6:11

Между подписанием смертных приговоров во время чистки я действительно связался кое с кем, чтобы Кэрол перевели в больницу в B-квартале. И её перевели. А ещё я присмотрел Паше дом в том же районе. Совсем небольшой по моим меркам, но всё-таки больше, чем одна комната на двоих в трущобах. Вместе с охранником я передал пацану записку, в которой назначал место и время встречи, однако не уточнял цель. Да, я знал, когда у него нет смен в баре. Я мог бы выбрать для встречи его рабочий день, он вряд ли посмел бы мне перечить, но мне не хотелось доставлять ему лишних проблем. Да, меня заботил комфорт Чехова. Да, я беспокоился по поводу этой озабоченности. Мальчишка пришёл в обозначенный в записке парк раньше, чем я. Возможно, значительно раньше. На нём была рубашка, волосы стали короче и лежали почти аккуратно — как будто Павел снова прихорашивался перед тем, как увидеться со мной. Может, он таким образом извинялся за вторжение в мой магазин. Может, хотел выглядеть хорошо специально для меня. А может, постригся просто так, а рубашка случайно попалась под руку, когда он собирался выходить из дома утром. Мне третий вариант не нравился, поэтому я его не рассматривал. А Чехова рассматривал, причём с удовольствием. Я успел соскучиться по нему за те недели, что мы не виделись, хотя и не думал об этом постоянно. Просто, увидев пацана на скамейке среди деревьев, я вдруг почувствовал себя лучше. Он сидел на краю лавочки, хотя она была пуста, сложив руки на коленях и выпрямив спину. Иногда пробегался пальцами по кудряшкам и смотрел по сторонам. Он, как и прежде, сутулился, опускал глаза и натягивал рукава максимально низко на кисти, прячась от мира. Я подошёл к Павлу решительно, пружинящей походкой и протянул ладонь. Мальчик удивлённо уставился на меня снизу вверх, но пожал её. — Зачем мы здесь? — спросил он, идя по дорожке рядом со мной. Гравий шуршал под нашими ботинками, летнее солнце светило прямо в затылок и приятно грело кожу. — Мне нравится этот парк, — я пожал плечами и засунул пальцы в карманы джинсов, как беззаботный подросток. — А вообще я собираюсь тебе кое-что показать. Совсем скоро это станет твоим. Мальчик подозрительно покосился на меня: — Что «это»? — Увидишь. Здесь недалеко, — улыбнулся я. Я сто лет никому не делал сюрпризы. Приятные, во всяком случае. Без предупреждения наведаться в подвластный бар за деньгами — это всегда пожалуйста, а вот подарить дом… Ну, по крайней мере я надеялся, что Павел обрадуется. Мне понравилось видеть его счастливым и расслабленным, когда он был под наркотой, но наркоту из списка радостей нужно было исключать. Первым, что произнёс Чехов, когда я открывал ключом входную дверь, было: — Зачем вам дом в B? — Это не мой, — ответил я и жестом пригласил его внутрь. — Это твой. Мальчик, очаровательно хмурясь, окинул взглядом пустую прихожую, залитую солнечным светом, и обернулся ко мне: — Что? В вопросе не слышалось ни удивления, ни восхищения, ни разочарования — только сам вопрос, как будто парень правда не расслышал, что я сказал, хотя я говорил довольно громко и отчётливо. — Я покупаю этот дом, чтобы в нём жили вы с Кэрол. Смысл моих слов дошёл до него через секунду. Паша открыл рот, чтобы что-то сказать, закрыл его и открыл снова, но только потрясённо вздохнул. — Помнишь, когда мы собирались на переговоры с Эдисоном, я пообещал, что попробую тебе помочь? — я решил, что должен заполнить тишину и заодно показать пацану, что могу не только мебель ломать в его присутствии. — Собственно, вот, выполняю обещание. Он тряхнул головой: — Вы тогда поставили условие, что я не буду вас бесить, а я… взбесил. — Напоминай мне об этом