Ледоколами на юг

Леона не звонит Ли утром или в обеденный перерыв. Время появляется только после посещения заседаний секций первого дня и очередной репетиции своего доклада у зеркала. Но Ли уже готовится ко сну, говорит, что у него нет сил ругаться на неё, что она ему столько не звонила, и желает ей удачного выступления и чтобы профессор Кальдмеер восхитился. Леона благодарит любимого, едва сдерживая слёзы, и с трудом, но находит в себе силы сказать ему: «Я так сильно люблю тебя, Ли! Люблю и очень скучаю!». Проснувшаяся совесть остро бьёт её в виски: ничего не подозревающий Ли поддерживает её, беспокоится, хочет слышать её голос, а она… больше не заслуживает всего этого. Ей начинает казаться, что все её «люблю» и «скучаю» — это ложь от первого и до последнего слова. Ведь если бы она действительно любила, она бы не изменила? Она не знает ответа на этот вопрос. Отношения с Ли — единственные отношения, которыми она по-настоящему дорожит. Ли всегда приходил ей на помощь, всегда утешал, успокаивал и подбадривал. Даже когда у него самого были завалы с учёбой, всегда находил время на Леону. Ей казалось, что они всегда были вдвоём против всех, кто относился к ней враждебно. Что любовь Ли помогает ей меньше зацикливаться на том, чтобы досадить отцу, попадая в неприятности и ведя себя вызывающе. Это ведь не было ложью! Их два с лишним года вместе — самое настоящее, что было в её жизни, насквозь пропитанной фальшивыми «всё в порядке» и «ничего у меня не случилось»! С Ли не нужно было притворяться, а теперь… придётся? Нет, только не это! Только не перед ним! С другой стороны, она знает, что будет с ним счастлива. Сколько бы ей для этого ни пришлось преодолеть, она вынесет всё на своих плечах. Сколько бы лет ей ни понадобилось, чтобы оправиться от своего подлого преступления, она проживёт их, чтобы быть счастливой с любимым мужчиной! А до тех пор… она готова притворяться, что во время её поездки не произошло ничего подлого и постыдного. Во всём остальном ей притворяться не нужно. Это же Ли! С ним можно быть любой: весёлой, грустной, уставшей, смешной, энергичной, ленивой, нелепой… С ним можно быть собой — за что она очень ценит их отношения. С ней Ли тоже может быть собой — не сыном президентки Арлетки, не талигойским дипломатом, а… просто Ли, просто юношей, который любит и хочет быть любимым и очень устаёт от возложенных на него Арлеткой и начальниками ожиданий. Леона обещает себе, что будет обязательно бороться за своё будущее с Ли. Даже если придётся бороться с самой собой. Ночью перед её выступлением ей снится соберано Рокэ Алва: его синие глаза смотрят ей прямо в душу, когда он нависает над ней и его длинные волосы опускаются на её обнажённую грудь. *** — …Лига Золотых земель нуждается в немедленном реформировании в целях повышения эффективности. Леона уверенно заканчивает свой доклад, и весь зал взрывается громкими аплодисментами. И студенты, и именитые учёные — все участники секции профессора Кальдмеера рукоплещут ей, некоторые — даже стоя. Встаёт и сам профессор. Леона видит искреннюю улыбку на его лице. И невольно улыбается сама. Она чувствует, что выложилась на все четыреста процентов. Выступить лучше — просто невозможно. Выверенные паузы, чёткий интонационный рисунок, удерживание внимания аудитории в течение всех отведённых ей пятнадцати минут, самостоятельные выводы — она действительно очень хорошо поработала, готовя доклад и потом — презентуя его слушателям. Она чувствует, что долгие месяцы в библиотеках и за компьютером с множеством трудов отечественных и зарубежных экспертов в области теории международных отношений, а также самостоятельно выполненный анализ ключевых направлений деятельности Лиги Золотых земель и достигнутых по ним показателей не прошли даром. Она заслуживает