Тысячелетняя ночь

      — Виорика, мне страшно… — заунывно протянула Ырем, испуганно оглядываясь и пытаясь вжаться ещё плотнее в мою руку, в которую она вцепилась минут пять назад и всё никак не хотела отпустить.       — А уж мне-то как страшно… — в тон ей сварливо ответила я, пытаясь отыгрывать, но в итоге не удержалась и усмехнулась: — Я после Хэллоуина же без руки так останусь…       — Ну, тебя! — обидчиво отозвалась Ырем, но плечо всё же отпустила, правда не рискуя остаться позади меня на этой узкой лесной тропке. — Ни капли сочувствия… Как будто ты не знаешь, что эти олухи во главе с Ли Давоном задумали напугать нас, выпрыгнув откуда-то из кустов…       — Тише ты, — понизив голос шикнула я на сокурсницу. — Если мы не слишком будем шуметь, у нас есть все шансы выпрыгнуть из кустов и напугать этих олухов первыми, разрушив все их злодейские планы…       Через буквально минуту за пределами тропинки, по которой мы бесшумно пробирались в глубину ночного леса, раздался шорох: Ырем в ужасе застыла на месте, округлив глаза и одними губами умоляя меня не ходить к тёмным кустам, однако я на цыпочках упорно пошла вперёд, заприметив чью-то макушку и обернувшись, я заговорщицки подмигнула Ырем и жестом показала, чтобы она молчала. Стоило мне приблизиться в режиме шиноби, оставшись незамеченной, как я осознала — медлить нельзя. Протянув руки вперёд я немедленно вцепилась в чужие плечи, тихо шепнув на ухо своей жертве весьма лаконичное "Бу".       По ночному лесопарку Сеула раздались непередаваемые вопли и визг — я на короткую грешную секунду даже малодушно подумала, что в канун этого Хэллоуина вернусь домой не только с подбитой рукой, но и совсем оглохшей.       Фигура из кустов выскочила на тропинку и обернулась к нам, резко перестав орать. Тяжело вдыхая воздух на нас вытаращился наш сокурсник — Кан Ыхбом, которого на потоке все ласково именовали Толстяк. Не без основания, конечно — фигура у Ыхбома была приблизительно округлая и большая, однако здоровяк на нас за прозвище не обижался.       — Твою ж... — выдохнул непритязательное малопонятное ругательство Ыхбом, хватаясь за ткань рубашки на груди и пытаясь восстановить дыхание для возмущённой речи. — Виорика, ты до усрачки меня напугала!..       Я радостно ухмыльнулась ему, коротко глянув на смущённо улыбнувшуюся Ырем.       — Ни черта не стоило пытаться пугать нас, — гордо провозгласила я и потом сощурилась. — А теперь колись, где Давон.       — Своих не сдаю! — сипло ответствовал мне Ыхбом, шутливо вскидывая руки в жесте "сдаюсь".       — Не вынуждай нас применять силу, Толстяк. — с притворной угрозой протянула я, и Ырем нахмурив брови комично-сурово закивала.       Однако раньше, чем Ыхбом успел съязвить мне в ответ ещё хоть что-то остроумное, неподалёку в кустах раздался шорох и вкрадчивый шёпот:       — Толстяк? Хей, Толстяк, ты здесь? Никто ещё не приходил?       Поднатужившись, я склонилась к кустам, прицеливаясь и… ловко «выловила» неугомонного "шутника" из листвы за ухо. Оказавшийся на тропинке с нами тремя долговязый сухощавый Гисок кратко возопил, тут же потирая покрасневшее ухо и взирая на меня с возмущением.       — За что?!       — За плохое поведение, — отозвалась я со смешком, и Толстяк с Ырем, переглянувшись, в итоге подхватили мой смех: такое сконфуженное было лицо у Гисока.       На дорожке за нами раздался топот нескольких пар ног, и уже через миг из влажной темноты полуночного леса к нам выскользнули ещё несколько человек: трое парней и четыре девушки.       — Кто кричал? — обеспокоенно воскликнул высокий стройный Гону, сбрасывая капюшон с выкрашенной в алый головы.       — Да-да, мы подумали, что вы наткнулись на маньяка… — подхватила, выступая из-за его спины Минсу и с беспокойством оглядывая Ырем.       