Прелести сожительства

— Ну, давай! Ну Кэйя! Почему ты не едешь? — Дилюк откровенно канючил. Будто хвастался буквально вчера тем, какой он взрослый, и не дразнил Кэйю шестилеткой. Хотя, Кэйя на его месте, наверное, тоже бы не захотел куда-то ехать без своего вроде как друга. В их вроде-как-первую школьную поездку. Кэйя тоже… Но… — Меня… не пустят, — тихо промямлил он. Обидно было почти до слез. Кэйя тоже хотел съездить. Как все. Хотя бы раз быть как все. Возможно, его бы посадили в автобусе с кем-нибудь милым, они бы разговорились. Так ведь обычно бывает у нормальных друзей? У него, конечно, уже был Дилюк, просто… Дилюк был… вроде хорошим. Но он был популярным. И ярким. И напористым. Кэйя знал, что и без того выглядел младше сверстников, а сейчас, сжавшись под чужим напором, наверное, был совсем жалким. Вот бы можно было просто исчезнуть. — Что? Почему? — Дилюк взвыл с искренним возмущением, готовый хоть сейчас бежать напролом отвоевывать желаемое. Такой решительный. Такой смелый. Кэйя искренне завидовал. Сам Кэйя лишь зашуганно вздохнул и попытаться незаметно потереть плечо, на котором скорее всего уже к вечеру появятся синяки от крепких дружеских объятий. Ему ни в коем случае нельзя иметь синяков на теле. Ребята говорили, что социальная служба может в любой момент забрать тебя, если всё будет недостаточно хорошо. Поэтому Кэйя должен быть очень хорошим ребенком и не должен заставлять никого беспокоиться. К счастью, Дилюк был слишком занят своей катастрофой, чтобы заметить такие мелочи. — Ну давай я поговорю с твоей мамой! Хочешь? — постепенно переходил на мольбу мальчик. — Нас двоих она должна послушать… Пожалуйста! Не волнуйся, вместе мы обязательно что-нибудь придумаем. Она у тебя добрая, обязательно разрешит. Ну давай! Кэйя стыдливо отвернулся, уставившись в пол. Что касается его «мамы»… мисс Хельга была действительно доброй… понимающей… заботливой… какой и должна быть социальная работница. Была… Мисс Хельга изо всех сил старалась сделать так, чтобы Кэйя к ней не привязывался. Ему сразу объяснили, что это лишь временная опека. До тех пор, пока не подыщут новую семью. Он знал. Но все равно почему-то надеялся, что может быть… мисс Хельга была такой хорошей. Кэйя зажмурился изо всех сил. Разреветься перед Дилюком — перспектива позорнее некуда. Вот его уж точно никто бы никогда не бросил. Если б Дилюк остался без родителей, то наверняка по какой-нибудь благородной причине, вроде авиакатастрофы или пожара. Его бы точно не оставили под дверьми социальной службы с просьбой подождать и не скрылись бы в неизвестном направлении. Дилюку бы никогда не пришлось ловить прячущиеся взгляды приемной семьи, которая оказалась «не готова к усыновлению». Он наверняка, лучший сын, о котором можно мечтать. Он не убежал бы среди ночи из только обретенного дома, потому что в темноте комнаты сидели кошмары, о которых не выходило рассказать даже психологу. Его бы не нашли полицейские спустя два дня у забегаловки в попытках найти хоть что-нибудь поесть. Никто бы не бросил такого невероятного и потрясающего человека, как Дилюк. Поэтому Кэйя не может сейчас расплакаться. Не при нем. Пусть Дилюк и был иногда немного пугающим, но он был единственным во всем мире, кому, казалось, был интересен Кэйя. — Давай! Ну же! Вместе мы точно сможем! — от энергии, которой светился мальчик, слепило глаза. Слишком яркий. Слишком счастливый. Кэйя к такому не привык. — Я… не смогу. Извини, — Кэйя попытался аккуратно выскользнуть из стального захвата. Он привык быть разочарованием. Пусть это до сих пор больно.

