Демон внутри меня

После момента с мотыльками я стал смутно воспринимать тот вечер, и когда лежал там, на траве, ко мне подошел Брент, помогая встать на ноги. Голова кружилась, я был очень благодарен ему за то, что он не отпускал мою руку даже после того, как я уже встал. Мне захотелось его обнять, но это выглядело так, что я скорее навис над ним. Затем, когда все стало спокойнее, из дома вышел Джек вместе с Молли. Они медленно продвигались в нашу сторону, даже не догадываясь, что произошло, и Брент сжал мое плечо, чтобы обратить на себя мой взгляд, когда я в тот момент наблюдал за друзьями. Посмотрев в его глаза, похожие на колодцы в этой темноте, я заметил, как он приложил ладонь к моему лбу. — Мне кажется, или у тебя жар? — риторически спросил он. Его ладонь переместилась под мою талию, он повел меня к воротам. По пути нас догнали Молли и Джек. — Что с ним? — обеспокоилась подруга. Брент все ей объяснил, но ничего не сказал ни про сферу, ни про мотыльков, прекрасно понимая, что для такого разговора еще найдется время. Меня увезли в больницу.       Когда врач сказал, что я в полном порядке, мне стало даже забавно, ведь я чувствовал, как что-то буквально съедает мой мозг. Сообщив ему об этом, я вызвал крайне удрученную реакцию, и мне сделали МРТ головного мозга, а страховке пришлось покрыть затраты. И после этого я уже пребывал в шоке, так как доктор объявил мне о моем совершенно здоровом мозге. Мы ушли, но мой жар не спадал, и тогда Молли забрала меня к себе домой, чтобы вылечить народными средствами. Брент и Джек Льюис поехали с нами, потому что Мэтту стоило рассказать об этом случае подробно, в мельчайших деталях. И я слушал, что происходило со мной с точки зрения Брента, пока Молли заботливо прикладывала смоченное полотенце на моем лбу. Но рассказывал он, конечно же, не мне, и мои друзья очень внимательно следили за его речью, то удивляясь, то пугаясь, переживая за меня. Когда Брент закончил, все с изумлением посмотрели в мою сторону, и я слабо улыбнулся, но затем их выражения лиц стали еще более пораженными. — Гарри, твои глаза! — изумленно крикнула Молли. — Они… светятся, а еще они бледно-красные! Я все еще не двигался, но теперь тоже волновался, однако вскоре сияние пропало, как и мое желание находиться среди друзей. Я чувствовал, что должен остаться один, а друзья посчитали, что я был не прав. Джек сказал, мне нужна помощь, но он не знал, какая именно. Поэтому стал думать. — Слушайте, мы, верно, столкнулись с мистическим случаем, но удивление в этой ситуации ни к чему не приведет. Мы должны что-то сделать. — Да, ты прав, Джек, — подхватил Брент, — мы можем пойти в библиотеку и выяснить, что это такое. — Хорошо, может, мы что-то узнаем завтра. Главное следить за состоянием Гарри. — Не волнуйтесь, — произнес я, глядя на Молли, которая была сама не своя. — Все будет в порядке.       На следующий день я проснулся бодрым, а рядом мирно спала Джонсон. Джек и Брент ушли еще вчера, но я знал, что увижу их сегодня, поэтому был спокоен. Жар прошел, и я снова чувствовал себя в порядке, как это было до вечеринки. Только вот что-то определенно поменялось, и нам всем хотелось понять, что же именно. К обеду все были в школе. Это было немного странно, так как всё это время мы учились в одном здании — Молли была в моем классе, а Брент и Джек в другом, но почему-то я всегда замечал лишь Джека, а Брент казался мне знакомым с улицы. Однако теперь я осознавал, что все мы друзья, и нас связывает общая цель. Вместе мы поднялись в библиотеку и стали искать нужные материалы. Пахло книгами, а еще яблочной свечкой, которую кто-то зажег без разрешения. Библиотека не была чересчур полной, но людей было достаточно, чтобы мы не отходили от стеллажей с книгами, расположившись на полу. Я взял одну книгу, посвященную мистике, но не нашел в ней ничего толкового. Брент, который ходил в разделе мифологии и выбрал одну маленькую книгу, тут же сел рядом с нами, получив по голове