Моя подруга лишь молча улыбнулась, покрутившись вокруг своей оси и демонстрируя, что с ней всё в порядке.       — Никаких маньяков — только шумные Гисок и Толстяк, которые пытались нас напугать сойдя с тропы. — ответила я, хмыкнув. — Вы Давона по дороге не видели?       — Нельзя сходить с тропы! Вы разве не слышали старую слепую хозяйку храма — тут водится нечисть! — испуганно озираясь пробормотал Минхёк.       — Вообще-то она говорила, про нежить. — поправила, тяжело вздохнув Аскель.       — Нежить? — переспросил Ыхбом заинтересованно. — В статье в журнале писали про захоронение культистов…       — Это в каком ещё журнале? — нахмурившись уточнила Минсу, обернувшись к нему.       — В старом. — Толстяк почесал затылок, смущённо отзываясь. — Он уже не издаётся — я в библиотеке нашёл.       — Фу, эти ваши стариковские байки… — Хара наморщилась, передёргивая плечами и глядя на Толстяка с плохо-скрываемым презрением.       — А, по-твоему, что вероятнее здесь найти — прикопанные кровавые реликвии или пруд с русалками? — Ыхбом ответил ей с не меньшим количеством яда; неприязнь меж ними была обоюдной.       — Хей, ну хватит вам ссориться. — выступил вперёд Минхёк, становясь меж враждующих взглядов, а Суёль рядом лишь сурово кивнула, поддерживая его.       Минсу поддержала его: ей всегда особенно трудно было наблюдать за ссорой двух своих близких друзей. Тем более, что в прошлом семестре после вечеринки гулял меж нами слушок, что к Ыхбому несмотря на их кардинальные отличия красавица Минсу испытывала не только дружеские чувства, что вдвойне осложняло и без того накалённую ситуацию. Выступивший из-за спины Минхёка Аянаги — единственный на нашем потоке студент-японец, бросил на меня настороженный взгляд и мягко улыбнулся: я ответ смущённо повела плечом и ответила также улыбкой.       В конце концов не только у Минсу наклёвывалась непростая ситуация с парнем: даже при том, что я обещала себе не заводить отношений в Корее и в целом не смотрела в сторону парней-азиатов, но… сложно было не признаться самой себе, что Аянаги-сан был чертовски красивым.       Высокий, стройный, с тонкими чертами лица и достаточно большими чёрными точно два мерцающих агата глазами, с нежным добрым характером, начитанный и всегда учтивый… Мечта для любой девушки.       От размышлений о достоинствах моего одногруппника и наших неоднозначно-потеплевших отношениях меня отвлёк странный звук — неожиданно со склона холма раздался страшный треск, и мы все тревожно замерли теряя весь настрой на ссоры: во мраке полночного леса все жуткие страшилки неожиданно сделались куда как более реальными, когда пугающий треск повторился, уже приближаясь к нам.       — Хей, а это разве не с холма, где заброшенный особняк? — шёпотом спросил Гону, пока Минхёк нахмурившись подхватил с земли увесистый сук, примериваясь.       — Точно оттуда, — также тихонечко отозвалась Минсу, боязливо придвинувшись ближе к Толстяку.       Аянаги молча шагнул к нам с Ырем. Суёль побледнела, но выхватила перцовый баллончик из кармана куртки.       Треск нарастал, стремительно приближаясь, и когда он раздался из кустов выше по тропе, прямо впереди нас, мы все были в боевой готовности… Кусты зашевелились, и на дорожку через миг кубарем вывалился довольный донельзя наш сокурсник, Ли Давон, весь в веточках и листьях, и с каким-то чёрным комком в руках, который на поверку оказался в свете фонариков…       — Хей, народ! Смотрите какого толстого я нашёл!..       Первой закономерно возмутилась Минсу, выступив вперёд и скрестив руки на груди:       — Енота положи на место, придурок!       Ыхбом напротив с восторгом шагнул к лучшему другу, отвечая ему не меньшей одухотворённой радостью.       — Ого, где ты его откопал?!       — Толстяк и ты туда же?! — рядом подхватили возмущение Минсу уже Гону и Минхёк, когда увидели, как Давон торжественно посадил енота на макушку Толстяка и в довесок к банану выдал задобренному зверьку ещё и виноградную веточку.       