Следопыт

Чужак надеялся остаться незамеченным, передвигаясь по камням, но его выдали царапины на мягком ракушечнике. Шеасса довольно оскалился. Он ощутил чужое присутствие еще у скалы, но теперь перед ним были доказательства. Наклонившись, Шеасса коснулся светлого камня у края воды и поднял бровь. А это странно. Похоже, он небольших размеров и легкий, как подросток. Под ним самим камень бы раскрошился. Но откуда здесь взяться подростку? Перебросив копье в левую руку, Шеасса пополз вперед, не отрывая взгляд от заметных ему одному следов. Может, чужак и забрел на их территорию по ошибке, но он не был глуп. Старался держаться реки и скрывать свое присутствие. Мог бы уйти незамеченным, только Шеасса считался лучшим следопытом племени и… Он резко остановился. След появился словно из ниоткуда, тогда, когда он уже был готов признать, что ему померещилось. Словно… ловушка? Внезапное прозрение спасло ему жизнь. Занятый преследованием, он бы просто отвел в сторону свисавшую с дерева лиану. Шеасса отполз в сторону и дотронулся до нее копьем. Рывок – и в том месте, где он намеревался проползти, ища другие следы загадочного пришельца, обрушился подпиленный ствол. Неплохо! Его снова обуял азарт. Хитрая уловка. Интересно, каков из себя тот, кто ее придумал. Следующая мысль заставила Шеассу вновь нахмуриться. Такую ловушку не делают на всякий случай, ожидая, что хоть кто-нибудь попадется. Теперь чужака стоило найти лишь для того, чтобы узнать, кого он притащил на хвосте. Свернув в лес, Шеасса углубился в чащу. Следы на берегу были не более чем отвлекающим маневром. Чужак давно скрылся. Но его можно было найти и иначе. Всем нужно одно и то же. Вода. Пропитание. Надежное убежище. Шеасса знал эти земли как свои пять пальцев, и в этом было его преимущество. Если бы он пытался спрятаться от преследователей, то выбрал бы укрытие, которое находится повыше, чтобы никто не мог подобраться незаметно. Но не слишком высоко, чтобы иметь возможность быстро спуститься и затеряться в лесу в случае необходимости. Глубокие, сырые и холодные пещеры он также отмел. Нет, любой змей захочет оставаться настороже, а не впасть в спячку. Но поблизости должен быть источник. Под эти требования подходила только парочка ближайших гротов. Шеасса какое-то время понаблюдал за одним из лесу, и хотя наг мог просто затаиться, чутье подсказывало, что в скалах никого нет. Ко второму он подобрался через подземный ход, известный лишь ему. Пришлый вряд ли нашел бы его за столь короткий срок. Узкий подземный туннель выходил на поверхность всего в десятке хвостов от предполагаемого укрытия чужака. Шеасса затаился за большим валуном и осторожно выглянул сквозь корявые ветви колючего кустарника. Ничего. Хотя чужак и не был настолько самоуверен, чтобы развести костер и беззаботно печь клубни. Шеасса спрятался за камень и прикрыл глаза, ожидая, когда ветер сменит направление. По небу плыли облака, мирно щебетали птицы, и он, пригревшись в камнях, как никогда чувствовал себя частью этой земли, ее хранителем. Ветви зашелестели. Легкий ветерок коснулся лица, и Шеасса высунул язык, принюхиваясь. Высохший на солнце птичий помет, нагретая земля и пряный запах седой травы, растущей кое-где между камней. Сырость. Запах разложения. Он поморщился. Остатки чьей-то трапезы. Возможно, он переоценил чужака, и тот не нашел грот, спрятавшись в какой-то расщелине. А здесь не было никого, кроме дикого зверья. Шеасса снова лизнул воздух. Все же странно. Он не ощущал острого мускусного аромата хищника, его меток… Нет, следовало помнить, с кем он имеет дело. Шеасса усмехнулся. Но каков хитрец! Цветы, источавшие душок падали для приманивания насекомых, росли на Черном болоте, на границе с землями людей. Похоже, там, откуда прибыл чужак, в них также не было недостатка. Он должен был вываляться в них целиком. Шеасса высунул язык, вбирая оттенки запаха. Плоть и кровь… Он мог бы провести кого угодно. Кровь казалась почти свежей, металлический аромат дразнил нюх. Припав к горячему боку валуна, Шеасса приготовился ждать. Перед заходом солнца наступило время нырков. Юркие птички со свистом