КОНТРАКТ

      Высшая юридическая школа Детройта не очень-то впечатлила Дженсена, но когда отец перевез их в этот город, до начала учебного года оставалось две недели, и Алан Эклз просто поставил сына перед фактом, заявив, что это лучшее учебное заведение по данному профилю. Перспектива учебы здесь омрачалась еще и тем, что ему придется каждый день общаться с этим придурком Падалеки – сынком Джеральда, одного из отцовских друзей по бизнесу.       Полгода назад, когда дела у их семьи пошли из рук вон плохо и у отца появились серьезные проблемы с фирмой, он собрал все свои активы и махнул в Детройт по старым связям. С тех пор он почти ничего не рассказывал о роде своих занятий и о том, что связывает его с Джеральдом Падалеки.       Первое время они с Джаредом даже неплохо общались – студенческие вечеринки, общие друзья. О том, что Джаред – гей, он узнал на первой же гулянке, зайдя в туалет и обнаружив его там в компании аж сразу двух парней. Падалеки стоял с расстегнутой ширинкой, опираясь задом о мраморную столешницу, широко расставив ноги. Перед ним на коленях, вцепившись в бедра и ритмично двигая головой в районе его паха, стоял блондинистый кудрявый парнишка, выглядящий непозволительно юно. А сбоку об обтянутое темно-синей джинсой бедро терся здоровенный накаченный парень, который увлеченно трахал языком рот Джареда.       От столь откровенной картины Дженсен даже растерялся, на несколько секунд замерев посреди сортира с распахнутыми в изумлении глазами. Ему бы выйти отсюда побыстрее, но Джаред его уже заметил и, оторвав от себя любителя мокрых поцелуев, посмотрел на Дженсена расфокусированным взглядом:       – Не хочешь присоединиться, Эклз? – он запустил руки в волосы блондина и стал сильнее насаживать его на свой член, глядя на Дженсена из-под опущенных ресниц и издавая при этом такие пошлые стоны, что Эклза затошнило. Он развернулся, чтобы уйти и, уже выходя за дверь, услышал, как Джаред кончает, выкрикивая при этом дурацкое: «Да, детка! Вот так хорошо!». Дженсен никогда не был гомофобом, но такой беспредел в общественном месте, у всех на виду, ненадолго выбил его из колеи.       Вскоре он понял, что Джареду в этом городе можно всё и всех, чем он и пользовался регулярно. Из обрывочных разговоров отца с матерью он узнал, что Джеральд Падалеки уже отчаялся утихомирить блядские аппетиты сына и просто ждет, когда он нагуляется и остепенится. Хотя, если сынок будет в отца, это вряд ли когда-нибудь произойдет – тот не вылезал из борделей, и даже на деловых встречах на нем постоянно висели какие-то девицы. Но он не оставлял надежду вырастить из сына серьезного и ответственного человека, полезного для семейного бизнеса.       Только вот что это был за бизнес, никто кроме отца в семье Эклзов не знал. Дженсен нутром чувствовал, что здесь есть что-то криминальное, но на все его вопросы о работе Алан отвечал односложно или вообще говорил – «Не твое дело, меньше знаешь, крепче спишь».       К окончанию учебы у Дженсена появилась новая машина, личный счет в банке и красавица Данниль – они встречались второй год, и он был крайне серьезно настроен на их совместное счастливое будущее. На фирме отца его уже ждали с распростертыми объятьями, приготовив место начальника юридического отдела, а Данниль оставалось доучиться последний курс – и он готов был открыть ей все перспективы, какие она только пожелает.       Вся эта идиллия нарушалась лишь одним – на протяжении последних месяцев Джаред Падалеки упорно добивался внимания Дженсена Эклза, и не как друга. Началось всё с невинных подколов и провокаций на тему: «Все парни – скрытые геи, неужели тебе никогда не хотелось попробовать?», и это Дженсен еще мог вытерпеть, стараясь не злиться и отшучиваясь в ответ. Но после той сцены в бассейне он понял, что Джаред настроен серьезно и будет добиваться своего так, как привык обычно это делать – с упорством и до победного конца.       Это случилось незадолго до выпускных экзаменов. Последняя тренировка по плаванию закончилась, и ребята уже собирались домой. Дженсен решил еще немного поплавать, а когда, спустя полчаса, он шлепал в душ, в помещении бассейна не слышалось ни звука. Стоя под теплыми струями воды, он задумался об экзаменах и будущей работе и не услышал мягко приближающихся шагов. Джаред еще наблюдал за ним какое-то время, прежде чем Дженсен его заметил.       – Какого черта, Джа? – Дженсен и не подумал прикрываться, только в упор смотрел на Джареда, ожидая от него какого-то вразумительного объяснения. Вместо этого Падалеки дрожащими пальцами начал медленно расстегивать рубашку, облизывая пересохшие губы. Дженсен даже сказал бы, что его волнение выглядело натуральным, если бы знал Джареда похуже.       – Что ты делаешь? – Эклз был спокоен. Пока.       – Раздеваюсь. Разве не видно?       Он с вызовом посмотрел на Дженсена и одним легким движением скинул с себя джинсы, под которыми не оказалось нижнего белья. Вот теперь это был Джаред, во всей своей блядской красе. И Дженсен уже начинал его ненавидеть.       – Соседний душ свободен. Легкого парку!       Эклз решил проигнорировать эту откровенную провокацию в надежде, что дальше со своими приставаниями Джаред зайти не посмеет. Он повернулся к Падалеки боком и, закрыв глаза, подставил лицо под бьющие струи, смывая остатки геля для душа с волос и тела. Но ему следовало получше оценить настойчивость Джареда, потому что уже спустя несколько секунд его обняли горячие руки, а в шею ткнулись влажные губы. Падалеки потряхивало – то ли от волнения, то ли от возбуждения. Дженсен решил, что, все-таки, последнее – в бедро упирался возбужденный член.       – Блядь, Падалеки, отвали, мудак! – он пихнул его локтем и ударил по переключателю воды ладонью. Развернувшись, он метнул в Джареда разъяренный взгляд.       – Ты охуел, Джа?       Джаред смотрел на него уже становившимся немного безумным взглядом, тяжело дыша, а потом вдруг резко сделал шаг вперед и опустился на колени, обхватывая своими широкими ладонями его бедра.       – Хочу отсосать тебе, Джен.       Дженсен не успел отметить, с какой жадностью и надеждой Падалеки смотрел на него, потому что уже в следующую секунду его кулак полетел Джареду в лицо.       Рука у него болела еще пару дней, а как чувствовала себя челюсть Падалеки, он понятия не имел. После того, как он оставил его с разбитым лицом на полу душевой, они больше не виделись.       Спустя несколько недель обстановка в доме Эклзов начала неуловимо меняться. Отец стал позже возвращаться с работы, под глазами его пролегли не сходящие темные круги, он был вечно раздражен и ни с кем не хотел разговаривать. В офисе, куда Дженсен теперь приходил каждый день, они почти не виделись. Он попытался выяснить положение дел самостоятельно, и то, что он узнал в бухгалтерии у славной девушки Джулии, его совсем не порадовало. Последние привлеченные инвестиции, совершенные от лица их фирмы в строительство нового торгового центра, с треском провалились. Этот проект оказался аферой, и теперь их фирма должна была инвестору полтора миллиона долларов. И это по официальным данным. А Дженсен предполагал, что не вся информация прошла по бухгалтерским документам. Он решил, что пришло время поговорить с отцом и попытаться вместе найти выход из сложившейся ситуации. Когда Алан сказал ему имя инвестора, Дженсену стало плохо.       Он предполагал, что дальше будет еще хуже, но чтобы настолько – никто не мог предположить.       Та альтернатива, которую Джеральд Падалеки предложил Алану Эклзу, была не просто ужасающей. Это было вообще за гранью возможного. Абсолютно неприемлемо для Дженсена. Да, именно он мог вытащить семью из той долговой ямы, в которой они оказались, и избавить своих родных от угроз Падалеки. А они начались сразу же после того, как Джеральду стало известно о провале Алана. И вот теперь мистер Падалеки ждал их ответа.       Это был конец. Его планам на будущее, его отношениям с Данниль, жизни вообще. Он судорожно пытался найти хоть какой-нибудь выход из этой ловушки, но ничего стоящего не приходило в его утомленный бессонными ночами мозг. Он до сих пор не мог поверить, что Джеральд согласился на это, пошел на поводу у своего взбалмошного сынка, видимо, в надежде, что тот, наконец-то, утихомирится. Но ТАКОЙ ценой? Для Дженсена она была слишком высока, но промучившись несколько дней, он понял одно – ради спокойствия своей семьи ему придется пойти на это.       Под тяжелым взглядом отца он собирал свои вещи в большую дорожную сумку. Документы о заключении брака принес вчера мальчик-курьер и сообщил, что ему велено дождаться, когда Дженсен их подпишет, чтобы сразу передать мистеру Падалеки. Каким образом Падалеки-старший смог все это устроить здесь, в Детройте, было загадкой. По условиям брачного договора Эклз должен был переехать в их с Джаредом новый дом сразу после оформления всех документов. И там было еще много других условий, о которых Дженсену сейчас не хотелось даже думать. Внизу его ждала заплаканная мать, которая изо всех сил старалась держать лицо и не усугублять и без того разбитое душевное состояние сына. Она обняла его и поцеловала в висок, на прощанье вложив в его ладонь маленький золотой крестик.       