Мафия не любит, она убивает

Жизнь — странная штука. Сегодня ты бежишь за футбольным мячиком, опасаясь машин, а уже завтра родители приносят цветы и ревут, смотря на твою могилу. Настолько абсурдно, что даже смешно. Стоит ли относится к жизни, как к дару свыше? Ведь она быстро кончается, а кайфа иногда не приносит. Больше проблем, чем счастья. Тогда в чём смысл? Граф опустошил второй стакан виски и устало развалился на диване. Дома никого не было. Антон впопыхах куда-то убежал со словами «Пять сек, я туда и обратно. Скоро узнаешь!». Хрен пойми, что он вообще хочет… Граф думал совсем о другом. О, его мысли так сильно перемешались, что можно было подавать готовое блюдо из морепродуктов, овощей и фруктов вместе. Он иногда сам себе усмехался: насколько далеко может зайти. Дверь открылась, впуская в дом холод и сырость улицы. Извините, конец осени. Антон вздрогнул и снял верхнюю одежду, что-то тихо бубня. — Надеюсь, ты принёс хоть что-то. Я щас сдохну от скуки… — говорил Граф из комнаты. Парень усмехнулся и прошёл в гостиную. — Ты пил что ли? — зацепившись взглядом за пустой стакан, спросил он. — Риторический вопрос какой-то, — улыбнувшись, подметил тот. — Так зачем ты уходил? — Короче, — он присел на диван, поднимая ноги Графа и кладя их себе на колени, — помнишь наше незаконченное дело с аэропортом? — мужчина заинтересованно приподнялся на локтях. — Пришла одна идея. Что, если мы просто подорвём его? — Самолёт? — Нет. Ну весь аэропорт, — они смотрели друг на друга с довольной улыбкой. — А ты мне всё больше начинаешь нравиться… — протянул он, опускаясь обратно. — Нужна взрывчатка. Причём мощная, — Антон посмотрел на него с азартной улыбкой. — Да ты мой хороший… — Октоген с тротилом, — сказал Шаст, и его тут же на радостях потрепали по волосам, будто маленького ребёнка. — Умеешь, конечно, поднять настроение, — сказал Граф и расслабленно уставился на парня. — Завтра утром? — Когда захочешь, — тот засмеялся и притянул его к себе, целуя в губы. Шаст навалился на него, обнимая за талию. — Нет, дорогой мой, я сверху, — силой переворачивая его, говорил Граф. — Мне прошлого раза хватило, — Антон прикусил язык и засмеялся. — Как скажете, Босс. — Кстати, Шастун, что за неуважительно отношение ко мне? С каких пор вы стали обращаться на «ты»? — спрашивал Граф, попутно стягивая с Антона толстовку, в которой тот уже весь вспотел. Дома Граф ходит в футболке с немного потёртым рисунком и в красных пижамных штанах. Гораздо удобнее избавиться от одежды, не мучая ебучие пуговицы. Антон закусывает губу, смотря на Графа снизу. Достаточно беспомощная позиция, но это вовсе не напрягает, а наоборот — заводит. Мужчина переходит на шею, оставляя на ней багровые засосы, от чего Антон начинает тихо стонать. От одного горячего дыхания уже натягивается ткань трусов. Шастун запускает руки под футболку Графа, медленно исследуя пальцами каждый сантиметр. Тот прикусывает его кожу и медленно отстраняется. В это время Антон снимает его футболку, глазами рассматривая голое тело, на котором виднелись кубики пресса, розовые соски, упругие мышцы на руках с выпирающими от возбуждения венами, и заостряет внимание на тату «duty» под правой грудью. Граф это заметил и, вздохнув, вовлёк его в поцелуй, забирая внимание обратно. Мужчина начинает медленно двигать бёдрами, задевая парня в области паха и улыбаясь от возбуждения. Тот стонет в губы и, хватая его за задницу, прижимает ближе. Граф усмехается и расстёгивает ширинку Антона, стягивая с него джинсы. Ткань трусов уже натянута на максимум, от чего мужчина