now I know how to fall

      Юнги начинает чаще появляться в студии прямо на тренировках, тихо наблюдая за ходом репетиции на лавочке около станков, где когда-то Чонгук заметил спящего Чимина. Мин приходит ближе концу занятий, после которых Хосок, Пак и он сам направляются к выходу все вместе, чтобы посидеть в кафе.       Когда это происходит далеко не в первый раз, уже после знакомства Чонгука с Тэхёном и Намджуном, где-то через три недели после их последней вылазки и через две после заваленного проекта, Чон уверен, что они просто стоят у двери, чтобы дождаться, пока все танцоры уйдут, чтобы закрыть студию. Он смотрит на парней, которые только выходят из душевой, понимая, что это займет ещё много времени, поэтому подходит к Хосоку.       — Хён, вы можете идти и не ждать, пока все уйдут, я поставлю сигнализацию, когда тут никого не будет.       — Что ты имеешь в виду, Чонгук-а? — Чимин хмурится, не давая Хосоку успеть ответить, но на лице владельца студии точно такое же выражение непонимания. — Мы ждём тебя, так что поторопись.       — Меня? — Чонгук был уверен, что после их первого ужина его больше не позовут со всеми остальными, да и прошло уже достаточно времени, и он думал, что друзья собирались уже не единожды. Он буквально слышал, как они планировали провести вечер вместе во время коротких пауз во время занятий.       — Ты каждый раз так быстро убегаешь после занятий, что мы даже не успевали тебя позвать, — признается Хосок, стоящий, спиной прислонившись к стене. — Поэтому сегодня мы решили тебя подкараулить прямо у выхода, не дав такой возможности.       Чонгук хочет пойти с ребятами, но в его рюкзаке пиджак и чуть помятые брюки, ибо сегодня ему нужно в офис, а если быть до конца честным, он там должен был появиться час назад, потому что перерыв, который он взял после дневной короткой смены, уже давно кончился. В нём начинают роиться мысли о том, что он не хочет идти, но хочет насолить матери: она всё равно об этом не узнает, так как никто не ведёт точные часы работы Чонгука, он просто заполняет небольшую отчетную ведомость каждую неделю для неё и всё. Но она точно будет не в восторге, если его часы в офисе после их ссоры только уменьшатся. Ему почему-то плевать на реакцию, он просто хочет её разозлить.       И отчасти поэтому, отчасти потому, что ему правда хочется провести время с ребятами, через десять минут Чонгук уже стоит около двери рядом с Юнги, дожидаясь, когда оставшиеся в студии ребята закончат собираться. Мин не сдерживает улыбку, когда Чон к нему поворачивается на пару мгновений, и у парня тоже невольно появляется улыбка на лице.       Тэхён встречает их у входа в здание, незаметно для прохожих чмокая Чимина в щеку и на несколько мгновений переплетая с ним пальцы. Чонгук видит тёплые улыбки на их лицах, и похожее тепло разливается в его груди, понимая, насколько Чимин, должно быть, счастлив с Тэ. На секунду ему становится интересно, когда и с кем он сможет почувствовать нечто похожее. Пара идет в середине, Хосок немного впереди них, и они держатся за руки, спрятав их в карман куртки Пака. Юнги и Чонгук идут прямо за ними, изредка сталкиваясь плечами.       Намджун уже ждёт их в ресторане, заняв достаточно большой столик, который сможет уместить их шестерых. Чонгук не удивляется, увидев его ещё из окна. Ему немного не по себе из-за прошлого раза, когда он просто сидел и слушал: ему было комфортно просто наблюдать, однако он сомневается, что это то, ради чего его позвали изначально. Он сильно из-за этого переживает, обещая себе попытаться поддерживать разговор в этот раз, но доброжелательные улыбки окружающих его парней успокаивают его и не дают надоедающим и навязчивым мыслям укорениться в его голове.       Почему-то все садятся точно так же, как они сидели до этого, и Чонгук оказывается между Чимином и Юнги. В ресторане многолюдно, рабочий день уже пару часов как закончился, и Чон понимает, что они счастливчики, что в принципе смогли отхватить столик в полном народу заведении.       