Сложнее всего было с Дани. Она проревела всю ночь, уткнувшись лицом в его грудь и крепко обнимая тонкими руками. На рассвете они занимались любовью, а Дженсен все еще не мог поверить, что это последний раз, когда они были вместе.       Новый дом встретил его тишиной. Ключи, которые были вложены в конверт с документами, ему не пригодились – дверь была открыта. Дженсен оставил сумку с вещами у лестницы, ведущей на второй этаж, и прошел через светлую гостиную, оформленную в кофейно-бежевых тонах. На кухне никого не было, и он, не имея ни малейшего желания дальше знакомиться с обстановкой первого этажа, направился наверх, где, по его расчетам, должна была располагаться спальня.       Он нашел его там – развалившегося на огромной кровати, заправленной покрывалом лилового цвета, одетого лишь в домашние бриджи, которые бесстыдно открывали выступающие тазобедренные косточки. Скрестив руки на груди, он спокойно смотрел на Эклза, как будто ожидая от него реакции на происходящее, не выдавая ни одной эмоции на обычно живом лице. Дженсен даже удивился тому, как Джаред выглядел сейчас – это было так непохоже на него обычного, уже привычного Эклзу раздолбая. Они сверлили друг друга взглядами какое-то время, и Дженсен решил первым начать разговор:       – Ты сука. Знаешь об этом? – он цедил слова сквозь зубы, чувствуя, как в нем постепенно поднимается злость, рискуя вот-вот прорваться наружу.       Джаред помолчал какое-то время, а потом, с вызовом глядя ему в глаза, спокойно ответил:       – Это не помешало мне получить твой член.       Дженсен непроизвольно сжал руки в кулаки и сделал шаг вперед.       – А не подавишься?       – Мечтаю об этом, – Джаред ухмыльнулся и медленно облизал губы. – Сегодня и начну.       Испугавшись собственного порыва броситься на Джареда и сжать его горло так, чтобы трахея хрустнула, он развернулся и вылетел из комнаты.       Условия контракта были чудовищны. Жить в одном доме, спать в одной постели, вместе посещать общественные и семейные мероприятия, проводить отпуск вдвоем… Трахать Джареда не менее трех раз в неделю.       Формулировка по контракту имела более мягкое выражение, но сути это не меняло. Он должен был заниматься сексом с человеком, которого уже ненавидел лютой ненавистью. Ко всему прочему – он был одного с ним пола. И как осуществить все это, Дженсен не мог даже представить.       Зато Падалеки прекрасно себе это представлял и, видимо, не один раз. Когда, уже поздно ночью, Дженсен пришел в спальню и, откинув одеяло, лег в постель строго на свою половину, Джаред повернулся на бок и, подперев голову рукой, произнес шепотом:       – Ты не представляешь, как долго я об этом мечтал, – он осторожно положил раскрытую ладонь на грудь Дженсена и медленно повел её вниз.       Эклз непроизвольно вздрогнул от этого движения, ему захотелось скинуть с себя эту ненавистную руку, которая, словно ядовитая змея, ползла по его животу, спускаясь все ниже и ниже. Он зажмурил глаза и мысленно приказал себе расслабиться. Он сделает это. Он должен это сделать. Сегодня, завтра и еще черт знает сколько времени он должен будет это делать. Право расторжения их брака негласно было только у Джареда, и он надеялся лишь на одно – Падалеки, как и всегда, быстро наиграется и отпустит его восвояси. Он сможет продержаться.       Когда большая теплая ладонь накрыла его пока что ни на что не реагирующий член, уверенность в собственных силах пошатнулась. Он уже чувствовал, как паника начинает охватывать его мозг, и решил, что единственное, что поможет ему – это образ Данниль перед глазами. Это ее рука ласкает сейчас его член, уже твердеющий в пижамных штанах, сжимает в ладони наливающиеся яйца. Из старательно создаваемой иллюзии его вырвал горячий шепот Джареда у самого уха:       – Я знал, что ты такой. Хотел тебя с первой минуты, как увидел. Задница сжималась каждый раз, когда смотрел на тебя. Дженсен… – он провел влажным языком по шее Эклза от ключицы до уха и прикусил мочку. – Хочу тебя, не могу больше…       Он потянул его майку вверх и наклонившись, лизнул сосок. Плавно сползая вниз, вырисовывая на груди и животе Дженсена причудливые узоры языком, он добрался до пояса пижамных штанов и одним движением стянул их и бросил на пол. Расположившись между его ног, он как будто издеваясь, приблизил губы к паху Дженсена и тепло выдохнул, отчего у того по всему телу побежали мурашки. Господи, он справится, справится… Когда Джаред сразу и целиком вобрал его член в рот, он не смог сдержать стона. Физиология брала свое, и он неумолимо твердел под умелым языком Падалеки.       