Легенда о древних королях

      Ворота были распахнуты настежь, чего егО семья никогда не позволяла себе. Более того, ни в одном окне не было ни единого намЁка на свет. Рука охотника сжалась на рукояти меча. Лошадь аккуратно въехала во внутренний двор замка.       — Ист вернулся! — юноша громко крикнул и невольно вздрогнул, услышав, как его голос эхом полетел по отчему дому.       Это был плохой знак.       Звук, с которым он обнажил меч, обычно едва слышимый, ударил по ушам набатом. Сердце пропускало удар за ударом, но делать было нечего. Сжимая меч в руке так крепко, насколько это возможно, Ист шагнул внутрь, оставив едва ли освещаемый последними лучами солнца двор позади.       Ярко красное, словно спелое яблоко, солнце медленно садилась за горизонт, окрашивая весь мир в розовые оттенки. Хотя из-за густой кроны деревьев это и было плохо видно. Молодой юноша, на вид не старше 25-ти зим, восседая верхом на лошади, размеренно ехал по дороге. Копыта тихо цокали, и наездник ощущал удивительное спокойствие. Вот уже как две недели он провёл в дороге, и теперь ехал, предвкушая, как вот-вот из-за следующего поворота покажется башня его родного замка. Дома он отсутствовал больше двух месяцев, и теперь медленно приближался к заветной цели, рассчитывая на то, как сейчас сядет за стол со всей семьёй, обменяется новостями, а после утомлённой дороги наконец-то заснёт в родной кровати. Хоть Ист и любил длительные поездки, но родные стены замка были всегда дороже.       Вот дорога вильнула еще раз, и луч солнца, пробившийся сквозь крону деревьев, осветил лицо путника. Лицо юноши говорило само за себя: аристократически острые черты лица, большие серые глаза с лёгкими зелёными вкраплениями, обрамлённые чёрными ресницами, которые даже сейчас, при всей его усталости, казались холодными, придавая взгляду колкости. Прямой узкий нос лишь придавал чертам лица остроты, однако губы были немного пухлыми, что всё же его смягчало.       Ист, уже вовсю чувствуя близость дома, невольно подал лошади команду двигаться быстрее. Очень бледный, с медно-рыжими волосами, облаченный в чёрные одежды, верхом на вороном коне, в лучах заката он выглядел словно вестник смерти, однако его это явно не тревожило.       Спустя ещё чуть больше часа езды, лес расступился, и перед всадником предстал замок. Большой, с тремя башнями и высокими стенами. Он казался настоящей горой. Оплотом надежности. Однако в груди у юноши сердце билось отнюдь не от восторга.       Идя по тёмным коридорам, юноша смог отыскать и зажечь факел. Теперь, со светом, идти было легче, но дом словно стал чужим. Ни гобелены с изображением морды тигра на синем фоне — изображение фамильного герба, ни оружие на стенах больше не казались родными, а скорее чужеродно отталкивающими. Ист старался передвигаться тихо, но быстро. Он знал каждый камень своего дома, и это не стало проблемой. Он шёл к большому залу. Там всегда кто-то был.       Когда он отворил тяжёлую дверь, в нос юноше ударил запах трупного гниения. В большом зале была вся его семья. Или то, что от неё осталось.       Из руки юноши выпал факел, а следом со звоном — и меч. Последним на колени упал и сам Ист. В голове перерезанной артерией пульсировала лишь одна мысль: теперь он один.       Она покачала головой, отчего медно-рыжие, слегка кудрявые пряди полетели в разные стороны, словно подневольные ветру, а после отбросила от себя надоевший пергамент. Карты врали. Они всегда врут. Едва доходишь до цели, как обнаруживаешь, что упёрся в лес или того лучше, а по обозначениям на свитке всё выходит правильно. Перед Дженной была маленькая деревушка, с одной стороны от которой был лес, а с другой — массивный мост через одно из устий реки Лонги. Именно оттуда она и пришла. Девушка тяжело вздыхает, направляясь к лесу. Чем ближе она, казалось бы, к заветной цели, тем меньше попадается на пути людей и всё больше — мест, где должны жить фейри. А в таких не поворуешь.       Тем временем, пропитание заканчивалось, и следовало подумать о дальнейшей дороге. Она смерила оценивающим взглядом лесок перед ней. Грязью не пахло уже давно. Никого там нет.

