Вкус рома и свободы на губах

      Глухие удары раз за разом доносились из-за запертой двери. Команда, сновавшая мимо трюма, лишь перешёптывалась и, уходя, посмеивалась в догадках. От завываний морских баек и матерных частушек сложно было различить голоса заперевшихся, но это не мешало особым пронырам дорисовать в своём сознании откровенные сюжеты. Тяжёлые вздохи сопровождали их мысли. — Что, уже выдохся, Илюша? — стирая капли пота, Пуговица расплывалась в хищной улыбке при виде вздымающейся груди юноши, — Рано ты, аж обидно. — Не недооценивай меня, — ответив на язвительную ухмулку, Илья подался вперёд.       Секунда, и он переворачивает мир капитана. Илья полон сил от оставшегося гнева — он точно не проиграет сегодня. Попытка захвата проваливается с треском. Глухой треск половиц остаётся без внимания за пылом увлечённых. — Сдавайся, рыжуля! Я так и быть прощу твою слабость, — уклонившись от очередной попытки захвата, Пуговица юркнула за спину юноши. — Какая досада. Хотел предложить тебе тоже самое! — толчок под рёбра заставляет покоситься в сторону, но решающий удар остаётся всё ещё лишь повисшим в воздухе.       Провернувшись на каблуках сапог, Илья перехватил чужое запястье. Мгновение, и капитан уже прижат к полу. Ядовитый оскал меркнет на его лице — Пуговица не допускает ошибок. Она тактически отступает. Как змея, притаившаяся за спиной у жертвы.       Воздух застывает в лёгких. Пережав тонкую шею, Пуговица провернула манёвр с перехватом голенями. Коронный, как она любила называть. Мышцы сжимаются сильнее, отягощая удушающий до хрипоты юноши. — Сдавайся! — вновь восклицает капитан, окончательно перетянув все шансы победы к себе.       «Удушающий. В следующий раз проверну его сам,» — подытоживает свой крах Илья, поднимая руки в знак поражения. Возможность вновь сделать нормальный вдох приятной негой растекается по венам вместе с кислородом, слегка облегчая горечь проигрыша. Пуговица сильна в рукопашном бою, несмотря на свою любовь к огнестрелу. Илья не перестанет поражаться её навыков с каждой их тренировкой. Пускай и печально было признавать поражения раз за разом, но его умения оттачивались каждый день. Сегодняшним утром он и сам смог убедится тому благодаря Филу.       Фил...       А ведь он даже на мгновение совсем позабыл о выходке этой занозы. Крупицы гнева вновь разгорались в душе флибустьера, возвращая былую пылкость в янтарные омуты. — Поглядите-ка, кто-то настолько не любит проигрывать? — ущипнув за веснушчатую щёку, Пуговица присела напротив: вольяжность от чувства победы буквально окружала её, — Или это Златовласка тебя расстроил?       От упоминания Фила флибустьер неосознанно окинул взглядом валявшийся канделябр, припомнив расплытые фразы, брошенные поганцем. Это ж надо быть настолько бестактным, чтобы рассуждать о подобном в слух, так ещё и издеваться при этом? Илья был взбешён, по-настоящему зол на этого сорванца, что даже сейчас не особо жалел о содеянном. — Нет, ну ты можешь себе представить. Этот паршивец вздумал, что может себе позволить рассуждать о каких-то там грязных сплетнях при мне же, так ещё и воспринимать их как должное!       Канделябр вновь полетел куда-то вглубь угла, ударившись о носок чёрных сапог. — Полегче, недотрога, он денег так-то стоит, — окидывая взглядом хмурый изгиб острых бровей, Пуговица прошествовала вдоль стены, — Сплетни и правда совсем не лестные в твой адрес. — А я о чём! — обрадавшись промелькнувшему огоньку поддержки, Илья встретился с ядовито-жёлтыми глазами. — Тебя так сильно расстроил разговоры вечно скучающих балбесов? — подступив ближе, Пуговица провела рукой по воротнику льняной рубахи, — Я думала, ты усвоил уже, что в море только дай им повод, и они уже развлекут себя дальше сами. Погоди...       Коснувшись отросшими кончиками ногтей горячей шеи, Пуговица скользнула чуть выше и, обвив чужие плечи, развернула его к себе. Челюсть дала о себе знать, краткими всплесками боли от впившихся в кожу ногтей, но Илья лишь едва скривил брови. — Тебя так затронули его слова? — в золотых омутах переливались тёмные лики чертей, собравшихся на казнь очередной жертвы и готовых в любое мгновение обрушится на него, но Пуговица продолжала пристально смотреть в янтарные омуты, — Либо ты стал слишком сентиментальным, либо Златовласка ляпнул действительно лишнее. Держу в курсе — мне не нравятся оба варианта, так что звиняй.       На мгновение глаза девушки приобрели совсем иной мутный вид, прошибая тело ледяной дрожью. Такие же жестокие и ядовитые, отпечатавшиеся в памяти рыжего мальчишки. Душевные раны завыли прежней глухой болью, пронзая его плечи. Этот чёртов оскал вновь смотрел на него, мутнеет в воспоминании.       Отпрянув от Пуговицы, юноша встряхнул головой и откинул лёгшую на плечо руку, приправ к стене. Илья посмотрел в её глаза. Видение прошло, оставив лишь удивление капитана и неприятный осадок.