Енот не обращая внимания на хохочущих Гисока и Давона, принялся с упоением пожирать лакомство, пока Толстяк старательно делал с ним селфи, игнорируя возмущённую Минсу, Хару и Ырем.       — Кто-нибудь заберите моих поехавших сокурсников и выдайте мне нормальных… — пробормотала рядом Аскель, безнадёжно закатывая глаза и выписывая себе фейспалм.       Мы с Аянаги только переглянулись, усмехаясь и покачали головами: эта троица дуралеев была неисправима.       Упитанный енот — очевидно закормленный туристами — тем временем доел-таки шустро свой шикарный ужин и осознав, что больше ему у нищих студентов ловить нечего, по-хозяйски с Ыхбома скарабкался вниз, попутно своими когтями чуть не порвав тому толстовку, и, довольно шустро для такой тушки, метнулся прочь в кусты.       — Ты — та ещё бестолочь, Кан Ыхбом, но я тебя люблю. — наконец-то выдохнув после смеха, заявил Давон, вскидывая голову и с чувством обратился к нам всем, вытаскивая из шевелюры листья: — Так что, мы идём в дом на холме?       — Я — пас. — тут же отозвалась Аскель. — Я пока ещё не окончательно выжила из ума.       Давон вскинул бровь, корча гиперболизированное недоумение.       — Странно, я думал американки храбрые и не слишком суеверные, чтобы верить в байки о призраках… — в довесок протянул он задумчиво, точно, чтобы задеть её, подстегнуть, однако Аскель лишь пренебрежительно поморщилась, не отступая от своей позиции.       — Не слишком суеверны, но и не слишком безмозглы, Давон. — осуждающе обрила она его. — Призраков можно не опасаться, а вот больных крыс и гнилых досок — вполне стоит.       — Ой, как хочешь, зануда. — вскинул руки в жесте капитуляции юноша, как бы показывая: "Окей-окей! Только оставь меня в покое", а затем обратился уже к оставшимся, призывая их озвучить своё решение. — Так, кто ещё пойдёт?       — Я "за"! — отозвался со смешком Ыхбом, хитро сощуривая глаза в бок.       — В деле. — Минсу аналогично прищурилась в ответ на подначивающий взгляд Толстяка.       — Пас. — Минхёк покачал головой. — В конце концов кто-то из нас должен проводить девушек домой.       — Аналогично. — Гисок чуть улыбнулся уголками губ в ответ на признательный кивок со стороны Аскель.       Давон скорчил ещё более кислую канючащую мину, обращаясь уже ко мне:       — Дракула?       — Пойду. — немедленно отозвалась я и добавила со смешком: — Очень уж охотно размазать твою самоуверенность по твоему же лицу, Давон.       — Ауч! Злодейка!.. — притворно возмутился Давон и повернулся к оставшимся сокурсникам: — Ырем?       — Нет. — тихо, но неожиданно твёрдо отозвалась моя подруга, робко сжимая собственные пальцы. — Не думаю, что это хорошая идея.       Гону передёрнул плечами в ответ и едва слышно хмыкнул, зачёсывая длинную чёлку набок.       — Я — пугать привидений. — Суёль ответила ему насмешливым кивком, улыбаясь одним уголком губ. — Там всяко интересней вашего нудного пикника в общежитии.       Аянаги лишь согласно кивнул.       Давон пожал плечами отказавшимся, отходя к Минсу и что-то ещё спрашивая у неё вполголоса, когда Ырем обернулась ко мне.       — Виорика, может не пойдёшь? — смущённо, тихо позвала меня она. — Мы же собирались на ночёвку к Имбон...       — Это ненадолго, Ырем, буквально на полчаса. — ответила я подруге и, послав ласковую улыбку, дерзко подмигнула: — Больно уж хочется увидеть, как будет вопить от каждого встречного паучка и паутинки Давон. — эти слова я намеренно произнесла громче, чтобы вышеупомянутый их точно расслышал.       Давон закатил глаза в ответ на смешки Ыхбома и Аянаги, и протянул канючливо:       — Да-да, храбрая румынская воительница покажет нам нерадивым как у них на родине дела с вампирами делаются.       — Но, Виорика... — Ырем предприняла последнюю попытку отговорить меня, робко потянув за ткань свитера на плече.       — Хей, Ырем, она же сказала, что пойдёт с нами. — Толстяк, шагнувший к нам, по-дружески приобнял меня за плечи, утягивая в сторону от толпы девчонок и важным тоном добавил: — Хватит. Она не похожа на вас, трусишек дрожащих!       Я усмехнулась в ответ на неодобрительные взгляды Аскель, Хары и жалостливый взгляд Ырем, и мягко, чуть тише проговорила:       — Я скоро вернусь, Ырем. — убеждая её я заговорщицки подмигнула ей и послала полную уверенности ухмылку, поправляя рюкзак: — Только поделаю фото испуганных рож этих самопровозглашённых героев — представь какая же это умора будет...       Ырем моргнула и странное выражение тихой грусти на её лице сменилось на смирение.       — Ладно... — прошептала она, и печальные карие глаза её блеснули мне вслед тень просьбы: — Только возвращайся поскорее, Виорика.       Я ответила лишь коротким взмахом руки и решительно развернулась, с беспечливостью нагоняя удаляющихся Аянаги и Толстяка: присоединившиеся к Минсу и Давону Гону и Суёль уже ушли немного вперёд.       Так мы в тот вечер и разделились, и — забегая вперёд скажу — если бы я знала, к чему приведёт моё безрассудное решение, я бы ни минуты не колеблясь отказалась бы от похода в старый особняк и сделала бы всё, чтобы и другие также не пошли в то проклятое место. Однако ж, не без иронии: какой из персонажей дурного хоррор-рассказа не думал так?       Мы шли уже минут десять с включенными на телефонах фонариками вверх по склону холма, когда на расширившейся тропинке меня нагнал Аянаги: мы обменялись ничего не значащими — как я себя убеждала — взглядами и дальше пошли бок о бок.       Тихие перешёптывания между собой скоро сменились тишиной и шорохом травы под ногами, пока Аянаги не рискнул подать голос обращаясь ко мне.       — Ты точно не разозлишься?       — Что..? — удивлённо переспросила я, услышав ломанный румынский от него, а потом осознав, что он у меня спросил, мягко улыбнулась, но ответила на корейском: — Ох, нет, я в норме, спасибо Аянаги-сан. В конце концов это же мы в итоге напугали Толстяка и Гисока — поделом им.       Юноша смущённо поджал пухлые губы, моргнул, но потом негромко произнёс, чуть наклонившись ко мне:       — Я хочу с тобой... на румынском... — тихо проговорил он, и краска совершенно очаровательно затопила его скулы, а возле губ из-за улыбки образовались умилительные ямочки.       Моё сердце сделало кульбит в груди, я улыбнулась парню в ответ, однако вынудила себя произнести вслух необходимое:       — Чтобы болтать со мной на румынском, вначале нужно румынский выучить, Аянаги.       Аянаги понятливо с грустью кивнул, отворачиваясь и дальше мы шли молча, пока деревья перед нами не расступились, и мы не вышли к старому заброшенному дому.       Заброшенный особняк на холме стоял чуть поодаль от пригорода Сеула и был скорее похож на образец западной архитектуры, нежели на национальные пагоды времён Чосон: построенный из белого камня, с ровной черепичной крышей и башенками, он некогда прекрасный образчик наверняка уютного очага неизвестной семьи, теперь простаивал полностью разрушенный. Задний двор, огороженный покорёженными пиками чугунной полураспавшейся оградки, когда-то мог быть цветущим садом, но ныне превратился в безжизненный пустырь, поросший разве что ржавым бурьяном, да усеянный разбитыми остатками диких тыкв, которые потоптали местные косули или иные мелкие копытные. Открытая местность лишь подчёркивала одиночество дома на фоне непритязательного упаднического пейзажа: опушка без единого деревца, кроме согбенного старого вяза, кривившего невзрачные безлистные ветки к земле, навевала грусть. Стоило нам выйти к громаде дома, все окна и двери которого были заколочены досками, а тропы подхода заросли мелкими кустарниками, как я поёжилась: на открытом холме гулял ветер, слишком прохладный для моей лёгкой парки. Я крепче хватилась за лямки своего рюкзака, оглядывая пустырь, но затем последовала за остальными к особняку.       