второй книгой, очень большой, что каким-то образом свалилась с полки. — Ай! Да почему? Он хотел было начать ругаться, но вмиг затих. Та книга, что он взял, оказалась бесполезной. «Ну конечно, как же я не догадался раньше» — проронил он, начиная листать упавшую книгу, на обложке которой золотыми буквами было выведено: «Японская мифология. Ёкаи и все остальное». Спустя некоторое время он, не спрашивая нас, стал негромко читать вслух. — Разновидность ёкая, кицунэ — это лиса, наделенная сверхъестественными способностями, главная из которых — обращаться или вселяться в людей. Есть несколько разновидностей кицунэ… Брент на минуту замолчал, листая страницы и бегло читая строки, чтобы отсеять нужное и важное, мы же напряглись и не издавали ни шороха, напряжённо следя за Брентом. Он продолжил. — Помимо обращения и вселения в людей, кицунэ наделены и другими умениями. Например, духи кицунэ способны проникать в чужие сны или создавать другие, похожие на иллюзии, к тому же очень реалистичные. Также они могут выдыхать огонь, сводить людей с ума, искривлять пространство и время. У кицунэ может быть до девяти хвостов. В целом, считается, что чем старше и сильнее лис, тем больше у него хвостов. Когда кицунэ получают девять хвостов, их мех становится серебристым, белым или золотым, также становятся доступны новые силы. Брент снова затих, прочитал другую информацию, затем пару легенд и оторвался от книги, глядя на нас. Он ждал предположений или вопросов, а может, все вместе. — Почему ты так уверен, что это именно кицунэ, а не какой-нибудь другой ёкай? — поинтересовался Джек. — Я вовсе не уверен, а пока лишь думаю так. Мне просто кажется, что кицунэ больше подходит под описание случившегося. Я там был. — Но ведь у него нет девяти хвостов, — добавила Молли. — У него вообще нет хвостов! — Я считаю, что это так, только потому, что наш Гарри на данный момент находится в человеческом обличье, — логически ответил Брент. Брови Джека подпрыгнули. — То есть, ты хочешь сказать, что Гарри может быть в лисьем обличье? — Именно так. Осталось лишь это проверить.       Мы переглянулись. Молли неотрывно смотрела мне в душу, чего-то ожидая, и тогда я понял, что все они думали, что я действительно способен превращаться в лису. Только вот я не знал как. Поэтому попробовал, пытаясь сосредоточиться на лисьих вещах — мех, глаза определенный формы, вытянутая мордочка, лапы и хвосты… Но как бы я ни старался, у меня ничего не выходило, и все коллективно вздохнули. — Значит, он не кицунэ, а что-то другое, — произнес Джек. — Поищи еще. — Но этот вариант самый подходящий, — возразил Брент. Парни начали спорить, как это делают типичные лучшие друзья, однако Молли прервала их своим вопросом. — Джек, допустим, Гарри все-таки кицунэ. Брент вычитал, что существует несколько разновидностей. Как ты думаешь, приятель, к какому виду относится наш Гарри? Мэтт задумался. Он стал просматривать ранее прочитанные абзацы и размышлять. Мы знали, что рано или поздно он ответит. — Рейко — «призрачная лиса». Это кицунэ-трикстер. Трикстер — это архетип в мифологии — «демонически-комический дублер, наделенный чертами плута, озорника» — божество, дух, человек или антропоморфное животное, совершающее противоправные действия или, во всяком случае, не подчиняющееся общим правилам поведения. Он нахмурился, в потоке размышлений помял страницу, снова перечитывая отрывок, только уже бубня его себе под нос. — Странно, тут очень мало сказано про саму Рейко-кицунэ. Мы знаем только то, что она призрачная, и что может вселиться в человека, а еще любит шутить и проказничать. Сначала я думал, что это безобидно, но тут сказано, каким образом эта лисица может пошутить, и мне теперь настолько жутко, что я уже не хочу это перечитывать. В общем, Рейко далеко не добрая. — Хорошо. Но почему ты так убежден, что это именно Рейко-кицунэ? — Слушай, Джек, на самом деле я ни в чем до конца не убежден! Просто… дядя часто говорил, будто у меня отличная интуиция, и эта интуиция говорит мне сейчас, что именно Рейко вселилась в нашего Гарри, тебе ясно? Веки Брента вздрогнули, взгляд стал отрешенным и почти пустым. Он сгорбился и стал смотреть в пол, не разговаривая с нами. Тогда мне показалось, что его глаза наполнились отчаянием. Джек тоже погрустнел и стал говорить виноватым голосом. — Прости, друг, я не хотел. Конечно, у тебя хорошая интуиция, и мы верим тебе, но мы также ставим услышанное под сомнение, пока не увидим все собственным глазами, понимаешь? — Да, я понимаю.       