стань моим спасением.

      Сентябрьское утро в Москве не радует теплом или яркими солнечными лучами, словно с приходом осени кто-то нажал переключатель, и на смену ослепительному солнцу пришло хмурое небо, затянутое мрачными, серыми тучами.       Сегодня просыпаться особенно тяжело, потому что это первое утро после долгих летних каникул. Сбитый режим сна дает о себе знать — ложиться спать уже под утро для Антона стало чем-то привычным, а вот вставать в семь утра, к сожалению, нет. Поэтому когда звонит будильник, Шастун зажмуривается и с недовольным мычанием тянется к телефону, чтобы нажать на заветную кнопку «отложить на 10 минут». Да, он отдает себе отчет в возможных последствиях, мысленно оценивая свои возможности в способности быстро собраться в школу. Лежа в мягкой теплой кровати, укутанным по уши в одеяло ему легко представляется, как через целых десять минут (утром это кажется вечностью) он встает и не спеша выполняет рутинные процедуры: умывается, ест, одевается в свою лучшую одежду и делает шикарную укладку на свои непослушные кудрявые волосы. Потом сидит еще минут двадцать, дожидаясь Димку и Сережу, с которыми пойдет в школу, по дороге закуривая сигаретку.       На деле все оказывается совсем не так радужно, как было в мыслях Шастуна. Когда тот открывает глаза, на часах уже красуется 7:30, поэтому пункты с едой и укладкой парень мысленно вычеркивает, тихо выругавшись и упрекая себя за излишнюю леность и за то, что лег спать, когда темно-синее ночное небо уже сменилось кровавой зарей. Антон вскакивает с кровати, откидывая с себя одеяло, и почти бежит в ванную, не тратя время на просмотр новостей во вконтакте или инстаграме. Смотрит на свое отражение в зеркале и думает, что выглядит в целом неплохо, не учитывая темные мешки под глазами. Включает теплую воду, быстро умывается и шлепает на кухню.       — Доброе утро, Тоша. Кушать будешь? — Майя, мама Антона, встречает сына с чашкой ароматного кофе в руках и тепло улыбается парню.       — Доброе, мам. Нет, не успеваю, прости. Спасибо за кофе, — Шастун спешно забирает из рук женщины кружку и целует Майю в щеку.       — Ты опять лег поздно? — мама обеспокоенно шагает вслед за сыном, проходя в его комнату.       Мама Антона — замечательная. Внимательная, заботливая, и с глазами, полными нежной материнской любви. Конечно, в меру требовательная и строгая — своему сыну она никогда спуску не давала, ни в школе, ни в быту. Раньше Антон часто обижался на маму, считая, что ее укоры беспричинны, что она просто докапывается до сына. Но по мере взросления, парень начал понимать, что если бы не эта женщина, непонятно кем бы сейчас стал сам Антон. Благодаря ее воспитанию он хорошо учится в школе, участвует в олимпиадах и конкурсах, имеет многочисленные медали и грамоты. Шастун знает, что делать, если прожег футболку или сломался пылесос, может найти выход из даже самой сложной ситуации, которая требует незамедлительных решений — ведь «если мама узнает, она меня убьет». И сейчас отношениям мама-сын может позавидовать любая другая семья, потому что Майя безукоризненно доверяет Антону, и наоборот.       — Ну ма-а-ам, не начинай, — жалобно просит парень, отчаянно роясь в шкафу в поисках хоть какой-нибудь приличной футболки.       — Я не начинаю, Антон. Просто сам понимаешь, одиннадцатый класс — не шутка. Если не начнешь ответственно подходить к своему режиму, и, соответственно, здоровью — под конец рискуешь превратиться в полудохлого жука, знаешь? — Майя ласково треплет сына по светлой макушке и, глубоко вздохнув, выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь.       — Конечно, знаю, — шепчет Шастун. — Сейчас я рискую быть убитым Позом и Серегой, если не оденусь через чертову минуту.       Через битых десять минут Антон, наконец, полностью готов идти в школу. Он прощается с матерью и выходит на улицу, мгновенно съежившись от холодного осеннего ветра.       — Неужели наши молитвы были услышаны сверху и, вот оно, второе пришествие Иисуса — Шастун собственной персоной! — язвит Дима, откидывая докуренную сигарету в траву.       — Да ладно тебе, Поз, как будто ты ожидал, что Шаст выйдет сегодня вовремя, — усмехается Сережа, быстро обнимая друга.       — Естественно нет. Просто встал утром и задумался: «Может быть, по случаю первого сентября, Антон соизволит выйти ровно к назначенному времени?». Эх, не случилось, увы, — театрально вздыхает Позов и тоже жмет руку Шастуну.       — Все? Вы закончили? Можно идти? — улыбается Антон и достает из кармана куртки пачку сигарет. Он скучал по этим двум идиотам. Летом возможности встретиться практически не было, потому как Дима уехал в деревню к бабушке, а Серега укатил куда-то к морю, тоже к родственникам. Антон провел все три месяца в Москве, изредка выбираясь с мамой и еще компанией взрослых к озеру на несколько дней. Он не может сказать, что это лето было плохим, совсем нет. Напротив, ему запомнились ночные посиделки у костра и пьяные танцы под «Руки вверх», смех и пошлые шутки дяди Сережи. Однако ему смертельно не хватало Димки и Матвиенко. Антон писал им в общий чат, парни рассказывали, как проводят время, скидывали фотки местных пейзажей и использовали локальные мемы, чтобы разнообразить переписку и добавить ярких красок в эти дни разлуки. Но диалог в социальной сети и общение вживую — вещи колоссально разные, поэтому сейчас Шастун буквально сияет изнутри, насколько он счастлив снова встретиться с друзьями. Пусть те ворчат и ехидничают, усмехаясь над парнем, он все равно их безмерно любит, поэтому сейчас, поджигая сигарету, думает лишь о том, как хорошо началось это утро первого сентября, несмотря на все свои «сюрпризы».       — Кста-ати, вы слышали, что к нам придут в класс еще двое новеньких? — Дима, до этого шедший чуть впереди Антона и Сережи, повернулся лицом к парням, шагая теперь спиной вперед.  — Ты смотри не навернись, — улыбается Шастун, делая очередную затяжку.  — Да, а еще у нас новый классный руководитель. Марина Сергеевна уволилась, вроде как, в конце учебного года, — Сережа пожимает плечами, — или в декрет ушла. Черт его знает вообще.  — Интересно, снова подошлют какую-нибудь молоденькую красотку? — хитро щурится Антон.  — Ага, щас приходим, а там старушка сидит, с шалью на плечах и линзами в очках толщиной с мой мизинец, — смеется Дима, снова отворачиваясь от друзей и подстраиваясь под их темп шагов.  — Ну, в бабулях тоже есть свой шарм, — загадочно произносит Матвиенко и заливисто смеется, глядя на лица друзей, выражающие неприязнь и брезгливость. — Да ладно вам, я шучу.  — Кстати, как у тебя с…? — начинает Дима, обращаясь к Шастуну, но осекается. Его лицо вмиг принимает виноватое выражение, когда тот видит играющие желваки на челюсти Антона и его каменную мину, не выражающую абсолютное ничего, кроме некоторой напряженности. Повисает неловкая пауза. Сережа не спешит вмешиваться в разговор и отрешенно пинает небольшой камешек ногой. Дима смотрит по сторонам, похоже, искренне надеясь, что неприятная тема для разговора растворится сама, не оставляя после себя и следа. Антон, между тем, лишь пожимает плечами и едва заметно трясет головой, как будто отмахиваясь от навязчивых мыслей.  — Да никак. Как у нас может быть? — задает он риторический вопрос и грустно усмехается. Дима не находится с ответом, да и не хочется ничего говорить. Сразу понятно, что для Шастуна данная тема до сих пор является больной, и развивать ее не стоит. По крайней мере, пока что. До школы парни доходят в тишине, благо, что идти здесь недолго — всего семь минут пешком. На первом этаже их встречает, как обычно, толпа первоклассников с пышными букетами в руках. У девочек в косы вплетены роскошные белые банты внушающих размеров, а мальчики не прочь лишний раз дернуть за длинный хвост своей одноклассницы, тихо пересмеиваясь с другими. Антон еле протискивается среди этой массы детей. По сравнению с ними, он кажется настоящим великаном, а они — лилипутами. Кто-то даже поднимает голову вверх, осматривая Шастуна, и тихо шепчет на ухо своей новой подруге или другу, что когда повзрослеет — непременно станет таким же высоким, как этот мальчик. Парень на это лишь усмехается и оборачивается на идущих сзади Диму и Сережу, мол, какие дети забавные и беззаботные. Иногда Антон задумывается о том, как все-таки в детстве было хорошо. В этот период времени все кажется таким спокойным и беспечным, а взрослая жизнь — безоблачной. Он вспоминает, как будучи сам первоклашкой, он удивлялся проблемам старших. Ведь, казалось бы, все можно легко решить — с тем поговорить, тому дать денег, а третьему вообще хорошенько напинать. Но вырастая из детских штанишек, все легкомыслие куда-то улетучивается, оставляя после себя лишь туманную дымку былой безмятежности. Начиная со средней школы, приходится буквально сражаться с учителями за хорошие оценки, завоевывая авторитет. Нужно учиться разговаривать с незнакомцами, заводить новые и новые связи, обращать на себя внимание нужных людей и использовать природное обаяние. Находить способы выхода из, казалось бы, безнадежно пропащих ситуаций. И это еще лишь малая, не самая страшная часть того, с чем ежедневно приходится сталкиваться взрослому человеку. Антон слышит, как Сережа стучится в их родной кабинет истории и обществознания, где должен пройти их первый классный час в одиннадцатом классе.  — Здарова, пацаны, — смеется Шастун, перешагивая порог класса. Он буквально подбегает к одноклассникам, протягивая им руку для приветствия.  — И вам здравствуйте, юноша. Вы у нас, извините, кто? — слышится из другого конца кабинета. Антон оборачивается, удивленно осматривая помещение на наличие источника звука. Натыкается глазами на стоящего около учительского стола мужчину средних лет, одетого в серый клетчатый костюм. Тот смотрит на Шастуна оценивающим взглядом, словно исследует парня своими голубыми глазами, скрытыми под стеклянными очками в тонкой черной оправе.  — А вы? — только и говорит Антон, упираясь задней стороной бедра в парту.  — А я ваш новый классный руководитель, Попов Арсений Сергеевич, — говорит мужчина, немного растягивая гласные. Арсений поправляет очки и поднимает вверх бровь, вопросительно глядя на Шастуна.  — А я, получается, Антон Шастун, ваш ученик, — парень демонстративно отворачивается от Попова, продолжая вести беседу с одноклассниками. Спустя несколько секунд к нему подошли Дима и Сережа, которые, по всей видимости, успели обойти весь кабинет и перекинуться парой слов с другими.  — Пс-с, видел новенькую? — почти шепотом говорит Позов, легко пихая Антона в бок. Антон поворачивается и снова осматривает класс. На первой парте среднего ряда он замечает стройную, симпатичную девушку с русыми волосами, завитыми в локоны-перья. Она одета в шелковую белую блузку и черные брюки клеш. Девушка сидит, что-то задумчиво листает в телефоне и слегка прикусывает нижнюю губу, изредка поднимает голову, замечая обстановку в классе.  — Как зовут? — заинтересованно спрашивает Антон, не отрывая взгляд от новенькой.  — Ира Кузнецова, — говорит Сережа. — Рот закрой, муха залетит, — замечает он и ладонью касается подбородка Шастуна, вынуждая того немного пошатнуться. Ирина, видимо почувствовав на себе долгий, прожигающий взгляд парня, повернулась в его сторону и слегка приподняла уголки губ в приветственной улыбке. Антон не мог не отметить про себя, какая же она красивая — с ямочками на щеках, идеально ровными белыми зубами и точеной фигурой, которую идеально подчеркивает выбранная ею одежда — брюки с завышенной талией обрамляют тонкую талию, а блузка с небольшим вырезом в зоне декольте открывает изящную линию ключиц. На запястье красуется аккуратный серебряный браслет с маленькими кристаллами.  — Я так понимаю, все в сборе? — от размышлений Антона отвлекает голос преподавателя. Парень чувствует, как Дима берет его за руку и ведет к ближайшей парте.  — Ты чего на нее уставился как удав на кролика? — шепчет он на ухо Шастуну.  — Ни на кого я не уставился, отвали, — улыбается Антон и, оперевшись подбородком на руку, устремляет свой взор на Арсения Сергеевича, всем видом показывая, что оправдываться не собирается. На это Позов лишь хмыкает и смотрит на Матвиенко, пожимая плечами.  — Всем здравствуйте, кого не видел, — начал Попов. — Меня зовут Арсений Сергеевич. Я ваш новый классный руководитель и по совместительству учитель истории и обществознания.  — Нихера себе бабуля, — смеется Шастун, обращаясь к Диме. Тот возвращает ему насмешливый взгляд и тоже прыскает со смеху, оглядывая Арсения Сергеевича.  — Шастун, кажется? — говорит преподаватель, — я говорю что-то смешное? Парень смотрит на Попова некоторое время, пытаясь распознать эмоции на лице мужчины. Между бровей Арсения Сергеевича пролегла глубокая складка, а челюсти плотно сомкнулись, заставляя желваки ходить. Он явно раздражен — дыхание учащается, а ногти впиваются в ладони, которые преподаватель спешит спрятать за спиной, а после вытирает их о брюки. Он опускает голову, будто бы ища что-то на столе, но на деле закрывает глаза и глубоко вдыхает, пытаясь успокоить сердцебиение и вернуться в прежний ритм работы. Что случилось, Арсений Сергеевич? Антон ничего не отвечает, лишь отводит глаза и утыкается в окно, наблюдая за серым небом и редкими каплями дождя, падающими вниз и создающими круги на лужах. Смотрит на прохожих, укутанных в теплые куртки и пальто. Они все куда-то спешат, куда-то идут и о чем-то переживают, каждый по-своему. В руках у них — зонт, около уха — телефон, как если бы всех людей в мире создавали по одному образцу. Главное, что эмоции у них на лицах разные. Кто-то переживает, кто-то влюблен и счастлив, кто-то спокоен и умиротворен. Но никогда нельзя узнать наверняка, что именно сейчас испытывает тот или иной прохожий. Кто знает, может быть, у той женщины вчера умерла дочь? Или тот мужчина алкаш совсем не потому, что ему не хотелось чего-то добиться, а из-за того, что просто отчаялся и одинок? А вон та девочка — не зависима от телефона, а просто ждет звонка от того-самого человека? Мы так много судим людей по первому взгляду на них, делаем выводы, и зачастую именно они оказываются неправильными. Что тут говорить, если спустя годы общения не всегда удается узнать истинную сущность некоторых людей.  — И еще, хочу вам напомнить, что одиннадцатый класс завершает вашу школьную жизнь. В конце вас ждут три страшные буквы — ЕГЭ, поэтому я бы советовал не забивать на учебу и взяться за ум, даже если сильно не хочется, — Арсений улыбается, но Антон бы поспорил, потому что «ЕГЭ» и «улыбаться» — совершенные антонимы, и никто его не переубедит. Шастун ловит на себе недовольный взгляд преподавателя и про себя отмечает, что тот нервничает. Может быть, это связано с его первым рабочим днем? Или это привычное состояние для него? Впрочем, Антону данный факт неинтересен, и он спешит отвлечься бесстыдным рассматриванием Ирины, которая изредка поворачивается к нему лицом и тихо смеется.  — Кто у вас здесь староста? — вновь раскатистым громом раздается голос Арсения Сергеевича. Он наклонился над столом, держа в руке карандаш и помечая что-то у себя в блокноте.  — Арина, — отвечает Антон, лениво откидываясь на спинку стула.  — Так, Арина, отзовись, — Арсений улыбается немного виновато и оглядывает класс. — Я выучу ваши имена, честно. Не все сразу ведь, правда? Шастун скептически смотрит на Попова, а потом мысленно махает рукой на преподавателя, и удобно устраивается на парте, подложив руки под голову. Пока класс решает какие-то организационные вопросы, в подробности которых Антон предпочитает не вдаваться, парень решает немного доспать то время, которое у него украла школа сегодня утром. В конце концов, кто назначает первое сентября в восемь утра? Все же прекрасно понимают, что раздолбаи, по типу Шастуна, даже и не думают налаживать свой режим, а потому вставать аж в семь утра становится проблемой мирового масштаба.  — Шаст, пойдем уже, а? — устало тянет Сережа, стоя около парты. Антон поднимает голову и озирается по сторонам. Все уже разбредаются кто куда: Слава и Леша стоят около стенда с основной информацией по расписанию, Ира крутится возле небольшого зеркала, Арина о чем-то разговаривает с Арсением Сергеевичем, мило улыбаясь преподавателю. А Димка и Сережа смотрят на Антона и смотрят таким взглядом, мол, когда же у тебя, такая ты сволочь, проснется совесть, и ты уже встанешь со стула? Антон усмехается выражению лиц друзей и думает, что не такой уж Попов и красавчик, чтобы вызвать такой ажиотаж среди девчонок в классе, но у него все-таки получилось.  — Да пойдем уже, а то раскудахтались тут, — бурчит Шастун, потягиваясь.  — Мы, в отличие от некоторых, вообще молчим, — говорит Дима, складывая руки на груди. Сережа подходит поближе к другу и закидывает руку ему на плечо, хмурит брови и недовольно, исподлобья смотрит на Антона. Парни, попрощавшись с Поповым, выходят из кабинета под общий гул других классов.  — Слушайте, а может, посидим где-нибудь? Отметим, так сказать, первое 1 сентября в одиннадцатом классе? — возбужденно предлагает Дима.  — Звучит класс, идея зачет! — радостно произносит Антон, пихая Сережу в плечо.  — Присоединяюсь к общему ликованию, — смеется тот. День обещает быть интересным. Пусть впереди тяжелый учебный год, который уготовил для каждого из ребят кучу приятных и не очень сюрпризов. Сейчас для них открылся еще один шанс расслабиться и украсть у лета хотя бы еще один денек, ведь иногда это так нужно. Иногда душа так и просит праздника, отдыха, безудержного веселья в компании самых близких, и очень жаль, что чем взрослее ты становишься, тем меньше таких шансов тебе выпадает. *** Арсений паркует машину около входа в элитное здание-многоэтажку и глубоко выдыхает, когда оказывается у нужного ему кабинета. На двери красуется: «Психотерапевт. Кравец Марина Леонидовна». Сжав руки в кулаки и мысленно досчитав до десяти, чтобы хоть как-то унять бушующее внутри него волнение, мужчина стучит в дверь.