6:11

Маркус захватывал город с такой уверенностью и напором, словно воспроизводил заученную шахматную партию. Разумеется, он собирался выиграть. Одно за другим кафе переходили под его руководство, то же самое с магазинами, клубами, барами и прочим, и прочим. Наши люди несколько раз сталкивались в перестрелках и рукопашных боях, потери были с обеих сторон, но его это не волновало. Единственное, что мало-мальски радовало меня в сложившейся ситуации, это верность населения. Маркус не видел необходимости сотрудничать с обычными жителями города, которые не владели бизнесом. Его солдаты врывались в дома, убивали людей на улицах без особой причины, насиловали, грабили, унижали. Мои ребята уже давно ничем таким не баловались — в конце концов, здесь их дом. Зачем гадить в лужу, в которой сидишь? Горожане сначала просили защиты у полиции, потом у моих парней, потом кое-кто осмелился прийти ко мне лично. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. И я был гостеприимен, вежлив, участлив. Итог: люди стали сами выгонять Маркуса с улиц и из заведений. Не могу сказать, что я не ожидал чего-то подобного, однако всё равно удивился и восхитился: у большинства местных не было оружия, но они лепили его буквально из грязи и палок и бесстрашно шли на захватчиков. Более того, иногда они побеждали. Конечно, мои солдаты не оставались в стороне, они тоже защищали свой дом, свои семьи, самих себя — и это было потрясающе, я впервые чувствовал на улицах такую концентрацию силы. Тем не менее, ко мне беда пришла, откуда не ждали. То есть я знал, что надо быть осторожным, и я был осторожен, но меня всё-таки подстрелили по пути к дому Паши. К новому дому. Мне надо было уточнить пару моментов с ремонтной бригадой, которая должна была сдать работу буквально на днях, я бодро шёл через парк, когда в меня выстрелили. Что примечательно, боли я не почувствовал. Вообще. И вхождения пули в тело тоже. Я просто шёл по аллее, услышал выстрел и отключился, а проснулся у себя в кровати — с бинтами поперёк груди и живота и с обеспокоенным Джимом на подоконнике. Он сказал, что во мне проделали четыре новых отверстия, и хотя слова его шутили, в глазах и голосе веселья не было совсем. И вообще Джим выглядел так, словно просидел у моей постели несколько месяцев — без сна, питаясь только своими слезами. — Стрелка не поймали, — сообщил он, — но и так понятно, что Маркус причастен. Это война, Боунс. Он сидел на подоконнике сгорбившись и смотрел на меня непривычно тусклыми покрасневшими глазами. Я даже мог рассмотреть седину на висках Джима, хотя это была скорее игра света. Да, война. Стремительно развивающаяся. Я вдруг почувствовал, что слишком стар для этого дерьма, я смертельно устал и не хотел скакать по улицам и переулкам, как горный козлик. Возможно, так действовали обезболивающие, но я не был уверен. Первым, кого я принял, немного оправившись от ранения, был Пайк, мэр нашего города. Обычно он не подавал признаков жизни, но тут дела приняли совсем худой оборот. Он просил меня о том же, о чём и другие жители — о защите, однако в отличие от остальных Пайк пёкся не столько о себе, сколько о людях. И ещё он сказал, что его вполне устраивает спокойствие, обычно царящее в городе под юбкой у моей группировки, и он надеется дальше им наслаждаться. Мне ничего не оставалось, кроме как послать Джима и Спока к Маркусу для переговоров. Ушли они утром, а вернулись затемно с одной-единственной новостью: Маркус требовал встречи со мной. Я дышал-то еле-еле, каждый вздох отзывался болью, да и бинты мешали лёгким работать в полную силу, но нужно было идти и не показывать противнику, что скоро кони двинешь из-за его атак. — Где назначим встречу? — спросил Джим. Я перебрался в кабинет и разлёгся на диване, Кирк и Спок сидели напротив, нас разделял стол, с которого никто не потрудился убрать карту. Неделю назад она почти вся была в серых флажках, показывающих места