Если бы не Гром.

— „I can dim the lights and sing you songs full of sad things...”

Наверное, Сергей сам не понимает, что творит. Игорь должен находится в подвале, но никак не на кухне Разумовского, сидя удобно за столом с чашечкой крепкого кофе. Они о чём-то болтают и, как оказалось, Гром не такой уж и плохой. Он изменился за эти годы, что Серёжа только сейчас понял. Птица этого не понял, но и не про него сейчас идёт разговор. Он здесь не главный. Сколько прошло дней с того момента, как Игорь выбрался из подвала и стал жить с Разумовским на одном этаже? Примерно парочку. Да. Здесь Гром всего два дня, но и надолго не задержится. Вторая личность Разумовского этого не допустит. Серёжа выдал майору (до сих пор ли он майор то?) чистую одежду и отправил его в душ при первой же возможности, потому что последний раз он принимал его месяц назад. Птица всё же не настолько зверь, чтобы оставить Игоря в своём же поту захлебнуться или в грязи (хотя, может всё из-за того, что заходить в вонючий подвал было бы некомфортно), поэтому раз в месяц забирал его из подвала и уводил в ванную комнату. Грому не очень нравилось, что Птица стоит и просто пялиться на него, пока он моется. Не нравилось, что кто-то за ним наблюдает... Но в этот раз Сергей дал ему свободу! Почему Игорь то и удивился, но мысль смыть поскорее с себя неприятный осадок после всего случившегося с ним — сильнее. Вода была тёплой, Гром хотел бы сейчас утопиться в ванне, чтобы никогда больше не возвращаться в холодный подвал. Да, Разум совсем забыл об отоплении внизу, поэтому отключил его. Хотя, отключил его Птица, с намерениями сделать Игорю ещё хуже. Сергей со спокойной душой вернулся к себе в кабинет, достал телефон и далее стал наслаждаться какой-то песней из своего плейлиста, попросив включить произведение у Марго. В карманах нашёл свои любимые сигареты и спокойным шагом прошел к приоткрытому окошку, вид которого был открыт на двор Серёжин.

— „Ooh love, Ooh loverboy”

— Выключи эту хрень, — Разумовский ощутил позади чье-то холодное присутствие. Он не хотел оборачиваться, голос был его, но и чужим одновременно. Он знал, кому принадлежит этот тон, эта грубость... — Нет, — Чётко ответил Серёжа, но повернуться сил, смелости так и не хватило, хватило лишь снова пробежаться глазами по ярко-красным розам в его саду. — Мешает сосредоточиться. — Над чем? — Неизвестно для чего, Сергей продолжил говорить сам с собой. Сильнее сжал сигарету в зубах, сделал ещё тяжку. Ещё и ещё, пока не услышал ответа на вопрос. — Над тем, как вернуть Игоря обратно, — Птица не собирался терпеть в своём их с Серёжей доме ещё кого то, кто может свободно ходить по коридорам, спать в удобстве, есть, пить... Жить. — Зачем? — Теперь он повернулся назад. Перед ним стояла та самая фигура в перьях, а сзади красовались чёрные-чёрные крылья, которые Разумовский с радостью бы вырвал, наверное, причиня тем самым вред не только их носителю. Птица нахмурился, как только услышал этот странный вопрос. — Разве ты не был за то, чтобы Игорь "понёс" наказание за совершенные им поступки? — От этих слов у Сергея по телу пробежали мурашки, потому что в тот день он соврал. Никакого Грома он видеть вообще не хотел, просто так получилось, что перечить Птице — было нельзя. Не хотел ссориться с ним, поэтому пришлось следовать его плану: похитить майора Грома. — Я... Я был, но... — Ясно... Не смей пиздеть, если ты сейчас не скажешь всё, как есть, я твоему Игорю шею сверну прямо сейчас. — Мм... — Сергей точно не хотел, чтобы Птица сделал с Игорем что-то плохое. Но разве сам Гром не гадил Серёже буквально на голову в школе? Это было давно, Сергей почти простил Игоря. А Птица — нет. Птица пальцы свои разминает. Готов выбежать сейчас же из кабинета и ворваться к Игорю в ванную комнату. Придушить, может. Разумовского эта мысль совсем не радует, поэтому терпеть с ответом не хочет: — Я... Нет! Нет, я не хотел... Я пытался забыть... Я не хотел даже д-думать о том, что он... Что он может ж-жить со мной в одном городе... Дышать со... Со мной одним воздухом... — Почти крича, параллельно запинаясь, ответил Сергей Птице, но его ответ совсем второй личности не понравился.

