Четыре королевы

Дорогу к дому Айи я нашла с трудом. Даже навигатор плутал в узких улочках горного поселения и постоянно заводил в тупики. Я то упиралась в глухую стену, то оказывалась перед заросшим оврагом, засыпанным строительным мусором. Местные жители, которые попадались мне на пути, хмуро слушали мои вопросы, бурчали что-то неразборчивое и тыкали пальцем, видимо, честно пытаясь помочь, но дело завершалось очередным тупиком. Пришлось звонить, хотя я и совсем не хотела с ней общаться. Она меня бесит. Я её ненавижу. Ничтожество, волей судьбы вознесенное над всеми. — Алло… да… кто это? Она и раньше, как я и помнила, делала паузы, боясь ошибиться. Видимо Джеймс все же не смог её изменить, чтобы ни говорили наши общие знакомые. — Айя, это я — Нимука. В ответ что-то булькнуло. — Да… Я рада тебя слышать… Голос Айи Хиногава дрожал и паузы стали ощутимо больше. — Я пытаюсь найти твой дом. Нужно поговорить об очень серьёзных вещах. Но навигатор меня подвёл. Как тебя найти? Она подышала в трубку, вероятно, собираясь с мыслями, потом объяснила достаточно просто и внятно. В результате через три минуты я поднялась по узкой лестнице, такие скандинавы называют «траппе», к невзрачной хибаре, щуря глаза от яркого полуденного солнца. Айя уже стояла на пороге. Несмотря на балетную осанку, воспитанную годами занятий и выступлений, она выглядела неважно, точнее, неуверенно. Патологически неуверенно. Айя на пару лет меня младше, в труппу поступила позже, была в ней самой маленькой по росту и самой, наверное, активной в плане карьеры. Только наша труппа была битком набита талантами-работягами, и Айя плавала где-то на уровне между кордебалетом и солисткой, периодически выплывая на роль Машеньки, тогда, когда у всех уже сводило икры от бесконечных новогодних чёсов. «Щелкунчик», будь ты проклят! Не было бы тебя, я бы не отпустила Джеймса. Айя поклонилась, сохранив осанку, но все же как-то униженно. — Проходи, Нимука, рада тебя видеть. Опять паузы, но за счёт них, она смогла придать голосу некую степень безразличия. Обстановка в доме второй жены Джеймса резко отличалась от той, что я привыкла видеть, бывая в гостях у Фертины. Подчеркнутая функциональность и невнимание к шероховатостям в дизайне. Айя провела меня по узкому коридору в небольшую комнату, из окна которой открывался идиллический вид на липовую рощу, расползшуюся по пологому склону горы. Вдали виднелись развалины старинного монастыря. — Прости, Нимука, я не могу тебя угостить, у меня сломался холодильник, и я жду мастера. Она смотрела прямо на меня, и из-за абсолютной темноты её карих глаз, казалось, что это взгляд маленькой собачки, которая чем-то провинилась перед хозяином. — Ничего. Я не голодна. — Но у меня есть прекрасный чай. — Давай. Айя вскочила и стала звенеть чашками. «Боится начала разговора,» — подумала я и сразу задала вопрос, который мучал меня последние несколько месяцев: — Вы с Джеймсом жили счастливо? Она замерла, я готова была поспорить, что Айя в этот момент стала прозрачней на двадцать процентов. — Ты жестокая женщина, Нимука. Манипулятор. Впрочем так и полагается настоящей приме. От обиды я чуть не расплакалась на манер циркового клоуна. К горлу подступил комок, и мне пришлось прокашляться, чтобы ответить относительно спокойно. — С чего ты взяла, что я — манипулятор? — Джеймс говорил. Попытка сдержать слёзы, стоила мне обильных выделений из носа. То есть, я буквально пустила сопли. Я торопливо достала платочки и высморкалась. — Прости, Нимука. Это… я не хотела тебя обидеть. Но Джеймс действительно так говорил. Однажды я задала ему вопрос… Айя разлила чай и устроилась напротив меня на низеньком жёстком диванчике, поджав под себя ноги. Прежде чем говорить, она открывала рот и проделывала странные манипуляции губами, должно быть настраиваясь на неродную артикуляцию. — Я тебе расскажу это, — она отхлебнула чай, я автоматически повторила её действие. После насыщенных чаёв, которые так любила Фертина, и к которым я привыкла за последнее время, этот был просто кипятком с резким запахом цветов, — увидев моё удивление, Айя пояснила, — Это сакура. Я так люблю. Нимука, ты не должна злиться на меня. Джеймс общался со мной задолго до того, как познакомился с тобой. Минимум два года. Все цветы и подарки от него были для меня, пока не появилась ты. И ты его у меня украла. Признаться, я была обескуражена. Я следила за тем, как ровные белые зубы Айи