***

Люк не сразу понял, что с его другом что-то не так. Позже он будет ещё долго корить себя за это. Отец часто ему говорил, что навязанная забота никому не приносит счастья, но для маленького Люка это всегда звучало какой-то бессмысленной глупостью. Как забота может сделать кого-то несчастным? И вот сейчас, оббежав почти всю школу, он взмыленный и запыхавшийся стоял перед своим лучшим другом. Лишь чуткий слух позволил уловить вырвавшийся против воли тихий всхлип, иначе Люк и дальше бы бегал по школе до потери сознания. Кэйя забился в самый дальний и незаметный угол какой-то кладовки и сидел, сжавшись в крохотный комок, захлебываясь от слез. Люк никогда не простит того, кто это сделал. — Кэйя! — без задней мысли воскликнул он, бросаясь к другу. Кэйя вздрогнул, но вместо того чтобы радостно кинуться в утешающие объятия, только сильнее сжался. Спрятал лицо обеими руками и, кажется, совсем перестал дышать. Лишь периодические удушливые хрипы вырывались из горла, когда мальчик срывался и делал глубокий вдох, а после с новой силой зажимал рот и нос, будто в попытке себя задушить. На секунду Люк запаниковал. Кэйе плохо? Стоило ли позвать медсестру или хотя бы учителя? Но тут друг всхлипнул особенно явно и, видимо, неосознанно вытер измазанную соплями руку о штанину. Люк тут же не раздумывая кинулся к нему, стараясь вложить в объятья всю свою поддержку и заботу. Необходимость защитить разрывала изнутри. Кэйя в его руках замер и весь сжался, но так и не смог успокоить судорожно трясущееся тело. — Ну, всё хорошо, — Люк аккуратно гладил синюю макушку, сильнее прижимая его к себе другой рукой. — Ты из-за Джинн расстроился? Нашел кого слушать! Она же… Кэйя, не дав ему договорить, с силой замотал головой. — И правильно! Сама она никому не нравится вот и лезет куда не просят, — Люк чувствовал, как легкое чувство вины загорчило на языке. Врать не хорошо, он знал. Да и ложь выходила крайне глупая. Джинн очевидно была негласной любимицей. Но это всё ещё не давало ей право обижать его лучшего друга! — Да кто вообще станет из-за нее плакать?! — Не… из-за… неё… — Кэйя буквально захлебывался, переходя в неудержимый рёв. — Из… За… Тебя… Люк замер, не сразу поняв смысл чужих слов. В груди с силой резануло. Вдруг стало очень-очень страшно. Он рад был бы понять, что ему просто послышалось. Что это всё неправда. Ложь. Шутка. Но Кэйя забившись в углу ревел в голос буквально сквозь слезы и икоту пытаясь выговорить: — Ты… Т-ты… Почему? За что? Люк не понимал. От обиды хотелось разреветься самому. Он же ничего такого не сделал? Он помогал. Это Джинн всю перемену выпрашивала что-то у Кэйи и, видимо, получив отказ, на весь класс заявила, что Кэйя жадина, а жадин никто не любит. Разумеется Дилюк вступился. Разумеется он кинулся защищать своего единственного и самого лучшего друга. Это было так естественно, так почему из-за него теперь Кэйя плачет?.. Это нечестно… — Это ты… лезешь, — выдавил из себя Кэйя через всхлипы и икоту. Он больше не пытался прятать лицо руками, но теперь отвернулся ещё сильнее, утыкаясь лицом в угол. — Я бы просто… дал ей альбом… и всё было бы… а теперь все думают… что я… — Что у тебя есть друг, который будет тебя защищать! — обиженно воскликнул Дилюк. Он просто не понимал… Нечестно… Дилюку понадобилось достаточно много времени, чтобы осознать, что его друг… немного отличался от остальных детей. Годы на самом деле. Это не делало Кэйю не таким хорошим или интересным. Кэйя был замечательным. Просто более… чувствительным. Мог испугаться случайной вещи или расплакаться почти на ровном месте. И всегда делал это в одиночестве, прячась в очередном укромном месте, о некоторых из которых оставалось только догадываться. Дилюк правда изо всех сил старался понять своего единственного лучшего друга. Не давить слишком сильно. Не быть навязчивым. Хотя иногда безумно хотелось просто ворваться в неустойчивую жизнь Кэйи и заполнить всё доступное пространство своей заботой. В такие моменты Люк каждый раз вспоминал несчастного зареванного друга и останавливал себя. Слова «личные границы» становились всё более привычными и понятными, пусть временами Люк ненавидел их всей душой. В тот раз же всё закончилось хорошо. Как только Кэйя смог успокоиться, умыться и решился вернуться в класс, ему навстречу, сопровождаемая уставшим учителем, вылетела такая же заплаканная Джинн с извинениями и торопливыми объяснениями. Оказывается, ей просто понравились рисунки Кэйи, которые она и хотела посмотреть. Мальчик же, решив, что его драгоценный блокнот пытаются отобрать, защищал свое сокровище, насколько хватало смелости. Чего по мнению Люка было совершенно недостаточно. Он бы точно не позволил отобрать что-то у себя или, тем более, у Кэйи. Но в этот раз невероятными усилиями он все же смог удержать свои порывы при себе.