и стрекотом носились над скалами, ловя насекомых, а потом прятались в свои гнезда-пещерки в мягкой породе. В этом гомоне и мельтешении он мог подобраться незамеченным достаточно близко. Шеасса потянулся, ощущая звон во всем теле. Напоенная солнечным теплом кровь бурлила в его жилах. Тем не менее, он был осторожен, как никогда. Ни один камушек не покатился по склону, когда он соскользнул с почти отвесной скалы над входом. Грот еще освещался последними розово-золотыми лучами солнца. Чужак лежал в дальнем углу, вяло распустив кольца, и выглядел не намного лучше, чем пах. Шеасса застыл от изумления, опустив копье. Он действительно оказался невелик, хоть давно вышел из детского возраста. Но Шеасса никогда не видел, чтобы у кого-то был такой зеленый как весенняя листва хвост, и такие красные косы. Медленно, словно нехотя, наг открыл глаза. Он выглядел смертельно усталым. Запах крови усилился, но под необъятной накидкой, в которую тот зябко кутался, рассмотреть что-либо не удавалось. Растеряв остатки воинственности, Шеасса отвел копье в сторону и выставил руку ладонью вперед. Но прежде, чем он успел придумать подходящее приветствие, маленький наг вскинулся и ощерился. Хоть он и цеплялся за стену, помогая себе держаться прямо, Шеасса невольно качнулся назад, глядя, как удлиняются игольно-тонкие клыки. Такого он тоже никогда не видел. Неужели ядовитый? Похоже, Шеасса имел шанс выяснить это на собственной шкуре. Пока он колебался, чужак вытащил из складок накидки нож и зашипел, всем своим видом показывая, что не собирается сдаваться без боя. — Я не причиню тебе вреда, — сказал Шеасса, опуская оружие. Наг не шелохнулся, и он попробовал на человеческом. – Но… Но малла. Понимаешь? Друг. Амти. Золотисто-зеленые глаза сузились, и Шеасса продолжил уже на нем. — Тебе требуется помощь? — Мне требуется, чтобы ты убрался, — неожиданно четко ответил чужак. Он говорил на человеческом даже лучше Шеассы. — Это моя земля. Рядом мое поселение. Есть лекарь… — Убирайся, — выкрикнул наг, сверкая глазами. – Безмозглый потомок земляных червей, ты… По его телу пробежала волна, и он согнулся, прижимая ладонь к животу. Шеасса подло воспользовался моментом. Один бросок, и нож выбит из слабеющей руки. Оказавшись в захвате, наг вонзил в предплечье Шеассы острые ноготки и принялся драть его, как дикий кот, но достать зубами уже не мог. — Прекрати, — пропыхтел Шеасса, удерживая бьющееся тело. – Я не… Его язык высунулся, пробуя воздух возле заостренного уха. Невозможно. Непостижимо. Наг задрожал и на мгновение обмяк в его руках, и Шеасса чуть не выронил свою добычу. — Я… Я не знал, — прошептал он, ослабляя хватку. — Такого здесь не бывает. Клянусь, никакого вреда. Чужак снова напрягся и злобно зашипел, словно мечтал впиться в какую-нибудь незащищенную часть тела Шеассы, но тот все равно убрал руки. Хотелось сказать что-то такое, чтобы его успокоить, но ничего не приходило в голову, потому Шеасса отполз в сторону, поднимая ладони вверх. Наг, и так едва державшийся на хвосте, осел на земляной пол. — Я хочу помогать, — проговорил Шеасса, сворачиваясь в другом углу. Наг мотнул головой. Вздохнув, Шеасса посмотрел на свои руки. Он до сих пор чувствовал этот запах. И тугую округлость живота под ладонями. Маленький злюка не был ранен или болен. Эх, лекарь бы пригодился, но где его взять, до поселка три дня пути… Какое-то время они сидели по разным углам, мрачно глядя друг на друга. Шеасса не собирался уступать — маленький наг выглядел слишком слабым, чтобы справиться самостоятельно. А тот не горел желанием подпустить к себе незнакомца, к тому же не из сородичей и такого громилу. Лекарь нашел бы нужные слова, но Шеасса-то был воином. Как воин, он решил взять противника измором. Ждать пришлось долго. Теплые сумерки сменились прохладными серыми тенями, затем опустилась темнота. Воздух наполнился новыми звуками – попискивали летучие ящерки, мягко шелестели крылья ночных бабочек, дробно простучал лапками закованный в броню плоскоголов. Перестроившись на ночное зрение, Шеасса шевельнулся на пробу, но маленький наг швырнул в него камушком, прицельно