двигаются, когда она говорит, и пыталась соотнести все что случилось с другой системой координат. Бывшая балерина Айя, сегодняшняя героиня телешоу Воин Хинагава, вторая жена Джеймса, явно смотрела на все по-своему. — Кхм, Айя… Кхм… — я была смущена, но отступать не собиралась. — Айя, расскажи мне все со своей стороны. Можешь быть честной. Не жалей меня. Она кивала в такт моим словам и старательно сдерживалась, чтобы не начать теребить свои длинные смоляно-чёрные волосы. Кстати, её великолепная когда-то шевелюра изрядно потускнела. Я даже после больницы выглядела лучше. Я всегда выглядела лучше. Я и была лучше. — Джеймс написал мне после спектакля, хвалил мои руки и мою женственность, — Айя снова показала зубы и потрогал волосы. «Руки у неё действительно хорошие» — подумала я. — Мы стали переписываться. Он был вежлив и не нарушал границ. Ты понимаешь?! — внезапно она ожила, даже щёки её порозовели. — У меня на родине балет — позорное ремесло. То есть все хотят, чтобы их дочери изучали классический балет, становились изящными и красивыми, но работать в балете — ни в коем случае! Балерина — хуже проститутки, потому что проститутка оказывает услуги наедине, а балерина за деньги открыта всем. Поэтому девочки так стремятся уехать заграницу, хоть в самую маленькую и непрестижную труппу. А я попала в третью труппу в мировом рейтинге. Я была скромной и работоспособной. Несмотря на маленький рост, я сумела подстроиться. И однажды он написал мне. В следующий раз мне преподнес цветы. Прямо на сцене. В первый раз. Потом он написал для меня стишок. И опубликовал его. Стишок был смешной, примитивный, Джеймс сам говорил об этом. Но это был первый стишок, посвящённый кому-то из балерин нашей труппы. Это произвело фурор. И я стала солисткой. А потом Джеймс увидел на сцене тебя… Айя снова потускнела, как будто у неё закончилось внутреннее горючее. Мы, не сговариваясь, допили свой остывший кипяток с запахом цветов. Я интенсивно думала. Фертина была спокойной, Айя выдала неожиданную почти истерику. Собственно, Фертина за двадцать пять лет могла насытиться. Айя точно не насытилась. Как бы в подтверждение моих мыслей она тихо сказала: — Мне ни с кем не было так хорошо. Я была холодна до него, холодна после него. В первый раз, когда он ко мне прикоснулся — пожал руку — я как загипнотизированная обняла его, на мгновение. Потом я два дня не могла уснуть. Так. Так. Айя была и остаётся замухрышкой по сравнению со мной, и уж тем более по сравнению с Фертиной. И всё-таки, Джеймс ушёл к ней. Благодаря ему Айя сейчас — мегазвезда, хотя все ещё живёт в каком-то сарае в захолустье. Ей Джеймса не хватило. Она должно быть зла на него до сих пор. Я встала. Айя встала тоже. Получилось как тогда давно, в одном знаковом спектакле, когда она была моей дублёршей. Сцена, когда старая императрица — я — встречается с воспоминанием о себе молодой. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Только сейчас, без специальных каблуков, Айя была ощутимо ниже. — Джеймс, — начала я . — Джеймс сделал… Сделал из меня звезду. Благодаря ему осуществились мои мечты. Он любил меня такой, какая я была, — если сейчас глаза Айи и напоминали глаза маленькой собачки, то собачки готовой вцепиться мёртвой хваткой в любого, кто окажется рядом, — я сама виновата в том, что он ушёл. Я была слишком невыразительна и замкнута в семейной жизни, я не возвращала тепло, которое он мне дарил. И я, не раздумывая ушла бы к нему от моего нынешнего мужа, если бы Джеймс позвал. — Как он ушёл к тебе от Фертины де Цембрэ? Мой вопрос, кажется, обескуражил Айю. Она моргнула и села на свой нелепый диванчик, как бы сдувшись. — Он ушёл не ко мне. Когда он ушёл, то как раз пел дифирамбы тебе, Нимука. Я не знала, что он уже не живёт с Фертиной. Мы встретились случайно, в торговом центре, я пила кофе, а он чинил трубы в туалете. Он оставил все, что имел Фертине и работал сантехником. Я помню, я тогда испытала невероятный прилив счастья и пригласила его к себе. Он отказывался, шутил, что простому сантехнику не пристало портить имидж звезде балета. Но я затащила его к себе. Айя снова поникла, замкнулась. — Ладно, — я повернулась и бросила назад через плечо, — я думаю, что смерть Джеймса неслучайна. Почувствовав спиной адский холод, я вышла из комнаты, прошла по коридору и, громко хлопнув входной дверью, вырвалась наружу, в яркую весну, даже намёка на которую не было в доме Айи Хиногава.