6:11

Кэрол и Паша поселились в соседних комнатах — отчасти по моему настоянию, отчасти по собственной инициативе: так они смогли бы позаботиться друг о друге в случае чего. Моя комната находилась в другом конце коридора. Мы приехали в восьмом часу вечера, а уже через десять минут в мою дверь осторожно постучались. Я сидел за письменным столом, откинувшись на спинку стула, положив ногу на ногу, и в который раз изучал в планшете последние новостные сводки: должно было быть что-то, что я упустил, какой-то намёк на дальнейшие планы Маркуса. Было ясно, что он попытается захватить своих детей, но они не могли быть его единственной целью, мне необходимо было просчитать его дальнейшие ходы, а голова не работала, мысли окутывал туман, которого обычно не было. Услышав стук, я отложил планшет и крикнул: — Войдите. У меня не имелось привычки открывать дверь самостоятельно — однажды меня так пырнули ножом в живот. Дверь с тихим скрипом (этот звук был моей маленькой сигнализацией) открылась, на пороге стоял Паша. Я ждал, что он придёт, хоть и не так скоро, поэтому не особенно удивился. — Проходи, — улыбнулся я, кивая на кресло у окна и переставляя свой стул туда же. Мальчик уже не выглядел таким робким, как раньше, он знал меня достаточно давно, и страх ослабел. К тому же, на тот момент самая большая угроза исходила не от меня. Паша сел на край кресла и несколько секунд изучал меня взглядом. — Никогда бы не подумал, что буду искать защиты у врага моего отца, — усмехнулся он уголком рта. — Вам ведь проще убить нас… — Было бы проще — я бы так и сделал, — ответил я, прекрасно зная, как цинично это звучит. — Но мне чисто по-человечески важно, чтобы ты жил. И Кэрол тоже. Мальчик только кивнул, но было видно, что мои слова ему приятны. — Что мы будем делать дальше? — спросил он после паузы. Я устало прикрыл глаза и ущипнул себя за переносицу: — Ещё не знаю, надо подумать. Пока сидим здесь и не рыпаемся. Вы не высовываетесь из дома, на работу пока, ясное дело, тоже не ходите, я всех предупрежу. Если хочешь, Спок начнёт учить тебя управляться с телепатией, а я пока буду думать. Паша неожиданно наклонился и взял меня за руку — ощущать его присутствие рядом было приятно. — О нас не беспокойтесь, всё будет хорошо, — произнёс он негромко, но вполне уверенно. — Я хотел бы, чтобы ты оказался прав, малыш, но надежды мало. Я уже сталкивался с Маркусом и представляю, как он работает, так что пока он жив, всё плохо. Извини. Мальчику могло быть больно слышать такие слова о своём отце, но он должен был здраво оценивать ситуацию. — Я понимаю, — кивнул Паша. Он круговыми движениями поглаживал тыльную сторону моей ладони. — Ни я, ни Кэрол не расстроимся, если он умрёт, мы никогда не были на его стороне, а он не был на нашей. Но я расстроюсь, если что-то случится с Вами. — Несмотря на всё, что сделал тебе? Вломился в дом, почти изнасиловал, дважды использовал в опасных операциях, просил убивать, потом бросил… А добро можно пересчитать по пальцам одной руки. — Вы правда так думаете? Мистер Маккой, Вы сделали намного больше, чем я мог ожидать. Правда, я очень Вам благодарен и… я уже говорил, что Вы мне дороги, это всё ещё так, — и вдруг его пальцы остановились, а между бровями появилась складка: — Когда Вы ушли после того, как мы почти… после моего дня рождения… я решил, что больше не нужен Вам. Ваше послание немного исправило ситуацию, но всё равно я очень расстроился. Мне ведь от Вас не деньги нужны… — Но лишними они не бывают, — подсказал я. — Ну да, — вздохнул мальчик. — И всё же мне было очень жаль расставаться с Вами. Может, сначала я привязался к Вам по-щенячьи, но сейчас есть что-то ещё, что-то человеческое, я не уверен, как это назвать, чтобы не опошлить. Я встал со стула, подошёл ближе к Паше и обнял его за плечи. Он в ответ обвил руками мою талию и тихо умиротворённо выдохнул. — Хорошо, — сказал я, гладя его по плечам. — Когда всё стабилизируется, мы с тобой останемся вместе. Только это будет опасно. — Я знаю. Примерно так мы и проводили все вечера на протяжении той недели: Паша приходил ко мне, мы