попав по лбу. В темноте он видел так же хорошо и не растерял боевой задор. Но схватки участились, его хвост почти беспрестанно шелестел по земляному полу пещеры. Шеасса слышал, как острые коготки скребли по камням, когда боль становилась сильнее. Шеасса не знал, как чужак это выдерживает. Сам он больше не мог. Маленький наг принялся отбиваться, но на этот раз Шеасса его не выпустил. Обнял поперек груди, медленно оплел нервно хлещущий по земле хвост своим и принялся баюкать дрожащее от напряжения тело. В глубине его зарождалась новая волна. Шеасса скользнул рукой под накидку. Нежно огладив круглый живот, потянулся ниже. Наг вцепился в его руку, но вернувшаяся боль заставила его забыть о наглом посягательстве. Пальцы Шеассы вскоре наткнулись на место, где чешуя расходилась, словно карман. Кончиками пальцев он ощутил гладкое навершие яйца, но через мгновение оно втянулось обратно, и наг бессильно обмяк. Шеасса ласково убрал с его лица мокрые от пота пряди. Проблема ясна. Чужак был упрям, но одного упрямства ему уже не хватало. Почувствовав, как маленький наг снова начинает извиваться, Шеасса двинул хвостом, превращая судорогу в волну. Наг выгнулся, до хруста стискивая его запястье, и на этот раз движение и давление стенок вытолкнуло яйцо наружу. Положив его в песок, Шеасса погладил маленького нага по волосам. Всего яиц оказалось четыре. Шеасса едва не сплясал, приняв последнее и уложив впавшего в беспамятство нага на свой плащ. Они были почти такими же крупными, как яйца нагайн, но пестрыми, словно птичьи. Шеасса бережно пристроил их рядом с отцом и укутал краем его накидки. Оставалось только ждать. Сторожить. Поблизости могли рыскать неведомые преследователи в неизвестных количествах, хотя, положа руку на сердце, после мучений этой ночи, Шеассу они волновали гораздо меньше, чем сохранность кладки. Наг очнулся быстрее, чем он думал. Шеасса повернулся на шорох и едва не вздрогнул от пристального взгляда. — Отдыхай, — сказал он. – Лежи. Вот они, рядом. Наг перевел взгляд на сверток. Потянувшись, откинул покрывало и нежно провел кончиками пальцев по кожистой поверхности яйца. Мимолетное прикосновение – и он отвернулся. — Напрасно… — Что? Что напрасно? — Все напрасно, — проговорил чужак, прикрывая глаза. — Кладке нужен мягкий белый песок в морском гроте, соленые брызги прибоя, и много-много тепла. Здесь… здесь они все равно мертвы. Через мгновение он снова спал. Глядя, как холодный лунный свет ласкает крапчатый бочок яйца, Шеасса досадливо впечатал кулак в каменную стену грота. Проклятие! Он тяжело опустился рядом с неподвижным телом и запустил руки в свои косы. Казалось, что все позади, и вот… Но Шеасса был не из тех, кто долго предается унынию. Через мгновение он поднялся, собрал кладку и тихо выскользнул из пещеры. Проснувшись, наг только один раз посмотрел на пустой край подстилки и больше ничего не спрашивал. Шеасса помог ему напиться, но тот быстро оттолкнул фляжку и кивнул на выход из грота. — Тебе нужно идти. Предупредить своих. Дракониды идут. Шеасса, который ожидал чего угодно, кроме этого, замер. — Дракониды? Их давно не видели здесь. — Они вернулись. И их много. Иди, глупый змей. Может, вы успеете спастись. Шеасса нахмурился. — Я не пойду без тебя. Наг хмыкнул. Его скуластое лицо осунулось и посерело, только глаза оставались такими же яркими и злыми. — Я вряд ли смогу угнаться и за улиткой. Это была правда. Он даже не мог свить хвост в кольца, хорошо хоть не вытянулся, как покойник. — Как тебя зовут? — Зит, — горько сказал чужак, отворачиваясь. Шеасса нахмурился. Зит… На языке людей это значило "ничто" или "пусто". То ли в его племени настоящие имена кому попало не открывали, то ли он считал, что достоин лишь такого прозвища. Но выяснения стоило отложить до лучших времен. — Я тебя понесу, — твердо сказал Шеасса, складывая руки на груди. Наг прошипел что-то неласковое. Но он недооценивал упорство Шеассы. Тот собрал нехитрый скарб, сделал из своего плаща перевязь и принялся тормошить чужака. Зит выворачивался и шипел, но Шеассе удалось примотать к себе тощее тело — что там нести, кости и чешуя.