Красная Шапочка и Игорь Гром

У Пети вся скорбь мира на лице и медовые отблески солнца в карих глазах. Он прячет зевок в сгибе локтя, натягивает ниже капюшон ярко-красной толстовки и, кажется, всё ещё остаётся мыслями где-то в тёплых объятиях Игоря на смятых простынях. Простыни. После прогулки нужно будет обязательно придумать, что с ними делать, пока Фёдор Иванович с тётей Леной из города не вернулись. Да и не только с простынями. Они с Петей почти всю ночь проверяли на прочность старую кровать в дачном домике четы Прокопенко, и теперь у них есть всего полдня, чтобы найти сломанной ножке достойное приличных мальчиков объяснение. Но это потом всё, не сейчас. Сейчас Волк ведёт сонного, разморенного утренней прохладой Петю к кромке леса. Притирается мохнатым боком к его ногам, в ладонь широким лбом утыкается, порыкивает тихо, прося погладить, приласкать. Петя его лениво за ухом чешет и зевает снова, сладко и протяжно. Созерцанию природы он, похоже, совсем не рад. Носом клюёт, тихо ворча себе под нос что-то о безбожно ранних прогулках, но всё равно позволяет Волку вести себя всё дальше в глухую чащу. Волк чуть вперёд отходит, приветствует лес протяжным воем и слышит его полный искренней радости ответ в громком шелесте листвы. Старый друг рад видеть их обоих, принимает как дорогих гостей и Волка, и его пару. Это хороший знак. Волк на Петю оборачивается и замирает тут же. В прорезающих густую пелену тумана розовых лучах, в безмолвном рассветном спокойствии и терпком лесном аромате Петя такой… потусторонний. Нереальный. Красивый нечеловечески. И, кажется, не только Волк сейчас любуется этой красотой. Он ловит направленный на Петю пристальный взгляд незваного гостя, что трусливо прячется за малиновым кустом. Волк скалит острые зубы, уши прижимает и рычит утробно, яростно. «Моё! Не тронь!» Испуганный Лешик быстро ныряет в густые лесные дебри, шурша листвой и сухими ветками.       “Надо этому лесному чёрту рога пообломать и в жопу ему засунуть”       “Не здесь, лес обидим”       “И что, вот так просто его отпустим? Да он же на Петю пялился!”       “Вечером к опушке его выгоним и разберёмся” Волк шумно втягивает воздух, цепляет среди лесной мешанины горьковатый запах Лешика и рычит ему в след. «Я тебя запомнил, тварь!» Петя вздыхает громко, чешет Волка у самого носа и спрашивает, пряча в вороте толстовки очередной зевок. — Ну, чего разрычался, ебака грозная? Веди уже на свою поляну. Волк лижет его тонкие пальцы, прикусывает нежно и, аккуратно прихватив зубами рукав, тянет за собой вглубь леса. За пару недель, что прошли с охоты на оленя, мелкие ромашки успели расцвести ещё сильнее, окрасив бело-жёлтым почти всю затерянную в глухой чаще поляну. Чудесное уединённое местечко, надёжно сокрытое могучими раскидистыми деревьями, Петю, кажется, совсем не впечатляет. — И вот ради этого мы сюда тащились в такую рань? Игорь, ты серьёзно? Петя зевает громко, голову запрокинув и обнажив искусанную комарами и мошками шею — Гром не может винить жестоких насекомых, он и сам не прочь куснуть Петю за разные интересные места, — рукавом толстовки рот прикрывает и лениво ерошит торчащую из-под ярко-красного капюшона светлую чёлку.       “Ну прямо…”       “…Красная Шапочка” Волк трётся о его ноги с тихим урчанием, пока Петя не начинает звонко смеяться. На лапы задние встаёт, опираясь передними о Петины плечи, лезет мокрым холодным носом за капюшон. Шею лижет, щекочет нежную кожу горячим дыханием, давит мощными лапами, заставляя Петю колени подогнуть. Аккуратно валит его спиной в яркие ромашки, проводит шершавым языком по щекам и губам, наслаждаясь мягкой лаской зарывшихся в тёмный мех Петиных пальцев и его притворно-обиженным «Фу-у, опять слюни! Ну, Игорь!». Ниже сдвигается, виляя хвостом в радостном предвкушении. Ловит зубами шнурок серых спортивок, дёргает его, распутывая завязку. Видит игривых жадных чертей в Петиных глазах и заливший его точёные скулы нежный румянец. Осторожно резинку штанов прикусывает, тянет вниз, чувствуя сбившееся Петино дыхание, и замирает поражённо — на Пете нет белья. Чувствительный нос бьёт пьянящим запахом их недавней близости. Таким сладким, таким родным. Волк слизывает с Петиных бёдер холодные капли росы, жёсткой шерстью чувствительную кожу щекочет. Назад пятится, чтобы человеком обратиться, но Петя отстраниться не даёт. Хватает за ухо пальцами и к себе ближе тянет. Улыбается потерянно так, будто сам своим словам не верит. — Не