почаще — и останешься жить в своём муравейнике, — я прикрыл входную дверь и прошёл из прихожей в следующую комнату, потенциальную гостиную. — Дом не большой, но для начала научитесь управляться с этим. — Вы шутите? — тихо, но очень выразительно спросил Паша, будто с облегчением выплюнул что-то тяжёлое. — Он же огромный… Эмоции словно прижимали его к полу, он ссутулился ещё сильнее и казался ещё более хрупким, чем обычно. Я покачал головой: — Здесь, если не ошибаюсь, две спальни, санузел, кухня и гостиная. Один этаж. Этого, кажется, достаточно для семьи из двух человек. Насчёт количества комнат я точно не ошибался: я много раз видел план этого дома и дважды приезжал сюда, осматривая помещение и изучая ближайшие улицы, но показать Павлу как внимательно я подбирал для него жильё, значило смутить пацана окончательно. И смутиться самому. — Этого более чем достаточно, — прошептал он. — Не стоит, правда… Этого слишком много… Он не казался осчастливленным. Но и огорчённым тоже. Похоже, сам факт приобретения дома произвёл на Чехова куда более сильное впечатление, чем я мог предположить. Парень выглядел невозможно растерянным, даже потерянным, потерявшим всякие ориентиры в жизни. Я протянул к нему руку и мягко позвал: — Иди сюда. Он сделал два шага вперёд и ткнулся лбом в моё плечо, позволяя обнять себя. Мы стояли так долго, почти вечность, и меня поразило, насколько приятно оказалось обнимать кого-то, подпускать так близко, что он может пырнуть тебя ножом в живот или нацепить жучок на одежду. На мне была только футболка, которая не могла спасти от ранения или чего-то ещё. Она даже от ветра не всегда спасала. — Зачем вам это, мистер Маккой? — повторил вопрос Чехов. — Я безмерно благодарен вам уже за возможность работать в баре, а лечение Кэрол и собственный дом… — он поднял голову, — это слишком много. Мне нечего отдать вам взамен. Мы ведь ещё даже не переспали, Вы одариваете меня очень заранее… Мне стало безумно смешно от упоминания о давней и в общем-то не серьёзной угрозе. Я позволил себе улыбнуться: — Что ж, ты можешь заплатить пока только первый взнос, а дальше посмотрим. Мне вдруг захотелось узнать, как далеко мальчишка готов зайти, насколько он верит в свою никчёмность. Паша поднял на меня озадаченный взгляд. Его глаза (возможно, из-за ничтожного расстояния между нами) вдруг показались мне огромными, поглощающими весь свет в мире и при этом отражающими страх, смятение и неуверенность парня. Он был просто ребёнком из нищих районов, на которого внезапно свалились и возможности, и колоссальная ответственность. Он постоянно ждал удара от меня, от моего окружения и от тех, чьи связи со мной совершенно не очевидны. Он был постоянно напуган, даже когда не думал об этом. И он продолжал держать дистанцию между нами: когда я ругал его за наркотики, когда он ночевал у меня дома, когда я чуть не пристрелил его в полицейском участке — Чехов всегда помнил, что мы не равны. Вот почему он устроился на работу в бар — хотел уменьшить финансовую зависимость от меня. А я внезапно понял, что хочу от него эмоциональной привязанности, причём вполне определённого характера. Я за подбородок приоткрыл его губы и, едва касаясь, провёл большим пальцем по искусанной нижней. Прежде чем Павел успел сделать или сказать хоть что-то, чтобы заставить меня передумать, я его поцеловал. Конечно, не сразу по-настоящему — иначе он мог поплыть. По сути, я просто прикоснулся к его губам своими, показал, что не сделаю ему больно, если мы станем друг другу ближе. Через мгновение я отстранился, а Паша и дальше стоял передо мной провоцирующе сбитый с толку, дезориентировано моргая. По мере