аплодисменты столь уважаемой аудитории. Не важно, что происходит у неё на душе, сегодня она — профессионал своего дела, продемонстрировавший недюжинные аналитические способности. Сегодня она по праву может гордиться собой. — Благодарю эрэа Леону Манрик за блестящее выступление! Предлагаю всем желающим задать возникшие в ходе прослушивания доклада вопросы после обеденного перерыва! — объявляет профессор Кальдмеер. — Эрэа Леона, задержитесь, пожалуйста, на пять минут. Он выключает микрофон и садится на своё место за президиумом. Леона довольно улыбается. Она надеется, что профессор ещё похвалит её лично. Тогда она станет самой счастливой девушкой на свете. Техник сворачивает её презентацию, и она подходит к профессору Кальдмееру. — Спасибо за лестную оценку! — Эрэа Леона, ваш доклад поистине стал для меня открытием. Я видел много неплохих студенческих исследований, но ваше отличается глубиной и самостоятельностью методов и выводов. А ваше выступление — выше всяких похвал! Важно ведь не только подготовить интересный доклад на актуальную тему, отличающийся значительной научной новизной, но и уметь его представить. Вы справились и с тем, и с тем на сто баллов! У вас в университете эту оценку мало кому ставят, но я бы вам поставил — с удовольствием и абсолютно заслуженно. Профессор Кальдмеер хвалит её с самой добродушной улыбкой, и Леоне необыкновенно приятно. Её труд очень редко оценивают по достоинству, а тут — не абы кто, а её кумир, учёный с мировым именем, некогда занимавший очень высокое место в государственной иерархии своей страны. И ему абсолютно всё равно, из какой она семьи — если его даже фамилия Манрик не смутила, хотя Леона позавчера предпочла ею не представляться. — Спасибо большое, профессор! — Она чувствует, что кровь приливает к щекам — кажется, он её ну совсем захвалил и засмущал. — Спасибо! Я правда очень старалась и потратила много сил и времени на подготовку этого доклада. Хотела, чтобы он действительно вышел интересным, а не очередным пересказом работ по теории МО. Очень счастлива, что вы оценили мою скромную работу. — Не просто оценил! Думаю, мне и моим коллегам есть что почерпнуть у вас. И, конечно, я буду рад видеть вас после выпуска в рядах коллег-учёных. — Профессор Кальдмеер протягивает ей руку для рукопожатия. — Благодарю! Я не думала над тем, чтобы посвятить себя карьере исследователя МО, но теперь она выглядит интереснее, чем мне казалось раньше. — Леону распирает от гордости, когда она пожимает крепкую ладонь профессора Кальдмеера. — Буду ждать вашего выпуска, — подмигивает ей он. — Кстати, вижу, ваши вещи нашлись? — Он указывает рукой на место Леоны на одном из дальних рядов лекционного зала Кэналлийского института международных исследований, где на столе лежит её многострадальный портфель с символикой конференции. — Да, к счастью, нашлись. Они даже не успели потратить мои деньги! — со смешком отвечает она. — Воры чуть не сбили человека, а мотоцикл оказался угнанным. Но этого им, видимо, оказалось мало, и они попытались дать взятку гаишникам. В общем, теперь их закроют надолго. Профессор звонко смеётся. Леона ловит себя на мысли, что ей очень нравится его смех. — Похоже, умом и сообразительностью они не отличались. И везением тоже. Удивительно, как они не попались раньше? — Не знаю, — она разводит руками и притворно вздыхает. — Раньше, наверное, как раз им везло больше. Раньше они просто не вставали на пути у сотрудников Национальной службы безопасности Кэналлоа, действующих по личному приказу соберано Рокэ Алвы. Да и соберано Рокэ Алва раньше никогда не впрягался за незадачливых туристок. — Наверное, — пожимает плечами профессор Кальдмеер, всё ещё по-доброму ей улыбаясь. Он какое-то время сосредоточенно смотрит ей в глаза. Леона разглядывает его идеальный