С пошлым звуком Джаред выпустил его уже полностью вставший член, и Дженсен охнул, прошипев:       – Сссучка!       – Но тебе же нравится, так, Эклз? – Джаред оседлал его бедра, проехавшись при этом своим истекающим смазкой членом по набухшим яйцам Дженсена. Тот втянул воздух сквозь зубы и сжал в кулаках шелковую простынь.       – О, да, тебе нравится! – Падалеки нагло ухмылялся, глядя ему в глаза, а потом приподнялся, завел руку за спину и, обхватив член Эклза, направил его в уже смазанную и подготовленную дырку. Он плавно опускался на его напряженный ствол и с интересом исследователя наблюдал за его реакцией.       Дженсен чувствовал, как горячие шелковистые стенки плотно обхватывают его со всех сторон, это жаркое давление начинало сводить его с ума, и он впился пальцами в бедра Джареда, пытаясь остановить его движения. Падалеки запрокинул голову назад и заскользил на его члене в медленном, тягучем темпе. Он погружался в свои ощущения: глаза были прикрыты, изредка он облизывал приоткрытые пересыхающие губы и отрывисто дышал.       – Какая же ты блядь, Джаред… – Дженсен еще сильнее сжал пальцы на его бедрах, оставляя красные отпечатки, уже до крови впиваясь ногтями в нежную кожу. Он уперся затылком в подушку и зажмурился, пытаясь взять под контроль свое тело и разум.       Дженсен не знал, сколько это продолжалось, потеряв счет времени. Когда же он почувствовал, как Джаред, насадившись особенно глубоко, содрогнулся всем телом и с долгим стоном излился на его живот теплой спермой, Эклз кончил следом за ним, не выдержав горячей пульсации вокруг своего члена, заполняя Джареда собой. Тело постепенно расслаблялось и все, чего ему хотелось сейчас – чтобы его оставили в покое. Он хотел забыться и представить, что он не здесь. Где угодно, только не рядом с этим человеком. Дженсен провалился в сон и уже не слышал и не чувствовал, как Падалеки прошел в ванную и, вернувшись с мокрым полотенцем, обтер его и укрыл одеялом.       На следующее утро они проснулись почти одновременно. Падалеки выглядел отвратительно довольным.       – Доброе утро, дорогая! – он сладко потянулся и, нисколько не стесняясь своего нагого вида, отправился в душ. Дженсен решил воспользоваться ванной на первом этаже и, не дожидаясь, когда Джаред спустится вниз, быстро оделся и уехал в офис.       Был уже поздний вечер, когда он закончил с документами по «Ризинг Индастрис». Возвращаться обратно не хотелось. Он не мог назвать это место «домом», язык не поворачивался. Телефонный звонок, раздавшийся в тишине пустого офиса, заставил его вздрогнуть. Он снял трубку.       – Я надеюсь, ты понимаешь, что должен вернуться домой? – голос Джареда был обманчиво спокойным. Отвечать ему не хотелось. – Дженсен. Не вынуждай меня… – он сделал паузу, но Эклзу хватило и этой пары слов.       – Пошел ты на хуй, Падалеки! – он бросил трубку и, уронив голову в ладони, запустил пальцы в волосы.       «Дом» снова встретил его тишиной. Света нигде не было. Он прошел на кухню и обнаружил на плите приготовленный ужин. Есть не хотелось. Сварив себе две порции кофе, он выпил обжигающе горячий напиток практически залпом. Приняв душ на первом этаже и решив не заморачиваться пижамой, Дженсен в одних боксерах поднялся в спальню. Джаред спал, повернувшись спиной к его половине кровати. Или делал вид, что спал. Неважно, этот факт все равно несказанно его обрадовал.       Он залез под одеяло и, устроившись на спине, положил руки под голову. Сон не шел. От долгого смотрения в потолок заслезились глаза. Да-да, именно от этого. Как же ему хотелось убраться отсюда подальше и никогда не вспоминать этот дом, эту спальню. Завтра суббота, и впереди его ждали выходные в компании Падалеки. Хотелось побиться головой об стену. Или побить его. Головой об стену. Дженсен представил кровавое месиво на бежевом фоне (здесь всё было бежевым), и почувствовал себя немного лучше. Даже смог заснуть.       