Я позволю твоим демонам спать в своей постели.

— Я хочу поговорить с Серёжей. — Он не хочет с тобой говорить. — Ты был здесь весь день? — Я всегда здесь. — Ты понял, о чём я. Короткая пауза. — Да. Весь день. — Так зачем? — Тебя это не касается. — Да? А я думаю, напрямую касается. Иначе бы ты не позволил мне держать тебя за руки. И не ждал меня здесь. Запоздало, рыжая голова нервно опустилась к чужим рукам поверх собственных. И ему нечего было на это ответить. Олег следил. Следил за эмоциями на бледном лице, следил за сильно — видимо только сегодня — искусанными губами, сжатыми в тонкую линию, следил за сутулыми плечами, подрагивающими, будто от холода — словно Серёжа никуда и не уходил. И давал время обдумать. — Если хочешь, я отпущу. И на это, ожидаемо, не получил ответа. Знал потому что: нравится. И спустя какое-то время, проведенное в тишине, задал ещё вопрос: — Кто из вас меня целовал? — А что, понравилось? — моментальное парирование как механизм защиты. Несмотря на напускное безразличие и дерзкий тон, Птица выглядел... Напуганным? Потому что Олег не спал? — Я так и думал, — тихо бросил Волков и уже собирался убрать руки. Но он не позволил. В одно резкое движение перехватил чужие кисти и вцепился поверх собственными. — Мы оба. По очереди. Замолкнув, Птица какое-то время смотрел перед собой и едва заметно улыбался. — Угадаешь, кто был первым? — Ты. — Он. Удивление пополам с растерянностью на лице Волка оправдывали все ожидания. Птица открыто усмехался, а Олег, в явном недоумении, был не намерен продолжать эту тему. — Так зачем таблетки? Ухмылка на птичьем лице растворилась молниеносно. На мгновение на кухне стало так тихо, что Олегу были слышны чужие неравномерные вздохи. — Он травит нас, — впервые этот голос звучал для Волкова так разбито и отчаянно. — Заставляет их пить, чтобы успокоить. Чтобы я успокоился и больше нам такие сны не снились. Олег замер. Пальцы, вцепившиеся в тыльные стороны его ладоней, дрожали и то и дело сжимались сильнее. — А какие сны вам снятся? Птица секунд пять молчал, наверное, раздумывая, стоит ли говорить. Всё-таки одна тайна на двоих. — Он считает их грязными. Плохими. — Как тот, что был сегодня ночью? — Как тот, что был сегодня ночью. Осознание факта, что тот сон далеко не единственный, заставил Волкова испытать необъяснимую тревогу. Но он умело это скрыл. — А ты как считаешь? Они плохие? — Нет. — Это из-за тебя вам снятся такие сны? — Это из-за тебя. Они встретились взглядами. Уставший, полупотухший зелёно-золотой и чуть встревоженный голубой. //Почти как серёжин//. — В них ты обнимаешь нас. И целуешь. И всегда рядом. Олег чуть нахмурился, явно ожидая продолжения, и внимательно смотрел в лицо, наполовину скрытое рыжими прядями. — Я рядом, — так и не дождавшись, повторил он. — Ты можешь попросить. Не через Серёжу. Сам. Сам. Обычное разрешение звучало как нечто большее, нечто похожее на «Ты можешь обращаться ко мне, когда захочешь. Я и твой друг тоже». Птица ничего на это не ответил. — Как давно он принимает эти таблетки? Упрямое молчание в ответ. — Серёжа был мокрым от одних поцелуев во сне? — не выдерживая недосказанности, выпалил Олег. Рыжий невесело и криво улыбнулся. — Он стал бы мокрым, если бы ты чуть сильнее сжал его бока. И немного тише, серьёзно и без издёвки добавил: — Очень чувствительный мальчик. Да. ____________________________ «Олег, можешь ещё так сделать?.. П-по шее». ____________________________ Очень чувствительный. Низ живота нещадно стянуло. — Дай мне с ним поговорить. Птица упрямо качнул