Следопыт

Потусторонний мир был маленьким и уютным. Он лежал, удобно свернувшись в окружении чего-то мягкого, словно в тихом гнездышке. Впервые за долгое-долгое время им владело чувство безопасности и безграничного спокойствия. Он смежил веки, нежась в теплом свете, сочившемся откуда-то извне. Так дети чувствуют себя внутри яйца. Или он и был внутри яйца? Наги верили в перерождение, в вечный круг жизни и смерти, в новое начало. Был ли он жив? В пользу этого, несомненно, говорили некоторые факты. Например, у него имелось тело — голова, хвост, и все что между ними. Он как раз собирался проверить, насколько им владеет, когда маленькое убежище распахнулось. — Шеасса! Шеасса недоверчиво моргнул — может, это взволнованное, испуганное лицо принадлежит кому-то другому? Но это был Зит — его бледное лицо с заострившимися скулами, его зеленые глаза и неровно отросшие волосы, похожие на взъерошенные красные перышки. Что бы он не хотел ответить, изо рта вырвалось только невнятное сипение. Не отрывая взгляда от чудесного видения, Шеасса потянулся к шее и нащупал мягкую повязку. — Молчи… Не пытайся говорить, хорошо? — сказал Зит, обнимая его лицо ладонями. Должно быть, Шеасса все-таки умер и попал в то место, куда попадают короли — а тем дозволено все, что желает их сердце. Или же смерть милосердна ко всем? Иначе он не мог это объяснить. Это был дивный сон, в котором маленький наг целовал его. Шеасса закрыл глаза, чувствуя, как теплые губы касаются его лба, виска, век. Осторожно, чтобы не напугать, он положил руку на плечи маленького нага, который тут же обмяк, уткнувшись лицом ему в шею. Внезапная мысль заставила Шеассу покрыться холодным потом. Зит же не умер вместе с ним? Он не мог умереть, только не сейчас! Дети! Что с ними будет? Шеасса требовательно похлопал его по руке, пытаясь привлечь внимание, но ничего не добился. Маленький наг уснул, вцепившись в его плечи. У Шеассы не хватило духу потормошить его снова. Даже если это — иллюзия, даже если это сон во сне, даже если они — тени бывших себя в неизвестном мире. Кто знает, сколько времени у него было, чтобы вот так лежать, держа потяжелевшее тело, расслабленное сном, и ощущая на своей коже спокойное дыхание. Наверное, не так много. Вот почему все было так хорошо, так неправдоподобно хорошо. Он почти слышал звук — падающие в воронку песчинки стремительно утекающего мгновения. Возможно, это будет как пробуждение от живого и яркого сна, когда в один миг все еще стоит перед глазами, а в следующий — разлетается вдребезги, и воспоминания улетучиваются тем быстрее, чем сильнее ты пытаешься их задержать… Шеасса зажмурился, буквально крича внутри своей головы, что не забудет, не забудет… Что-то маленькое скользнуло вдоль их сплетенных тел. Вздрогнув, Шеасса поднял голову, но Зит его опередил. Не просыпаясь, он привычно обнял детей одной рукой. Несколько мгновений Шеасса боялся дышать, но они даже не повернули головы - будто он лишь большая теплая лежанка. Если это сон, посмертное видение, какой-то выдуманный им мир, то он совсем не понимал здешних правил. А если нет… Все равно происходящее казалось чересчур невероятным, чтобы быть правдой. Во второй раз Шеассу разбудил шорох камней. — Зит, — позвал кто-то с той стороны. Этот голос он знал. И не мог провиниться настолько сильно, чтобы тот преследовал его даже за чертой. Шеасса никогда не думал, что по своей воле выберется из постели, где будет лежать маленький наг, но именно так и пришлось поступить. Осторожно переложив сонную троицу в кучу одеял, он выпутался из слоев ткани и выполз наружу. Выражение лица Хисса заставило его ощутить себя отомщенным. Сколько он… спал? В пещере прибавилось факелов, которые были воткнуты от входа до самой воды. То, что Шеасса поначалу принял за гнездо, было небольшим походным шатром, который он сам выбрал для Зита. Больше, кажется, ничего не изменилось. Пока он осматривался, к ним подбежал Элайя — похоже, эти двое были неразлучны. — Ты! — человек тоже долго не мог сказать ничего связного, просто потрясая рукой. — Мы думали, ты умер! — наконец сказал он. Он тоже так думал. Впрочем, он