костюм сине-серого цвета и тёмно-синий в голубую полосочку галстук. Эх, мужчины в костюмах — определённо её слабость. Не то чтобы она любила синий во всех его вариациях, так вышло, но… Ли, кстати, никогда не носил синее, предпочитая чёрную, серую или бежевую расцветку. Иногда одевался в белое — на особо торжественные приёмы у Арлетки. Наверное, магия синего — это магия Кэналлоа, и эти чары спадут, как только Леона прилетит в Талиг. Хорошо бы, если так. — Что-то в вас неуловимо изменилось, эрэа Леона. — Профессор Кальдмеер наталкивается на её недоумевающий взгляд и хлопающие ресницы. — Ваши глаза… Они стали другими… Как тающий лёд… Мне кажется, за эти два дня вы нашли свой ледокол. Леона вспоминает ночь с Рокэ Алвой — с каким трудом она в итоге доверилась ему, с какой обречённой нежностью целовала, как неистово отдавалась, будто для неё больше никогда не должно было наступить безоблачное завтра. Она бы много отдала за то, чтобы увидеть свой взгляд со стороны. Но ей тогда очень хотелось его запомнить и сохранить, спрятать эти жаркие воспоминания где-то глубоко внутри. Она понимала, что у них была всего одна ночь без права на продолжения. А он смотрел — наверное, даже нежно. Улыбался — совсем искренне. И, возможно, в ту ночь был по-настоящему счастлив. Несмотря на все «нельзя», она — тоже. Если можно влюбиться в человека на всю жизнь за несколько часов… Неужели с ней произошло именно это? Щёки вспыхивают румянцем с новой силой — от стыда. Как она может влюбиться в другого, если уже любит и любит сильно и по-настоящему? Это была страсть, кратковременное опьянение, помутнение рассудка, солнечный удар, что угодно хрупкое и недолговечное, но не прочное чувство. Не обманывай себя! Это же Рокэ Алва! Он вызывал у тебя симпатию ещё тогда, когда ты хамила Ноймаринену. Ребёнок, оказавшийся в заложниках у политиков, ведущих свою жестокую игру. И вы действительно похожи. Мечтами и проблемами. Только он гораздо старше тебя. И теперь он взрослый уверенный в себе мужчина. Властный и могущественный. Что делает его необыкновенно привлекательным в глазах женщин. Ты всегда стремилась к тем, кто сильнее тебя. К тем, с кем можно побыть слабой и уставшей, не притворяясь. К тем, кто без раздумий встанет на твою защиту и умеет решать проблемы — хотя бы часть из твоих. К тем, кому можно открываться и доверять. Хотела, чтобы нашёлся тот, кто смог бы тебя подчинить. Ты бы подчинилась только тому, кто сильнее. Да, Ли стал таким мужчиной для тебя. Но Рокэ Алва гораздо сильнее. Тебе хотелось ему подчиняться, а от одного взгляда на него у тебя коленки подкашивались и ты становилась мокрой. Но он показал, что умеет быть заботливым и нежным. Если бы не он, твои деньги так бы и остались в полиции в качестве вещдока. Он тебя очень сильно привлекает — больше, чем потрахаться на одну ночь и забыть. Даже если так, мы всё равно не сможем быть вместе. Первый шаг к решению проблемы — её признание. — Даже если так, у меня и… моего ледокола — разные гавани, — подытоживает Леона воображаемы диалог у себя в голове. — Подпишете мне «Власть и взаимозависимость…»? *** На закрытии конференции Леона нетерпеливо ёрзает на мягком кресле большого конференц-зала Кэналлийского института международных исследований, по планировке напоминающего конференц-зал в её родном ТГИМО: две части — своеобразный партер и амфитеатр полукругом, каждый из них поделён проходами на три части, кресла обтянуты сине-серой тканью, на просторной прямоугольной сцене — блестящий паркетный пол. Вот-вот должны объявить лауреатов по секциям. На фоне других студенческих докладов в своей секции доклад Леоны заметно выделяется. Высокая оценка профессора Кальдмеера позволяет ей надеяться на поощрение. А это — не только возможность получить существенную надбавку к