Я могу защитить нас обоих

Серёже было холодно — такая любимая, но уже тонкая и протёртая местами куртка совсем не грела. Так же, как не грели и полосатая вязаная шапка, и кофта с пуховой подкладкой. Одежда была… словно бесполезной — будь такая возможность, Серёжа бы давно выкинул эти тряпки. Но в свои восемь он прекрасно осознавал, что от ненужных вещей, пусть и не приносящих пользы, нужно избавляться, только если у тебя есть деньги на новые. Серёжа потёр замёрзший кончик носа о край куртки, чувствуя едва ощутимый сладкий запах бабушкиного дома. За три года он к нему уже привык, но никуда не уходило и желание закрыть глаза, вдохнуть пусть и резкий, но приятно-свежий запах дешёвого порошка, который мама обычно покупала на рынке. Старость, что пропитала вещи, казалась такой… ненастоящей. Она словно тянула в прошлое, душила своим присутствием. Последнее время Серёже всё казалось каким-то ненастоящим — словно происходящим не с ним, а с кем-то совершенно чужим и незнакомым. Он ведь даже не мог нормально согреться. Один-единственный раз лишь ощутил подобие тепла и спокойствия: летом прошлого года, когда ему как сироте выделили путёвку в детский лагерь. Тот август был тёплым, но грел даже не воздух — а огонь последнего костра. Серёжа был уверен, что испугается этих языков стихии, но… они завораживали своим простым танцем. Почему-то Серёжа знал, что огонь его не тронет. Он друг. Август этого же года был холодным и ветреным. Море неспокойно, волнительно лизало берег. Вода тревожилась, поднимала со дна волны, как злобный монстр рычала из глубины, но словно не спешила нападать. Липкий страх першил где-то в горле, но Серёжа дышал морским воздухом, каждый раз вдыхая так глубоко, насколько мог. То, что жило внутри него, очень злилось от этого. Перевёрнутая лодка, на которой Серёжа сидел, была влажной, и от неё шёл неприятный холодок. Тело озябло и пальцы плохо сгибались, но Серёжа ни за что не хотел уходить, лишь сильнее натягивал шапку и щурился от лучей Солнца. Просто на природе рисовалось лучше. Дома уже давно не получалось, потому что Серёжа любил разговаривать вслух. Ему казалось, что так он лучше понимал себя. Вот и сейчас он шептал чуть онемевшими губами «вода не живая, не живая, я ведь её рисую, потому что… а почему?» Чтобы не бояться? Но, если быть честным, Серёжа ужасно боялся воды. Она его пугала, как не пугали фильмы ужасов, что порой смотрел Саша, добираясь до телевизора. Вода казалась пугающе чёрной, готовой вытянуть свои холодные пенные руки и утопить. Но в то же время хотелось дотронуться до неё, ощутить, как она подхватывает его маленькое тело и уносит далеко-далеко в свою глубину прочь от одиночества. А ведь раньше Серёжа даже любил плавать, пусть и у самого берега. Но рядом всегда был Саша, что в любой момент был готов подхватить, крепко держа на поверхности. Или громко-громко кричать с глубины, что скоро они вместе будут пытаться доплыть до самого края моря. И Серёжа верил брату, заражаясь его счастливыми мечтами. Сейчас же внутри Серёжи будто что-то билось и кричало, едва он думал о том, чтобы хотя бы помочить ноги. Серёжа опустил взгляд на альбом, в котром уже не осталось пустых листов. На последнем он сейчас синим карандашом косыми резкими полосами рисовал воду. И его это почему-то злило. Ветер дёрнул альбом, загибая страницы, открывая старые рисунки. Серёжа уставился на красный лист с чёрным кляксой-силуэтом. Это. Оно жило вот уже три года с ним. В нём. Приходило во снах, в вечерних тенях и в отблесках от камина. Иногда будто шептало что-то на ухо, незримо становясь за плечом, но Серёжа всегда просто отворачивал от этого голову, хотя забыть об этом не получалось, так что похожие образы постоянно появлялись где-то рядом, часто — именно в рисунках. Серёжа боялся Этого, но и боялся прогнать. Оно ведь было… у него. Только у него. Серёжа нахмурился, вылавливая из внешнего мира громкие звуки. За спиной пронеслась собака, а за ней трое мальчишек. Песок веером разлетался из-под их ног. — Вон она! — Попалась! Серёжа недовольно обернулся, с жалостью смотря на собаку, что путалась в рыбацкой сети. Она скулила, взывала