все еще умирал — от жажды. Распустив кольца хвоста, Шеасса склонился к воде, и долго пил, жмурясь от наслаждения. — Твой маленький ужик не подпускал никого целых три дня, — пояснил Элайя. — Сказал, что ты не умер… что он иногда слышит твое сердцебиение. Все думали, что он, ну… Свихнулся от горя? Шеасса усмехнулся. Только не он. — Но что произошло? — хрипло выдавил Хисс, касаясь его предплечья. — Разве это возможно? Опустив глаза, Шеасса посмотрел на свои руки. Как он пропустил это? От темных узоров под кожей не осталось и следа. Ничего не было и на груди или животе, а под растянувшейся повязкой на боку обнаружилась подсыхающая язва. Шеасса оглядел ее в свете факела, не найдя ничего подозрительного. — Не понимаю, — повторил Хисс. — В тебе было столько яда, что хватило бы отравить целую армию. Как ты выжил? Шеасса потрогал шею. Выжил, но не обязательно исцелен. Он всего лишь поднялся с ложа, а держаться прямо уже становилось тяжело, он буквально обливался потом от напряжения. Хотелось снова заползти в шатер и свернуться в одеялах вместе с Зитом и детьми, которые за эти три дня, похоже, перестали видеть в нем угрозу. Может потому, что мертвец не представлял никакой опасности. Шеасса снова поглядел на свои руки. На самом деле, даже если это была лишь крохотная отсрочка перед смертельным приговором… То, как Зит бросился к нему… Оно того стоило. Элайя кашлянул. — Что, если... Кажется, я слышал о чем-то подобном. До сих пор эта история казалась мне просто старинной легендой. В ней говорится о молодом короле, который взошел на трон по праву рождения. Несмотря на то, что он еще не успел проявить себя, многие считали себя более достойными занять его место. Недоброжелателей было так много, что на одном пиру его отравили дважды. Виночерпий поднес королю отравленного вина, а молодая леди подсыпала яд ему в пищу. Король отправился в свои покои, а утром вышел к завтраку свежим, как цветок. Решив, что он или бессмертен, или благословен богами, заговорщики бросились перед ним на колени, признаваясь во всем и умоляя помиловать… Конечно, их всех казнили, но дело не в этом. Ребенком я думал, что король не погиб, потому что его ждала великая судьба. Но что, если эта история более… приземленная? — Хочешь сказать, она про то, что слишком много усилий приводит к обратному результату? — скептически заметил Хисс. — Спроси у лекарей, каждый яд убивает по-своему, — Элайя упрямо мотнул головой. — Может, первый должен был остановить сердце, а второй — сделать так, чтобы оно разорвалось в груди. В итоге одна отрава оказалась лекарством от другой. — Быть может, твой король знал о заговоре и обвел заговорщиков вокруг пальца, не испив ни капли. Зато никто из вельмож больше не осмеливался покуситься на трон, а простые люди решили, что ему благоволят небеса. Похоже, Хисс нашел, с кем спорить. Махнув рукой, Шеасса вернулся к шатру и заполз под полог, стараясь не свалить наспех установленные распорки. На этот раз он не стал повторять свои ошибки и пытаться прижать маленького нага к себе — просто лег рядом и подождал, пока тот сам не заползет в расставленную ловушку в поисках тепла. Что Зит и сделал, хоть и не так быстро, как Шеассе хотелось. Шеасса положил подбородок на его макушку и прикрыл глаза. Дети успели проснуться, найти в одеялах пакет с сушеными ягодами, устроить за него драку и помириться, и теперь мирно жевали. Потом они тоже сползлись к Шеассе, и он укутал всю троицу мягким одеялом. В пещере не было ни дня, ни ночи. Он спал, пока не почувствовал себя лучше, а когда проснулся — попытался незаметно уползти по важному нажьему делу. Не тут-то было, стоило Шеассе пошевелится, как маленький наг недовольно зашипел и запустил когти ему в ребра. Дернувшись, Шеасса перебудил детей, и получил еще и возмущенный взгляд, словно был виноват во всем на свете. Прекрасно, Зит вернулся к прежнему себе. А то это уже стало немного беспокоить. — Почему ты улыбаешься? — спросил маленький наг, ощупывая Шеассу. Никаких нежностей на этот раз — железные пальцы втыкались в самые уязвимые места, заставляя его совсем не мужественно извиваться. Зит