На подходе к дому, мы раскидали ветви сухих кустарников, предварительно поломав их, и расчистили подход к крыльцу. Поднявшись по ступеням мы, обнаружили, впрочем, что это было абсолютно бессмысленно, так как двери входа в особняк были заколочены особенно-мощными досками — сантиметров по шесть-восемь в толщину. Оторвать такие махины без монтировки не представлялось возможным, так что мы вынуждены были пойти вкруг особняка в поисках другого входа: в итоге обойдя по кругу весь дом, мы обнаружили что ни в одном окне не имелось стёкол — абсолютно все были забиты досками, но наименее забитое досками окно в прихожую на м удалось буквально в трёх шагах слева от крыльца. Парни порылись в кустах, найдя пару приличных палок и сделав упор, стали выламывать одну за другой доски: несмотря на подгнившую древесину попотеть им пришлось, а последнюю самую стойкую доску сбила я — вытащив из рюкзака кусачки и просто срезав шляпки гвоздей под недовольные комментарии Давона.       Едва последние доски упали, как мы принялись поочерёдно забираться в узкий проём: вначале Давон и Гону, подсаженные Аянаги и Толстяком, затем мы с девушками поочерёдно, а потом и те, кто нас поддерживали.       Внутри оказалось темно, но сухо и пыльно. Слабый лунный свет, почти не проникающий из-за заколоченных окон вырисовывал картину страшной разрухи и запустения: грязные плесневелые ковры, разбитое фортепиано, порванные кресло, расколотое трюмо. И нигде ни следа пребывания бомжей — ни куртки, ни кострища, ни картонной коробки из-под еды. Под ногами на паркете на каждом шагу мелодично хрустело — это были осколки некогда разбитого хрусталя. Но это всё длилось недолго — а стоило Давону шагнуть на ковёр, как произошло необъяснимое.       Где-то внутри дома пробили полночь старые часы, и через миг после того, как стих последний звон курантов, всё вокруг пришло в движение. Пол задрожал у нас под ногами, стены точно пошли волнами, а стёкла задребезжали. Стоп. Стёкла? Разве здесь было хоть одно целое окно?       Никто из нас в итоге не смог удержать равновесие — неведомая сила зашатала особняк с такой силой, сотрясая всё в нём, что мы с криками попадали на ковёр, благо что на глазах восстановившийся мягкий ворс позволил остаться без синяков. Но на этом пугающее видение не закончилось: обивка дрожащих кресел сама собой сшилась, вновь обретая алый цвет и узоры, сломанные ножки журнального столика срослись, восстанавливая предмет мебели, шкафы захлопали отломанными дверцами лихо забирая их обратно себе, гнилой паркет с дробным энергичным перестуком сменился на качественнейший махагони — каждая дощечка воспарила с соседкой на пару сантиметров от пола, чтобы дальше лечь обратно полностью целой. Судя по звукам — в других комнатах дома творилось тоже самое: вставали на место двери, освежались ковры, разорванные полотна картин зарастали, сбрасывая с себя пыль, паутину и плесень, в побелке на высоком потолке исчезали трещины, фортепиано получило обратно все свои клавиши. Между вспышек и сотрясений я успела увидеть как мимо нас, развалившихся на полу, пронеслась прыжками большая чёрная крыса: она с писком, не оглядываясь, метнулась к последней щели в полу, едва успевая шмыгнуть в неё, прежде чем та также исчезла. Финальным аккордом, прежде чем тряска в доме одномоментно кончилась, вспыхнули золочёные канделябры, а осколки разбитого хрусталя взлетели из-под наших ног к потолку, образуя небольшой торнадо, из которого через пару десятков секунд вспыхнула восстановленная шикарная люстра. На первые мгновения мы зажмурились от слишком яркого после темноты света, однако затем поднялись на ноги, мало-мальски приходя в себя, хоть и по-прежнему в произошедший феномен нам верилось с трудом.       