влияния Маркуса, а сейчас их значительно убавилось, но положение всё равно было шатким. Я пару минут лежал молча, закрыв лицо сгибом локтя, и прикидывал варианты. Джим и Спок тоже молчали, хотя я слышал, как шуршала одежда и скрипела кожа дивана, когда они двигались. Голубки во всех смыслах. — В B-районе есть бар, — наконец неохотно сказал я. — Насколько я помню, он ещё наш, Эдисон Маркусу не сдаётся. Предупредим его, пообещаем возместить убытки, выгоним посетителей на время встречи, оставим только одного бармена. — У вас есть надёжный союзник в том заведении? — уточнил Спок. Я утвердительно промычал: — Угу. Помнишь пацана, с которым мы ездили к Эдисону? Вот он. — Чехов? — это уже Джим. Я сел, кряхтя и ненавидя себя за этот звук старости: — Да, Чехов. Только с ним надо поговорить заранее, убедить, что он не сильно замарает руки, — сквозь звёзды перед глазами я увидел, как Кирк нахмурился, и уточнил: — Нужно, чтобы он подмешал яд людям Маркуса. Даже если доза их не убьёт, у нас всё равно появится преимущество в драке. Джим, сходи к парню, у него сегодня смена до шести. — Ты запомнил расписание его смен? — в его голосе явно слышалось недоверие и лёгкая насмешка. Я махнул на него рукой и стал снова ложиться, поняв, что активные дела на сегодня придётся отменить: — Пошёл ты. И он пошёл. А через пару часов разбудил меня всё на том же диване, хлопнув ладонью по колену: — Проснись и пой, твой кудрявый друг согласился. Я прищурился на него из-под пальцев, которыми закрывал глаза от солнца, освещавшего кабинет: — Да? И как это произошло? — Ну, — Джим пожал плечами, — сначала он удивился, что я заговорил с ним от твоего имени, потом спросил, как твоё здоровье… слово за слово… в общем он очень хочет помочь тебе хоть чем-то. Как ты так привязал его к себе, а? — Павел ко мне не привязан, просто… — Привязан, Боунс. — Он сказал, что его сестра лишь недавно выписалась из моей клиники? — глазам было больно от яркого света, и я снова закрыл их рукой. — И что совсем скоро они въедут в новый дом в B? — Ты купил пацану дом? — его удивление подозрительно походило на негодование. — Угу. Джим присвистнул. — Знаешь, Боунс… обычно люди вроде нас осыпают подарками любовниц, но у тебя со смерти жены постоянной любовницы вроде не было… не было же? Я отрицательно промычал, и он продолжил: — Так с чего вдруг ты так тратишься на мальчишку-подростка? — Ты сам уже всё сказал: постоянной любовницы у меня никогда не было, а Павел есть. — А он совершеннолетний? — Нет, — мой ответ прозвучал, как железный аргумент или приговор моему и без того плачевному моральному облику, причём обжалованию приговор не подлежал. Я всё же попытался смягчить правду: — Я с ним не сплю. Джим фыркнул: — Но, очевидно, собираешься. — Я рассказывал тебе, как мы встретились? — я вздохнул. Мне не особенно хотелось вспоминать ту ночь. — Кажется, да, только без деталей. Я тогда был готов изнасиловать его, но зачем-то спросил возраст. Ему семнадцать, Джим. У меня резко отбило желание, но я пообещал, что мы продолжим, когда ему исполнится восемнадцать. Возраст согласия, все дела. Я сказал и забыл, а он запомнил и, наверное, сейчас очень переживает из-за этого. День рождения у него месяца через полтора. И ты прав, я уже не уверен, что неудачная шутка не выйдет из-под контроля. У тебя есть Спок, вам хорошо вместе, мне тоже хочется о ком-то заботиться и получать тепло в ответ. После смерти Мириам я не искал ничего более продолжительного, чем на одну ночь, как минимум потому, что быть со мной опасно. Сейчас ситуация не изменилась, опасность даже возросла, но мальчик под моей защитой. Я хочу быть как люди. — Ты размяк, мой друг, — сказал Кирк. — Я не осуждаю, просто факт. Кстати, — он, судя по звукам, полез в карман джинсов и что-то достал оттуда. — Он просил передать тебе кое-что. Это оказалась записка на салфетке: «Только не умирайте. Я скучаю. П.» Я даже улыбнулся, несмотря