***

      Мысль, что теперь он один, лишь укрепилась в голове Иста по прошествию трёх месяцев с момента той роковой ночи. Той ночи, когда он, задыхаясь от боли, вони и собственных рыданий переносил тела погибших родственников и слуг во двор, где наспех из найденных дров и кое-какой мебели соорудил погребальный костёр. И дрожащим голосом, давясь слезами, напевал погребальную песню, прощаясь со всеми, кого когда-то любил.       Позже он объехал два близлежащих замка. Картина была та же, в замке не было живых — лишь мёртвые. Перебитые, изувеченные. Юный Охотник сам не мог дать ответа, почему именно он в столь короткий момент потерял всех: семью, друзей, невесту. Почему ему одному было суждено вечность скитаться по земле.       Радовало одно. Никто из смертных людей не смог бы, как ни хотел, попасть в его замок, и это давал тонкую надежду, что однажды он сможет вернуться домой.       Однако сейчас он не мог этого сделать. Не мог и не хотел. Кто-то должен был ответить за смерти дорогих ему людей, кто-то должен был понести наказание, дав ему ответ на единственный мучавший вопрос «За что?»       За месяцы терзаний лицо юноши заострилось ещё сильнее, а взгляд потерял всякие искры жизни.       Снова тишину леса прерывал цокот копыт. Снова верный фламберг висел на поясе. Снова юноша был в пути. Однако в этот раз он не знал, когда ему суждено вернуться домой       Она остановилась, на мгновение ощутив что-то знакомое в воздухе. Никогда в жизни ей не удавалось сталкиваться с себе подобными, и теперь совершенно новое, необычайное чувство посетило её. Во время встречи с людьми такого не возникало никогда.       Дженна понимала, что вот так, сразу, свою семью она не найдёт. Однако же многие Охотники жили сразу так называемыми племенами, а не поодиночке, что давало возможность не только быть в роду, но и быстро справляться с любой Грязью, что могла нагрянуть. Оставив лошадь у коновязи, она прошагала к дому, но на пороге затопталась. А что она спросит у них? Не знают ли они, где её семья?       Качнув головой от глупых мыслей и взметая, тем самым, факел рыжих волос, она прошла вперёд. Дверь была нараспашку.       Трупный запах заставил её сморщиться. Даже у Грязи был не такой. Войдя, она осмотрелась — ни следов побоища, ни разгрома. Казалось, жившие здесь сами открыли дверь своим убийцам. Девушка прошла несколько комнат, и в спальне обнаружила причину всей этой затхлости.       Едва передвигая ноги, она бросилась прочь из дома, но и в соседнем её ждало ровно то же. С высоты птичьего полёта она, вероятно, выглядела маленькой запуганной девочкой, ещё не осознавшей, что поиски укатившегося мяча по случайности завели её в склеп.       Дженна чертыхалась на всех наречиях, какие только знала, ощущая, как влага, против её воли, бежит из глаз, стекая по щекам. Ужасающие мысли о том, что могло здесь произойти, разрывали её голову на части. На этом её путь был окончен. Она подошла было к лошади, однако на мгновение оглянулась назад. Да, эти Охотники не знали её, но они были её семьёй. Её родом и племенем. Она двинулась собирать хворост для погребального костра, когда услышала стук копыт.       Ист ехал, не думая ни о чём. Несмотря на то, что отец учил никогда не терять надежду и верить в лучшее, юноша с детства был реалистом. Если неизвестная ему сила вырезала три величайших дома Охотников Пограничья… Если даже его семья Миротворцев пала… То надеяться, что небольшое племя Смотрителей выжило, было попросту жестоко по отношению к самому себе. Ещё на подъезде его нос уловил до тошноты знакомые нотки. Любой другой, скорее всего, их бы не распознал, но не Ист. Юноша спешился, достал фляжку и сделал большой глоток, после чего поморщился.       Раньше он не позволял себе пить, однако сейчас ему было плевать на все последствия, что мог повлечь алкоголь.       — Забрать и спрятать всё символичное и сжечь к чертям всё село, — устало выдохнул Ист, потрепав коня. — Жди здесь, Буран.       Конь согласно тряхнул головой. Ист взял его жеребёнком и с тех самых пор они стали друзьями не разлей вода.       Юноша отстегнул от седла небольшую сумку со всем необходимым, и что-то насвистывая под нос пошел к деревне.

