Красная Шапочка и Игорь Гром

Петя тёплый такой, весь рассветным солнцем позолоченный. Мягкий и разнеженный, поддаётся неосознанно привычной настойчивой ласке, изо всех сил цепляясь за ускользающий сон. Игорь шею его целует, в волосы светлые выдыхает жарко, притираясь к крепким ягодицам. Гладит с нажимом по груди и бёдрам, получая в награду тихий стон. Губами жадными по голому плечу, руками сильными ближе прижать, впитать, раствориться. Всем собою накрыть, вырвать из цепких лап глубокой дрёмы.       “Почти проснулось наше Солнышко… Игорь, а давай сегодня, а? Сейчас? Ну, с у…”       “Ты сбрендил, придурок? Мы два дня не трахались, он же узкий совсем!”       “Не беда, растянем! Сам же знаешь, какой он по утрам податливый. Сначала просто, а потом…” Петя потягивается, выгибается в крепких объятиях, шею тонкую горячим поцелуям подставляет. Стонет тихо от нежных касаний и, наконец, открывает глаза. Родная теплота его сонного взгляда мгновенно сменяется незнакомым холодом. Он сбрасывает с себя руки Игоря и встаёт с кровати, не говоря ни слова. Петя уже второй день какой-то… странный. Смурной и молчаливый, пахнет неприятно-кислой обидой, а все вопросы жёстким «работа» обрубает. Улыбки свои красивые где-то прячет, оставляя на их законном месте лишь ядовитые ухмылки. От прикосновений ласковых уходит, уворачивается от нежных поцелуев. Даже фотки голые не шлёт. И… ну… не даёт. А позавчера вообще на диван спать ушёл. Гром тогда зверем обернулся и на полу рядом лёг, осторожно притираясь к свесившимся вниз тонким пальцам. Игорь провожает тоскливым взглядом Петину неестественно прямую спину, в оцепенении слушая давящий волчий скулёж.       “Ну и чё ты натворил?”       “Это ты чё натворил?”       “Я ничего не творил! Это ты…”       “Да какая разница, делать-то что?”       “Завтрак? Оладушки!” Хороший план — за оладьи, да ещё и с тёть Лениным вареньем, Петя простит им любой мелкий косяк. Растает, поцелует, шепнёт на ухо какое-нибудь пошлое «а меня отжаришь так же?». Ноги стройные разведёт пошире и может даже на уговоры Волка поведётся — позволит взять себя с узлом. И всё у них снова будет хорошо. Пышные румяные оладьи быстро окутывают квартиру своим аппетитным запахом, выманивая на кухню хмурого Петю. Он, кажется, совсем не собирается таять, целоваться и ноги раздвигать. Смотрит с острым прищуром из-под недовольно сведённых бровей, хватает с тарелки остывшую оладушку и говорит с набитым ртом. — Я на работу, буду поздно. — Петь… Петя, подожди! Давай… Петя отмахивается, подхватывает пальто и уходит, громко хлопнув дверью. Волк рёбра скребёт, скулит и воет тоскливо.       “Даже не поцеловал на прощание… Он, он же нас не бросит, да? Игорь, что нам делать?”       “Я не знаю”       “Ну так думай!” Думай. Легко сказать. Игорь и так уже два дня думал — никакого результата. Нет, своими силами решить, что делать с его прекрасной половинкой, пока вторая — блохастая — только и делает, что безостановочно унывно воет, совершенно невозможно. Тут нужен какой-то иной подход, дружеский совет. К Фёдору Ивановичу с такой проблемой идти как-то неудобно. Да и нечего его тревожить их непонятными ссорами, которые и не ссоры вовсе. Может, Саша? Они ведь как раз договорились сегодня вместе пообедать. Не виделись лет пять, а пару дней назад, когда Петины причуды и начались, случайно столкнулись посреди улицы. Игорь даже осознать не успел их внезапную встречу, а Саша уже накинулась на него с объятиями, окутала цветочными духами и умудрилась зацепиться за молнию его куртки