Четыре королевы

Начало лета выдалось жарким, особенно в этом регионе. Здесь раньше я никогда не бывала. Я слишком выделялась на фоне местных красавиц. Внимание мне сейчас  не нужно. Та, к которой я шла, и так, находясь на своей территории, недосягаема с точки зрения закона. Почти недосягаема, мне нужно её выманить. Расположение домов в этом престижном квартале меня изрядно забавляло — трёхэтажные кубики были расположены в шахматной порядке. Между кубиками зеленели ровные лужайки и раздражающе блестели ровно окрашенные детские качельки. Под взглядами местных блондинистых мамашек с навороченными колясками я чувствовала себя крайне неудобно. Поднявшись пешком на третий этаж, я остановилась перед стандартной дверью с номером тринадцать. Однажды, когда я отправляла посылку Джеймсу, тогда ещё и речи не было об отношениях между нами, я записала этот адрес. Судя по соцсетям, Марина Штепчанска жила в этой квартире до сих пор. Она открыла почти сразу. Я удивилась скорости, с которой менялись выражения на лице Марины. И цвет её щёк. — Пшегнич, курва, — прошипела она, схватила меня за лацканы пиджака и втащила внутрь. — Заявилась. — Марина!.. Она, не замечая моего испуганного писка, прижала меня к стене и посмотрела прямо в глаза. Я была в панике. Дело в том, что двадцать лет ежедневных занятий на износ, спектаклей, где я неизменно была главной звездой, превратили моё тело в подобие машины. Многие мужчины болезненно морщатся от моего рукопожатия. Но Марина, одного со мной роста, возможно, немного тяжелее, просто сжала меня в объятиях терминатора и смотрела своими зелёными глазами с расстояния в два миллиметра. — Ты! Марина облизнула губы и немного отстранилась. — Если бы ты появилась год назад, я бы превратила тебя в паштет. Мой страх отошёл на второй план, и я неожиданно осознала чудовищную привлекательность этой зеленоглазой бестии. На фото она выглядела обычной симпатичной девочкой. Милая, светлая, с ямочками на щеках. А в тот момент, прижатая к стене, я удивлялась, что не все мужчины мира стоят в очереди, чтобы иметь счастье лицезреть эту невероятно привлекательную особу. Вдобавок от неё приятно пахло. — Марина. Мне нужно поговорить с тобой. Серьёзно. Внезапно прекрасное лицо Марины сморщилось. — Нимука. Сука ты. Она ткнулась лбом мне в грудь и мелко затряслась. Не думала, что мне придётся успокаивать её, как малое дитя. Всё что угодно, но не это. Когда Марина перестала всхлипывать, и её щеки снова окрасились в невинно-розовый цвет, я рискнула и спросила: — Ты сильно его любила? Она весело улыбнулась, потом протяжно вздохнула. — Судя по всему, я только его и любила всегда. И сейчас люблю. Хочешь расскажу? — Да. Судя по блеску её зелёных глаз, она давно хотела выговориться. — Пойдём, я кофе хочу. Она потянула меня за собой, рассказывая по дороге. — Мы познакомились пятнадцать лет назад. Так случилось, что у нас образовалась компания интеллектуалов по переписке. Мы обсуждали литературу, историю, естественные науки. Джеймс всегда очень точно угадывал подробности из нашей жизни. Это меня заинтересовало. И через пару месяцев я поняла, что влюбилась. Проблема была в том, что я очень уважала Фертину. И сейчас уважаю. Ты будешь со сливками? — Что? — Кофе, говорю. — А… Она уже возилась с дорогущей кофе машиной. Золотистая кожа, светлые локоны, переливавшиеся на солнце янтарными струями. Марина была чуть ниже меня ростом, явно тяжелее, за счёт большей массы мышц и, как я это про себя назвала «женской мякоти». Разглядывая её, я пожалела, что всегда была строго гетеросексуальна. — Так вот, — продолжила она, засыпая в блестящую круглую штучку, одуряюще ароматный кофе, — я старалась поддерживать дружеские отношения, но меня понесло. Видишь ли, я — натура увлекающаяся, к тому же мне нужно немедленно получить то, что я хочу. И я стала заваливать его своими эротическими фантазиями. Он отшучивался. Говорил, мол, когда подрасту, тогда и посмотрим… — Погоди, ты же была ребёнком пятнадцать лет назад? — Ну не совсем ребёнком, — Марина помотала головой и подставила две ослепительно белые чашечки под краники, из которых начал капать кофе. — Я была девственной онанисткой с высокими