разговаривали, иногда ненавязчиво целовались. Спок и правда начал учить его чему-то, связанному с телепатией. Я слабо понимал, чем именно и как они занимались по три часа в день за закрытыми дверями, но однажды Паша пришёл ко мне особенно радостным, чуть не подпрыгивал на месте, а его серые глаза прямо-таки сияли. — Я хочу показать Вам кое-что, — объявил мальчик с порога и уселся на пол, скрестив ноги. Я настороженно сел напротив него в такую же позу. Паша взял обе мои руки, переплёл наши пальцы, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Два удара сердца ничего не происходило, мы просто слушали тишину, а потом что-то изменилось. Чехов был в моей голове, я не знаю, как это описать… как лёгкую щекотку в мозгу, наверное. Эта щекотка, как ни странно, не раздражала. Всё продолжалось секунд пять от силы, затем Паша открыл глаза, продолжая держать меня за руки, и спросил: — Вы почувствовали? Я только утвердительно промычал, потому что моё тело приятно оцепенело, как после сна. Немного кружилась голова. — Мы теперь связаны, доктор. Не очень крепко, не как Спок и мистер Кирк, но эту связь можно использовать при опасности — позвать на помощь или сказать, где находишься, например. Одному нужно только сосредоточиться, и второй увидит перед глазами картинку. «Доктор». Тогда никто не называл меня доктором, я им и не был. Паша мог знать о моём образовании от Маркуса, но до сих пор не акцентировал на этом внимания. Да и голос его прозвучал очень странно, как будто издалека, как будто мальчик кричал мне сквозь ветер и расстояние. Меня это не встревожило, я списал всё на побочный эффект создания связи. 5:37 — тикнуло в моей голове, но намного тише, чем обычно. И время опять не совпадало с реальным, на дворе было максимум десять вечера. — Вы не против? — Паша заглянул мне в глаза, потому что я долго молчал. Теперь его голос и слова звучали нормально, оцепенение с меня тоже постепенно спадало. — Не против, — ответил я. — Только прошу тебя не внушать мне желаний и мыслей, ладно? — Я ещё не настолько хорош, — он хитро улыбнулся. А днём мы с Джимом думали, как притормозить Маркуса. Не то чтобы он резко начал активничать после того, как убил охранников у дома Паши — наоборот, Маркус оставался тише воды ниже травы, как раз это нас и волновало. Нерон был простым шахтёром, группировку он сколотил в общем-то случайно, а Маркус… о, он был титаном. Играть против него всегда было сложно, а у меня ещё и не получалось соображать в полную силу, туман в голове всё не рассеивался. Я никак не мог предугадать его следующий шаг, а надо было предугадать десять, чтобы не попасть в ловушку. Джим тоже не особенно помогал, что странно: уж у него-то ум работал в любое время в любом состоянии и довольно изощрённо. Но не сейчас. Мы, как слепые котята, тыкались носами в стену, хотя дверь была совсем рядом — нужно было напрячься, чтобы её увидеть и подобрать отмычку. Мы часами напролёт рассматривали карту, которая не сообщала решительно никакой новой информации, два раза встречались со знакомыми Джима — они предоставляли нам людей в обмен на некоторые услуги и возможность надрать зад Маркусу, который в своё время обидел многих. Сила у нас была, не было мозгов. В один из таких безнадёжных вечеров я засиделся в кабинете, размышляя, в какой же мы заднице, но меня отвлёк осторожный стук в дверь. Во всём доме так стучался только Паша: Джим вообще не утруждал себя формальностями, Кэрол ко мне не приходила, а Спок стучал вполне уверенно. Дождавшись моего ответа, мальчик вошёл и сел на ковёр у моих ног, положил голову мне на колено. Должно быть, он приходил в мою спальню, но меня там не оказалось, хотя обычно по вечерам я ждал его у себя. Или Чехов сразу пошёл в единственную комнату, где горел свет. Не нужно было обладать способностями телепата, чтобы понять моё настроение в тот момент: я сидел на диване, понуро опустив голову с растрёпанными волосами, уперев локти в колени и держа полупустой бокал виски. Паша устроился на полу, и в комнате сразу как будто стало больше воздуха. Я должен был сказать, что знаю, как