      «Как же давно ты не доставал меня...»

— Всё точно в порядке? — уже без игривой усмешки спросила Пуговица, помогая подняться другу. — Да, просто привидилось..., — стараясь не встречаться с ней взглядом, Илья посмотрел в полумрак и остановился на треклятом канделябре: прежний гнев остался лишь тухнушими углями в янтарных омутах. — А знаешь, палубу стоит помыть после гуляющих. Я заметила, как Кок вытащил припрятанный у одного из них нехилый ром, и теперь там точно они всё наследили, — подойдя к столу, Пуговица перевернула пару страниц судового журнала, хотя и смотрела далеко не на заметки друга: самодельная койка волновала гораздо больше, чем какие-то там пометки о порте, — Слушай, может ты тогда отдашь приказ Златовласке? Заодно и проверишь, как он там в каюте среди моих чертей. Не думаю, что они стали бы что-либо творить так скоро, но проверить стоит. Может Златовласка уже обдумал правила хорошего поведения, спя на грязном полу.       Приглушённые шаги за дверью не выходили из головы флибустьера, оставшегося наедине с собой в полумраке. На душе оседала до боли знакомая и, как бы то не пытался игнорировать и оправдывать Илья, волнующая его внутри пыль, не давая покоя в окружение долгожданной тишины. Яркое и обжигающее чувство гнева давно уже перегорело и осталось лишь пеплом в сознании, уступая место рассудку. Может Фил и правда не хотел его унижать своими догадками? Может ему и правда банально стало скучно просиживать в абсолютной тишине без дела, может... Слишком много «может» сейчас вставало в сознании флибустьера, сопоставляясь с хмельной выходкой. Да, возможно, он и поступил гадко, но разве стоило настолько горячо реагировать на домыслы? Илья на корабле не первый год и, казалось бы, уже свыкся со своей ролью на судне, ан нет накатывают порой те крупицы злобы на свою участь и выплёскиваются обжигающим пламенем на раздражителя.       Фил ведь не знал, да и не мог — на корабле пробыл от силы лишь пол дня и успел увидеть лишь вершины айсберга, творившихся интриг. «Его любопытство можно понять, с одной стороны, я ведь и сам в первое время из кожи вон лез, чтобы разузнать всю подноготную, что уж говорить об этом. Да и претерпел он уже тоже порядком. Драка в трюме, погоня на палубе, драйка полов да потасовка с прихвастнем Угрюмого, — собирая по крупицам произошедшее, Илью всё чаще донимала совесть, хотя, казалось бы, он думал, что та упрямо замолкла, когда он подался в пиратство, — Резковато я с ним. Ром для сна видимо уже плохая отговорка...».       Неосознанно ходя взад и вперёд по трюму, Илья неожиданно поймал себя на мысли, что уже пару раз, как порывался переступить порог наружу. Отбросив попытки, он вернулся к судовому журналу и просмотрел повторно записи на наличие замечаний. Пуговица ничего не добавила и, Илья искренне не понимал причины, пролистала аж до заметок о высадке в порт близ Гельдерна, написанных когда-то Максом. От упоминании одного лишь имени тело прошибал неприятный озноб, всплывая в памяти образом гадкой насмешкой глаз, к его безграничному счастью, бывшего капитана. Илья с радостью отдал бы всё ценное за возможность стереть тот этап своей жизни и никогда больше не вспоминать о нём. Тени из прошлого до сих пор терзали его сознание приходящими кошмарами или мимолётными видениями. Окинув взглядом свою мнимую койку, Илья сжал презрительно губы не от мысли о нелепости его размещения, всё было гораздо глубже — в причине его побега из общей каюты.       