***

На протяжении всего детства для Дилюка Кэйя был кем-то нежным, скромным, чувствительным. Кем-то кого нужно оберегать и защищать. С кого Дилюк был готов пылинки сдувать и перешагивать через себя сколько угодно, лишь бы видеть чужую улыбку. Кэйя был для Дилюка всем. С тех пор прошло много лет. Они успели поссориться, потерять друг друга из виду на долгие четыре года и по счастливой случайности снова встретиться в качестве соседей по съемной квартире. Дилюк уже не был таким вечно наивно-жизнерадостным. А сидящий на противоположном конце дивана парень определенно не был ни нежным, ни скромным. И уж точно не требовал защиты. Дилюк раздраженно поморщился. Он понятия не имел, что заставило его согласиться разделить жилье с этим похабным, распутным, незатыкающимся чудовищем, которое похоже вовсе не знало о приличиях и личных границах. — Эй, Люк, не будешь такой букой, и я поделюсь с тобой чипсами, — голос этого нового бесстыдного Кэйи, кажется, просто не знал что такое дрожь. Он лился медленно, густой, словно патока, мягко убаюкивал бдительность, проникая под кожу. Дилюк передернул плечами, сбрасывая фантомное липкое ощущение. — Чипсами, которые я же и купил? Спасибо большое, — он тщательно отмерил ровно то количество сарказма, которое ещё нельзя будет принять за агрессию. Дилюк не собирался участвовать в чужих идиотских развлечениях. — О, нет, ты что, откажешься от своих же чипсов? — театрально схватился за грудь этот бесстыдник, намеренно всё переиначивая. Опять. — Ну давай же, не отказывай себе в удовольствии. Кэйя вальяжно закинул левую руку на спинку дивана, кончиками пальцев почти коснувшись плеча Дилюка, пока правая призывно потрясла уголком пачки лежащей у Кэйи на коленях. Весь его вид был буквально воплощением естественности, будто вся эта зазывная вульгарщина была не более чем удобной позой для просмотра фильма. Будто этот придурок сейчас не играл в какую-то очередную свою идиотскую игру. Совершенно не делает оскорбительных намеков. Не предлагает свое плечо, обещая пригреть на груди. Будто Дилюк даже мысль может допустить, чтоб хоть на секунду поверить этому лживому… — Не откажу, — безразлично ответил Дилюк, отбросив ненужные мысли, требовательно вытягивая руку раскрытой ладонью вверх. Он не собирался вестись на такие дешевые провокации. Кэйя мягко рассмеялся, ничуть не обидевшись, и, не убирая одну руку с подлокотника, плавно наклонился к Дилюку другой вкладывая пачку в недрогнувшую ладонь. Никаких игр. Просто в наклоне и без того неприлично глубокий вырез рубашки «случайно» раскрылся ещё сильнее, демонстрируя выгодный ракурс грудных мышц, просто тонкий мизинец на прощанье «случайно» огладил его ладонь, а на смуглом лице «случайно» расплылась лисья ухмылка. Дилюк ни за что не поверит в такое количество совпадений. — Про меня не забудь, — игриво подмигнул этот лжец, укравший лицо его лучшего друга детства. — Уже забыл, — хмуро буркнул Дилюк. Он был готов отдать что угодно за возможность выкинуть из головы ряженого шута, одним своим видом оскорбляющего образ самого дорогого человека в его жизни.