на паршивое настроение и боль во всём теле. Пацан скучал по мне. Может, в этих словах был подтекст, но мне не хотелось его искать. В конце концов, что мешало Паше и правда привязаться ко мне? 3:53 — привычно сообщил мой внутренний таймер. Я по-прежнему не понимал, откуда в моей голове часы и почему они идут неправильно, но разбираться было некогда, особенно теперь. …На встречу я пришёл раньше остальных и значительно раньше назначенного времени. Бар уже был пуст, только Паша сидел за столиком в углу зала, закинув ногу на ногу, и что-то читал. Я подошёл к нему: — Привет, малыш. — Мистер Маккой! — он аж подскочил на стуле, а через секунду уже обнимал меня так крепко, что я испугался, как бы раны не открылись. — Ччч, полегче, — поморщился я и взял его за плечи. — Из меня недавно вытащили четыре пули. Он ослабил хватку, оставив руки невесомо лежать на моих боках: — Извините, я просто… Вы не представляете, как я рад вас видеть. Его волосы снова отросли и, казалось, светились в окружающем полумраке, как корона или нимб, а глаза сияли восторгом — до того искренним, что мне стало неловко. — Ну, ты же в записке попросил меня не умирать, вот я и не умер. Он вдруг отпустил меня совсем и понуро сел обратно на стул: — Простите, мне не стоило писать Вам. — Почему? — Ну, у Вас там дела, проблемы таких масштабов, — мальчик обвёл рукой помещение, обозначая масштаб, — а я лезу… Это неуместно. Я потрепал его по кудрям: — Уместно, не переживай. Мне приятно, что ты беспокоишься, всё-таки не чужие люди. Кстати, вы с Кэрол можете собирать вещи и въезжать в дом. — Вы не передумали? — он глянул на меня с опаской. — Нет, с чего бы? Ты заслужил. — А если… если я сегодня не смогу подлить яд? Он то ли прощупывал почву, желая отказаться от работы, то ли просто волновался, в любом случае мне нужно было придать ему уверенности и показать свою. — Тогда меня скорее всего убьют. И Джима. И ещё одного хорошего парня, мужа Нийоты, если помнишь её, — я опустился на стул напротив Павла и взял за руку. — Слушай, я понимаю, что это сложно и ты напуган, но просить кого-то ещё чревато. Большую часть моих солдат люди Маркуса знают в лицо, да и по ним видно, что они солдаты, на них обратят внимание. А город спасать надо, ко мне даже мэр Пайк приходил. — Маркус? — голос Павла вдруг сел, он вскинул на меня взгляд с плещущейся в нём паникой. — Угу. Но сам он вряд ли придёт, скорее пришлёт кого-то из помощников. Паша резко выдохнул и закрыл лицо руками. — Джим не сказал тебе, с кем мы здесь встречаемся? — уточнил я, удивлённый его реакцией, и положил руку на хрупкое плечо. Мальчик молчал несколько секунд, а потом ответил сквозь пальцы: — Не сказал, — он опустил руки на стол, но его лицо пошло пятнами. — Хотя я мог и догадаться… — встряхнул кудряшками. — Нормально. Я всё сделаю. Его паника, внезапно перешедшая в решимость, должна была насторожить меня, однако я решил, что в принципе она оправдана: парень не каждый день травил авторитетных бандитов. Да и вообще хоть кого-то. Я чуть сжал пальцы на его плече: — Молодец. Я в тебя верю. Входная дверь бара вдруг открылась, впуская ветер и двух мужчин. Сначала я увидел только их тени и напрягся, но быстро узнал фигуру Джима (ещё бы я его не узнал!). — Ты с остроухого слезть не мог или что? — с издёвкой спросил я. — Оружие в твоём доме хрен найдёшь, — ответил Джим. Пошутил, конечно. Оружие мы хранили раздельно и в каждой комнате особняка, так что не найти его надо было ещё умудриться. Если знаешь, где искать, разумеется, а Джим знал. — Привет, Скотти, — поздоровался я, второй вошедший в ответ только кивнул. Скотти сделали операцию, как я и обещал его жене, лицо подправили, глаз восстановили, насколько возможно, и я больше не боялся брать его на важные миссии, не переживал, что он попросту не заметит противника у себя под боком. Павел ответил на рукопожатия и ушёл за бокалами. Мы не стали пересаживаться