надо. Останься так. В голове от слов его — ураган. На душе от слов его буря, а в сердце пожар, что дымом едким по венам течёт. Он пеленою плотной глаза застилает, сладким ядом оседает в сознаниях волчьем и человечьем. Кутает их непривычной блаженной тишиной, среди которой лишь одна мысль бьётся — цельная, общая. Неделимая. «Желание пары — закон» Петя колени к груди прижимает, подставляется. Замирает в напряжённом ожидании, а Волк на него такого насмотреться не может. Втягивает шумно любимый запах, щекочет крепкие бёдра шерстью и жарким дыханием, пока Петя не начинает нетерпеливо ёрзать, утыкается холодным носом в мошонку, чувствуя Петин рваный вдох и мелкую дрожь. Лижет-лижет-лижет. Широко и размашисто, смелеет всё больше с каждым новым движением. Цепляет кончиком юркого языка припухшие с ночи края, толкается глубже с голодным урчанием. Дуреет, пьянеет, звереет от вкуса этого невозможного, от их запаха общего, от Петиных стонов несдержанных. Язык у Волка длиннющий. Язык у Волка шершавый и ловкий. Вылизывает, ласкает нежные стенки, растягивает и давит. Достаёт так глубоко, как Игорь не мог достать пальцами. Петя мечется, подаётся навстречу, дёргает скованными штанами ногами. Скулит и шепчет бесконечное «боже-боже-боже-блядь». Сильнее сжимается, обволакивая плотным жаром, и стонет громче. Волк чувствует нарастающую дрожь, слышит Петино сбившееся дыхание. Он почти уже, вот-вот и… Отстраняется под недовольный Петин стон. Человеком оборачивается и нависает сверху. Петя, взмокший весь, дышит часто-часто, горит ярким румянцем и смотрит бесцельно чёрными колдовскими глазами. Игорь в лоб его целует, ероша носом влажную чёлку, гладит пальцем слипшиеся ресницы и стирает солёную дорожку.       “Пиздец”       “Пиздец” — Пиздец... Игорёш, это пиздец как хорошо… — Давай-ка на коленочки. Игорь его придерживает, помогает перевернуться и замирает на секунду. Петя мокрый такой, такой открытый. Спину выгибает, крутит стройными бёдрами. Просит скорее себя взять. Игорь толстовку красную выше задирает, гладит широкими ладонями напряжённую спину. Ягодицы упругие разводит, притирается головкой к растянутым нежным краям и входит одним резким движением. Рычит, воет почти от густого тесного жара. Берёт Петю резко, безжалостно, всё резче и резче вбиваясь в горячее жаждущее нутро. Гладит нежно низ живота и мягко ласкает его текущий член. Легко совсем, дразнит, едва касаясь кончиками пальцев. Глаза закатывает от наслаждения. От жара томного, от стонов Петиных хриплых и от терпкого запаха их любви. Вдруг замирает почти, снова чувствует этот нацеленный на его Петю мерзкий жадный взгляд — Лешик за деревом притаился так, что не заметишь. Сидит в своём укрытии и не сводит с Пети своих цепких масляных глазок.       “Вот ублюдок” Гром рычит угрожающе, скалит лезущие клыки. «Моё! Не смей на него смотреть, сука!» Крепче сжимает Петины бёдра, до синяков и короткого вскрика. Толкается резче, быстрее-быстрее, пока громкие влажные шлепки не заглушают шум крови в ушах. Вперёд подаётся, сдёргивает ярко-красный капюшон, шею вылизывает, метит, кусает в загривок. Петя кричит, валится грудью в примятые ромашки. Такой красивый. Невозможный. Сжимается так плотно, так сладко. Держит Игоря в тесном жарком плену. Отдышаться не может, блестит испариной и назад подаётся — Игорь его на середине движения встречает сильным толчком, изливается в горячей глубине. Отстраняется с тихим стоном, поясницу нежно целует. Ловит пальцами белые подтёки, растирает их по влажным Петиным бёдрам. Метит его собой, своим запахом и своим семенем. Чтобы больше ни одна лесная тварь не смела смотреть на его пару. Валится спиной в яркие ромашки и тянет тяжело дышащего Петю за собой. Целует влажные волосы, слизывает за ухом солёный пот и шепчет едва слышно. — Мой. Петя безжалостно щиплет несчастную ромашку, привалившись Игорю на грудь, и что-то тихо мычит себе под нос. Крутит в тонких пальцах стебель растерзанного цветка и оборачивается, вопросительно вздёрнув брови. — Даже не спросишь, что там получилось? — А зачем? Любит, конечно. Без вариантов. — Любит. И я люблю, — Петя улыбается довольно, потираясь кончиком носа о нос Игоря, и спрашивает лукаво. — А обратно на спине довезёшь? — Довезу. Все желания нашей маленькой Красной Шапочки должны быть исполнены. Петя смеётся мягко и дарит Грому тягучий нежный поцелуй. — Мой злой и страшный Серый Волк.       “А Лешего всё равно грохнем”       “Без вариантов”