защитить их с сестрой, но врать не хотелось, поэтому я молча поставил бокал на стол перед собой и запустил пальцы в волосы мальчика. Они оказались неожиданно мягкими и намного более осязаемыми, чем всё вокруг. Я гладил эти кудряшки, пропускал их между своими пальцами, наматывал и легонько тянул, наслаждаясь ощущением реальности, а в голове потихоньку прояснялось. Не идеально, но лучше, чем было до сих пор. — Он больше не будет захватывать кафе, магазины и всё прочее, — размышлял я вслух, — ему это не интересно. Не разумно разбазаривать силы на такие мелочи, если можно сразу отрубить голову змеи, убить главаря. — Но Вы не позволите ему, — предположил Паша. — Конечно, нет. Я возьму с собой небольшую армию и уеду куда-нибудь за город, Маркус придёт, будет перестрелка, но мирные граждане не пострадают… Вас с Кэрол тоже нужно будет взять с собой, чтобы ситуация была под контролем. — У Вас есть дом за городом? — Есть, но он не очень удобно расположен… посоветуемся с Джимом потом и решим. План был не особенно хитрый, но настроение у меня заметно улучшилось. Я легонько хлопнул Пашу по плечу, приглашая пересесть ко мне на диван. Мальчик переместился, и я только сейчас заметил, что на нём из одежды был лишь короткий тонкий халат. — Это что за чудо? — я коснулся пальцами его голого острого колена. Чехов втянул носом воздух и опустил голову, водя босыми пальцами ног по ворсу ковра. — Мы могли бы… могли бы пойти дальше, чем в прошлый раз? — Могли бы, — ответил я. После стычки с Маркусом я мог умереть или остаться калекой, так что хотелось взять от момента максимум. Паша робко улыбнулся из-под отросшей чёлки, казавшейся золотистой: — Здесь есть магнитофон? Я научился кое-чему, пока мы не виделись. Я вскинул брови: — Здесь нет, но есть у меня в комнате. Пойдём? Он встал следом за мной, позволил взять себя за руку и провести по коридору из кабинета в мою спальню. Здесь нам бы никто не помешал, никто бы не вошёл и ничего бы не услышал, как бы мы ни развлекались. Я махнул Паше на стеллаж рядом со столом. Мальчик быстро отыскал взглядом магнитофон среди бумаг и книг, включил и принялся торопливо переключать радиостанции. Я сел на кровать поверх покрывала и наблюдал за ним, откинувшись на руки. Наконец Паша, видимо, нашёл что-то подходящее и встал передо мной. Нервно облизал губы и начал двигаться. Он был тонким и гибким и совершенно очаровательно стеснялся этого, а я оценил тот факт, что мальчик с возмущением отказался танцевать перед Эдисоном, но сам пришёл с этим ко мне. Его движения были изящными, лёгкими и без пошлых намёков, за исключением того, что в какой-то момент Чехов развязал на себе халат. Я бы очень удивился, не окажись под ним белья, потому что Паша ещё не был настолько опытным, чтобы так легко оголяться. Он старался не прятаться, у него не получалось, и это возбуждало сильнее, чем прямое предложение себя. Я не выдержал, когда малец прогнулся в спине и прикоснулся к своей шее. — Иди сюда, — позвал я. Мальчик посмотрел на меня с некоторой опаской, но сделал шаг по направлению к кровати, на которой я сидел. Я положил ладонь себе на бедро, предлагая продолжить танец в иной плоскости, и Паша послушно опустился на мои колени. Магнитофон продолжал петь, а я пробрался пальцами пацану под халат, погладил его по пояснице, и он изумительно провоцирующе выгнулся. — Ты замечательно двигаешься, — прошептал я ему в плечо. Чехов легко обнял меня за шею, зарылся пальчиками в волосы у меня на затылке и медленно выдохнул. Я поцеловал его в шею, потом в линию челюсти, потом в уголок губ, поддразнивая. Он призывно приоткрыл губы. — Продолжай, — я, усмехнувшись, мягко подтолкнул его с колен. Мальчик поднялся, слегка дезориентированный, покрасневший и смущённый до предела. — А можно свет?.. — Нет, — садистски улыбнулся я. — Я хочу видеть тебя. О, и было на что посмотреть. Плавные взмахи тонких рук, покачивания корпуса и бёдер в такт музыке, моё учащённое сердцебиение… Паша легко повёл плечами, и халат соскользнул на пол, оставив его практически обнажённым. Малец вновь подошёл ко мне, многозначительно