы с пальцами Антона, успокаивающе поглаживая их.  — Расскажи все по порядку, Антон, успокойся, — прислоняется лбом к щеке парня, чуть трется об нее, заставляя того нервно выдохнуть и прикрыть на мгновение глаза. Кивок головы и рваное дыхание, рвущееся из груди.  — Он писал мне… Писал, после того случая. Угрожал, говорил, что убьет тебя, если я не буду с ним. Я сначала не верил, а потом увидел тебя, всего в синяках и ранах — и согласился на его условия. Он дал мне месяц разобраться со всем, закончить с прошлой жизнью. Месяц истекал в понедельник, а в воскресенье мы с тобой были вместе. Арс, мне было так больно, так больно, ты просто представить не можешь… — слезы капают на холодный паркет. — Я не хотел тебя предавать, я хотел рассказать, но было безумно страшно, Арс. Я уехал с ним. Он пытался меня изнасиловать снова, но я не давал, вырывался, кричал, говорил, что все расскажу. Эд забрал у меня телефон и любую возможность связаться хоть с кем-то, даже тебе смс-ку я писал под его прицелом. Я сбежал, пока он вышел, не выдержал.  — Блять, Антон, если бы ты рассказал, все было бы по-другому! — крик отчаяния рвется изнутри, но Арсений пытается держать себя в руках. — Ты решил все за нас, понимаешь? Мы обыскались тебя, мы объездили, блять, сто городов, в надежде увидеть твой силуэт. Твоя мать места себе не находит до сих пор, ты бы видел ее — скелет, обтянутый кожей!  — Арс, я понимаю, слышишь? — дрожит. — Мне нужна помощь. Мне нужно спрятаться, уехать отсюда подальше. Арсений, он может быть уже в городе, он может уже стоять около твоего подъезда. У него в знакомых — главные шкафы Воронежа, Арс. Они нас всех убьют, если найдут.  — Успокойся, Антон, дыши, — перебирает золотистые волосы, от которых пахнет сыростью. — Никуда мы уезжать не будем. Тебе нужно отдохнуть, иди в душ и ложись в постель, а я улажу все вопросы, договорились?  — Ты не понимаешь, ты не знаешь, о чем говоришь! — вскрикивает Шастун, рывком поднимаясь со стула. Загнанно дышит и бегло осматривает квартиру, словно безумец, цепляется тонкими пальцами за камень гарнитура, нащупывая нож на поверхности.  — Антон, — Арсений тянется к аптечке и достает оттуда блистер успокоительных таблеток. — Держи, выпей, — протягивает пару и наливает стакан воды. Парень послушно выполняет инструкции Попова и, когда Антон осушает стакан, Арсений ведет его в ванную комнату.  — Раздевайся, — просто говорит он, скрестив руки на груди.  — Я и сам могу, Арс…  — Я сказал тебе раздеваться, — ледяным тоном произносит Попов, не меняя каменного выражения лица. Антон смотрит некоторое время, будто бы пытаясь отыскать в мимике Арсения хоть какой-то намек на шутку, но не находит ни единого отголоска веселья. Поэтому стягивает с себя черную кофту и футболку, следом летят и спортивные штаны.  — Трусы тоже. Или предпочитаешь мыться в белье? — нарочито ехидно говорит мужчина, приближаясь к Антону. Тот послушно снимает белье и залезает в ванную, смущенно прикрывая рукой интимные зоны. Арсений, заметив копошение парня, лишь усмехается и качает головой, включая воду. Настраивает ее, оставляя прохладные струи воды, включает душ и ополаскивает Шастуна, заставляя того вертеться в разные стороны. Намыливает руки и бережно трет ими кожу Антона, наблюдая за тем, как тот шикает, когда Попов пытается притронуться к «сокровенному», или как покрывается мурашками от легких прикосновений по спине, шее, рукам. Наконец, спустя некоторое время, Шастун отдается полностью во власть пальцев Арсения. Никакого интима или эротики — речь про человеческую заботу и бескрайнюю нежность, проявление коих можно наблюдать в простых мелочах. Попов моет волосы Антона своим любимым шампунем, особенно осторожно массируя голову парня, едва надавливая в некоторых местах, а после — поглаживая. Шастун же, в свою очередь, под руками Арсения чуть ли не мурчит, словно кот. Иногда парень тянется к губам мужчины, и тот охотно отвечает на поцелуй, прерывая процесс мытья. И пусть вся комната теперь в пене, и футболка Попова вымокла до нитки, неприятно прилипая теперь к телу — главное, что самое дорогое сейчас здесь, рядом, льнет к Арсению и дрожит от касаний. *** Антон спит, зарывшись в груду подушек на широкой кровати Арсения. Сопение слышно даже из кухни, но мужчина рад слышать его — он даже готов вписать этот звук в топ лучших из всех существующих. Однако всю малину портит вопрос, который снова повис ярким пятном в воздухе. Что делать? Арсений пишет в чат с Сережей и Димой, коротко оповещая тех, что Антон нашелся. Звонит матери Шастуна, успокаивая ту и выдавая, наконец, такое ожидаемое: «Антон у меня, все хорошо». Та рыдает, собирается приехать, но Попов усмиряет женщину и обещает, что завтра привезет парня сам. Затем пишет Оксане: Арсений Попов (01:44) Окс, прости, что поздно. У тебя же Леша в полиции работает? И, выдохнув, плетется в спальню, закрывая за собой дверь. Ложится в объятия к Антону, невесомо касается губами вспотевшего виска парня, и закрывает глаза, погружаясь в беспокойный сон.