длинными волосами. Затребовала совместный обед и подробнейший рассказ о человеке, укравшем его сердце. И разве ей можно было отказать? Из всех бывших девушек Игоря только милую солнечную Сашку Волк не удостаивал раздражённым рычанием, а теперь, когда она предложила встретиться и рассказать о Пете, был и вовсе готов радостно завилять хвостом — говорить об их паре он готов часами. Сидя в уютной кафешке, Игорь абсолютно уверен в своём выборе. Кто как не мудрая и проницательная Сашка поможет разобраться и расставить всё по полочкам? Она влетает маленьким ярким ураганом, обнимает крепко и накрывает волной безудержной энергии, а в глазах у неё так много теплоты, что сердце неприятно колет — в Петиных сейчас кроме холода ничего и не сыскать. Саша улыбается открыто и тепло, слушает внимательно и сладко-сладко пахнет радостью за близкого человека. Рассказывая об их с Петей знакомстве и обходя все волчьи детали, Игорь уверен, что будь она тогда рядом, до него слова Волка дошли бы намного быстрее. Игорь смотрит в её полные жизни глаза и совсем не может вспомнить, как ходил с ней на свидания. Как мог видеть в ней больше, чем просто отличного друга. Сейчас таким нереальным кажется то, что у него до Пети была совсем другая жизнь. Что до Пети вообще была жизнь. Сашка окидывает его проницательным всезнающим взглядом, говорит одними глазами «выкладывай, Гром». С ней так легко, так просто попросить её совета по щекотливой теме. — А может Петя твой просто ревнует? — спрашивает Саша, когда Игорь, смущаясь, заканчивает пересказ последних тревожных дней. Игорь смотрит на неё пару секунд, пытаясь понять — шутит или нет, и взрывается хохотом. — Петя? Ревнует? Что за бред. Петя мой, он такой, такой… ты бы видела! Зачем такому ревновать? — Ну так и ты у нас не промах! Саша бровями играет, а Игорь смеётся снова. — Вот смотри, — она накрывает его руку своей маленькой ладошкой, привлекая внимание. — Ты сейчас сидишь в кафе со своей бывшей. Петя об этом знает? — Конечно. Игорь сказал ему об этом ещё в тот день, когда они с Сашей столкнулись. Ну-у, как сказал. Петя сам спросил. Хлопнул дверью и крикнул привычное «я дома! Игорёш, возьми пакеты». Когда Игорь вышел к нему в коридор, то вместо объятий и поцелуев получил довольно странную картину. Петя стоял перед его висящей на вешалке курткой и будто принюхивался, затем отцепил от неё что-то и резко обернулся. — Кто она? — Петя сузил вмиг потемневшие глаза и показал Игорю зажатый в руке длинный волос. — Саша. Филиппенко. Подруга моя. — Подруга? Что-то уж очень сильно твоя куртка этой подругой пропахла. — Петюнь, ты чего? Мы с ней сто лет не виделись, обнялись. Пообедать через пару дней договорились. Петя хмыкнул недовольно и осунулся будто весь, спросил каким-то глухим и жёстким, не своим совсем голосом. — Ты с ней спал? — Да. Давно очень. Она Волка меньше всех бесила. А ты чего не раздеваешься? Давай ручки мой и ужинать пойдём, я макарошки сварил. Петя тогда хмурый был весь вечер, макароны несчастные жевал так, будто они его как-то изощрённо оскорбили. Сказал, что устал, что работы очень много. На предложенный массаж только фыркнул и похотливым животным обозвал, а потом ушёл спать на диван. Но это же того, из-за работы всё. — Нет, нет, Саш. Какая ревность? Мы ведь пара. — Знаешь, для людей «пара» — это просто слово. Этого может быть недостаточно, чтобы знать, что любимый человек только твой. Она не может знать его секрет, не может знать, как крепко они с Петей этими узами связаны. Но так проницательно звучит её голос, таким ярким огнём горят глаза, что Игорь уверен — она понимает. Ощущает какой-то нереальной природной чуйкой его истинную суть. — Ты ему понравишься. Сашка крепко обнимает его на прощание, в щёку целует, встав на пару ступеней выше, и на ухо шепчет «на свадьбу позовёте?». Смеётся звонко и скрывается в толпе, послав воздушный поцелуй. Игорь вслед ей смотрит, вдыхает вечерний воздух и думает, как же сильно сейчас к Пете хочется.       “Петенька рядом где-то!”       “У тебя галюны что ли? Петя на работе”       “Да ты вдохни, неужели не чувствуешь?” Игорь делает пару резких вдохов и замирает. Правда Петя. Гром по следу быстрым шагом идёт до дороги — уже успел уехать. Петя звонки сбрасывает, и через пару минут кидает холодное «дома поговорим». Волк скулит от разливающейся в груди зыбкой тревоги.       “Он расстроен? Почему?”       “Скоро узнаем” — Петь? — Игорь аккуратно закрывает дверь, с порога чувствуя Петину глухую ярость. Он сгорбившись сидит на диване, упираясь локтями в колени. Такой потерянный и измученный, бледная тень самого себя. Волк скулит жалобно, не может видеть свою пару такой. На колени перед ним опускается, руки холодные целует. — Петенька, кто обидел? На куски разорву, только скажи кого.        Петя усмехается как-то зло, руки вырвать из крепкой хватки пытается. Глаза на Игоря поднимает, пустые и холодные. — Ничего мне рассказать не хочешь?        — Что?        — Ну, например, где ты сегодня был. И с кем.        — В кафе с Сашей, я же говорил тебе. Посидели по-дружески.        Петя смеётся громко и как-то ломко, встаёт резко, за телефон хватаясь. — По-дружески? По-дружески!? Это так теперь называется, уёбка ты кусок!? По бабам скачешь, не скрываясь. По-дружески. Что, кобель, меня мало стало? Сучку новую нашёл? Ей ты тоже оленей таскаешь или она тебе просто так даёт? — Петь. Петь, ты чего…        — Я чего? Я чего!?        Петя суёт ему под нос свой телефон с открытой галереей. На фотографиях Сашка обнимает его при встрече, над шутками его смеётся, держит за руку, вперёд наклонившись. Даже блики от окна кафешки не скрывают радости на их лицах. На последних они уже на улице, Саша в щёку его целует, к уху тянется, закрыв его лицо длинными волосами. И, о-ох, кажется, она была права.       “Он ревнует”       “Да ну нет!”       “Да ну да”       “Да зачем?”       “А я-то откуда знаю?”       “И что делать?”       “Я не знаю!”       “Так придумай!” — Петь, это не то, что…        — Не то, что я думаю? Да? А теперь слушай сюда, кобелина. Я всех шлюх твоих в говне утоплю, понял? Никуда от меня не уйдёшь, моим будешь. На цепь тебя, сука, посажу, ошейник уже есть. Волк на себя его рывком тянет, обнимает крепко, вырваться не даёт. Гладит нежно дрожащую спину, пока Петя не затихает, выбившись из сил. Пальцами в светлые волосы зарывается, массируя его буйную голову, целует в висок и на ухо шепчет «тише, тише, хороший мой». Их мальчик совсем измотал себя из-за такой глупости. Вот ведь выдумал — ревновать. Петя всхлипывает глухо, в шею Игорю уткнувшись, расслабляется немного, позволяет на кровать себя отнести. — Легче, родной? Петя кивает, голову отвернув. Игорь со вздохом рядом ложится, плечо напряжённое гладит. — Ты глупости эти брось. Саша просто друг, она тебе знаешь, как понравится? Я ей про тебя рассказывал сегодня. Она сказала, что я дурак, раз сразу не понял, что в тебя влюбился. А я ж тебя так люблю. Ты ведь пара моя. Я от тебя теперь только на тот свет. — Как это? — А вот так. Я же волк. Пара — это раз и навсегда. Только ты теперь. И никого больше. Никогда. Игорь руку над сердцем Петиным оставляет, ловя чуткими пальцами его учащённое биение. Смотрит на его вздымающуюся грудь и понимает — надо быть честным до конца. — А вот ты — человек. И на тебя… на тебя это не действует. Поэтому если… если ты когда-нибудь… — Заткнись! Не смей! Не смей продолжать. Я люблю тебя. Люблю тебя, и хер ты от меня отделаешься. Моим будешь, слышишь? Никуда не уйду.        