прикусив губу, взял за руку и провёл моими пальцами по своей груди. Я порывисто встал и прижал этого маленького развратника к себе, вгоняя в краску ещё больше и выбивая из него воздух. Его пальцы опять пробрались под мою футболку, и я не помешал ему снять её с меня. Теперь он, танцуя, касался моей кожи с очевидным подтекстом, и мне становилось всё сложнее сдерживать себя. Достаточно было толкнуть пацана на пол и войти в него одним движением, как я собирался сделать в нашу первую встречу в нищих кварталах, но теперь важен был не только акт физической близости. Когда Паша откинул голову, я слегка сжал пальцы на его открывшемся горле, и он вздрогнул от неожиданной грубости. Я наклонился к лицу парня и поймал губами его прервавшееся дыхание, он с напряжением ответил на поцелуй. Моя ладонь на шее не мешала ему дышать, она только пугала, напоминая о моём статусе и о его слабости. Я запросто мог придушить его, а потом мои люди убили бы и Кэрол — никто бы их не хватился, а Маркус сказал бы мне спасибо, мы заключили бы сделку и разделили бы влияние в городе. Да, это было разумно. Да, Паша это и имел в виду, когда говорил, что мне проще убить его. Проще, правда, вот только я совершенно не доверял Маркусу и никогда не стал бы вести с ним дел, а Чехова хотел видеть живым и привязанным ко мне. Может, и к кровати тоже. Паша заглянул мне в глаза, то ли надеясь угадать мои намерения, то ли показывая, что признаёт существующую между нами разницу, и начал потихоньку опускаться на колени. Моя рука ласково переместилась на его затылок, но парень всё равно дышал ртом и поверхностно, всё равно смотрел на меня с опаской. Его ловкие пальцы вмиг расстегнули пряжку моего ремня, она звякнула, не больно ударив мальчика по лицу, однако он не остановился на достигнутом и, по-прежнему глядя на меня снизу вверх, расстегнул ширинку. Его ладонь лежала в опасной близости от моего паха. Я позволял Паше раздевать меня, но для больших глупостей время ещё не пришло, поэтому я поманил его подняться и спросил хрипловато: — Ты говорил, у тебя на спине есть метка. Покажешь? Он неуверенно кивнул и повернулся ко мне спиной: — Под левой лопаткой. Я нарочно провёл линию вдоль его выступающего позвоночника, пока искал взглядом вензель на светлой коже. Он не был чёрным, потому что его не обновляли уже много лет, но я всё равно разглядел бледные линии, складывающиеся в букву М. Пока я рассматривал метку, Паша стоял неподвижно и, кажется, не дышал. Наконец он не выдержал молчания и произнёс: — Простите… — За что? За то, что ты это ты? Мальчик мой, ты прекрасен и не отвечаешь за поступки отца. Если ты однажды решишь меня предать, тогда посмотрим, но до тех пор… Я поцеловал его в шею под линией роста золотистых волос, потом опустился ниже и ещё ниже, пересчитывая позвонки, а рукой гладя мальчика по плоскому животу. — Я не предам Вас, — прошептал Паша. — Обещаю… И, чёрт возьми, я ему верил. Я оторвался от мальца, чтобы снять с себя джинсы и выключить в комнате свет, как Паша просил, потому что одно дело — танцевать незамысловатый стриптиз и совсем другое — впускать кого-то в своё тело в первый раз. Конечно, ребёнок хотел спрятаться в полумраке. Когда мы остались в темноте, разрезаемой лишь светом фонарей, который проникал в спальню с улицы, я впервые за вечер поцеловал Чехова в губы, позволил ему прочувствовать этот поцелуй, отдаться ощущениям и попутно толкнул на кровать. Пока я гладил его по худым ногам, пока целовал грудь, он обнимал меня за плечи и поддавался ласке, такой беззащитный и уязвимый. Я стал потихоньку опускаться ладонью всё ниже по его животу и наконец запустил пальцы под резинку белья. Паша замер. Так близко мы ещё не были. Я обхватил член мальчика, сорвав с юных губ резкий стон, он тут же зажал себе рот, бросил на меня извиняющийся взгляд, а я чмокнул его в висок и задвигал рукой вверх и вниз по стволу. Пашу выгибало невероятным образом, я испугался, что он вот-вот сломается. Он закусил палец, пытаясь не стонать в голос, и всё равно не мог сдержаться, а я не хотел, чтобы он сдерживался. Кончил он