Вглядываясь в расстеленный спальник, флибустьер, пускай и неохотно, погружался в прошедшие дни и проживал те мгновения снова. Переносить их вновь не хватало сил: слишком резко они врезались в его память, терзая старые раны наяву.       «А ведь ты послал туда Златовласку» — выделившись на общем фоне, мысль заставила Илью задуматься. Большая часть команды сейчас либо отсыпается в стельку пьяные, либо продолжает кутёж вместе с Коком, остальные же разбрелись наверху по палубе в ожидании ночи. Фил пробыл в каюте уже несколько часов и должен был выйти наверх, но раз Пуговица его не заметила, значит он всё ещё был там.       «На лицо не урод, да и с Угрюмым и Лешим повздорить нехило успел» — последовавшая мысль охладила последние крупицы гнева, разжигая старое, полузабытое волнение прошлых дней. Илья не знал, почему ощущал его вновь, если лично ему ничего не угрожало. Фил и правда мог накличать беду — всё произошедшее за первую половину дня тому подтверждение. Но в каком плане и насколько серьёзную, Илья не представлял.       Мнение разделилось на за и против. С одной стороны, Фил и правда был уже достаточно взрослым, чтобы понимать свои обязанности и место — последнее не давало покое задетой гордости, как бы Илья не старался подыскать более серьёзный аргумент. С другой же, его не отпускало чувство, что что-то да и произойдёт с Златовлаской, дай ему хотя бы всего лишь бросить косой взгляд на одного из пиратов. Те, в отличии от Ильи, бросаться вещами не станут и дружелюбно покажут выход к краю доски — флибустьер помнил не понаслышке, насколько жестокими бывают их нравоучения. И это его им ещё придётся постараться выбросить, что уж говорить об бледном и худощавом стражнике. Хотя, если говорить откровенно, Илья ставил под сомнение последний факт: всё же в личную стражу к принцу — наследнику трона на минуточку — явно нужен кто-то более боеспособный, чем Фил. Однако тот упоминал о близкой дружбе, и Илья смирился с этим. Цель оправдывает средства, пускай и такие не сильно обнадёживающие.       Вспомнив о цели, Илья окончательно свесил чашу воображаемый весов к отметке «за». Идти первым на перемирие не хотелось, но раз уж и капитан просила его наведаться в каюту, то придётся переступить гордость.       Прохладный морской ветер балансировал с ухудощей постепенно дневной духотой вместе с клонившимся к горизонту солнцем. Голосистые чайки и сбитый хор пиратов сливались в какофонию, нарушая всю гармонию морской глади, уходящей вдаль. Илья не стал задерживаться на, не признать этого было бы преступлением, поистине прекрасном виде, однако темнеющие к горизонту облака настораживали его, грозясь испортить всю картину не то, что ливнем, а и полноценной бурей.       Спускаясь в каюты, Илью не покидало чувство, что чей-то взгляд прожигает его спину. Оборачиваться назад было бесполезно — он никого не замечал, но чувство не покидало его до самых дверей в каюты.       Голоса пиратов всё ещё отчётливо слышались снизу, но напрягало далеко не это. Как только Илья сошёл вниз, до его слуха донёсься тихий, но жалобный шёпот — скулёж. Половицы гремели, за дверью явно что-то происходило. Кончики пальцев обожгла ледяная дрожь, прошибшая всё тело при раздавшимся вскрике — перед глазами всё чаще всплывала картина той ночи.

—... не смей... Нет!