к человеческому разуму, к милосердию высшего существа. Она плакала. Серёжа спешно отвернулся, стараясь не слушать. «Давай поможем ей». Серёжа вздрогнул, оглядываясь через правое плечо в поисках чужого лица. Голос ещё никогда не приходил днём. «Я с другой стороны». Серёжа испугано повернулся влево, но никого там не увидел. Это весело засмеялось. «Повёлся. Меня и тут нет». — Н-но я же уже в-видел тебя, — шепнул Серёжа, упираясь пустым взглядом в море, лишь бы не оборачиваться, — тогда… «Так это было в огне,» — резонно отметило существо. Мальчишки засмеялись, кучкуясь около пса, который, ощущая опасность, метался, скулил от страха. Серёже было больно от этих звуков. — Они сейчас перестанут, — успокаивающе забормотал Серёжа, натягивая шапку ещё сильнее на голову, — конечно, перестанут. «Ты же знаешь, что они этого не сделают. Убьют собачку… и всё». Серёжа обнял себя руками, забывая об альбоме, который сразу схватил ветер, сдёргивая на песок. Карандаши разлетелись в стороны. «А ты просто смотрел, — хмыкнуло Это, — знал, что её убивают и смотрел. Как подло». Нет-нет-нет! Это не подло! Подло то, что делали эти гадкие мальчишки. А Серёжа не такой… он просто слабый. — Их трое! — воскликнул Серёжа, — мне страшно… «А как собачке страшно, представляешь?» — Я не могу ей помочь, — беспомощно всхлипнул Серёжа, тут же утирая холодный нос, жмурясь от того, как щипало глаза, — не могу… «Я могу». Это признание ударило Серёжу по голове, заставляя распахнуть глаза. Но я, это ведь он — Серёжа? Никого ведь рядом нет. Или есть? — И как? — шёпотом, чтобы не спугнуть Это. «С твоей помощью, конечно. — Уверенно сказал голос, и мягко, точно убеждая или успокаивая, добавил. — Вместе мы точно справимся. Веришь мне?» Серёжа не верил, нет. Как верить тому, что не видишь? Но надежда помочь слабому животному, что так нуждалось в защите, уже вспыхнула в нём. Он не мог упустить шанса, чтобы спасти невинное существо. Ведь он, восьмилетний мальчик Серёжа, был также беззащитен и слаб. Ему никто не мог помочь. Но… если делать хорошо другим, это должно вернуться? — Их надо отвлечь, — твёрдо шепнул Серёжа. «Правильно. Иди к ним». Конечно, Это могло и наврать — никак не помочь. Но Серёжа уже всё решил. Он встал, спешно отряхнул штаны и быстро приблизился к мальчишкам. Один как раз поднимал над головой увесистый камень. Не нужно и долго думать, зачем. — А ну не трожь её! — как казалось грозно выкрикнул Серёжа, но получилось скорее умоляюще, просяще. Но занесённый камень был опущен. — Слышь, сопля, — недовольно откликнулся один, и его лицо стало не по-детски злым, — те чё, больше всех надо?! Мальчишка рванулся вперёд, но другой схватил его за ворот куртки, дёргая назад. Серёжа не сделал и шагу, продолжая твёрдо смотреть перед собой — отступать было поздно. Голова кружилась от страха. — Сопля, — ругательством сплюнул третий мальчишка. «Давай ещё раз,» — прошелестело рядом. Серёжа вдруг вспомнил, что не один, внезапно ощущая прилив радости из-за этого и сжал в кулаки холодеющие пальцы, крепко вжимаясь ногтями в ладони. В этот раз говорил он намного серьёзней. — Просто. Не трогайте. Собаку. Кажется, ребята тоже ощутили перемену в его голове. Почувствовали слабый огонёк силы, что слабому всегда хочется затоптать. Они двинулись на него. Сердце в груди у Серёжи бешено билось, до боли стуча по клетке рёбер. Но было больше не страшно — собаку оставили в покое. Она жива и здорова! — Ладно. Сам напросился. Серёжа сделал неуверенный шаг назад, но лишь выставил перед собой руки, практически готовый ударить. Он не знал, как правильно держать стойку, но видел не раз, как так делали. Так держал руки Саша — и бил. Сильно. «А теперь — беги!» — вдруг скомандовал голос, и Серёжа знал, что ослушаться нельзя. Он резко развернулся, неуклюже поскальзываясь на песку, и припустил вперёд. Куда бежать? Он не знал. Вперёд? Главное, оторваться от мальчишек, что не отставали ни на шаг. Скорости их были равны. Трое хулиганов чувствовали это, как чувствуют хищники, что жертва не может от них уйти, поэтому знали лишь одно — продолжать гнать. Гнать до тех пор, пока преследуемый не