Поцелуй горький, поцелуй жадный. Губами в кровь и жёсткой хваткой в волосах. Петя футболку с Игоря тянет. Руками, губами, зубами по плечам и груди. Укусами безжалостными, царапинами красными, что на глазах затягиваются. Руками, языком ненасытным всё ниже и ниже к паху. Джинсы с бельём стягивает, грубо ласкает встающий член. Лижет головку, глубже берёт, пропуская почти до горла. Игорь стонет задушено, Петю за плечо на себя тянет. — Петь. Петя, хватит. Ну куда тебе сейчас… Петя не слушает, седлает его, целует голодно и жадно. В губы шепчет. — Докажи, что ты мой. Игорь бёдра его сжимает, переворачивает рывком, нависая сверху. В шею укусом, водолазку — прочь. Руками, губами по нежной коже. Зацеловать, залюбить, всем собою пометить. Чтобы не сомневался больше. Чтобы думать не смел, что может быть кто-то, кроме него. Джинсы стягивает, вырывая болт, трётся щетиной о стройные бёдра. Прикусывает чувствительную кожу, ловя громкий Петин стон. Когтями острыми бельё разрывает, вдыхает терпкий запах его возбуждения, ноги длинные шире разводит. С удивлением обводит растянутые анальной пробкой края. — Петь? — Что? Я надеялся на твою честность. Игорь коленку острую целует и медленно вынимает пробку под тихое Петино шипение. Лижет припухшие края, пальцами давит, ласкает нежные стенки, пока Петя скулить не начинает, прося о большем. Игорь его на живот переворачивает, кусает, целует острые лопатки, нежную кожу любовно оглаживает. Как? Как его прекрасному, невозможному Пете эта ревность глупая могла в голову прийти? Как он подумать мог, что Игорь сможет кого-то другого касаться так же? Носом в волосы мягкие зарывается, выдыхает на ухо «твой, только твой». Медленно входит, давая всю длину ощутить. Плавно, тягуче, каждый хриплый стон ловя чутким слухом. Ладонями широкими по спине и бёдрам, пальцами ловкими член Петин лаская. Мягко, легко, невесомо почти. В шею губами, поцелуем, укусом, бёдрами резче, движения глубже. Шёпотом громким с бесконечным «люблю». До хрипов, до сорванных вздохов и всхлипов просящих. С нарастающим рыком всё быстрей и быстрей, с хваткой крепкой на тонкой шее. Петя скулит, стонет отчаянно, в руку Игоря изливаясь. Сжимается плотно до ярких звёзд перед глазами, валится грудью на простыни смятые. Игорь бёдра его крепкие держит, спину вспотевшую гладит, дышит им и их близостью, пока в жаркой глубине набухает узел. Петя всхлипывает задушено, сильнее сжимается до хриплого стона. Назад подаётся, вырывая у Игоря хриплый рык, стонет довольно, покручивая бёдрами.        Игорь в плечо его целует, аккуратно на бок переворачивает, укладывая Петю на подушку, устраивая поудобнее. Они не были вместе слишком долго, обычные десять минут сцепки грозят немного затянуться. Петя затихает, довольный и сонный, вымотанный совсем глупыми подозрениями. Игорь их пальцы переплетает, устраивая ладони на Петином животе. Гладит нежную кожу и вдруг вспоминает Сашкины слова, что она сказала ему на прощание. Такие правильные, отзывающиеся теплом в груди. Игорь Петю в макушку целует, вырывая из лёгкой дрёмы и на ухо шепчет. — Выйдешь за меня?