Боги и монстры

"Педик"— вычертил Тарталья аккуратной линией в собственном досье, портя его чернилами и заливая краской по приходу в личный кабинет — опять он, любимое кресло и жаркая фантазия о теле бога, об его вкрадчивом голосе и странных повадках. Сегодня утром он оттолкнул иноземку, черт, а они только могли бы поцеловаться — но, сука, рядом был этот консультант, слишком так горячо любимый Тартальей в самых разных представлениях — он не мог просто дать себе "изменить" ему морально так открыто — особенно когда ему плевать. Но, несмотря на это Чайльд не бросает попыток вызвать у архонта ревности — всегда принимая приглашения от иноземки на совместные ужины, к сожалению, за счет северного банка. "— Люмин, ты не понимаешь, я хочу трахнуть бога, а не тебя"— думает Тарталья, в очередной жаль слишком лживо и наигранно отвечая на еë нежный флирт, сидя за столом. он мимолетом гладит еë по колену, по рукам и плечам — слишком тонким и нежным — это не то что он хочет или его заводит, но, это определенно то что нужно чтобы имитировать игру в отношения. Консультант, несмотря на свою пунктуальность опять опаздывает, и, тоже несколько смутившись садится за стол. Не думая даже поднять головы на "голубков". Чжун Ли ощущает себя третьим лишним, даже не подозревая о том, как Тарталья его долго ждал. Они переглядываются с иноземкой, явно смущенно — но если путешественница нежно влюблена в предвестника, то он вожделенно вздыхает о Мораксе. Будто бы нечаянно, посреди вечера прерывая болтовню "ни-о-чем" Чайльд касается ладонью ноги консультанта, обхватывая руками бедро, гладит и водит, чуть не касаясь причинного места — заставляя архонта слишком шумно выдохнуть горячий воздух, заставляя Тарталью вскочить с визгом, а Люмин от испуга. Иноземка возмущена, еë лицо заливается алым, а на глазах выступают слезы — то ли от смеха, то ли от рыданий. Немая сцена. Чайльд обыгрывает комедию, мастерки, звонко смеется с ситуации: — Ой, сяньшен, простите это было принцессе! "— Ты же еë не любишь" — Мне очень жаль! Путешественница плачет, она отчаянно пытается скрыться, прикрывая красные щеки ладонями и вытирая перчатками слезы. Моракс в самом настоящем непонимании — он слишком хорошо читает Чайльда Тарталью, он видит слишком яркие искры в его глазах — его ясный интерес, но, он видит расстроенную красавицу из иного мира — и не может произнести так резко правды, нет, это было бы подло, и как бы сказал Венти, "не по-человечески". Люмин не до конца понимает тейватский, но она точно знает, что еë нет ни в одном из писем Тартальи как больше чем подруги или "дурехи", что оставляет еë в смешанных чувствах. — Неужели ты стесняешься меня? — Нет, просто, я хочу, чтобы ты наладила все с братом прежде чем оглашать о нас...! И они, несколько печально расстаются. Иноземку уводит за ладонь красавец из Инадзумы, именуемый Кадзухой — а Чайльд, остается на своей миссии в Ли юэ — перестать притворяться гетеросексуалом. Никто не называл его педиком, пока рядом была прекрасная дива — никто бы не понял осечки или оговорки о консультанте, о котором вожделеет Тарталья — будь она до сих пор с ним — но нет все планы разрушились, и он искренне расстроен, и он стонет опять, рыдает от своей же беспомощности глубокой ночью, изливаясь в ладонь, сколько бы он не лобызался с иноземкой или собственной подушкой — это не дает даже близко тех ощущений, которые могли бы быть с этим богом. Чайльд прибегает в бюро в самых настоящих слезах, драматично держится у стойки доставая своими "нюнями" уставшую до ужаса Ху Тао — пока Чжун Ли не зовет его на "прощальный" ужин чтобы сгладить все углы того что Тарталье разбили сердце. Глубокой ночью они сидят на ужине в безумно красивом номере . Тарталья притворяется пьяным, слишком весело и открыто себя ведёт — Люмин уехала из Ли Юэ, из-за "разлуки" — они, только он и консультант пьют. В личном номере. Только он, одиннадцатый предвестник Фатуи, и, охуенно горячий Моракс. Тарталья считай, что голый, на нём только халат и белье — а жаль, он весь красный от саун и пара — и перед ним, такой же прекрасный, консультант бюро что сушит волосы полотенцем — натирает шею чем-то и самое главное пахнет ароматными маслами, и Чайльд — безумно рад. Слишком сильно. Они выпивают ещё по бокальчику, после горячих ванн, и Тарталья начинает лезть — трогает за колени, нечаянно касается ладони, водя пальцами по костяшкам, задерживает взгляд на ключицах. Архонт вовсе не против, он смотрит хитро, еле заметно улыбается порой уголками губ. — Ты так наивно влюбился, Тарталья — разоблачает его архонт, встречая ухмылкой и едким смехом. Чайльд заворожен, распарен, и не замечает, как консультант опускает руку заметно ниже живота Тарталья, массируя сквозь халат вставший орган. — Хватит разыгрывать драму, мерзавец. — игриво слетает с уст, когда Чжун Ли срывает с припухших губ полувдох. Моракс имеет его на столе, без понятия в какой момент он хватает за стройные руки Чайльда и стягивает с него халат — но, это происходит крайне быстро и стремительно, масла которыми тщательно Чжун Ли натирал свою шею быстро оказываются вылитыми на его ладони— он растирает жидкостью чужую промежность и свой вставший член, и Чайльд невольно задыхается от аромата душистых масел — слишком много. Слишком много архонта.