— О-о-о, похороните маменьку — бледна та и худа, Похороните папеньку — уснул он навсегда! Сестричек закопайте, в рядочек положив, Да и меня к ним надобно, пока я ещё жи-и-и-ив!

      Дженна оглянулась. Гнедая лошадь стояла вдалеке на привязи довольно спокойно, если не считать того, что изредка недовольно крутила тёмной гривой, да невзначай раздражённо била копытом по земле. Иногда Тайга напоминала Дженне её саму. Наверное, именно потому она так ей приглянулась тогда на рынке, несмотря на то, что спешка и зов дороги толком не давали времени выбирать себе копытного попутчика. Девушка хотела было продолжить прерванное занятие, раскладывая хворост посреди опустевших домов своих некогда живых владельцев, когда снова услышала шорох листвы и веток под чьими-то ногами.       Для себя она заметила, что не пахло ни людьми, ни Грязью. Наоборот — она чувствовала Охотника. Странно. Несмотря на разительное отличие от людского запаха, мёртвые Охотники всё же не пахли так яро и, главное, живо.       В то самое время вслед за шагами послышалось какое-то приглушённое пение, и неподалёку от неё вырос слегка пошатывающийся парень. Скорбная песенка принадлежала именно ему.       Несмотря на явное подпитие, Ист для себя был полностью уверен, что, попадись ему хоть кто-то из обитателей иных миров, он с лёгкостью с ними справится. С оружием он теперь не расставался ни на минуту, хотя раньше мог себе позволить прогулки без него. Нет, на свою жизнь Исту было глубочайше плевать. С малых лет отец внушал ему, что он принадлежит к великому роду Охотников, что его главная задача в этой жизни — очищать мир от жутких тварей, что его населяют, делая жизнь обычных смертных проще, и что нет ничего страшного в смерти, ведь после земного пути его ждёт мир павших Охотников, где веселье не прекращается, где охота всегда весела и легка, и где он встретится со всеми падшими, кто был до него. Зачем бояться смерти, если она, по сути, — ключ к встрече с ушедшей семье? Однако сейчас Ист не мог вот так взять и уйти. Его семья должна быть отомщена. Тот огонь, что с той самой ночи сжигал его изнутри, могла потушить лишь кровь сделавшего это. А потом будь что будет.       Однако сейчас, выйдя из леса и оказавшись в деревне, которая, в отличие от его родового замка, была на виду у смертных, юноша замер. Перед ним в не более, как нескольких метрах стояла рыжеволосая девчонка. Ист прислушался к ощущениям, которые подсказывали ему, что перед ним Охотник. Охотник… Это было явно чудо. Ист никак не мог поверить, что в этом захолустье мог кто-то выжить. На мгновение Ист растерялся. В том, что он видел, верилось с трудом.       Ударив себя кулаком правой руки в грудь — там, где было сердце, Ист перешёл сразу к делу:       — Есть еще выжившие?       — Ни одного, — Дженна качнула головой. Верилось с трудом, что перед ней стоит, наверное, единственный уцелевший в этой мясорубке Охотник. Она снова огляделась по сторонам, а после, вернувшись взглядом к парню, поняла, что на лицах у них отпечаталось одинаковое выражение.       Было тихо. Мертвецки тихо. Тишина бывает разной, но именно эта раздражала, гнела и давила на уши с такой силой, что, казалось, в них начинало неприятно жужжать. Отмерев, Дженна вспомнила, зачем остановилась здесь, и снова принялась собирать хворост.       — Что здесь произошло? — девушка обернулась к парню. Она очень надеялась, что она сможет дать вопрос на этот ответ — может, и сам оказался участником событий? Но здравый рассудок упрямо бил в мыслях — этот не при делах, и сам едва ли — судя по выражению его лица и фляжке в руках, сознаёт, в чём дело.       Ист словно не сразу осознал услышанное. Поэтому аккуратно закрыл фляжку и убрал в один из карманов не то плаща, не то халата. Одет он был несколько странновато для обычного человека: чёрные, подчёркивающие упругие ноги штаны, такие же чёрные кожаные, явно сделанные специально под него, сапоги, были весьма непримечательными, но верх, чёрный, местами с тёмно-бордовыми проблесками, подобие кафтана, заканчивался чуть выше колен, с широким капюшоном, он был сделан из очень странного материала, очень напоминавшего чешую.       — Брось ты это дело, лишь замараешься, — юноша направился вглубь села. — Судя по запаху, процесс пошёл, будешь по одному таскать, только измаешься. Зайди в дом, и, если ты охотник, отбери все вещи, которые не должны видеть люди, а после подожжём сеновал. Тот же костер выйдет, только в профиль. Бери дома по левую руку, мои — по правую.       Ист решительно зашагал к выбранным для себя жилища. Местные Охотники не славились богатствами, поэтому ничего сверхценного он не рассчитывал найти. Однако даже самое просто Разящее оружие было на вес золота.       — Камни душ не трогай, — бросил он девушке, не поворачиваясь       Дженна фыркнула, направляясь по другую сторону от удалявшегося парня. С детства терпеть не могла, когда командовали. Дом за домом — один более ветхий, чем прошлый, она стала обыскивать жилища, не находя, как и думала, там ничего примечательного. Одежда, посуда. Посуда, одежда. И так по кольцевой. Если здешние Охотники стремились как можно скорее, минуя столетия, влиться в люди, у них это прекрасно получалось.       Как и было велено, гладкие, чем-то напоминающие опал, каждый — искрящийся на свой лад, камни душ она трогать не стала. Но на некоторые — не сдержалась, загляделась, будто ребёнок — на мерцающие побрякушки в шкатулке у матери. Не перевелись, видно, среди здешних Охотников знатные и даже богатые. Правда, уже перевелись.       Она внезапно вспомнила, как создавала свой собственный камень душ. Как и полагается, в своё совершеннолетие. Как сливались при этом фиолетовый и пурпурный, облачаясь в камень.       — Нахлебники! — фыркнул Ист, выходя из домов и кидая на траву пару обычных мечей. — Они тут себе курорт, что ли, устроить решили? Или просто про первородный долг забыли?!       Юноша раздосадованно махнул рукой. Кажется, его явно не учили, что о мёртвых либо хорошо, либо никак.       — Ты закончила? — Ист отряхнул руки, и в свете солнца на указательном пальце серебром блеснуло кольцо.       — Да, почти ничего, — Дженна качнула головой, но о вещице, что он решил прихватить, распространяться не стала. — Пора заканчивать с этой местностью, — она огляделась, точно надеясь услышать чьи-то возражения со стороны, но везде было по-прежнему тихо. Солнце клонилось за горизонт, вдалеке паслась Тайга, и не было ни намёка на то, что здесь есть кроме них двоих.       — Да, — Ист коротко кивнул, направляясь к ближайшему сеновалу, что-то прикинул, снова кивнул, и, вынув из сумки кремень, быстро выбил пару искр, прикрыл слабый огонёк руками, и, как только он разгорелся посильнее, подпнул валяющейся палкой поближе к сену.       После чего встал и быстрым шагом пошел прочь от сеновала.       — Забирай лошадь и поскакали отсюда. Недалеко есть поляна — на ней и заночуем. Встретимся на выезде из поселения, — после чего также быстро удалился в ту сторону, откуда пришел.       В душе у Охотника был сущий кавардак. Радость была перемешана с грустью и недоумением. Кто эта девушка? Откуда она? Может ли знать о других выживших? Вопросов было куда больше, чем ответов, и, казалось, из-за них голова вот-вот треснет. Ист тряхнул головой. Скоро он получит на них ответы, однако сейчас это было не главное. Главное, он был не один       Дженна сжала руки в кулаки, до боли стискивая зубы. И вновь он за своё! Они едва знакомы, а он продолжает бросаться распоряжениями, что людской король. Девушка поприветствовала Тайгу, одарив её лёгкой лаской по тёмной гриве, а после села и поскакала верхом. Село оказалось куда как меньше, нежели виделось ей на первый взгляд. Она ехала не медленно, не быстро — ощущение затхлости, оставшись в воздухе, так и поселилось навечно здесь, впечатав в себя умерших Охотников. Теперь все их тела облизывал своими языками огонь. Дженна не знала, что чувствовала. Была какая-то пустота в сердце, а больше — ничего. Она не знала ни этих людей, ни их званий, ни имён. Она просто хотела найти семью.       