Перекрёстки

«У меня на руках остаются следы от прикосновения к некоторым людям.» — Джером Сэлинджер, «Выше стропила, плотники».

Слышно, как по стеклу, словно выпущенный в кость из огнестрела свинец, начинает требовательно барабанить дождь. Слышно, как сосед за стенкой включает допотопный клубняк, чтобы — безуспешно — заглушить звуки секса с очередной неразборчивой в связях девицей. Слышно, как мимо проезжают копы с включённой сиреной. Аллен Уолкер делает глубокий вдох. Веки его сомкнуты. Через пять минут прозвенит будильник, знаменующий начало новой трудовой ночки, — абсолютно ненужный предмет в этой ободранной, богом забытой конуре, потому что уже восьмой год, словно хорошо выдрессированный пёс, он просыпается ровно за час до звонка. Ночной мрак за окном разгоняют неоновые рекламные щиты, обещая всевозможные виды услуг и тридцать три удовольствия. Аллен Уолкер делает выдох. Пока что не скрытые под маской, нервы его оголены. Ещё немного, думает он. Сейчас встану. Сейчас. После каждого пробуждения ему нужно несколько минут на то, чтобы собраться с силами. Чтобы вспомнить, зачем восемь лет назад он выбрал жизнь. Расположенная прямо напротив его человейника «Кроличья норка» мигает розовым, сиреневым и золотым. Девчонки давно уже работают вовсю, — и, думая об их тяжкой доле, ругать свою работёнку как-то даже неловко. Но Аллен, растирая ледяные, испещренные глубокими шрамами ладони, порой и правда не знает, кому из них «повезло» больше. *** — Миранда, Мирандочка, нервный тик очей моих, королева хаоса, богиня незапланированных разрушений! Умоляю! Давай хотя бы сегодня без этих твоих приколов, а? — жалобно приговаривает Лави, ползая в белоснежных позёрских штанах по грязному полу их тесного офиса и помогая темноволосой девушке в скромном вязаном платье собирать выпавшие из сумки предметы. — Доброй ночи, — стаскивая с головы намокший от дождя капюшон серого, в тон волосам, худи, брякает с порога Уолкер. Впрочем, не вкладывая в своё приветствие ничего прямо уж такого доброго и приветственного. Его минорное настроение можно было бы объяснить тем, что табличка на двери злосчастной конторы, куда он вынужден был приходить почти каждый день, гласила «Ритуальные услуги», но нет. «Ритуальные услуги» были лишь прикрытием для куда более спорной деятельности. И не сказать, что более весёлой. Но Аллен почему-то уверен — работай он в похоронном бюро с утра до самого вечера, семь дней в неделю, его голос звучал бы бодрее. — Здаров, — не оборачиваясь, хрипит Лави, вытаскивая из-под продавленного дивана флакончик то ли из-под духов, то ли со святой водой. Миранда сама в них путается. — Ну что, готов к незабываемым приключениям в обители зла и порока? — Когда это он хоть раз был к чему-то готов, а? — отвечает за Аллена Мариан Кросс, следом за ним вваливаясь в контору. Мокрый алый пиджак — слишком дорогой, слишком похожий на те, что обычно носят сутенёры — он одним элегантным движением стаскивает с себя и цепляет на вешалку. — Ривер! Где, мать его, Ривер? — Это мы у вас спрашивать должны, босс, — пожимает плечами Лави, устало плюхаясь на диван. Но в ту же секунду с громким воплем подпрыгивает, обнаружив аккурат под собственной задницей страшненькую тряпичную куклу с воткнутой в неё иголкой — рабочий инструмент, без которого Лотто как без рук. И который она вечно оставляет где ни попадя. — Эх, Миранда, Миранда… — укоряюще смотрит он на девушку, потирая пострадавшую уже не первый раз за один только этот месяц ягодицу. Переводит взгляд на всё ещё ждущего объяснений Кросса, раздражённо распахивающего в поисках Ривера двери туалета, кладовки с швабрами и даже небольшого холодильника: — Вы ж с ним вчера пили! — А… — замерев посреди комнаты, чешет аккуратную, ухоженную бородку Мариан. — Точно. Тогда сегодня его можно не ждать. — Что вы с ним сделали? — с долей иронии и одновременно — серьёзного подозрения в убийстве, любопытствует Лави, собственными руками кладя куклу обратно Миранде в сумку и застёгивая её на замок, дабы та снова не потерялась. — Подрастёшь — узнаешь, — отбривает Кросс. — Ну? Чего время тянем, сопляки? Почему до сих пор здесь пингвиньим племенем расхаживаемся, а не пашем в поте лица? Ах да, не вам же, дармоедам, за аренду этой халупы платить… — Вы-то когда последний раз за неё платили? — уперев руки в бока, приподнимает белую бровь Аллен. — Если бы не финансовая поддержка той таинственной госпожи М., мы бы уже давно по миру пошли. — Идиота кусок. Так она эти деньги мне присылает! Мне! За красивые глаза и… — Кросс показывает на себя рукой, как на выставочный экспонат; как на что-то, что стоит всех денег мира и ещё пары сундуков с редчайшими сокровищами в придачу, — …очевидно, за всё остальное. Аллен закатывает глаза. Он попадал в ловушку этого бессмысленного спора много раз, но гнев и уязвлённое чувство справедливости вспыхивают в нём каждый раз, как в первый: — Может, она