Первым отмер отреагировав Давон.       — Надо выбираться отсюда… — отряхнув брюки, он в панике огляделся, ища у нас поддержки, а потом чертыхнулся. — Немедленно! Какая бы чертовщина тут не творилась — это не наше дело…       — Эм… — Суёль у окна, которая в этот миг отодвинула занавеску, озадаченно обернулась к нему. — Давон, боюсь есть небольшая проблема. Я не вижу огни Сеула отсюда.       — Что значит не видишь?! — нахмурился Давон, насторожившись, и тут же решительно также подошёл к окну, становясь рядом с ней. — Из особняка Сеул как на ладони… — убедившись самолично в правоте сказанного Суёль, Давон уже не на шутку испугавшись выругался: — Что за..?       Пока мы все медленно ощущали подбирающуюся к нам панику, наверху на втором этаже что-то гулко хлопнуло: я инстинктивно со всеми обернулась, чтобы увидеть неестественно сокрытый тенями балкончик второго этажа особняка… на котором во мраке угадывалась чья-то рослая фигура в тряпье.       Верзила.       Глупая детская страшилка про высокого худого нечеловека, который придёт забрать тебя в ночи у мамы с папой вспомнилась так не кстати.       И пока мы все замерли в оцепенении, не двигаясь и стараясь не спровоцировать фигуру наверху, Минсу даже прикрыла рот ладонями, но вот Давон выступил вперёд.       — Хей, кто бы ты ни был, приятель, с нами лучше не шутить. — громко крикнул он, и следом же добавил с преувеличенной храбростью: — Хей! Покажись!       Я хотела было сказать ему, что он немедленно прекратил и даже успела повернуться к сокурснику, но в тот миг наверху на тёмном балконе с неподвижной фигурой что-то залязгало и заскрежетало.       В следующий миг зазвенели звенья длинной тяжёлой цепи и со второго этажа в пол упал воткнувшись… серп. В идеально вычищенном лезвии его казалось можно было увидеть наши бледные напуганные мертвецки лица.       А в следующий миг, фигура с грузным стуком — такой издают только очень большие ботинки в один прыжок оказалась на корточках на перилах, а вторым прыжком приземлилась рядом со зловещим орудием.       Это оказался высокий красивый парень в алом ханбоке с тёмно-синой окантовкой: кушак его одеяния был едва подвязан, а ворот обнажал бледную крепкую грудь без единого изъяна. Однако нас привлекла не красота этого парня, хоть он и был безусловно инфернально красив, нет: нас напугали и загипнотизировали его глаза — алые, тёмные, в них не было ничего кроме жестокости и жажды крови. Он поднял серпом, с лязгом извлекая его из половиц и вытянулся во весь свой огромный рост, сдувая в сторону небрежно короткую грязного то ли синеватого, то ли сизого цвета чёлку, и вдруг хищно оскалился.       — О. Свежатинка. — горячий грудной голос протянул эти страшные слова с пугающим наслаждением. — Давно у меня не было такого пира.       Давона, кажется, жуткий незнакомец не напугал так сильно как нас, поэтому он ещё решил отчаянно храбриться — сам сделал шаг навстречу и ответно выпрямившись, что смотрелось смешно на фоне долговязого мужчины, и громко выкрикнул:       — Я предупреждаю тебя — не приближайся к нам!       Мы даже не успели ничего сказать ему, всё ещё пребывая в странном параличе: Аянаги вытянул было руку, чтобы схватить его за плечо, но не успел.       Раздался тихий одинокий свист — стремительный и беспощадный, звякнула жалобно цепь — а в следующую секунду шея Давона уже оказалась вскрыта с чавкающим звуком выплёвывая кровь.       Глаза нашего сокурсника закатились, и он рухнул навзничь, как подкошенный, пачкая расплывающейся багровой лужей ковёр и паркет. Он даже не успел понять, наверное, что его убило.       