Новый знакомый ждал её там, где договорились, но темнело нещадно быстро, и виднелись лишь его очертания — сумерки уже успели ощупать почву и впитать весь свет в себя.       Ист махнул рукой новой знакомой, удосужив её дежурной улыбкой, от чего его лицо на мгновение напомнило морду лисицы.       — Там впереди как раз подходящая поляна для ночёвки. Остановимся, разведём костёр да потолкуем.       Буран очень плавно повёз охотника вперёд. Казалось, отдай ему Ист команду, и он пойдёт, гордо гарцуя, как королевская лошадь на параде.       Проведя рукой в перчатке по смоляной гриве лошади, Ист усмехнулся, вспомнив, сколько хлопот Буран доставил конюхам. Однако от мысли про дом сердце предательски защемило. Прожить всю жизнь бок о бок с охотниками и потерять всех. С древних времён в доме Иста даже на роду прислуги были Охотники. Когда же его дед ушёл к своим павшим соратникам, и отец стал главой семьи, среди преступников сали периодически мелькать полукровки. Редкие жертвы любви охотников и фей. Дед же с бабкой никогда не подпускали полукровок даже на выстрел из арбалета к их замку. Однако с правлением отца всё изменилось, и Ист не мог скачать, по сердцу ему такие перемены или нет.       Так погрузившись в свои мысли, юноша не заметил, как они добрались до поляны. Уже было темно, и Ист, чертыхаясь про себя, остановил коня, спрыгивая с лошади.       — Приехали, обустраивайся, а я найду дрова.       В темноте показалось шевеление, а следом небольшой кусок поляны залил вино-красный свет камня души молодого охотника, при помощи которого он смог быстро найти стопку сухих веток.       Этот день выдался для Дженны особенно долгим. Последние годы в принципе выдались тягостными, однако в непрестанных путешествиях месяцы сменялись с такою же прытью, как люди обыкновенно меняют мешок мелких монет на пару-тройку крупных. Когда же в одни сутки события непрестанно меняются и не хотят останавливаться, день кажется несоразмерно с другими, длинным. Таким был и этот.       Вместе с новым знакомым они разожгли костёр. От пламени стало душно, и Дженна скинула с себя плащ, чтобы устроиться на нём, оставаясь только в открытом дорожном платье.       Некоторое время оба молчали, глядя в костёр и будто бы вспоминая при этом тот пожар, что оставили они за собой в селе Охотников. Дженна бросила взгляд на своего спутника — теперь, в свете огня, разглядеть его можно было лучше, чем в сумерках, и произнесла:       — Ты не представился.       Юноша на минуту задумался, словно решал, стоит ли называть своё имя, но потом кивнул и произнес:       — Ист Карстейси. А твоё?       Раздеваться он не спешил. Казалось, ему в принципе было плевать — жарко вокруг, холодно, или вовсе всё залито водой по самую шею.       Вместо этого он полез в вещмешок, доставая из него еду и фляжку. То и дело бросая взгляд на фламберг, словно желая быть уверенным, что, если через минуту на него нападут, он даст достойный отпор.       — Дженна, — она выдохнула, наблюдая за его движениями. — Дженна Кортейси. Никогда ещё ей не доводилось видеть Охотника. Какие у них манеры? Как себя ведут? То немногое, что узнала она от матери, что удалось услышать где-то, что смогла отыскать в фолиантах, да что увидела сегодня, едва ли могло составить даже мазок полной картины. Девушка тоже покосилась на свой меч, который не выпускала сегодня на на минуту. Но уже давно она, подобно кошке, стала доверять чутью больше, нежели собственным сомнениям — и это всегда выручало. Кажется, люди называют это отличной интуицией. Вот и теперь ей казалось, что всё спокойно — по крайней мере, пока. А вокруг опасностью не пахло.       Ист закусил щёку, смотря на огонь. Кортейси… Ист был готов ставить золотой на то, что она не из знатных домов Охотников. За свой век он выучил их всех.       — Откуда, ты говоришь? — Ист сделал большой глоток из фляжки.       