выдохнется, сдаваясь на беззаконный суд. «Направо!» — ухнуло в голове, и Серёжа без единой мысли сомнения послушался. Скоро впереди показались заброшенные строения: то ли дома, то ли сараи — «туда». Ноги ужасно болели, не привыкшие много бегать, слева в груди ныло, дыхание перехватывало. Слёзы от ветра мешали смотреть, и Серёжа едва не упал, спотыкаясь, чем вызвал радостный возглас загонщиков. — Не уйдёшь! — крикнул один из них, когда юркий Серёжа шмыгнул между покосившихся построек, — Вань, давай с другой стороны! И этот самый Ваня выскочил прямо перед лицом Серёжи, который собирался пролезть под разрушенной стеной — кроме него там бы никто не смог. Он резко затормозил, выбивая из-под подошв пыль, и загнанно уставился на мальчишку. Тот тяжело, но счастливо скалился, по его лицу бежал пот, который он стёр грязной ладонью. — Добегался, блять, да? — этот взгляд победителя, который знает страх своей жертвы и упивается им, теперь останется в памяти навсегда. Серёжа обернулся назад — туда тоже больше не было пути. И что дальше? Его сейчас, как хотели эту собаку, прибьют. Жёстко и без сожалений переломают не одну кость. «Сбоку дверь. Быстро!» — толчком в голове. Серёжа обрадовался голосу и метнулся к двери, что легко отлетела под внезапно сильным ударом, и Серёжа оказался в заваленном сломанными досками и мусором помещении. Встревоженная пыль, пахнущая старым пеплом, витала в воздухе, стены опасно клонились. Трое ребят влетели следом, блокируя пути к отступлению — закрыли дверь и подпёрли крепкой палкой. Они, эти еще маленькие, но уже отравленные злостью и подлостью, чувствовали скорую кровь. — Защитил эту суку, да? — захохотал самый высокий, лохматый, — но не думай, мы после тебя за ней вернёмся. Парень чуть поменьше, худой, как щепка, противно рассмеялся: — И кому лучше сделал, сопля? Серёжа зло прищурился, ощущая тупую обиду. Один из парней поднял с полу палку с поломанным концом. — Не трогайте меня, — прохрипел Серёжа, снова выставляя перед собой руки, которые… дрожали? — Не надо было нам мешать, — хмыкнул тот, что собирался спустить на собаку камень, — сам виноват. И они неспеша, смакуя чужой страх, двинулись ближе. Серёжа сжал кулаки. Ну где же ты, голос? Где? Помоги, раз обещал! «Рано, подожди,» — на плечи словно легли чужие руки, мягко грея, — «ты только не сопротивляйся и не бойся, хорошо? Я нас в обиду не дам, вот увидишь». Серёжа заторможенно кивнул, не в силах отступить назад, от чего-то уверенный, что этого и не нужно делать. Паника ощущалась в груди, но будто повязанная, усмирённая. Мальчишки были в двух шагах против, как голос удовлетворёно воскликнул: «Повеселимся!» А потом Серёжа, не ожидая сам от себя, рванул вперёд, врезая кулак под дых ближайшему врагу с такой силой, что тот согнулся от боли, а потом и вовсе растянулся по земле, сражённый сверху ударом локтя по шее, едва не ломая хрупкие позвонки. — Ах ты тварь! — взвизгнул второй и кинулся с палкой на изготове, воинственно рассекая ей воздух. «Вот это пры-ыть, — восхищённо ахнул голос, пока Серёжа уворачивался от орудия, — сейчас мы его ей же и…» Серёжа обхватил палку руками и, зачем-то широко улыбнувшись, резко дернул её на себя. Палка выскочила из рук испуганного мальчишки, он неловко взмахнул руками, Серёжа резко отскочил назад, спасаясь от подножки Вани, крутанулся на месте и со всей силы ударил того по голове. Палка с хрустом сломалась на двое. Мальчик осел на пол, а потом неловко завалился на бок, жалобно подвывая. — Откуда ты так дерёшься, оборвыш? — в страхе кричал уже безоружный, последний мальчишка, а потом снова, как последний живой зверь в мёртвой стае, отчаянно кинулся в атаку. Серёжа разжал пальцы на палке, брезгливо выпуская её из рук, чуть присел и въёхал ребром руки последнему мальчишке по горлу. Тот повалился на спину, хватаясь за шею, чем сделал только себе хуже — ударился головой о торчащие палки, даже не успевая подставить руки перед падением. Тихо. Было так тихо — лишь сердце гналось куда-то вперёд с невыносимой скоростью. «Как тебе? — вернулся вкрадчиво голос, — нравится быть сильным?» Серёжа широко открытыми глазами смотрел на побитых