о том и о сём

Комната постепенно или, скорее сказать, стремительно погружалась во мрак. Почти декабрь, хуле. Темнеет рано, оттого сонное состояние и нежелание придумывать трек. Да и, вроде как, не договаривались.  Андрей вот уж точно не напрягает совершенно серое вещество. Как обычно  залипает в твиттере, положив голову Серафиму на колено. С Андреем молчать не скучно, нет. Но Серафиму вдруг отчего-то не хочется молчать. У него такое бывает: что-то в голову щелкает и сразу хочется кому-нибудь по ушам поездить. —Андрей, Андрей, — в ответ только короткое «м-м-м», и то, когда Серафим слегка коленку вскидывает, — а ты какой жанр больше любишь? —Чего? Какой жанр? — сонно отзывается Андрей и ерзает на коленке, пытается улечься удобнее. —Ну, блять, в порнухе, нахуй. Какой любимый? Слышится какой-то неоднозначный выдох Андрея. То ли раздраженный, то ли усталый, то ли просто выдох. Серафим так то не спец по выдохам. Андрей тем временем переворачивает голову на бок и даже телефон откладывает. Настолько все серьезно. —Ну-у мне нравится инцест, — слова Андрею даются с трудом, но он продолжает, — но мне как-то неловко об этом с друзьями говорить, — с губ срывается смущенный смешок и Андрей прячет лицо, уткнувшись в чужую коленку. —А ты мне не друг, — невозмутимо выдает Серафим и пытается скрыть расползающуюся по всему лицу лукавую улыбку. Андрей на это заявление поднимает голову. Обиженно дует губы и тянет возмущенно: —Почему-у? —Потому что ты мне как брат, — торжественно заявляет Серафим. Андрей вскакивает окончательно. Серафим сквозь тьму пытается разглядеть его глаза. Ловит взгляд, Андрей смотрит в ответ, а на лице больше ни капли сонливости, только азарт, интерес. Что на собственном лице, Серафим не знает. Но когда на коленке вдруг оказывается чужая ладонь, совершенно естественным кажется ему то, что он опять выдает. —Что ты делаешь, — повышает тон собственного голоса и чуть неуверенно заканчивает, — б-братик..? Ладонь сжимается сильнее. Вторая ползет выше, сжимает ляшку. Серафим выдыхает, хлопает глазами и все равно видит только очертания Андрея в полумраке, его напряженные руки, впившиеся в Серафима. Слышит его тяжелое дыхание. Вроде хочется засмеяться, а вроде и не хочется. Пока что рано сдавать позиции, лучше еще подразнить Андрея. Поэтому Серафим снова протягивает фривольное «братик» и в этот же момент оказывается прижат к кровати Андреем. Обе руки фиксируют рядом с головой, Серафим лишь для вида вырывается. Андрей держит его крепко, но при желании выбраться не составит труда. Было бы оно... —Не надо, братик... А Андрей продолжает удерживать. Уже одной рукой. И держит так, что хоть сейчас вставай и пиздуй по своим делам, но Серафим беззащитно метается под Андреем. Картинно выгибается, когда Андрей ведет рукой вдоль груди. Серафим касания не чувствует, разве что совсем невесомое, слегка щекочущее. Андрей над ним будто осторожничает, не переступает черту, не нарушает чужих границ, даже прижимая к кровати. Играет. Только играет. Грамотно играет, смотрит почти холодно, отчего только жарче становится. Губами в миллиметре от губ Серафима, простое касание. А Серафим вперед подается, потому так мало. И вдруг рука по-настоящему к кровати припечатывает, и морок спадает сразу. Совсем забылся с этим Андреем. Да только не унимается ни колотящееся сердце, ни сам Андрей. Рука горячо ощущается где-то в области паха. —Б-братик... зачем ты... а-ахм, — Андрей сжимает его стояк сквозь джинсы, — трогаешь меня там... Серафим реакции своего собственного тела удивляется, наверное не меньше Андрея. Он хмыкает, и его лицо вдруг снова оказывается напротив, а обе руки пропадают. Серафима больше не прижимают, не удерживают, не сжимают. Но он не смеет шелохнуться. —Хуйню творим, — отрезает Андрей севшим голосом и слезает с кровати.