В ответ девушка лишь пожала плечами. Ист кивнул своим мыслям и продолжил.       — Ты точно не из знатных домов. За свои сто пятьдесят лет я успел познакомиться со всеми серьёзными, более-менее серьёзными домами наших королевств. Ты точно не из близлежащих мелких поселений — их я тоже знаю, там рыжих сроду не было. Так откуда ты?       Юноша с интересом воззрился на новую знакомую, отпивая вновь из фляжки. В отличие от еды, которую он разложил в их общей доступности, свой напиток девушке он не предлагал.       Охотник смотрел на неё немигающим изучающим взглядом, пока Дженна собиралась с мыслями, пытаясь, в действительности, понять, откуда же она. Всю жизнь, сколько она себя помнила, они с матерью кочевали. Скрывались. Скрывались от людей, сменяющих друг друга королей и знати. Скрывались от тех, кто всю жизнь преследовал мать — она так никогда и не упомянула об этом. Скрывались от Охотников, от Грязи — от всего, чего можно, пока, в конце концов, став совершеннолетней и сотворив камень душ, Дженна не осознала, что пора, наконец, перестать скрываться.       — Скажем так, последние лет 70 я провела у берегов Кобальтового залива. За той стороной Неспокойного океана, — она махнула вдаль, в неопределённом направлении, — и знать не знают, что здесь тоже есть земля. Люди живут совсем по другим устоям, чертят абы какие — как оказалось, совсем разнящиеся с истинной местностью, карты. Когда я узнала про Охотников, то последовала сюда, — взгляд её сам собой упал в огонь, будто в неистовой пляске хорошо разгоревшегося пламени она надеялась увидеть все пережитые ей картины.       — Значит, ты точно не из знатных, — Ист откинулся на траву, закрывая глаза. — И даже не из приближённых. А с учётом того, что ты не упомянула никого в своём рассказе, я полагаю, ты из одиночек. Мда, — Ист сложил руки на животе в замок. — Последние три месяца я ни дня не сомневался, что эти кровавые бани пережили одиночки. Трезвый взгляд на жизнь, знаете ли, — юноша тяжело вздохнул. — Мда… И куда ты теперь держишь путь?       В ответ на его вопрос девушка лишь дёрнула плечом. Ныне впору ей задавать его и самой себе. Столько лет поисков увенчались успехом лишь в одном — Охотников она нашла. Хотя совсем не в том состоянии, что ожидала. А может, всё увиденное сегодня — кошмар, который ей привиделся? И наутро она вскочит, по обыкновению, ни свет ни заря, снова примется за кражи, блуждания, поиски? Неужели убили всех до единого Охотников? Ист вот жив. Может, и её семья уцелела?       Собственные мысли так извели её, что она, пытаясь поскорее отмахнуться от них, вытащила из вещмешка небольшую, украденную ещё этим утром фляжку. Сейчас бы пива из таверны, а не какой-то разбавленной дряни. Но на безрыбье и рак — рыба. С этими мыслями она, зажмурившись, хлебнула.       — Ясно, — Ист не открывая глаза подсунул под голову вещмешок. — Охотники с их первого дня держались вместе. Все знатные дома, что стоят вокруг моря Вир, перебиты, как это село. Ая держу путь к Ледяной пустоши. Такая зараза могла прийти лишь оттуда. Если захочешь, присоединяйся, — он замолчал, а потом добавил: — И не налегай на эту бурду. По мозгу бьёт. Сама не заметишь, как не сможешь попасть наизнанку. Если уж и решишь пить, то пей хотя бы что-то нормальное       — Не маленькая, знаю, — фыркнула девушка, делая ещё больший глоток. Перспектива отыскать заразу, перебившую её сородичей, и отомстить, казалась привлекательной. К тому же, Ист прав — едва ли здесь ещё живут Охотники. Их искать либо в Дальних землях, либо нигде… Она почувствовала, как хмель берёт своё, но не дала волю сну. Дело было в усталости, в чересчур длинном дне. Она слегка приподняла голову:       — Ты выдвигаешься сразу утром?       — Нет, похожу, посмотрю местные достопримечательности, — колко бросил Ист. — Спи давай, не маленькая. На осмотр местных красот с утра выделю не больше десяти минут, — юноша натянул на голову капюшон, из-за чего со стороны стал до боли походить на ящерицу.