Брент стал потихоньку светлеть, дабы не расстраивать других, и я не совсем понимал, что происходит, но, видимо, только Джек знал в чем дело. И все-таки было прискорбно наблюдать за тем, как Брент печалится, поэтому я попытался разрядить атмосферу. — А вот у меня интуиция фиговая, честное слово. Брент поднял голову, и я увидел его осветившиеся едва уловимым солнечным светом глаза; он легонько рассмеялся, и тогда я стал добавлять детали, говорить о том, как старался угадать его имя при знакомстве и промазал. — Ну, ты был очень близко, — пожала плечами Молли, пока Брент и Джек успокаивались, дурачась друг с другом. Похоже, я был не только каменным и безэмоциональным, но также смешным.       Читать всем надоело, и мы пошли на уроки, даже не перекусив. Брент взял книгу по японской мифологии с собой, чтобы читать дополнительные сведения у себя дома. А после уроков я отправился к Молли, чтобы поболтать и выпить чаю. Мы зашли внутрь, поприветствовав ее родителей. Они уже давно хорошо знали меня и звали своим сыном по старой доброй шутке. Послышались звуки закипающего чайника, а также телевизора и непрерывного дыхания. Пес Молли по кличке Перси (хотя мы просто называли его "хорошим мальчиком"), вилял хвостом и улыбался, высунув язык наружу. Мне удалось запомнить название его породы, когда Молли сообщила мне о ней — пиренейский мастифф, спокойный и дружелюбный. Я погладил его шерсть молочного цвета и почесал за ухом, отчего Перси стал трясти задней лапой, в то время как Молли мягко велела мне проходить в гостиную. На стене около дивана висела большая картина леса, и силуэт ламы виднелся на переднем плане. Я постоянно обращал внимание на эту живопись, когда бывал у подруги дома. Наконец, Молли повела меня в свою комнату, взяв с собой орешки и чай. Странное сочетание, но мне не привыкать, поэтому я просто закрыл за собой дверь, когда вошел вместе с ней. По обыкновению я сел на ее кровать, потому что, по словам Джонсон, таким образом я мог чувствовать себя как дома. Молли приземлилась на свой мягкий стул около рабочего стола и тут же открыла ноутбук. Пока я жевал арахис, Молли бегло рассматривала различные новости в социальных сетях и через пару минут открыла фотографию, попросив, чтобы я взглянул. На фото была бледная девушка азиатского происхождения, и Молли, видимо, она очень нравилась; это было видно по ее залившимся краской щекам. — Не узнаешь ее? — спросила Джонсон, поворачиваясь ко мне, когда я снова присел на кровать и запил орешек чаем. — У меня плохая память на лица, но хорошая на имена. — Это Кортни, — не теряя настроя, пояснила Молли. — Она организатор той самой вечеринки, на которой ты схлопотал неприятностей. И мы тогда хорошо подружились, но я так и не сказала ей, что она мне ужасно нравится. Не хочу торопиться. Что думаешь? — Ну, она выглядит неплохо. Может, у вас что-то и получится, ведь по ее взгляду видно, что она действительно не любит мужчин, по крайней мере, меня бы она точно невзлюбила. — Гарри… Молли странно посмотрела на меня, и я прервал свой недо-монолог. — Что с тобой? — она взволнованно взяла чашку чая в руки. — Ты хочешь поговорить о том вечере? — Нет. — Тогда о чем? — О том, что тебе еще нравится в Кортни. Молли, сбитая с толку, улыбнулась и поставила чашку на столик, а затем стала нападать на меня, используя свой старый прием — щекотку. — Вижу вам нечем заняться, месье, вы так хотите обсуждать лесбийские