интеллектуальными запросами. Потом я успокоилась. Ах да, он несколько раз угрожал мне разорвать любые контакты, если я буду переходить границы. И тем самым держал меня в рамках. А наша компания развалилась сама собой. Джеймс сравнил тогда это с любовью, мол, любовь живёт лишь два года. Он приводил доводы из физиологии и современной нейрокогнитивистики, и сам же над ними смеялся. Но, во многом, он был прав. Дофаминовые реакции  действительно слабеют без постоянной эмоциональной подпитки. Держи. Марина сунула мне чашку, чуть не расплескав кофе, по поверхности которого плавала огромная шапка из взбитых сливок. — Эээ. Они сладкие сильно? Я честно испугалась, что от такого количества калорий получу приступ диабета. — А, ты же балерина. А я доктор. Один раз не повредит. Для кожи полезно. А то цвет лица у тебя как у дохлой собаки. Пся крев. Она рассмеялась. А я подумала: «Что бы ты сказала, если бы увидела Айю». — Не обращай внимания, — сказала я вслух, — у нас, балерин, привычки в питании сродни психозу. — Знаю, сама была балериной. — Правда?! Она энергично покивала, плеснув на себя кофе. — С семи до пятнадцати лет. И Фертина была балериной. — Как?!. Это повергло меня в шок. Кружка выпала из внезапно онемевших пальцев. — Э, Нимука, смотрю с нервами у тебя совсем плохо. Марина усмехнулась и бросила на пол комок бумажных полотенец. — Не трясись, оно впитается и всё. Почему тебя это удивило? Что Фертина была балериной? — Сама не знаю. Прости. Просто… — Марина прикусила губу и стала оценивающе меня разглядывать, — есть подозрение, что смерть Джеймса не случайная. — Да? По лицу Марины пробежала череда разных эмоций. Мне нравилось её красивое лицо, очень подвижное, как пламя вечернего костра. — Его трекер продолжал двигаться некоторое время после того, как сошёл оползень. — Ну это можно объяснить естественными причинами. — Возможно. — Не накручивай, Нимука. Ты не дура. Рассмотрим все с рациональных позиций. Систематизируй. Я тебе одно скажу. Я очень болезненно перенесла расставание с Джеймсом, но мне это очень было нужно. Я растворялась в нем, теряла себя. Видишь ли, без ложной скромности, я самая умная среди нас четырёх. Если бы Фертина не была такой, хм… Практичной, что ли, я даже не знаю. Как сказать. Курва. Это тяжело сформулировать. Она выдающаяся женщина. А, вот, я сильнее сконцентрирована на карьере, Фертина же больше заботится об общем благе. Айя, эта серость — вообще тупая, ну или точнее, никто не знает, что скрывается за её непрозрачным азиатским взглядом. Ты, конечно, выдающаяся балерина, но это же делает твою профдеформацию какой-то гротескной. Прости. Но это так. Возможно, в профессиональном плане, ты самая успешная из нас, но до меня тебе далеко. Я умнее и образованнее. И я скажу тебе, почему я рассталась с Джеймсом. Буквально выгнала его. Я перестала развиваться. С ним было так хорошо, что ничего больше не хотелось. Мы встретились с ним случайно в поезде. Это было как взрыв. Он тогда был женат на Айе, думаю, он знатно развлекся, удовлетворил свои детские фантазии. Но когда мы встретились, все встало на свои места. Мы заперлись на неделю в отеле и занимались любовью, а в перерывах спорили о современных теориях в медицине и эволюции. Ты не представляешь, как мы развлекались. Я вообще горячая, иногда слишком. Но с ним оказалось, что… Короче, не думаю, что ты поймёшь до конца. — Почему? Мне тоже с ним было хорошо, как ни с кем другим. — Ага, сказала, как фригидная  медуза. Прости. Но это так. Эффект Даннинга-Крюгера. Я никогда не пойму, как ты так можешь танцевать, а ты не поймёшь, что значит кончать от пощёчины после того, как укусила его за ягодицу. Нет, Нимука, я не хотела его смерти. Я безумно ревновала его к Фертине, потом к Айюке, потом к тебе, но я сама выгнала его. Я не хотела, чтобы он вернулся, и я мечтала о нем ночами. И ещё, если кто и хотел его смерти, то это та азиатская шлюха — Айя Хиногава. Кстати, её нынешний муж — пиротехник, крутой спец в Голливуде. — Погоди, Марина… — Нет. Нимука, ты мне симпатична. Но вали к чёрту. Я сейчас напьюсь до потери пульса и буду оплакивать Джеймса. Если захочешь меня увидеть, пиши. А сейчас вали, счастливая сука. Пшегнич.