мальчишек, не веря, не осознавая, что это он. Но… это ведь и не он, да? — Они потом меня просто убьют… — потерянно протянул Серёжа. «Так давай первыми их?» — Ч-что? — Серёжа отмахнулся руками от голоса, как от опасного насекомого, в страхе отступая, — так нельзя! «Нельзя так нельзя, — странным голосом согласилось Это, и Серёжа облегчённо выдохнул, — тогда пошли обратно?» — Пошли, — кивнул Серёжа, быстро оглядел валяющихся мальчишек, почему-то не пытающихся встать, а потом в обход добрался до полузаваленной выемки окна и аккуратно выбрался из повалившегося здания. Серёжа становился, чтобы вдохнуть воздуха, прикрыл глаза, стараясь успокоить всё ещё бешено стучащее сердце. Страшно было до сих пор — руки дрожали, а в висках пульсировало. Серёжа просто постарался не думать, а когда открыл глаза, то луч от Солнца внезапно ударил по глазам. Серёжа почувствовал стеной навалившуюся усталость, казалось, секунду назад которой совсем не было. Легкие работали на износ, что жгло горло. Было жарко, пахло костром. Серёжа тряхнул головой и, не оборачиваясь, быстрым шагом направился обратно на берег. Он наделся, что альбом и карандаши ветер не унёс далеко. Бабушка будет ругаться, если он всё потеряет. Серёжа утёр нос, с удивлением ощущая запах пепла на руках. Видимо, палку, что он хватал, когда-то использовали для угля. Он хотел было кинуть беглый взгляд назад, как послышался жалобный вой. Серёжа вскинул голову и несмотря на усталость сорвался с места. До берега он добрался в считанные минуты. Собака, уже обессиленная, слабо билась в сети. — Тише, милая, тише, — зашептал Серёжа, медленно приближаясь ближе и вытянув перед собой руки, — сейчас я тебя выпущу. Сейчас, подожди… совсем чуть-чуть… Серёжа быстро начал разматывать сеть, стараясь не обращать внимание на злобное рычание. Едва закончив, Серёжа тут же отскочил от животного. Эйфория от осознания, что он — он— спас собаку, пьянила. Вот ради чего стоило жить! — Всё уже хорошо, — успокаивающе проговорил Серёжа, — иди ко мне? Он протянул руку, с трепетом ожидая. Пёс сначала оскалился, поджимая хвост, несколько долгих секунд переждал и, понимая, что его не собираются ни гнать, ни бить, на животе подполз ближе, чтобы ткнутся носом в раскрытую мальчишескую ладонь. Серёжа едва сдержал довольный писк, аккуратно гладя собаку по голове и почёсывая за мягким ухом. С очередным порывом холодного ветра, что морозил теперь разгорячённое тело и нервы, Серёжа встал на ноги и посмотрел на горизонт, устало щурясь. Серёжа не ожидал, что солнечный диск так быстро склонится ниже. Ему казалось, всё произошло намного быстрее: собака, погоня, драка. Разве на это надо было так много времени, что закат успел подобраться? Наверное. Серёжа медленно дошёл до лодки, с лёгкой радостью собрал все свои вещи и снова уселся на влажные доски. Взгляд снова упёрся в море, но… Серёжа не стал долго туда смотреть и перевёл взгляд на пыльные руки. — Эй… — тихо позвал он, — ты… тут? «Тут. Только я не Эй». Ну, конечно, у всех есть имя. Хоть бы Это не обиделось. — И как тебя… зовут? «Птица». — Хорошо… — Серёжа потёр ледяные пальцы, почему-то вдруг решая, что Птица «он», — это ты… подрался с ними, да? «Мы, — поправил Птица, — ты без меня ничто, точно также, как и я без тебя. Мы — только вместе». — Спасибо тебе, — вдруг искренне улыбнулся Серёжа. Ему нравилось, как в голове звучало это «вместе». Будто он и не один. «Тебя они больше не побеспокоят, — как-то зловеще уверил Птица, но это нисколько не напугало Серёжу, ведь его новый… друг? был сильным, а, значит, имел право так уверено разговаривать, — но если кто-нибудь будет что-то у тебя спрашивать, ни за что не говори». — Наругают? — понятливо уточнил Серёжа. «Конечно, — Птица хмыкнул, — ты ничего не видел, ничего не знаешь. Понял?» — Хорошо, — кивнул Серёжа. А потом ощутил, как Птица исчез. Точнее — его голос пропал, но… осталось чувство его незримого присутствия где-то совсем-совсем рядом. И, что самое главное, одиночества больше не было. Серёжа улыбнулся, аккуратно смотря на море из-под опущенных ресниц. Он больше не жалел, что вода пугала его. Рядом бегала спасённая собака.