Чтобы проснуться ранним утром от ощущения того, что его член твердеет в чьём-то горячем рту. Сначала он на уровне рефлекса подумал о Данниль, но спустя секунду события последних дней вихрем пролетели у него в голове. Дженсен резко опустил руку вниз и потянул Падалеки за волосы. Из-под одеяла вылезла лохматая голова, глаза его блестели, а губы были яркими и влажными. Увидев злое выражение лица Эклза, Джаред лишь усмехнулся и, прикусив язык зубами, посмотрел на него так вызывающе, что Дженсена прорвало. Толкнув Джареда на живот, он прижал его шею рукой, и коленями раскинул его бедра.       – Ты этого хочешь, да? – обхватив свой член рукой, он приставил головку к розовому пульсирующему отверстию, которое уже блестело от смазки. – Шлюха… Какая же ты дрянь…       Он резко вошел в него и, не дав привыкнуть ни секунды, начал остервенело вколачиваться в тугую плоть. Джаред захрипел под его рукой и вцепился в подушку задрожавшими пальцами. У Дженсена перед глазами все плыло, он горел от ненависти, желая лишь одного – причинить боль, наказать, унизить. Он кончил спустя пару минут и, вытащив член из задницы Джареда с мерзким хлюпающим звуком, сполз с постели на пол. Оперевшись спиной о край кровати, он закрыл лицо руками и постарался выровнять дыхание. Сквозь подушку послышался приглушенный голос Падалеки:       – И это все, на что ты способен?       Дженсен проигнорировал очередной вызов в его голосе, но через пару минут услышал, как Джаред застонал. Он поднял глаза и застыл, наблюдая, как пальцы Падалеки входят в растянутое отверстие по самые костяшки, а потом скользят обратно – припухшая и покрасневшая кожа плотно обхватывает их, и когда Джаред, упираясь лбом в подушку, доводит себя до оргазма второй рукой, он вынимает пальцы, и Дженсен видит, как судорожно сжимается растраханная дырка.       Чувствуя себя переполненным слишком большим количеством эмоций, Эклз вскочил на ноги и выбежал из комнаты.       Это безумие продолжалось изо дня в день, неделя за неделей. Джаред не позволял ему ни на шаг отступить от контракта, требуя свою дозу секса, таская его на деловые встречи и банкеты. А о семейных вечерах он вообще предпочел бы не вспоминать.       Находиться со своим новоиспеченным супругом дома было для Дженсена истинной пыткой. Это была провокация в чистом виде – на секс, на скандал, да вообще на любые эмоции. Он как будто пытался выжать Эклза досуха, докопаться до его внутреннего, скрытого «Я». Последней каплей стали фотографии, которыми Джаред начал постепенно обставлять весь дом. Это были их совместные фото с различных вечеринок и семейных праздников, причем на некоторых из них было явно видно, что Дженсен в бешенстве от манеры Падалеки виснуть на нем и лезть обниматься на людях, но тому, видимо, было все равно.       Про то, что он не может напиваться до состояния невменяемости, в контракте ничего сказано не было, поэтому выражение искреннего удивления на лице Джареда его очень развеселило.       – Дорогая, я дома! – он, пошатываясь, проследовал на кухню. – Ну, где там мой гребаный ужин?       Джаред тихо шел за ним, не говоря ни слова, а когда они, наконец, добрались до кухни, с настороженным видом опустился на стул. Он смотрел на Эклза как на диковинное животное, будто обдумывая, как себя с ним вести. Дженсен стоял посреди кухни, злобно глядя на Падалеки и тяжело дыша, как бык на арене. Он и чувствовал себя им сейчас – в нем буквально бурлила сила, ища выход наружу, злость гудела в теле кипящей лавой. И все это было направлено на одного человека. Который вдруг нагло улыбнулся, обнажая белые зубы, и произнес:       – Может, сначала отсосешь мне? За ужин.       Дальнейшим своим действиям Дженсен не отдавал отчета. Кажется, он дважды ударил Джареда по лицу. Потом, швырнув его животом на обеденный стол, начал стаскивать с него джинсы. Когда Падалеки стал оказывать нешуточное сопротивление, он ухватил его за волосы и ударил головой об стол. Вроде бы, он стал сопротивляться меньше. Или вообще перестал, Эклз не был уверен. Поняв, что после принятия такого количества алкоголя у него просто не встанет, он оглянулся в поисках подручных средств и, обнаружив висящий на стене молоток для отбивания мяса, решил, что его рукоятка вполне сойдет за фаллоимитатор. Он бросил его на стол рядом с Джаредом. Одной рукой Дженсен удерживал Падалеки, прижимая его к столешнице, а другой развел бледные ягодицы и стал рассматривать сжатое колечко мышц.       – У-у, какая жалость, сегодня ты не подготовилась, сучка. Ну ничего, так будет даже интереснее. Ты ведь любишь эксперименты, да? – с этими словами он потянулся к молотку и, поудобнее перехватив его, приставил рукоять к тугому отверстию. Надавливая все сильнее, он пытался пропихнуть его внутрь. Джаред дернулся под его рукой и вскрикнул от боли, когда рукоятка вошла в анус, а Дженсен лишь злорадно прошипел ему на ухо:       – Нравится, тварь? Давай, получай удовольствие! Ты ведь хотел, чтобы я тебя трахал. Я тебя так оттрахаю, что надолго хватит, – и он потянул рукоять обратно, заворожено смотря, как кожа натягивается вокруг. – Хотя нет, такой бляди, как ты, ни хуя не хватит, – и снова вогнал молоток внутрь, на этот раз еще глубже.       Джаред только ловил ртом воздух, задыхаясь от боли, но уже не пытался вырваться. Дженсен почувствовал, что рукоятка стала двигаться легче, и почти лег на Падалеки, продолжая ритмично двигать рукой и шептать ему в ухо:       – Я всегда знал, что у тебя ненасытная дырка, полгорода побывало в твоей заднице. Но чтобы она была готова принять все, что угодно, лишь бы её ебали – это для меня новость, – он отстранился от него и, вставив рукоять целиком, развел его ягодицы.       – Шикарно выглядишь сейчас. Пожалуй, я тебя так и оставлю.       Наклонившись вперед и подняв его голову за волосы, он произнес в искусанные губы:       – Спокойной ночи, дорогая, – и поцеловал его, напоследок больно прикусив нижнюю губу.       Утро не было добрым. Или это было уже не утро. Но, все равно, звонок во входную дверь, раздающийся на весь дом, отзывался в его голове отбойными молотками. Молотки, молотки… Что-то было про молотки…       Он медленно спустился по лестнице, крепко держась за перила, и доковылял до двери. Распахнув ее и зажмурившись от яркого солнца, он разглядел гостя – это был Джеффри, старший брат Джареда.       – Привет, Джен. Джаред дома? Он с утра не отвечает на звонки. Фу-у-у, ну и перегар у тебя, – он зашел в дом, и Дженсен закрыл за ним дверь.       Джаред…       Дома?       Нет, в спальне его не было… Может на кухне..? Да, наверно… На кухне.       Вчера вечером. Распятый на столе. С молотком в заднице.       – Извини, – он едва успел добежать до ванны, и его вывернуло наизнанку над унитазом.       Когда он вышел в гостиную, Джеффа там уже не было. Зато он услышал голоса, доносящиеся из гостевой комнаты на первом этаже.       – Я сказал, Джефф, не смей его трогать! Я сам способен разобраться со своим мужем!       – Да ты себя в зеркало видел?? Нет, я просто хочу с ним поговорить! – Джеффри явно был настроен решительно.       – Хоть одно слово об этом, и можешь забыть дорогу в наш дом! Скажи ему хоть одно слово! – Джаред уже перешел на крик.       Дженсен почувствовал, как тошнота снова подступает к горлу, и пулей метнулся в ванную. Сидя на полу и обнимая унитаз, он думал о том, что натворил вчера.       Он сходит с ума. Теряет последние остатки разума.       Умывшись, он вернулся в спальню.       Дженсен проспал до утра следующего дня. Когда рано утром он разлепил веки, то первое, что предстало его взору, было разукрашенное лицо Падалеки. Он спал на боку, повернувшись к Дженсену, и тяжело дышал ртом. Видимо, он все-таки неслабо приложил его об стол.       Боже, он определенно становится безумным. Все признаки налицо. И он знал лишь одного человека, который мог ему помочь. Ему нужна была Данниль.       Они встретились спустя неделю в кафе в обеденный перерыв. Он был рад ее увидеть. Дани держалась молодцом: рассказывала про учебу, про смешные случаи во время практики и новых друзей. А потом вдруг накрыла ладонью его пальцы и, крепко сжав, сказала тихо:       – Поехали ко мне.       На работу в этот день он не вернулся.       Спустя еще неделю он позвонил ей снова. Это было как возвращение в нормальную жизнь. Его жизнь.       Когда он позвонил ей в третий раз, абонент оказался недоступен. Он не придал этому особого значения, поскольку знал, что Дани постоянно забывала заряжать телефон. Но после того как он оставался недоступным в течение трех дней, он понял, что что-то происходит.       