стипендии, но и признание её ума, таланта, аналитических способностей. Это — плевок в лицо всем, кто до сих пор упрямо презирает её семью за неблагородное происхождение предка, жившего несколько кругов назад. Это — доказательство, что, хоть она и Манрик, дочь ужасного, но богатого и влиятельного папеньки, Леона чего-то стоит сама по себе. Как же ей хочется услышать своё имя с трибуны — из уст профессора Кальдмеера. Время идёт, звучат названия разных секций с участием студентов. Ричард Окделл получает диплом лауреата третьей степени в своей секции «Лига Золотых земель в деле помощи беженцам». Леона нервно цокает, когда он выходит на сцену за дипломом. Через силу его поздравляет, когда он возвращается, и чувствует, что её голос переполнен завистью. Наконец на сцену просят подняться профессора Эйнрехтского университета, доктора политических наук Олафа Кальдмеера. Звучат имена лауреатов третьей и второй степени. Леона сидит тихо, боясь дышать. — Дипломом лауреата первой степени награждается Леона Манрик! — звучит на весь зал из динамиков. Леона не верит своим ушам. Её имя прозвучало среди кучи именитых учёных и студентов из разных стран. Из уст не кого-нибудь, а самого профессора Кальдмеера — светила теории МО. От волнения её ноги будто приросли к полу, в глазах неприятно щиплет, в горле собирается комок. Ей хочется расплакаться от счастья, но жалко макияж. Ей хочется быть красивой и гордой на фото с кумиром. Ричард Окделл ощутимо пихает её локтем в бок и зло шепчет: «Давай иди уже на сцену, тебя вызвали. Ты оглохла?». Леона рывком поднимается, будто её только что разбудили. На негнущихся ногах она медленно идёт к сцене. У ступенек наконец «просыпается», расправляет плечи, поднимает голову и, гордо постукивая каблучками, идёт к трибуне в том же самом вечернем платье, которое надевала на приём во Дворец Восстания. Ну, только постиранном, разумеется. Профессор Кальдмеер пожимает ей руку, шёпотом поздравляет её с заслуженной наградой. Они позируют для фотоотчёта о церемонии закрытия. Леона широко улыбается и надменно смотрит на всех сидящих в зале. — С нетерпением жду новой встречи! — говорит ей профессор Кальдмеер на прощание. — Взаимно! — обещает Леона. — Ротгеру привет! — Передам обязательно. Он передавал вам поздравления. Всё расспрашивал вчера про ваше выступление. Леона ещё раз широко ему улыбается и гордой походкой возвращается на своё место в зале. Да, Леворукий побери, я это сделала! *** Самолёт, выполняющий рейс по маршруту Алвасете-Оллария, вылетает в тот же день поздно ночью из аэропорта имени Алваро Алвы. Леона сидит у иллюминатора и смотрит на кусочек бескрайнего кэналлийского неба, усеянного мириадами звёзд. Ей впервые в жизни хочется поскорее вернуться домой, в общагу. Она надеется, что её постыдные, но будоражащие кровь воспоминания навсегда останутся здесь, под этим небом, у этого тёплого моря и она к ним никогда не вернётся. Но, вспоминая слова профессора Кальдмеера про ледокол, она понимает, что, кажется, крепко влюбилась в Рокэ Алву. Этот ужасный чёрно-синий таракан никак не хочет вылезать из её головы. Когда они с Ричардом Окделлом прилетают в Талиг, Леона узнаёт, что Ли прилетел в короткий отпуск на несколько дней — поддержать невесту, пережившую такие потрясения, и поздравить её с невероятным успехом. Они встречаются вечером у неё в общежитии, и Леона без оглядки бросается в его объятия, отдаётся с небывалой доселе страстью, стремясь вернуть на себя клеймо принадлежности ему. Они так яростно занимаются любовью, будто не виделись несколько лет, а не несколько месяцев. После, лёжа в объятиях Ли, Леона чувствует облегчение: история её измены спряталась в её мыслях куда-то на задний план. И довольно быстро засыпает. В эту ночь ей впервые не снятся чёрные волосы и синие глаза.