ближе к стойке, я не хотел подвергать парня ещё большей опасности. Джим и Скотти прекрасно знали, что нам предстояло, но в очередной раз обговорить запасные варианты было бы неплохо, поэтому я сказал: — Есть вероятность, что господа пойдут в наступление, причём раньше, чем их убьёт яд. — Будем драться, — Джим пожал плечами и принял из рук Паши бокал: — Спасибо. — Спок бы предложил стратегию боя, — с лёгкой иронией отметил я. — Спока здесь нет, — фыркнул Джим. –Действуем по обстоятельствам, не вижу проблемы. Я заметил, что Скотти поворачивался вокруг своей оси, осматривая зал, и спросил: — Всё нормально? — Помещение не приспособлено для драки, — пояснил он. — Столы будут мешать, пол скользкий, мы только покалечимся и всё разнесём. — Они тоже покалечатся. Посмотрим, кому будет хуже. Павел! — позвал я. Мальчик оторвал сосредоточенный взгляд от пустых бокалов перед собой. — У тебя нож с собой? — Да, — я скорее прочитал ответ по губам, чем услышал. — Под стойкой должен быть пистолет, — добавил Джим. — Мы сами справимся, — я пнул друга под столом: незачем пугать и без того напуганного ребёнка. — Конечно, — беспечно отозвался Кирк. Скотти посмотрел на часы у себя на запястье. И тут входная дверь снова открылась. Их было четверо. Одного я знал ещё со времён своей юности: высокий и худой, с длинным лицом, чёрными волосами и непроницаемым взглядом. Кто-то, может, считал его красивым, кто-то — нет, а мне он всегда казался пугающим. Его звали Хан, он был правой рукой Маркуса. Я слышал, что Маркус каким-то хитрым образом держал в плену его семью, поэтому Хан до сих пор не убил его. В любом случае, они работали вместе уже лет десять. Остальных парламентёров я не знал, но выглядели они, как безмозглые мордовороты, и знакомиться с ними у меня не было ни малейшего желания. — Добрый день, господа, — пропел Хан, садясь за выбранный нами столик. Я пожал ему руку. Вряд ли моё лицо отражало неприязнь и настороженность, которые я испытывал по отношению к Хану — в конце концов, я знал, с кем буду разговаривать, и успел смириться с этим. — Приступим, — предложил Джим. В сложных переговорах обычно вёл он, а эти определённо обещали быть сложными. — Сначала я предпочёл бы выпить, — ответил Хан. — Если никто не возражает. Может, Паша услышал его слова, а может, у него сработало чутьё, в любом случае мальчик тут же оказался рядом с четырьмя меню и блокнотом в руках. Хан, мельком глянув на Чехова, заказал какой-то коктейль, двое из троих его товарищей тоже выбрали напитки, а у нас ещё не закончился виски, нам ничего не было нужно. Павел отошёл, и я мысленно с облегчением выдохнул: парень был слишком близко к опасности. Я только надеялся, что он сдержит слово, не струсит, хотя имел на это право, и догадается подлить яд именно сейчас, а не ждать следующего заказа. Джим разложил на столе карту, копию той, с которой мы работали дома, и я сказал: — Жители настроены против Маркуса, бизнес тоже сопротивляется. Город помнит его жестокость и не сдастся без боя. — Маркус готов к войне, — покачал головой Хан, — иначе он бы не вернулся. А вот вы слабы, вам нужно перемирие. Мне захотелось ему врезать. Какая дерзость — указывать на слабость моих солдат, на мою слабость! Но это было правдой: мы действительно численно уступали Маркусу, хотя далеко не всегда победа определяется размером армии. За время перемирия я рассчитывал привлечь союзников, у меня были неплохие связи в других городах, да и Джим подтянет знакомых. Мы обдумаем стратегию, запасёмся оружием, эвакуируем или подготовим население — и всё будет нормально. — Да, — подтвердил я, сложив руки перед собой, — нам нужно перемирие. Хан принялся водить длинным пальцем по линиям на карте, тронул ногтем серую отметку на месте кафе в районе C. Он то ли ждал выпивку, то ли что-то обдумывал. — Если бы за Маркуса воевал его сын… — задумчиво протянул он немного громче, чем говорил раньше. — Вам ведь