В университете ему сказали, что Данниль Харрис перевелась в другое учебное заведение неделю назад. Квартира, где жила ее семья, оказалась сдана другим жильцам. Никто не знал, куда они уехали. Проездив по городу в поисках хоть какой-нибудь мало-мальски полезной информации, но так и не найдя ничего, он вернулся домой.       Джаред сидел за кухонным столом и пил кофе. Он молча наблюдал за тем, как Дженсен накладывает себе еду, как машинально пережевывает пищу, мысленно находясь в другом месте.       – Волнуешься за нее? – Джаред произнес это обыденным тоном, как будто говорил о погоде.       Дженсен вздрогнул и пальцы, державшие вилку, побелели.       – Это ты?       – А кто же еще? – он встал и, поставив кружку в раковину, направился к выходу с кухни.       Дженсен отшвырнул вилку и бросился за Падалеки.       – Что ты сделал? – он схватил его за руку и развернул к себе. – Что ты сделал, сволочь?       – Сволочь у нас – это ты, – Джаред вырвал руку и взбежал вверх по лестнице.       – Где она? Падалеки! Скажи, где она? – Дженсен уже настиг его наверху и, не давая уйти, прижал к стене. – Если с ней что-нибудь случится, я тебя убью!       – Уже случилось! – он оттолкнул Эклза от себя, а тот побледнел от его слов. – Она – продажная шлюха, готовая за деньги кинуть кого угодно.       – Врёшь, сука! Ты все врёшь! Как ты мог? Кто тебе право дал? – он не дал Джареду вырваться, завернув ему руку за спину, отчего тот сдавленно охнул. – Думаешь, ты все можешь? Да тебя убить мало за все, что ты сделал! Ты мою жизнь в ад превратил! – он обхватил его горло рукой и начал душить, давя предплечьем на трахею.       Он не ожидал, что, будучи в таком положении, Джаред сможет вырваться, и не успел среагировать – Падалеки оступился на верхней ступеньке, в его левой руке что-то хрустнуло, когда Дженсен безуспешно попытался его удержать, и он покатился вниз по лестнице.       В ту ночь Джаред получил сотрясение мозга и закрытый перелом левой руки.       Разговор с Джеффри все-таки состоялся.       – Я хочу, чтобы ты знал, Дженс – я против того цирка, что Джаред устроил из вашего брака. Но он мой брат, и я за него могу убить. Нет, я не угрожаю, просто прошу – пожалуйста, постарайся меньше его ненавидеть. Иначе ты окончательно слетишь с катушек и уже не сможешь вовремя остановиться. И тогда всем будет только хуже. Понимаешь?       О, да, он понимал. Понимал, что это конец. Он чуть не убил человека. И пусть многим бы показалось, что у него на это были веские причины, и Падалеки заслужил все, что с ним произошло – тем не менее, Дженсен – кто угодно, только не убийца. Да, Джаред перешел все границы, позволил себе решать чужие судьбы, разрушил жизнь Эклза, но смерть – слишком большое наказание за это. Ко всему прочему, он выяснил, что семья Данниль действительно переехала в другой город, у них все в порядке, а у Дани появилась новая машина. Хотя, может быть, это просто совпадение?       Когда Джареда выписали из больницы, и он вернулся домой, Дженсен не пытался как-то по-особенному за ним ухаживать, не старался загладить свою вину усиленным вниманием. Он просто перестал сопротивляться Джареду, его желаниям. Провокаций со стороны Падалеки стало заметно меньше, но даже на них он уже не реагировал, как прежде.       И теперь Дженсен сам становился инициатором секса, выдавая Джареду оговоренный в контракте объем с механической точностью. Он осторожно раскрывал его пальцами, прижимал к постели податливое тело, входя в жаркое нутро до упора, методично втрахивал его в матрас, слушая стоны наслаждения и душа при этом собственные. Он потерял счет времени и уже не мог сказать точно, как давно они вместе.       Наверное, он так и продолжал бы существовать в состоянии инерции, если бы не заметил, что с Джаредом что-то происходит.       Он все чаще стал задерживаться по вечерам, а иногда вообще не ночевал дома, и Дженсен не сказал бы, что его расстраивал этот факт. Жизнь шла своим чередом, и он уже привык к ее распорядку. Пока однажды, поздно ночью, спустившись на кухню за стаканом воды, он не обнаружил Падалеки лежащим вниз лицом в странной неестественной позе возле входной двери. Он подбежал к нему и перевернул на спину – пиджак был расстегнут, а на белой рубашке от правого плеча до солнечного сплетения расползалось кровавое пятно. Он со всех ног бросился на кухню, схватил телефонную трубку и, на ходу вызывая 911, побежал обратно к Падалеки. Тот был без сознания, ковер уже пропитался бурой влагой, а Дженсен понятия не имел, что ему делать сейчас, можно ли двигать тело Джареда, чтобы найти рану и зажать ее чем-нибудь. Кровь не останавливалась, и он уже был в полнейшей панике, когда на подъездной дорожке у дома замигали огни скорой.       