вещички, пока ваш чай остывает — как нехорошо! — говорила Молли, пока я активно защищался и давился со смеху. Вскоре она прекратила. — Ты же понимаешь, что мы не должны говорить только обо мне, Гарри? Давай я сяду в позу лотоса и выслушаю все, что ты мне скажешь. Например, как твои дела? Может, тебе тоже кто-то понравился, пока мы были на вечеринке? — Да, мне понравился Брент, он такой дружелюбный. Понравился в смысле как друг… в смысле… — Да поняла я, расслабься! Что ты так напрягаешься? Возьми еще орешек. С этими словами она вставила арахис мне в губы, а потом энергично улыбнулась, произнеся: «Я рада, что ты и Брент теперь друзья, но когда я спрашиваю о том, кто тебе понравился, я имею в виду романтический контекст, и мне кажется, что ты это прекрасно понимаешь». Я кивнул. Орешек оказался пересоленным, и тогда я лег на кровать своей подруги, игнорируя ранее заданный ею вопрос. Зеленый мех на ее одеяле был воздушным на ощупь, заставляя меня растворяться в полудреме, которая постепенно накрывала сознание. Молли сильно ущипнула меня, и я тут же вернулся в реальность, негодуя от боли. — Ай! Это за то, что я не ответил на вопрос? — Нет же, — сказала Молли, протягивая мне свой телефон. Ей написал Брент, который уже делал подобное до этого, например, сегодня утром. В его новом сообщении было сказано следующее: «Нашел новый факт о кицунэ, проверь его на Гарри. «Не является ли ваш собеседник кицунэ, также легко проверить, незаметно ущипнув его. Если он оскорблённо ойкнет, то всё хорошо — перед вами человек. Но если никак не среагирует, то с ним определённо что-то не то (866: p.8)». Что с Гарри?» Я все понял и иронично покачал головой, косясь на свою подругу. Та передала Бренту мою реакцию. — Выходит, я не кицунэ? — Получается что так, — ответила Молли. — Хорошо, — сказал я и поднялся, свесив ноги. — Мне тоже нужно задать тебе пару вопросов. — Вся во внимании. Молли захлопала ресницами и положила подбородок на сплетённые пальцы, чтобы было удобнее слушать, наверное. И тогда я постепенно начал раскрываться.       — Как ты поняла, что ты лесбиянка? — спросил я, глядя на нее. — Ну, я просто знала это. Понимаешь, когда оно внутри тебя, когда оно является частью тебя, ты уже знаешь, что на это нельзя повлиять или как-то изменить. Я, конечно, пробовала быть с мужчинами, но скажу так: мне всегда нравилось любоваться девушками. А поняла я это только тогда, когда впервые влюбилась. Но на самом деле я всегда знала, просто не догадывалась об этом до определенного момента в своей жизни. Молли задумчиво посмотрела на орешки. Она всегда знала. И тогда до меня дошло, что я тоже всегда знал, просто очнулся только сейчас. Всю свою жизнь я был таким и неосознанно игнорировал это. Вот почему с девушками не получалось. — Напомни, пожалуйста, а как твои родители отреагировали на это? — Ну у тебя и память, Хилл. Сначала я очень боялась говорить, но затем решила, что будет неправильно скрывать от родителей саму себя и тут же все рассказала, как оно есть. Да, удивление было, но не сильное. Мама сказала, что она давно думала обо мне так, а папе понадобилось некоторое время, чтобы собрать всю картину воедино. Но на самом деле все прошло круто — они задали пару вопросов, а потом подошли и обняли меня, сказав, что принимают меня такой, какая я есть и гордятся мной, несмотря на то, что думают об этом другие. — Да, у тебя прекрасные родители, — забывшись, произнес я. — А почему ты спрашиваешь меня об этом? — полюбопытсвовала Молли, притрагиваясь к орешкам. — Я думала, что для тебя уже все давно понятно. Или нет? — Молли… Я посмотрел в ее светлые глаза, напоминающие лед и замер. Мое сердце ужасно забилось, а по рукам прошла дрожь. — Мне кажется, что я гей. Джонсон положила орешек обратно в вазочку и дружелюбно улыбнулась. Она приблизилась ко мне и крепко обняла, отчего я почувствовал благодарность и неимоверное счастье оказаться здесь, в ее спальне, чтобы пить теплый чай и говорить о том, кто я.