тогда и те долги, что вы на меня скинули, оплатит, а? — Причина? — Что значит «причина»? Я устал иметь дело с вашими коллекторами, — как вам такая причина?! Кросс садится в кожаное кресло и, тут же деловито вытаскивая из ящика своего стола бутылку виски, преисполненным вековой мудрости голосом поясняет: — Мы уже об этом говорили, глупый ученик, но, так и быть, войдя в положение умственно отсталых, повторю: я даю тебе уникальную возможность пройти школу жизни. Да-да, жизни, щенок. Которая сделает тебя сильнее и хитрее тех, кто сейчас сладко спит и вкусно ест. — Гад вы безответственный, — подрагивая от злости, сжимает кулаки Аллен. — Сволочь бездушная, бездонная винная бочка… — Поблагодаыш мэнья позжэ, — зубами вынимая пробку из бутылки, благодушно отзывается Кросс, и выплёвывает её, как фруктовую косточку, целясь прямо в Аллена. — Имей в виду, я предпочитаю драгметаллы. — Аха-ха! Вы сегодня в ударе, босс! — давит из себя искусственный смех Лави и, широко улыбаясь, подхватив Аллена под руку, сквозь зубы приговаривает: — Да всё-всё, пошли уже, клиент ждёт. Миранда, ну где ты там? — Ой, я… кажется, я порвала… колготки… — А ну-ка давай я посмотрю — может, и тут смогу помочь! — С боевой готовностью, как дружный отряд бойскаутов, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, сверкает зелёным похотливым глазом Лави. Прежде чем получить локтем в живот от Аллена. — М-да… — опрокидывая в себя содержимое стакана, мрачно хмыкает Кросс. — Лучше бы я, как Клауд, вместо учеников завёл обезьяну. *** Район, в котором их ждёт заказ, называется «Лост-Анджелес», — пошлое название местности, вполне себе логично вытекающее из расположения — ну как ещё может называться бандитская клоака многонационального, портового городка Грэй, криминальной столицы Чандрапады? Городка, который его собственные жители давно окрестили как «Грэйв». Могила она и есть могила. Неся на себе печать бывшей британской колонии, все города Чандрапады цвели разнообразием культур, но Лост-Анджелес выделялся преимущественно испаноговорящими иммигрантами — и в основном теми, кто входил в состав одной из влиятельнейших группировок острова. Когда-то считавшийся территорией португальцев, этот район за каких-то двадцать с лишним лет был заполонён головорезами, бежавшими из мексиканских и американских тюрем. Говорят, здесь даже мухи не летают без разрешения. Говорят, родители пугают здешними обитателями своих непослушных детей. Говорят, чтобы уйти отсюда, собственной воли недостаточно. — Да чёт я думал, будет страшнее, — храбрится Лави. — Фигня, — фыркает Аллен. — Бывал я в местах и похуже. Оба идут по широкой, мокрой от дождя улице, облепив миниатюрную Миранду с двух сторон, и испуганно вертят головами, как два барашка, заблудившиеся в лесу. Далеко не на каждое задание их отправляют всем скопом — и Аллен, как бы он ни пытался это скрыть неловкой бравадой, сейчас, в эту самую минуту бесконечно рад знакомой компании под боком. В окнах притонов, словно через витрину магазина, им улыбаются едва одетые женщины, заманивая к себе; пьяные мужчины с оружием за поясом выползают из казино, чтоб поссать или проблеваться прямо на ноги невезучих прохожих; где-то вдали уже слышна беспорядочная пальба; где-то впереди что-то, судя по едкому запаху, жгут. — Могли бы и машину за нами прислать, чай не нищеброды… — бубнит Аллен себе под нос, чувствуя, что срок службы его дырявых кроссовок стремительно подходит к своему логическому — всё это время лишь чудом, клеем да молитвами оттягиваемому — концу. — Учитель что-то там говорил про бдительность, мол, пострадавший не абы кто, а какая-то важная шишка. Такая важная, что нам до неё пешкодралить полтора часа… — Угу. — Вежливо улыбается Лави проходящему мимо золотозубому толстяку, куда-то направляющемуся в компании двух хихикающих, совсем юных девушек. — Шишка-то важная, да вот только он сопляк ещё, немногим старше тебя. Ему лет двадцать с копейками. — Такой зелёный и уже авторитет?! — то ли с завистью, то ли с осуждением восклицает Аллен, привлекая к себе ненужное внимание посторонних. — Люди здесь быстро созревают, — невесело отвечает ему Лави, продолжая всем натянуто улыбаться, как опоздавший на лекцию студент. — А насчёт машины — это ты вообще, конечно, губу раскатал. — Это почему? — А потому. Что, неужели ещё не заметил? Ах да. Ты ж первый раз мафию обслуживаешь. — Лави обслуживал мафию лишь раз, но хвастается этим фактом так часто, будто работал с ними не раз и не два, а сто двадцать пять раз. — Представители здешней фауны такими, как мы, откровенно брезгуют. Мы для них что-то вроде касты неприкасаемых. — Но мы ведь помогаем… — неуверенно тянет Миранда. — Мы боремся с тем, чего они не понимают. Методами, которые их напрягают. — Ха. Так они нас боятся, что ли? — оглядываясь чуть смелее, усмехается Аллен. — Скорее всё же — не понимают. И это хуже. Поверь, это гора-а-аздо хуже.