Это было огнестрельное ранение. При каких обстоятельствах Джаред его получил, рассказывать он отказался. А Дженсен несильно и настаивал. Через пару недель Падалеки уже чувствовал себя довольно сносно, и жизнь вернулась в привычный ритм – работа, дом и стонущий под ним Джаред три раза в неделю, а иногда и реже – он снова периодически не ночевал дома.       В тот вечер они должны были присутствовать на встрече с партнерами, чтобы договориться о сумме инвестиций в новый проект. Этот момент Дженсен, наверное, запомнит навсегда – как на лбу сидящего наискосок от него, спиной к окну, генерального директора компании «Климат-консалтинг» с глухим чвакнувшим звуком появилось маленькое круглое отверстие, из которого медленно начала вытекать кровь, а мертвый директор грузно осел на стуле. Он даже не успел ничего понять, когда Джаред резко сдернул его со стула и придавил к полу своим весом. Все происходящее дальше напоминало классический боевик 80-х годов: отовсюду доносились выстрелы, хруст битого стекла под ботинками, кто-то кричал, а он еле успевал перебирать ногами, когда Падалеки тащил его к выходу. Он только удивился, откуда у Джареда эта пушка, и где он раньше ее прятал. Когда на выходе из здания, продолжая тащить Дженсена вперед и сжимая в вытянутой перед собой руке Беретту, Падалеки вдруг приглушенно охнул и начал оседать на землю, оцепенение Дженсена резко прошло, и мозг, наконец-то, заработал в режиме «Все хуево, пора валить!». Он подхватил Джареда, не давая тому грохнуться на бетонные плиты. С высоты его роста это было бы болезненно. Хотя, судя по расползающемуся на его груди ярко-алому пятну, ему и так было не сладко.       – Сука! Только не смей подыхать сейчас, слышишь! Я сам тебя придушу, Джа, если ты сдохнешь! – Дженсен волочил Джареда по земле, пытаясь оттащить как можно дальше от места перестрелки и планомерно продвигаясь к их машине. Он услышал, как Падалеки издал булькающий звук, похожий на смех, а потом слабый прерывающийся голос произнес:       – Придурок, я не могу сдохнуть дважды.       Дженсен не знал, каким чудом им удалось выбраться из этой передряги живыми и относительно невредимыми. Джаред находился в больнице уже третью неделю. Его четыре дня держали в отделении реанимации, опасаясь, что организм может не справиться с последствиями ранения – сквозное в левое легкое. В полиции этот инцидент быстро замяли, что было ожидаемо при связях и влиянии Джеральда Падалеки. Дженсен не приходил в больницу, но лечащий врач Джареда регулярно сообщал ему о состоянии пациента.       Спустя две недели Джаред позвонил ему сам и попросил придти.       Падалеки сидел на кровати, опираясь спиной на поднятое изголовье, волосы его были спутаны, лицо бледное и осунувшееся, а взгляд был болезненным и каким-то затравленным. Дженсен списал все на последствия их неудачных переговоров и, тихо сказав «Привет», опустился на стул возле него. Они помолчали какое-то время, Джаред скользил взглядом по его лицу, будто раздумывая о чем-то, а потом, потянувшись к тумбочке, взял с нее большой желтый конверт и протянул его Эклзу.       Он узнал эти документы сразу. В груди что-то кольнуло, и Дженсен никак не мог понять, что он сейчас чувствует. Но это однозначно было больно. От счастья или от разочарования? Он стремился к этому весь последний год, только почему ему не хочется плясать от радости? Может, просто устал надеяться…       Он молча поставил свою подпись на всех необходимых страницах, рядом с подписью Падалеки, а потом аккуратно положил документы на тумбочку. Дженсен не мог заставить себя посмотреть на Джареда. В горле застрял ком. Его буквально рвало на части от смеси противоположных эмоций. Чувствуя на себе пристальный взгляд, Дженсен понимал, что Падалеки ждет от него каких-то слов, но он не мог. Просто не мог. Он тихо встал и, произнеся «Прощай» в никуда, вышел из палаты.       Дома его ждал Джеффри и собранная сумка с вещами. Хотя нет, теперь это уже не его дом.       Когда, вернувшись к счастливым родителям, он закрылся в своей комнате и начал разбирать вещи, там не оказалось ни одной фотографии их с Падалеки. Видимо, Джаред решил, что ничто не должно напоминать Дженсену об этом браке.       Он был абсолютно свободен.