сбавил напор только дойдя до шеи. Похоже, он цапнул Шеассу сильнее, чем намеревался, и теперь чувствовал себя виноватым. Спеша показать ему, что все хорошо, Шеасса прочистил горло и указал на детей. — Как их зовут? — Тийс и Исхиль, — сказал Зит, потрепав каждого по голове. Красивые имена, Шеасса попытался сразу запомнить, кто есть кто. — Они больше не боятся меня. — Они никогда не боялись. И впрямь — глупое предположение. — Ну, не кусаются. Они это переросли? — Шеасса подозрительно посмотрел на заерзавшего Зита. — Что такое? — Они будут ядовиты еще несколько лун, пока не потеряют эту способность. И только когда вырастут, яд вернется уже таким, как у меня. — Но они… Зит посмотрел в сторону. — Судороги их напугали. Они решили, что ты на меня напал. — Хочешь сказать… Значит, та пронизывающая боль в руке ему не почудилась? Пришлось поднести кисть к самым глазам, чтобы рассмотреть две крошечные точки, больше похожие на укус насекомого, чем на следы клычков. Шеасса перевел взгляд на виновников и обнаружил, что Тийс сидит на Исхиле, пытаясь отгрызть ему кончик хвоста. Когда Зит попытался их разнять, детишки сбежали к Шеассе и спрятались за ним. — Я и сам не понимаю. Это должно было убить тебя на месте. Но ты… выжил. А так как яд детей не действует на их родителей, они решили, что ты… — Что я их отец? Потрясающе. Пытаясь сдержать рвущийся смех — горло бы не простило — Шеасса зафыркал как лошадь. Устроив детей на своей груди, он закинул руки за голову, позволяя им ползать по себе, трогать волосы и лицо. Пока что он различал их только по чешуе — у Тийса она имела зеленоватый оттенок, а у Исхиля — голубой. Зит ревниво сощурился. — Я польщен, — сказал Шеасса. — Любой был бы. Было еще что-то, о чем он хотел поговорить… Шеасса зевнул. Тийс уже устроился на его плече, мирно сопя в ухо. Подцепив подкрадывавшегося к нему братца, Шеасса уложил его рядом, поглаживая по спине. Ему никогда не доводилось иметь дела с такими малышами, обычно нагайны держали их при себе. Раньше он считал это правильным — что нагу делать с неразумным дитем? Не поговоришь, не научишь искать следы, не возьмешь с собой на охоту. Но то, как они доверчиво забирались к нему в руки, обнимались, позволяли гладить… — Хочешь есть? Если выбирать между едой и сном… Шеасса потер глаза. — Когда вы едете? — вспомнил он. — Кто-то должен присмотреть за тобой, — сказал Зит, проведя рукой по его волосам. Шеасса замер, растеряв все слова из приготовленной речи. Что за нечестный прием? Все уже было установлено; все решено; он наконец добился, чтобы разум возобладал над чувствами. Подтащив вверх край одеяла, Шеасса укутал малышей, которые сладко прикорнули на его плече. — Зима будет холодной… Холодной и голодной. Тебе нужно сберечь их. — Я никуда не уеду, — отрезал маленький наг. Что за бессмысленное упрямство! — Стоха нет. Я не уверен, что мы успеем хоть что-то восстановить до зимы. А Герлейф обещал позаботиться о тебе. В человеческом городе ты будешь жить в крепком доме, где всегда будет достаточно еды и дров… А им, скорее всего, придется поселиться в скалах, как древним нагам. Пока люди двигались вперед — к величественным замкам, мощеным улицам, хитрым каменным акведукам, они пятились назад. Их время ушло, он видел это все четче. Даже война, пожалуй, ничего не изменила. Что уничтожили дракониды, несколько хижин? Они сами все потеряли. Города давно превратились в селения, гордые кланы — в маленькие племена. Кто-то другой мог бы сказать, что боги забыли их; на самом деле боги были забыты в обветшавших храмах, которые никто больше не мог восстановить. Те, кто выжил, заслуживали лучшего. Может, им всем следовало бы уйти из этих мест, словно выползти из старой, изношенной шкуры. Но это был их дом. Его дом. — Я остаюсь! — Зит швырнул сверток с едой на землю и подполз ближе. — Разве ты не этого хотел? — Нет, если это плохо для тебя, — мягко сказал Шеасса. — Если это сделает тебя несчастливым. — Думаешь, все, что нужно для счастья — это еда и дрова? — Жить в пещерах и питаться лягушками… Зит наклонился и закрыл Шеассе рот поцелуем. — С тобой, — сказал он.