Хосок выглядит особо уставшим после тренировки, и Чонгук слышит, как тот заказывает два стакана пива и какую-то особенно большую порцию жареной свинины, когда к ним подходит официант. Намджун, который слишком детально изучал меню, будто пришёл сюда впервые, заказывает какой-то салат и суп. За заказами Чимина, Тэхёна и Юнги парень уже не следит, пытаясь понять, что заказать ему самому: всё, что он хотел бы съесть стоит выше среднего, и Чонгук понимает, что будет очень подозрительно, если он закажет что-то из этого. С другой стороны, он не ел уже больше шести часов, закинув в рот последний кусочек ланча во время перерыва ещё перед последней парой, и одного салата или небольшой порции шашлычков ему явно будет мало, чтобы восполнить всю энергию, потраченную во время работы в офисе и затем танцевальной тренировки.       Когда очередь наконец-то доходит до него, он сильно мнётся, всё ещё не уверенный, как ему поступить. Если минуту назад он просто хотел есть, то сейчас он понимает, что смог бы съесть всё, что заказали пять других парней вместе взятые — и это в его голове становится проблемой. Чонгук невероятно, отвратительно голоден, но вызывать подозрения чем-то настолько тривиальным ему тоже не хочется.       Еще раз посмотрев на страницу с салатами и затем на картинку с просто огромной и дорогой порцией токпокки, он понимает, что голод побеждает. И, к счастью парня, никто никак его выбор не комментирует.       Пока официант начинает потихоньку приносить еду и напитки, компания ведёт разговор о чём-то очень простом, о чём Чонгук тоже может что-то сказать: они обсуждают шоу, которые парень смотрел в детстве, пока его мать не видела, касаются музыки, рассказывают истории из школы: Чон не упоминает, в какой именно школе он учился, ибо очевидно, что его мать никогда бы не отправила его в обычную государственную и бесплатную, но ему есть что рассказать. Чимин и Тэхён рассказывают Чонгуку, как они познакомились во времена первого курса, Намджун снова заводит небольшую беседу про что-то высокое и космическое, и парень с удовольствием впитывает каждое слово, произнесенное им. К своему удивлению, Чонгук узнает, что Юнги профессионально играл в баскетбол — совсем как его брат во времена старшей школы. Это было первое и последнее, чем его мать позволила заниматься Чонхёну помимо учебы и работы — Чонгук не помнит, чтобы тот когда-либо выглядел таким же счастливым, как в год, когда мог держать мяч в руке. Но его оценки снизились — буквально на несколько процентов, и это было достаточным основанием, чтобы лишить Чонхёна возможности заниматься тем, что ему было по душе. Чонгуку же такая возможность не выпадала вовсе.       Конечно, эту историю Чон не рассказывает.       Токпокки оказываются острее, а порция — больше, чем парень ожидал. Блюдо горячее, почти обжигающее язык, а вместе с большим количеством перца кажется просто невыносимым. Чонгуку нравится, но есть одна проблема.       Ему жарко.       И он мог бы снять толстовку, но есть одно но. Под толстовкой у него футболка, которая стоит примерно столько же, сколько его телефон. И ничего страшного не произошло бы, если бы это была просто футболка с обычным принтом или без него. Но нет, ему нужно было выбрать ту, на которой большими буквами написан бренд.       Она была подарком его матери — женщина привезла ему несколько футболок из Мадрида, в том числе и эту. Иногда — только иногда — он позволял себе надевать их под не очень строгий пиджак, когда ходил в офис. Сейчас пиджак лежал где-то на дне сумки вместе с потной майкой и шортами.       