даже быстрее, чем в прошлый раз — вероятно, сказалась прелюдия в виде танца, она порядком возбудила нас обоих. Пока он лежал в шоке от пережитого, я успел полностью раздеться и раздеть его и достать из тумбочки смазку. Я задержался на секунду, сверху вниз глядя на то, что сотворил с Пашей одной только рукой, и он совершенно беззастенчиво скользнул взглядом по моему телу. Я больше не спрашивал, уверен ли он в своих желаниях, потому что отступать было поздно, но мальчик не возражал. Его расслабило и раскрепостило оргазмом, я решил, что сейчас самое время, и развёл его ноги. Чехов наблюдал за происходящим с отрешённостью, которая мне не нравилась, поэтому я снова поцеловал его, шепнул: — Бояться нечего, — смазал и осторожно ввёл в него один палец. Малец как будто только теперь осознал, что вообще происходит и что ещё произойдёт, он сжал моё предплечье одной рукой и скомкал покрывало другой. Я на пробу ввёл палец глубже, парень вдохнул через рот и вдруг спросил: — Как Вы хотели взять меня в D-квартале? — Грубо и больно, — ответил я. — Тебе бы не понравилось. А потом ещё пришлось бы к врачу идти. — Как именно? — настаивал он. Я наклонился ниже и зашептал ему в ухо: — Сдёрнуть с тебя штаны было бы легко, они, может, и порвались бы в процессе. Я вошёл бы в тебя без подготовки и смазки, одним движением. Ты бы сорвал голос, умоляя меня остановиться, плакал бы, но в конце концов сдался бы на милость судьбы, ты и так это почти сделал к тому моменту, как я спросил про возраст. Тебя хватило бы только на сиплый шёпот «нет, пожалуйста», в остальном ты был бы абсолютно покорен. — Бороться с Вами бессмысленно, — он зашипел и зажмурился, потому что я ввёл в него второй палец. — Ты прав, бессмысленно. Я сильнее физически, и у меня есть власть. Ты бы никому не рассказал, что я сделал с тобой, а если бы и рассказал, мне всё сошло бы с рук. Этот город мой, всё ещё мой, люди живут по моим законам, я могу брать, что захочу. Тебя я хочу уже давно. Я начал двигать пальцами внутри мальчика, он задохнулся на мгновение и схватил меня за запястье свободной руки, продолжая цепляться за своего мучителя, потому что в целом мире у него больше никого не было. По сути никого. Кэрол самой нужна была защита. — Я нравился Вам больше тогда? Я почти рычал: — Ты прекрасен любым. Потому что в любом случае он слаб, ему в любом случае некуда бежать, а я пользовался его беспомощностью и возбуждался от этого только сильнее. Наконец я вытащил из него пальцы. — Не передумал? — всё-таки уточнил я, хотя разговорами мальчишка довёл меня до такого состояния, что я бы не остановился, даже начни он звать на помощь. Паша мотнул головой, я воспринял этот жест как согласие и, щедро смазав член, вошёл в него. Не сразу полностью, разумеется, как бы сильно мне этого ни хотелось, а сначала только головкой. Чехов откинул голову и перехватил мою руку, которую до сих пор держал за запястье — теперь он неловко переплёл наши пальцы. — Кричи, если хочешь, — сказал я и медленно вошёл глубже. И он действительно вскрикнул. Я несколько секунд не двигался, давая нам обоим привыкнуть к ощущениям. Мальчишка был очень узким, и я не представлял, как он меня терпит, но он терпел и даже едва слышно шепнул, двигая бёдрами мне навстречу: — Ну же. Такую просьбу не нужно было повторять дважды. Я начал двигаться с большой осторожностью, гладя Пашу по плечам, груди и бёдрам, он отзывался на каждый толчок тихим стоном, потом чуть ли не поскуливанием, когда я ускорился. Он метался подо мной, не зная, куда себя деть, кусал губы и в конце концов прижал руки к постели над головой, а я держал его за запястья. Все барьеры были разрушены, мы прекрасно знали, кто кем является, кто на что способен, и оба доверяли друг другу. Я знал о его метке, он знал о моих планах по нейтрализации Маркуса — и всё это сейчас было не важно. Я искренне верил, что одолею Маркуса и дам Паше такую жизнь, какой он всегда заслуживал: в безопасности и любви, без страха. Уж его-то у меня никто бы не отнял. Мальчик кончил второй раз за вечер, а я сделал ещё пару движений и тоже достиг пика.