      Последнее словно сорвало рычажок в сознании флибустьера, и Илья раскрыл с грохотом дверь. Воздух застыл в лёгких. В горле ощушался ком от накатившей в то мгновение паники — Илья не хотел верить в увиденное.       Подминая под собой буйного юношу, Леший остриём кинжала разодрал пуговицы на чужой рубашке. Бледная кожа выделялась на фоне мрака скатывавшимися по ней редким алым каплями. Изменившиеся до неузнаваемости голубые глаза в панике бегали по фигуре нависавшего пирата, ища помощи. Фил не издавал не звука, но Илья видел, как громыхала вздымавшаяся грудь юноши. Острие приставленное к самому горлу пресекало любую попытку вырваться из лап Лешего, пока тот вдоволь не мог нарадоваться своим превосходством над чужой жизнью.       Грохот огласился на всю каюту и мигом заставил тщедушного пирата оставить свои помыслы. Переполненный ненавистью взгляд буравил Лешего. В ответ в воздух занеся кинжал.       Чёрные зрачки сузились от застывшего ужаса — Фил закрыл глаза. Глухой вскрик огласил каюту.       Густые капли оросили бледную кожу, оставляя за собой лишь холод. Фил схватился за горло. — Совсем поехал крышей, паскуда! — громогласно прозвучало над головой принца, заставляя раскрыть глаза.       Илья стоял в шаге от него, замахнувшись для очередного удара. Фил не сразу почувствовал, как туша пирата больше не вдавливала его в пол, а разместились поодаль. Сжимая сломанную переносицу, Леший вцепился взглядом с флибустьером — новый удар не заставил себя ждать. Подошва сапог вновь заляпалась грязной кровью пирата. Нашедшая на того дышка прошлого пеленой гнева застелала янтарные глаза. —... капитан с тебя три шкуры сдерёт за такое! Я лично приложу к этому руку, тварь! — забывшись в собственных воспоминаниях, Илья не сразу заметил уставленного на него взгляда юноши.       Оставив пирата бурчать пьяный бред с еле слышимыми хрипами, Илья обернулся. Смотря затравленным зверьком, Фил словно не понимал, что произошло. Он шугался каждого шороха в его сторону, в панике хватаясь за края рубахи. Даже присевший рядом Илья воспринился как источник опасности — что не удивительно, после его громкого появления и последовавшем приступе гнева. — Не подходи, не подходи, — повторял, не переставая, принц, отползая ближе к стенке от флибустьера.       Фил не слышал его уговоров, продолжая защищаться от любого его движения. Он не хотел понимать того, что ему говорили, но, ощутив спиной холодную стену, закрылся от мнимой угрозы. —... мы разберёмся с ним позже, — бросив мимолётный взгляд на загнувшегося от боли Лешего, Илья дотронулся до руки Фила: дрожь, пробежавшая по телу, оседала неизвестным для него беспокойством на душу.       «Бесполезно добиваться от него отклика, пока мы здесь. Нужно вернуться обратно и осмотреть его раны... Пуговице явно не понравится обнаружившийся инцидент,» — добавив последнее не без внутренней ухмылки превкушения кары для Лешего, Илья помог приподняться Филу и крепко перехватил его за руки, пресекая любые его попытки рухнуть вниз. — Мы вернёмся в трюм, хорошо? Тебя больше никто тронет, пока мы там.