усмехается и переворачивает его на живот. Шастун стонет в подушку, уже предвкушая будущие события. В порыве страсти они уже слишком мокрые и горячие, там уже, походу, и смазка не нужна… Дело близилось к своему логичному завершению. Сердца бешено стучали, Граф с каждым движением набирал скорость, а Антон измазал уже весь диван в слюнях. Даже обычных прикосновений их тел хватало для оргазма. А тут такой порыв. — Шаст, я сейчас кончу, — простонал Граф, закусывая губу. — Я тоже… — выгибаясь в спине, прошипел он. Момент, и оба получают такое удовольствие: адреналин в крови просто пляшет народную частушку, а сердцебиение читает реп Оксимирона. Дыхание давно уже вышло из обычного режима, и сейчас парни пытаются ухватить хоть малейшую частичку кислорода. Антон развернулся к Графу лицом и притянул его к себе, впиваясь в губы. Тот накрыл его своим телом, руками снова проходя по нему. Именно сейчас вся злость и все обиды растворились. Сейчас были только они двое и их жадные глаза, готовые вечно смотреть друг на друга. Антон почти засыпал на плече у Графа, укутавшись в плед. Мужчина тем временем читал какую-то новостную статью, поглаживая парня по спине и периодически нахмуриваясь. — А что означает твоя тату? — вдруг тихо спросил Шаст, прижимаясь ближе. — Обязательно должно быть значение? — усмехнулся тот, на что получил недовольный вздох. — Ну, duty означает долг. — Долг перед кем? — Перед работой, перед самим собой и… — он вздохнул и замолчал. — И? — поинтересовался Антон. — И всё. — Ты был когда-нибудь в отношениях? — Что вдруг за наплыв вопросов? — Потому что ты мне ничего не рассказываешь, — возмутился Антон, поднимая на него глаза, будто обиженный ребёнок. Тот лишь ухмыльнулся и кивнул. — Был. С девушкой. — Вы же расстались? — Развелись, — Шастун немного приподнялся и с выпученными глазами посмотрел на него. — Да, Антон. До криминала у меня была другая жизнь. — Расскажешь? — немного с вызовом кидает тот, на что мужчина глубоко вздыхает, смотря на эти зелёные молящие глаза, и медленно кивает. «Я, как обычный человек, закончил университет. Там же и влюбился. Что было очень большой ошибкой для будущих событий… Мой отец был важной шишкой в криминале. Как и везде, не обошлось без долгов. Его убили, когда мне было шесть. С тех пор воспитанием нас с сестрой занималась мама, всю дорогу проклиная отца и криминал в целом. На сегодняшний день для матери я являюсь большим разочарованием, так как пошёл по следам отца. Меня это не злит, не обижает. Я прекрасно понимаю, что у неё есть давняя обида, а я вновь начал в ней копошиться. Но не суть важно. Когда я стал участником мафии, состоял уже в браке. Как оказалось, эти два понятия противоречат друг другу. У меня появились враги, а тогда я был по сути никем. Они узнали мой адрес и вломились в дом. И начали с самого больного… Жену с дочкой привязали к стулу, а меня избивали до полу смерти прямо у них на глазах. Я не чувствовал боли. Нет. Меня сломали глаза дочки, наполненные страхом и ужасом. Удар за ударом, и будто по сердцу. Психика ребёнка была сломана напрочь. И я с этим ничего не смог сделать. Вот в чём ужас… После этого жена выперла меня из дома и запретила приближаться к дочке. Это был крах семейной жизни…» Антон молча, поджав губы, слушал рассказ Графа, который пробирал до глубины души. Мужчина сам еле держался. Ворошить прошлое — не самое любимое занятие. Парень держал Босса за руку, пытаясь хоть как-то поддержать. Они оба молчали, каждый обдумывал своё. Но только сейчас Граф понял одну простую вещь:

Рядом с Антоном он слабеет…