Мастер изящных искусств

      – Отлично, просто отлично. Превосходный талант. У этого ребенка вне всяких сомнений великое будущее, – добродушный мужчина в золотистом ханьфу благожелательно улыбается с интересом изучая его, а затем переводит взгляд куда-то ему за спину и радостно резюмирует: – Безусловно, достойное продолжение своих родителей.       Внутри как будто что-то лишнее. Что-то, что одновременно давит и на сердце, и на легкие, и даже, кажется, на поджелудочную железу. Никак иначе он не может объяснить едкую горечь которая вот-вот подкатит к горлу.       «Воспоминания», – после недолгой заминки догадался Ли Вей. Сейчас он проживает какой-то важный момент из прошлого Ли Хуа. И судя по тому, как старательно ему приходится задирать голову, глядя на собеседника, это детские годы.       Ли Вей расслабился и приготовился получать новую порцию знаний. Теперь, когда он смотрел на это через призму зрителя в кинотеатре, стало гораздо легче воспринимать все происходящее. Когда понимаешь, что происходит, то отделять свои чувства от чужих становится не в пример легче.       Ли Вей взглянул на мужчину перед собой более внимательно, пытаясь запомнить. Красивое лицо с правильными чертами лица, черные, прямые брови и струящиеся по плечам блестящие волосы, лишь слегка убранные от висков витым обручем. Золотой – это цвет одежд пика Зимнего солнца. Роскошный кабинет, в котором преобладало множество элементов в позолоте, вышитое драгоценными нитями ханьфу с широкими рукавами, покровительственный, уверенный взгляд. Совсем не нужно быть гением, чтобы догадаться, что перед ним сам глава ордена Шен Сян – Тао Шанг.       Пока Ли Вей радовался собственной догадливости, маленький Ли Хуа дернулся и открыл рот, чтобы что-то сказать.       Ли Вей замер и прислушался к чужим моральным терзаниям: Ли Хуа злился. Но злился как-то спокойно, застарело. И прежде чем он успел подать голос, чья-то рука опустилась на его плечо. Большая и теплая, слегка поглаживая, она уговаривала промолчать, успокаивала.       – Благодарю за теплые слова, – низкий, хрипловатый голос ударил по нервам и Ли Вей почему-то занервничал, хотя Ли Хуа оставался абсолютно спокоен. – Вы правы, моя отцовская гордость выше небес.       Ли Хуа опустил голову, занавесившись волосами, и горько скривил губы. Сбоку упала тень и он скосил глаза на отца, который вышел из за его спины и встал по правую руку.       Рядом возвышался высокий худощавый мужчина с узким, вытянутым лицом. Такие же черные раскосые глаза Ли Вей последние пару недель наблюдал в зеркале. Крупный, прямой нос и яркие губы делали его обаятельным и живым, в отличие, например, от холодной, стальной красоты главы ордена. Небольшие морщинки вокруг глаз и подвижные, эмоциональные брови выдавали в нем легкого и веселого человека.       Тао Шанг довольно улыбается, щурится из-под густых ресниц, длинные пальцы ритмично постукивают по крышке стола совсем рядом с кистью для каллиграфии, кончик которой лежит на краю тушечницы. Хотя рядом стоит инкрустированная драгоценными камнями подставка. Кисть подрагивает и, он уверен, сейчас качнется в последний раз. И упадет. Сначала на стол, а потом и на каменный пол. Белая фарфоровая ручка звонко разлетится на мелкие осколки и тогда они отвлекутся, перестанут на него так смотреть.       Не упала.       Отец улыбается и ласково поглаживает по плечу.       Золотой глава плавно поднимается с кресла и говорит то, отчего дышать теперь не просто сложно. Невозможно.       – Я думаю, в вашем случае тест совсем не обязателен. Орден Шен Сян почтет за честь принять на обучение сына великих героев. Не терпится увидеть рассвет этого великолепного таланта. Мы приветствуем нового ученика пика Зимнего солнца.       Ли Вей резко распахнул глаза и выдохнул. Эфемерная тяжесть в груди все еще давала о себе знать. Он устало потер лицо и снова вздохнул. Что спал, что не спал.       Ничего не хотелось обдумывать. Чужая память как будто издевалась над ним. Вместо того, чтобы приоткрывать свет хоть на что-то, она лишь добавляет загадок.       Мерзкое гадство.       Вот как Ли Хуа стал главой пика Изящных искусств, если изначально был учеником пика Зимнего солнца? И о каком великолепном таланте речь? Разве не считалось, что глава пика всегда отличался старательностью и усидчивостью, но никак не силой? И что за великие герои?       Гадкая мерзость.       И ведь не забросишь это, как надоевший детектив, случайно купленный в метро. Закрыл и спрятал на полку. Придется разбираться, распутывать.       Ли Вея перекосило так, словно он три лимона за раз съел. И соком подавился.       Откуда-то сверху бетонной плитой резко свалилась тоска. Хотелось как в прочитанных новеллах: томно прогуливаться по пику, закатывать грустные глаза и периодически изрекать что-нибудь философское. И все.       