известно, что у него был сын, мистер Маккой? Я кивнул. Да, я слышал про этого мальчика, ему сейчас было бы не больше двадцати, если бы он не погиб в перестрелке десятилетней давности. Как его звали и как он выглядел, я не помнил, но Маркус был женат минимум трижды, и мы вполне могли подразумевать разных его детей. — А Вы знаете, что он проявлял способности телепата? — продолжил Хан. — Вашим людям очень повезло, что мальчишка погиб… Я не очень понимал, к чему он клонит, и обрадовался, когда Павел принёс заказы. Я поднял на него взгляд, ища признаки волнения или страха, которые могли бы выдать наш план. Парень посмотрел на меня в ответ, и, хотя он был спокоен (насколько возможно в такой ситуации), я воспринял это жест как заверение: всё в порядке, яд в бокалах. Хан сделал пару глотков, его люди тоже отпили, и я откинулся на стуле и скрестил руки на груди, подавив улыбку. Хорошо. Скоро яд подействует. А с одним непьющим громилой мы справимся. — Я готов оставить Маркусу несколько заведений, — произнёс я. — Если он перестанет захватывать остальные и оставит в покое население. — И какие же это заведения? — уточнил Хан. Я отметил карандашом на карте несколько мест в разных районах города, Хан внимательно следил за моими движениями. Я не успел дойти до A-квартала, как один из его товарищей свалился со стула, а второй начал с хрипом втягивать в себя воздух. Непьющий громила потянулся было к поясу за оружием, но Скотти, сидевший рядом, парой движений уложил его на пол и выпустил две пули в лоб. Джим лихо добил двоих, а вот Хан успел уйти с линии огня. Он швырнул стул и сбил меня с ног, я упал на соседний столик, перевернув его, рухнул на пол и зашипел от боли: недавние ранения ещё давали о себе знать. Джим выстрелил, но, очевидно, промахнулся, потому что, встав, я увидел, как Хан перемахивает через стол и оказывается прямо перед барной стойкой, за которой стоит Павел. Я не успевал добраться до них, не успевал спасти мальчика. Своего мальчика. Я впервые подумал о нём как о чрезвычайно близком и дорогом человеке, я готов был порвать Хана на множество маленьких ханят, лишь бы он не трогал моё сокровище. Ну, то есть это сейчас я анализирую свои чувства, а в тот момент я просто смертельно испугался и, не обращая внимания на боль и головокружение, рванул через зал к стойке. Я не видел, что там у них происходит, только по самому факту возни понимал, что Чехов жив. Вдруг — удар, а спустя мгновение я подскочил к стойке и приложил Хана об неё головой. Ещё раз и ещё. Он пару раз дёрнулся, а потом перестал сопротивляться, и я притормозил. Мы стояли друг напротив друга — я и Паша, — оба запыхавшиеся, растрёпанные, в крови. У меня был рассечён лоб, а парень вытирал полотенцем руку, но, быстро осмотрев его, я не увидел ран. — Откуда кровь? — прохрипел я. Чехов молча кивнул на Хана между нами. В его ладонь был вонзён нож-бабочка с выгравированной летящей птицей у основания лезвия. Я дал его Павлу для самозащиты, когда он попрекнул меня убийством Сулу-старшего. Мне сразу стало так легко, что я рассмеялся. В голос, искренне. — Боунс, — позвал меня подошедший Джим. — Всё нормально? Нет, чёрт возьми, не нормально: у меня жутко болела голова, ломило спину, и, похоже, открылась рана на животе, но всё это не имело значения. Я едва не потерял Чехова. И он пригвоздил руку Хана к стойке ножом, который я ему дал. Почему-то я был в шоке. Почему-то мне было не наплевать. Хотя на самом деле я прекрасно понимал почему, у меня было время подумать над этим и принять решение. Если кто и заслуживал моего особого расположения, то именно Паша. — Ты молодец, — я потрепал мальца по волосам. — Боунс… — голос Джима звучал обеспокоенно: он заметил кровь на моей рубашке. — Грузите его в багажник, — я выдернул нож из Хана, вытер лезвие о его одежду и протянул Павлу. Опёрся о стойку, почти лёг на неё, потому что кровь и боль высасывали силы. — А мне нужен врач.