***

      Удары волн о борт корабля сливались с поднявшимся гулом и гоготанием пролетавших чаек. Небо давно начало затягивать дымка свинцовых туч, поглощавших краски уходящего солнца. Духота, стоявшая днём, не предвещала ничего хорошего. Как и думал Вик, нечего путного и не вышло — до бури оставались считанные часы, если не минуты.       Оставшись наедине у капитанского мостика, Вик рассматривал обнаруженный кулон в последних лучах заходящего солнца. Он не принадлежал ни ему, ни сестре, ни тем более Арту. В выгравенной золотой бабочке, найденной на задней крышке, Вик без труда узнал в ней герб Лесных жителей. Кулон мог принадлежать Вэлл и только ей — это-то и не давало травнику покоя. С одной стороны, Вик боялся, что случайно унёс его, и теперь она будет рассержена, но, с другой, он не прекращал лелеять мысль о том, что именно Вэлл вложила кулон ему в знак обещания продлить их общение. Последние грело душу, пускай Вик и не понимал, к чему такая скрытность. — Братец, тебе не кажется, что дождь собирается? — голос раздался недалеко от травника, заставив того содрогнуться: кулон скользнул вниз по лестнице в тень. — Чёрт, нет, — не обращая внимание на подошедшую сестру, Вик потянулся вслед за ним, но рука, схватившая того за плечо, не дала ему повторить судьбу подарка. — Шею свернёшь же, — отвесив тому невесомый шелбан, Кира заглянула в проём вслед за братом, — Обронил что?       Вик не хотел отвечать, ведь знал, что тогда тайна его новой знакомой может открыться по его же невнимательности, но соврать он не успел: Кира юркнула вниз быстрее, чем он раскрыл рот. Для той, что без особого труда вскарабкивается на деревья и в сумрак, и днём, отыскать упавший кулон не составило никаких проблем, в отличии от еле видевшего дальше своей руки брата. Вик успел трижды проклясть зрение прежде, чем Кира вновь уселась рядом с ним и направила находку к единственной у капитанского мостик лампе. Золотой корпус был слегка запачкан грязью, но выглядел в поле приемлемо. — Не помню у тебя подобной вещицы. Прикупил что ли? — повертев тот в руках, Кира на мгновение задержала взгляд на его корпусе, после отдав обратно хозяину, — Не думала, что тебе нравятся зарубежные побрякушки. — Я тоже, — в пол голоса добавил Вик, несмотря на внутренний восторг от безразличия к гербу сестры.       Травник в тайне надеялся, что её больше интересовали походы и оружие, а в плане зарубежной географии она мало чего понимала, пускай это и звучит жестоко. Кира и без этих знаний превосходила его в физических данных и была гораздо ловчее и проворнее в плане защиты. Однако в ориентации в местных лесах он не отставал от неё — они с детства проводили в них большую часть свободного времени и знали многие потайные уголочки, скрытые от людских глаз.       Кира с детства была больше практиком, чем теоретиком, в отличии от братца. Вик больше предпочитал порой опасным играм у пещер чтение книг. От того география да в принципе как и большинство предметов давались ему легче, чем сестре. Роль теоретика привязалась к нему ещё с тех лет.       Вдали раздался грохот, предвещавший сверкнувшую молнию у самого горизонта. Дождик закрапил по палубе, набирая силу с каждой секундой — через пару минут стало сложнее различить голос сестры на общем фоне стоявшего шума. — Уходим, братец, — уводя Вика от разыгравшейся бури, лучница тихо присвистнула, когда краем глаза заметила бултыхавшийсяя в дали тёмный силует, всего на пару мгновений озарившийся молнией, — Чёрт возьми... — Что? Ты что-то увидела? — повернувшись к борту, Вик смог разглядеть лишь ладонь сестры, торопившей того зайти внутрь. — Ничего такого, просто молния необычного оттенка. Хватит мокнуть, пора убираться отсюда.       «Не к добру это, — перестав ощущать бьющие по телу капли, Кира не могла не думать об увиденном, хотя внешне не выдавала себя: Вик стоял рядом, а тревожить того своими догадками не хотелось от слова совсем. Мало ли тот успеет напридумывать со своей впечатлительностью, — Надеюсь, это был не человек и уж тем более не Фил. Нужно проверить во всяком случае». — Похоже я забыла наверху свои стрелы. Ты иди к Арту, я мигом, — не давая брату и слова вставить, Кира выбралась вновь на палубу.       Разглядеть что-либо в полумраке было сложно — солнце уже скрылось за морскую гладь, оставив после себя крохотный клочок зарева. В ожидании новой молнии, Кира высматривала тёмный силует среди бушующих волн — ей не могло показаться. — Это не могла быть просто волна, я же...       Но её прервала вспыхнувшая после громыханий молния озарила на доли секунд морскую гладь, позволив разглядеть в дали бултыхавшуюся бочку. Тот, кто возможно держался за неё, явно ушёл на дно, лешив Киру надежды на распознание. В такую погоду мало судов решилось отплыть, но ведь были и те, что вышли в открытое море за несколько часов до их отплытия. Бочка могла принадлежать одному из них. Мало ли рыбаки сбрасывают ненужное за борт. Кира надеялась, что именно так всё и было, и никто не пошёл этим вечером ко дну.