Ли Вей вытянул ноги и задумчиво посмотрел на потолок. Да, деревянный и лаковый. И уже нежно любимый. Опустил взгляд на пол и тут же отвел в сторону. Бесконечные стопки с документами – это совсем не то, что помогает справится с хандрой.       От двери раздался мягкий перезвон колокольчика. Буквально вчера выяснилось, что питанием главы озабоченны не младшие ученики, а наемный персонал, которому по какому-то там регламенту, нежелательно попадаться на глаза заклинателям. Так что колокольчик сейчас оповещает о том, что ему на завтрак накрыли столик под ивой.       Вкусная еда – это то, что часто отвлекало его от грустных мыслей в прошлом. И если сейчас удастся провернуть этот же фокус, то на одну проблему в его жизни станет меньше. Ли Вей тяжело поднялся и здоровой рукой стащил верхнее одеяние со спинки кресла, где оно небрежно провисело всю ночь.       Ныряя под зеленеющий занавес, он кое-как подвязывал пояс. Дурацкая повязка неимоверно раздражала. Подлый глава пика душегубов раздражал еще сильнее. Обещал прислать ученика, который поможет и перевяжет, а в итоге из помощи он увидел только какую-то мазь трусливенько переданную через Юнь Чжэ.       Свинство.       Ли Вей покачал головой, закрыл глаза, медленно досчитал до десяти и оставил злополучный пояс в покое. Вкусные ароматы не давали долго злиться.       Золотистый рис, зернышко к зернышку. В идентичных по росписи, но меньших по объему пиалах лежали соленые овощи, щекоча пряными нотками чувствительный нос. Тыква, кабачок и морковь. Но все перебивал запах свежего имбиря, кусочки которого перемежались с тонко нарезанной засоленной рыбой. И маленький заварник из фарфора нежно голубого цвета и лакированной бамбуковой ручкой. Тут без сюрпризов, уже который день ему подают зеленый жасминовый чай. То ли это любимый чай предыдущего владельца тела, то ли другой тут просто не пьют. Из религиозных соображений.       Теплая, вкусная еда действительно помогла. Ли Вей откинулся в кресло и глубоко вздохнул. На сытый желудок существовать стало как-то легче, раздражение улеглось, и молодой мужчина лениво принялся разглядывать золотистую от пробивающихся солнечных лучей листву.       Из имеющегося на данный момент можно понять, что изначально Ли Хуа стал учеником пика Зимнего солнца, а не Изящных искусств, что было бы логичнее. И судя по отсутствию «великолепного таланта» и оговорку про «весьма героических» родителей, напрашивается только одно слово – «блат». Блат, которому были совсем не рады. Позже каким-то образом он стал любимым учеником Тай Хва, предыдущего главы пика искусств. И что-то подсказывало, что между этими двумя событиями случилось нечто, что объяснит если и не все, то многое. Ну и семь лет затворничества на собственном пике как итог.       Не густо.       – Почему бы не отдать мне свои воспоминания полностью? – рассеянно прошептал Ли Вей, наморщив нос.       Ответ, как и предполагалось, он не получил.       Теплый солнечный свет, переливистое пение птиц и шелест листвы, легкий, ненавязчивый запах жасмина – все это возвращало в душу гармонию.       И звук шагов по деревянным ступеням. Кто-то поднялся на крыльцо его дома и остановился у дверей, неловко переминаясь.       – Я здесь, – негромко окликнул нежданного гостя Ли Вей.       Пару мгновений спустя сквозь занавес из ветвей неловко проскользнул Юнь Чжэ. В туго заплетенных косах осталось несколько листьев, задорно торча из аккуратной прически. И хотя мальчик старался выглядеть серьезно, старательно хмуря брови, багряные пятна смущения, как спелые вишни, расцветали на пухлых детских щеках.       Мальчик ведь совсем мал и, видимо, попал сюда совсем недавно. Взрослые заклинатели наверняка должны вызывать в юных умах восхищенный трепет. В первый день, когда он тут очнулся, юный ученик совсем не высказывал страх и искренне пытался помочь своему Шифу, а вот о второй встрече такого уже не скажешь. Значит мальца, который только попал на пик и еще не был в курсе всей ситуации, отправили помогать главе, так как других желающих не нашлось. А ко второй встрече его уже просветили во все имеющиеся тонкости. Отсюда и реакция.       Но стоит отдать ему должное, он все еще продолжает к нему ходить. И даже своеобразно пытался заботиться.       Резко накатившее умиление заставило легко улыбнуться.       – Этот ученик приветствует Шифу, – Юнь Чжэ покраснел уже полностью и быстро склонился в приветственном поклоне.       Ли Вей кивнул головой, продолжая улыбаться. Мальчик разогнулся, подошел ближе, вытаскивая из рукава свернутый пергамент, скрепленный какой-то мудреной печатью, и протянул ему сразу двумя не дрожащими(!) руками.       Мир окончательно стал казаться ему замечательным и чудесным, а будущее светлым.       Ровно до того момента, пока он не прочел содержание официального послания.       Завтра в полдень на центральном пике состоится общее собрание всех глав.       Ну что за свинство?