того, как парень осознавал, что произошло, его лицо заливалось краской. Наконец он опустил глаза и попытался что-то сказать, однако вместо невразумительного бубнежа я услышал тихое, но ясное: — Можно ещё раз? Я усмехнулся и погладил его по кудряшкам, намекая, что было бы неплохо поднять голову. Павел посмотрел на меня, не совсем понимая, чего ждать, и я снова его поцеловал, на этот раз чуть более продолжительно, чтобы он успел хоть что-нибудь почувствовать, хотя всё равно не по-взрослому. Мальчишка вскинул руки, вероятно, желая меня обнять или просто прикоснуться, но не решился, а я никак ему не помог. 2:10 — тикнул мой внутренний таймер, когда я разорвал поцелуй и сделал шаг назад. Чехов по-прежнему был растерян и даже казался немного растрёпанным, как будто я прижимал его к стене. Он крутанулся на каблуках вокруг себя, пригладил волосы, пробежал пальцами по лицу, едва заметно задержавшись на губах. Бросил взгляд на меня — и тут же вперил его в пол. — Как здоровье у Кэрол? — спросил я. Мне было прекрасно известно, как у неё здоровье, мне докладывали о любых изменениях, но сейчас нужно было разрядить обстановку, вернуть Пашу в более-менее привычное для него русло. — Что? — переспросил он, фокусируясь на мне. — Как Кэрол? Мальчик немного рассеянно улыбнулся: — Намного лучше, спасибо. Она в сознании, и ей занимаются. Спасибо. Мне показалось, что он повторил благодарность ещё раз — совсем шёпотом, но с каким-то трепетом или чем-то похожим на трепет. — Правда, — добавил Чехов, — её состояние осложнено плохой водой и едой в D районе. А ещё постоянным недосыпом и усталостью. Но теперь у неё хотя бы есть шансы выжить… — Переедете сюда — будет лучше, — ответил я. — По крайней мере, мясо и овощи в магазины завозят с проверенных ферм. Да и зарплаты здесь выше. — Зарплаты? — уточнил Павел. Вроде смышлёный мальчишка… — Разумеется, — я объяснял снисходительным тоном, как маленькому ребёнку. — Будет странно жить в B-кварталах, а работать в D или C, верно? Он кивнул — правда, не очень уверенно. — Я понимаю, в таких ситуациях нужно сначала спросить, а потом делать, но мне показалось, что терять-то вам точно нечего. Я ненавидел оправдываться. А оправдываться за то, что считаешь хорошим делом, — совсем странно. — Господи… зачем вам это? — снова прошептал Павел. «Господи». Да, иногда я ощущал себя богом по отношению к окружающим, но называли меня так очень редко. Я пожал плечами: — Ты умный парень, судя по всему. Я хочу дать тебе возможность жить так, как ты этого заслуживаешь. Помогу с учёбой, если захочешь. А если не захочешь, всё равно сделаю это и просто поставлю перед фактом. И только попробуй не подчиниться — огребёшь по самые гланды. — И сколько же всё это стоит? — Нормально это стоит. Однажды ты и сам потянешь, а пока есть я. Только одна просьба, — пацан медленно кружился, осматривая гостиную, я притормозил его за плечо. — Если в наших отношениях тебя что-то не устраивает или есть вопросы, спрашивай. Не надо своевольничать в моих заведениях, ладно? Павел кивнул. Оживление, свойственное то ли юности в целом, то ли характеру Чехова, постепенно брало верх над напряжением и опаской, ему очевидно не терпелось осмотреть дом, изучить окрестности, поделиться новостями с сестрой, просто пообщаться в конце концов. В общем-то он уже доверял мне, дело оставалось за малым. Но кое-что его всё ещё томило. Он по привычке прикусил губу. — Что значил этот поцелуй? — вырвалось у мальчика, и если бы не сосредоточенный взгляд, я бы подумал, что он не собирался спрашивать. Я не знал, что ему ответить, сам ещё не определился, так что просто покачал головой и повёл его смотреть кухню.