головой. — Почему нет? — Он не хочет. — Почему? Снова молчание. Дрожащие пальцы от нервов впились в кисти сильнее. — Ему стыдно, — бесцветно и не поднимая головы. — За меня. За нас. За то, чего я хочу. Олег наклонился чуть ближе. — А чего ты хочешь? — мягко и вполголоса. Рыжий шумно вдохнул носом. Снова дёрнулся, как от холода, и чуть ослабил хватку пальцев на чужих руках. Посадив их обоих на транквилизаторы, Серёжа явно сделал Птицу более покладистым. И спокойным. — Тебя. Мы оба хотим, просто кто-то, — на этих словах прорезались нотки неприязни, — не признаётся. Оба хотят. Оба. Боже. Мысль о том, что Серёжа отчаянно глотал эти мерзкие таблетки, чтобы только держать своё тело под контролем в его присутствии… сводила Олега с ума от тревоги. Сердце покрывалось трещинами. — Мне нужно с ним поговорить. Эти таблетки вас убивают, — с уже заметной взволнованностью в голосе просил Волков. — Где вообще вы их взяли? — Мы угрожали фармацевту. Взяли твой ствол. Не тот, что ты прячешь под подушкой. Это было бы слишком глупо. Тот, что ты хранишь на верхней полке у самой стены. Кстати, перепрячь. Олег на секунду рассерженно нахмурил брови. — Он был убедительным, знаешь? — продолжил Птица. — Когда сказал, что нам это поможет. И я поверил. Пальцы, что, казалось, ещё немного — и снова вцепились бы в кисти Олега подобно когтистым лапам, наконец разжались. И тут же принялись медленно поглаживать оставленные следы. — Я поверил, — бесцветным эхом повторил Птица. От таких прикосновений у Олега и без того не до конца развязавшийся узел в животе стянуло крепче прежнего. Шумный вздох сорвался с губ. А Птица тем временем внимательно разглядывал его чуть напряжённые пальцы. — Знаешь, что ты делал с нами во сне этими пальцами? — прищурившись и хищно улыбнувшись, спросил он. А Олег только сдержанно вздохнул и наконец освободил руки от «захвата». Птица не возражал. А уже через несколько секунд наблюдал, как Олег метко отправляет упаковку лежавших перед ними таблеток к прочему мусору. — Бра-аво, Волк, — скалясь, ехидно протянул рыжий. — Ты мой герой. Только у него ещё есть. Ты думаешь, я так не делал? — Я выкину все, если потребуется, — убийственными вместе с тем невероятно будничным тоном произнёс Олег. И прозвучало это настолько по-звериному убедительно, что Птица ни на секунду не сомневался в сказанном. Даже по-детски восторженный взгляд не удалось погасить вовремя, и Олег эти искорки заметил. — Так что ты будешь на обед? — спокойно, будто и не было всего этого разговора, спросил он, подходя к отставленным пакетам. А Птица, явно не ожидав резкой смены темы, взглянул из-под волос и растерянно проговорил: — То, что он ест обычно? Олег озадаченно обернулся. — А сам что хочешь? Растерянный взгляд, которым был награждён Волков, служил ярким примером того, как в бытовых вопросах красноречие Птицы осыпалось. Он смотрел, как ребёнок. Он смотрел, как Серёжа. — Ладно, я понял. Приготовлю пасту. Серёже она нравится. Тебе тоже должна понравиться. Весь дальнейший процесс готовки прошёл в обоюдном молчании. Всё то время, пока Олег был занят, на него неотрывно смотрела пара горящих любопытством глаз. Одна пара глаз. Два взгляда. И оба как у ребёнка. В то, что один из этих взглядов принадлежал убийце, практически не верилось. Убийце. Олег и сам был не святой. ____________________________ «Ты ненавидишь нас?» «Нет». «Но мы убили--» «Серёж. Мне неважно». ____________________________ С тех пор эту тему они больше не затрагивали. Олегу правда было всё равно, сколькие и каким образом были убиты.