— „Ooh let me feel your heartbeat (grow faster, faster)”

— Нет! — Не надо! — Не трогай! — Убери от меня свои... Игорь и это слышал лишь глухим эхом, но всё равно насторожился. Выбираться из ванны не хотел, просто пришлось, потому что проверить Сергея собирался, мало ли, что случилось. Выбрался из тёплой водички, повязал на пояс полотенце, несомненно прикрыв им своё достоинство и вышел из ванной комнаты. Осмотрелся, но никого не заметил... Поэтому направился в сторону кабинета Сергея. — Эм, Серёж, можно? — Он постучался, непонятно зачем, ибо не был любителем проявлять какую-то вежливость и так далее. Ответа не последовало... Гром прижался ухом к двери, пытаясь услышать хотя бы что-то. — Добро пожаловать обратно, — Донёсся сзади голос Разумовского, другого Разумовского. Игорь не успел обернуться, как получил по затылку чем то тяжёлым.

— „Ooh Ooh let me feel your love heat”

— Бля... Голова... — Гром провел рукой по своей шее, пытаясь добраться до затылка, но замер, когда почувствовал, что на нём... Ошейник? Неужели, Сергей мог до такого додуматься? Ощупал получше найденное "сокровище" и оглядел подвал. Слава богу, Игорь один сейчас. Как назло, дверь в подвал открылась, и по ступеням вольяжно спустился к Грому сам Сергей Разумовский. Его ехидная улыбка никуда не делась, но знал бы Игорь, что улыбка вовсе не его — вряд ли бы сейчас сидел здесь. Возможно, если бы Гром догадывался хотя бы о том, что Сергей болен, давно бы сдал его в психушку, а не поддавался всему этому... — Так спокойно на душе от мысли, что ты здесь... — Прошептал Птица и сократил между ним и Игорем расстояние всего в три шага. — Что с тобой не... — удар по щеке не дал ему договорить свою речь. Птица не собирался сейчас слушать, что собирается выдать Игорь, поэтому провел тыльной стороной ладони по его уже покрасневший от удара щеке, а потом остановился на подбородке майора и поднял его голову на себя. — Плохой пёс. Твоё место здесь, понял? — Шёпот перешёл в более грубый тон, от которого Игорь уже отвык. Он привык слышать от Серёжи лишь приветливый, дружелюбный и отзывчивый голос, но не этот. — С фига ли? — Молчать! — Приказал Птица и ухмылка с лица спала вовсе. Игорь мог бы его ударить, но что-то внутри всё таки держало, наверное, ощущение того, что Сергей в любом случае окажется на месте победителя в схватке, поэтому пытаться не стоит. — Руки вытяни... — Иди ты... — Руки, я сказал! — Очередной раз скомандовал Птица и Игорю снова пришлось слушаться. Он вытянул их, а далее щелчок, теперь они в наручниках. Неужели вторая личность Серёжи опять что-то выдумала? Ну, а по какой ещё причине Птица будет сковывать Игоря? — Что опять? — Гром попытался уже смириться с тем, что Сергей продолжит и дальше над ним издеваться, видимо, до самой смерти. Но он до сих пор не может сообразить, почему Разумовский так быстро меняется: сначала ведёт себя ужасно, грубо, а потом наоборот ухаживает за Игорем и даже свою спальню ему предоставляет для сна, а потом та же песня... — Закрой рот, — Так же Сергей Игорю и глаза связал какой-то тряпкой, но она была чистой, так что Грома не смутила мысль об её состоянии. — Игорь, ты идиот, слышишь? Если бы... — Сам такой — Перебивает Игорь. — Хватит. Еле сдерживаюсь, чтобы не въебать тебе... — Так сделай это, — Игоря вдруг ударила смелость, которая сразу спала на нет, после того как Птица толкнул его в живот, довольно сильно, а иначе бы Гром не заткнулся, как его просили. — Если бы ты сидел здесь, возможно, я бы сжалился, — Не сжалился бы точно. Это же Птица, как он на Игоря забьёт то? Пока Гром не сдохнет от рук самого Разумовского — Птица спокоен не будет. — Время наказания, — Игорь не видит, не чувствует, он только слышит. Глаза его скрыты за повязкой, на горло давит ошейник, руки в наручниках... Поэтому понял только на слух, что Птица улыбнулся, по его голосу. Кажется, только что звякнула пряжка ремня Серёжиного?

— „Come on and sit on my hot-seat of love”