Чувствуя, как отчаяние накатывает на него, Чонгук откидывается на спинку стула, еле сдерживая недовольный стон. Он уже много раз успел пожалеть, что буквально врёт своим новым друзьям — и он хотел верить, что они друзья — но это та ситуация, где он страдает не только морально, но и физически. Парень чувствует, как первая капля пота скатывается по его спине. Следом это происходит и на его лице. Чонгук пытается вытереть жидкость рукой.       Умывание холодной водой не помогает. Стоя около раковины в туалете, он пытается вытереть пот с поясницы и пресса, и, насколько дотягивается, с лопаток. Когда он садится обратно за стол, он кривится от ощущения того, как ещё несколько капель стекается по его коже и впитывается в ткань футболки.       — Тебе жарко?       Вопрос заставляет его вздрогнуть. Юнги смотрит на него с искренним вопросом в глазах, и Чонгук знает, что может ему доверять — старший уже всё знает, и ему не нужно ничего скрывать. Поэтому он кивает в ответ.       В следующую секунду Мин отворачивается от него лишь для того, чтобы сообщить всей компании:       — Я пойду покурю. Кто со мной?       Чонгук не знал, что Юнги курит. Чонгук никогда не чувствовал от него запаха сигарет.       — Ты же бросил? — удивляется Намджун, резко переводя взгляд с Чимина, с которым он разговаривал, на Мина. Юнги беспечно пожимает плечами.       — Тяжелая неделя. Так кто со мной? — он обводит взглядом весь стол, останавливая его на Чоне. Тот нерешительно поднимает руку вверх. Юнги лишь слабо улыбается на это и ведет его к выходу из ресторана. Никто больше ничего не говорит, но Чонгук чувствует их взгляды на своей спине. И сейчас ему на них абсолютно всё равно, ибо чтобы прожечь её глазами, им для начала нужно справится с парой литров пота, которые уже успели с него сойти.       — У тебя под толстовкой ничего нет что ли? — спрашивает Юнги, пока они заходят за здание, в котором находится заведение. На главной улице многолюдно, но тут тихо, стены будто отгораживают их от людских взоров.       Чонгук, не ставший застегивать пуховик, потому что он не хочет получить тепловой удар посреди зимы, приподнимает толстовку, держа другой рукой край футболки, чтобы та не задралась. Юнги пробегается глазами по буквам и тяжело вздыхает.       — А вдруг это подделка? Какая разница, это просто буквы.       — Хён, — Чонгук буквально стонет, частично, потому что ему очень жарко, частично, потому что ему страшно. Прошло всего ничего с его начала занятий в студии, и он боится потерять это место по глупости. Потому что недоговаривает изначально. — Я думаю, что хватит того факта, что у меня не самый дешевый телефон и наушники.       Юнги смотрит на него с изумлением в глазах, видимо, вспоминая о том, что на телефон он сам же ему когда-то и указал. Чонгук тушуется под этим взглядом, неожиданно почувствовав себя некомфортно из-за того, что с ним сейчас вещей на сумму, которая могла бы покрыть год обучения бедного студента в университете. Может быть не в самом престижном. Но факт остается фактом.       Чонгук впервые в жизни чувствует неловкость за то, что у него есть такие вещи. За то, что у него есть деньги.       — Я уже забыл об этом. Донсэн, я уверен, что никто ничего не подозревает, — Юнги начинает играть с зажигалкой, которую за пару секунд до этого выудил из внутреннего кармана пуховика. Огонь несколько раз освещает его лицо перед тем, как он кладёт её обратно. Сигареты так и не появляется. — Если тебя это не утешает, закатай рукава и наслаждайся жизнью. И закажи себе пива что ли, тут токпокки очень острые.       — Я уже заметил.       Чон трёт запястья и, нащупав что-то на левой руке, снова стонет, запрокинув голову к небу. Он не был эмоционально готов идти на встречу с парнями и совсем не продумал свой внешний вид. Вообще ничего не продумал.       Когда Чонгук выпрямляется, он сморит на Юнги, чьё лицо освещено лишь далеким уличным фонарём. Бровь того изогнута в удивлении.       — Что на этот раз?       — Я надел часы после тренировки. Я был в офисе, и потом я не подумал, что мне стоит проследить за внешним видом, и я просто натянул толстовку вместо пиджака. И часы. Привычка.       — Что у тебя за часы такие? Ролексы какие-нибудь небось?       Чонгук в ответ молчит, потому что да. Ему на совершеннолетие, ещё несколько лет назад, мать с отцом подарили очень хорошие и очень дорогие часы. Всё-таки он смог бы этими деньгами оплатить год обучения даже в собственном университете.       — Снимай тогда их и спрячь куда-нибудь в куртку, — бормочет себе под нос Юнги, и стой они на шумной улице, Чонгук не расслышал бы его слов. Ему некуда их положить, в его пуховике нет карманов на молнии, но он смотрит на верхнюю одежду старшего, и, заметив то, что ему нужно, расстёгивает ремешок и протягивает аксессуар Мину. Тот принимает часы, но смотрит с вопросом, явно не понимая, зачем Чонгук отдал их ему.       — На хранение, — поясняет младший.       Юнги хмурится.       — Если с ними что-нибудь произойдёт, я не буду продавать свою почку, чтобы отплатить тебе. Да и моей почки для этого не хватит, наверное.       — Хён, я, конечно, всё понимаю, но мои часы явно не дороже ни одного твоего органа, — Чонгук смеется, смотря, как Юнги кладёт часы во внутренний карман и застёгивает его. Он с трудом двигает пальцами, и Чонгук думает, что тот замёрз. Парень сам уже почти остыл, температура явно опустилась к вечеру. Небольшие лужи под ногами превратились в лёд, и при каждом сказанном слове изо рта идёт пар. — Не переживай, я не сильно расстроюсь, даже если ты их потеряешь. Пойдём обратно, тебе холодно.       Юнги на это ничего не отвечает, и они в тишине возвращаются в ресторан.       Чонгук давится своим блюдом, но Мин делится с ним пивом, и острота уже не кажется такой невыносимой. Они ещё долго разговаривают об учёбе, уже в основном об университете, и Чонгук до сих пор не делится тем, на кого он учится, стараясь в основном упоминать общие с другими направлениями курсы, если того требует ситуация. Тэхён демонстрирует ему свои знания немецкого и китайского, которые изучал как второй и третий иностранные языки во время получения высшего образования. Хосок с Чимином делятся каково это — учиться творческой профессии. Чонгук даже на минуту чувствует зависть, но это быстро проходит, когда он вспоминает некоторые из предметов, которые ему безумно понравились и которые он не смог бы изучать, не учись он на бизнесе.       К концу вечера он чувствует себя в своей тарелке — намного комфортнее, чем в первый раз в этой же компании. Он всё ещё боится сказать что-то не то или попасться на лжи (и его до сих пор грызет совесть за это и не даёт до конца расслабиться), но присутствие рядом человека — Юнги — с которым ему совсем не нужно притворяться, успокаивает.       Когда приезжает Седжин, Юнги провожает его до машины несколько кварталов вниз по улице. Он никак не комментирует наличие у парня личного водителя, отдаёт часы и, неожиданно для Чонгука, ерошит ему волосы. На его лице играет мягкая улыбка.       — Ты чёртов богатей, Чон Чонгук, — и младший уже хочет обидеться и начать чувствовать себя некомфортно из-за этого уже даже не второй раз за вечер, но Юнги не дает ему шанса: — как так вышло, что ты ни на каплю не испорчен этим? Просто невероятно. — Он убирает руку из волос парня в карман. — Я каждый раз забываю, а ты переживаешь из-за остальных.       Чонгук соврет, если скажет, что Мин в этот момент абсолютно трезв — он видел, как тот выпил пару бутылок пива, и если он не был пьяным, то захмелевшим точно. За улыбкой Чону сложно рассмотреть глаза старшего, но он готов поклясться, что в них играют искорки. В его животе и груди разливается странное тепло.       — Посчитаю это комплиментом. Спокойной ночи, Юнги-хён.       — Доброй ночи, донсэн.       Юнги сразу после этого уходит, а Чонгук смотрит ему в след, не садясь в машину, и осторожно улыбается, будто боясь, что, улыбнись он шире, радости в сердце места не хватит.