Игорь уже забыл, как приступил к минету. Не по своей воле, конечно. Он долго сопротивлялся, пинался, кусался, огрызался, но Птица своего добился. Пришлось пару раз ударить, но член в рот загнать удалось, даже если Игорь был против, а он был ещё как! Игорь не пидор же какой нибудь. Давиться чужим половым органом не приятно, естественно, но вряд ли Птица примет отказ. Он, скорее всего, ещё пару раз вытащит Грому, потому что теперь очередь Сергея ставить Игоря на место. Но, видимо, поставить майора на место собирается только Птица. Вбивается рыжий сильно, но время привыкнуть Игорю он дал, хотя и не так много, но разве сейчас Птицу это заботит? Его заботит больше то, куда же кончить. Пока Птица в раздумьях трахает бедного майора Грома в рот, Игорь загорается безумной идеей о том, как откусить Серёже член. Укусить выходит, но попытка откусить — заканчивается плачевно. Грому приходится дальше сосать с разбитым носом, что никак Птицу не смущает. Его вообще в этой жизни что-нибудь смущает? Но пытка для Игоря и попытка для Сергея присунуть кому-нибудь в рот — всё таки кончается. Птица решает спустить всё накопленное добро Игорю в рот, чтобы не открывал его лишний раз, по видимому. Уходит он даже не попрощавшись. Птица кинул только неразборчивое "Минет — Фигня" и дверь захлопнулась. Гром глотать не собирался, поэтому семя из его рта тут же оказалось на полу. Игорь держался долго, чтобы не выблевать всё, что у него сейчас в желудке наружу. Держался из последних сил, но неприятный, горький, другими словами же — просто отвратительный, привкус во рту только усугублял ситуацию.

— „And tell me how do you feel right after-all...”

— Игорь, мне... Боже, блять... — Тихий, но в какой-то степени родной, Серёжин голос раздался со стороны входа в подвал. Дверь аккуратно закрылась, а потом Разумовский спустился к Грому, ожидая чего то хуже, но, честно, и эта картина не была ему приятна. В углу красовался переваренный тысячу и один раз завтрак Игоря, который тот смело выблевал, когда понял, что терпеть уже смысла нет. Сам майор Игорь Гром сидел в том же месте, где его в рот отымел Птица. Глаза до сих пор были закрыты повязкой, а руки в наручниках, с шеей та же самая ситуация, что и ранее была. Сергею жаль, что это случилось, но он и не решился бы проверить Игоря, если бы Птица не рассказал, как классно всё таки иметь кого-то в рот. Серёжа возмутился тому, как бессовестно Птица мог воспользоваться Игорем, хотя изначально ни у кого в планах не было делать что-то подобное с ним. Или было? — Мне жаль... — Серёжа весь дрожит. Он подходит ближе к Игорю и садиться перед ним на пол, как сидит сам майор. Руки тянуться к повязке и наконец её снимают, а Игорь видит испуганное лицо Сергея. У Грома нос весь в крови, ибо Птица его разбил ему, рот тоже в ней весь перепачкан, потому что у жидкости есть свойство стекать вниз, потому то Игорь сейчас похож на кого-то, кто терзал живое существо зубами. — Я за салфеткой, окей? — Серёжа не дожидается ответа, выбегает из подвала и Игорь слышит только какой-то шорох сверху. Разумовский приходит с кружкой чая и пачкой салфеток, снова садится рядом. — Мне жаль, что так вышло... — Сергей поставил кружку рядом с Игорем, а потом принялся освобождать его руки от наручников, так же освободил мужчину и от ошейника. Разумовский достал влажную салфетку и осторожно начал протирать лицо Грома от крови. Салфетку он менял часто, потому что много чего нужно было убрать. — Почему? Жаль? Тебе? Ты меня же... — Гром злиться, но без агрессии убирает Серёжины руки от себя, держа их за запястье, — Блять, ты меня изнасиловал почти. — Нет, это не так... Дело в том, что я... Я... Я не контрол-лирую... — Серёжа волнуется и снова запинается, но продолжает, а Игорь слушает, — Себя... Я бываю сам не свой порой, я уже... Г-говорил, вроде... Это... — Признаться во всём Игорю, сил почему-то не хватает, но, кажется, Гром и без продолжения понял в чем дело. — Это было отвратительно... Я... Наверное, хуже ничего в жизни у меня не случалось, не считая смерти отца, — Игорь отпускает руки Сергея, давая продолжить то, что он начал, а именно — стирать с лица пострадавшего кровь. — Он сильно бил? — Он? — Другой... Я... — Сильно, — Игорь кивает, а потом принимает от Серёжи кружку с чаем, наконец радуясь тому, что сможет насладиться чем-то приятным, что и душу и организм согреет. — Я могу тебя осмотреть. — Нет, Серёж, спасибо, мне нужно просто поспать... — Он пьёт чай, вкус которого Игоря почти до оргазма доводит. Кажется, сейчас он в раю. — Вернёшься наверх? — Сергею не приятно от мысли, что Игорь будет спать на холодном полу, а поэтому предлагает "помощь". — Не знаю... Я подумаю... — Может, мне остаться с тобой? — Разумовский хочет быть рядом, это видно. — Нет, мне немного... Не комфортно... Так я точно не засну, — Чай выпит до дна, а значит Игорю пора ложиться почти со спокойной душой спать. Сергея этот ответ немного напрягает, но он послушно встаёт, убирает грязный угол и уходит уже окончательно. — Спокойной ночи, — Прощается Серёжа, а в ответ слышит уже храп.