Однако у меня — ни у кого из нас на деле — не было времени рассуждать так ли это: пугающий великан сделал шаг в нашу сторону, не спуская с лица ухмылки полной кровожадного наслаждения. Глаза его сверкали яростным предвкушением охоты.       — Давон! — вскрикнула Суёль в ужасе, прикрывая рот ладонями.       Я же обернулась к сокурснице, отчаянно окрикивая её и хватая за плечо для резвости:       — Бежим, Минсу! Бежим! — Ыхбом тоже подтолкнул её.       Следующим ещё до того, как сделать шаг на пол упал Гону — клинок серпа вспорол ему правую лопатку и, так и застрял там точно крюк: Гону закричал в мучительной страшной агонии, когда мужчина с безумным диким смехом принялся подтягивать его к себе за цепь.       Точно рыбку на удочке.       Ыхбом бросился Гону на выручку и схватил друга за руку, второй выдёргивая серп из его плеча и оттягивая парня к себе.       Мы же с Минсу достигнув подножия лестницы бросились по ней вверх, когда нечто внезапно схватило меня за плечо, резко отдёргивая от удаляющейся сокурсницы.       — Беги выше! Не останавливайся! — незамедлительно крикнула я ей, и всё же обернулась, чтобы столкнуться взглядом со вторым маньяком, откуда ни возьмись взявшимся в прихожей.       — Далеко собралась, дорогуша? — хохотнул он тихим шипящим голосом.        С демонической скоростью — этот беловолосый был невысок и строен, — мужчина легко потянул меня на себя, и мне показалась, что тени вокруг нас начали смазываться, скрывая меня от остальных, и выделяя ярче его узкие, холодные словно сталь, злые глаза…       Но вдруг это прекратилось: мужчина дёрнулся, невнятно что-то булькнув, и его хватка на моём плече ослабла, позволяя мне отскочить в сторону. Неверяще я смотрела на то, как Аянаги, схвативший со стойки на стене катану, проткнул ею мерзавца насквозь: стоило мне отшатнуться в сторону, как он сильнее вонзил обоюдоострый клинок в его тело.       Триумф разлился по моим венам на мгновение, но… стоило беловолосому маньяку ухмыльнуться, как холод повторного ужаса — куда более пробирающего и сильного — настиг меня.       Он не осел на пол и не умер. Он продолжил стоять на ногах, как ни в чём не бывало, и ещё и ухмыльнулся.       Аянаги, кажется, тоже был крайне шокирован: потому что даже не успел дёрнуться, когда мужчина внезапно по-хозяйски схватился за клинок, застрявший в его теле за спиной, и одним деловитым движением… снял себя с катаны. Пальцами в белой перчатке он зачерпнул из своей раны крови, тут же с наслаждением её слизывая, но всё же прервав со мной зрительный контакт, повернулся уже к Аянаги.       — Ладно, займусь сначала тобой, раз настаиваешь… — проговорил он отчётливо и пугающе.       Аянаги облизнул нервно губы вскидывая клинок, я же… в нерешительности замерла на лестнице, не зная бросаться ли мне к ждущей наверху Минсу или же попытаться помочь сокурсникам: где-то под столом торчали ноги уже неподвижного Гону; верзила нанёс Толстяку две тяжёлые раны в тело и схватил за волосы кричащую Суёль, со смехом потрясая ей из стороны в сторону, как куклой, но не спеша отчего-то убивать, а Аянаги вышел в неравный бой с настоящим демоном.       Демоны. Этот дом действительно населён демонами!       Аянаги видимо понял мою дилемму, потому что вдруг вскинул голову, обернувшись ко мне и сказал строгим бесколебательным тоном, который я никогда у него не слышала:       — Беги.       Ясный взгляд карих глаз, наполненных решимостью, вонзился в карие мои, наводнённые страхом.       Но я кивнула, резко срываясь с места, и, глотая горчащую на языке благодарность, кинулась к Минсу. Вместе мы помчались прочь по петляющим коридорам второго этажа, как можно дальше от страшной прихожей особняка, где уже погибли двое наших друзей.       Отбежав совсем немного — только чтобы скрыться от возможной погони, мы набрали 119 (*номер экстренной помощи в Корее), однако телефоны, точно в дурном хорроре не ловили сигнал. Мы бежали дальше, ни на секунду не прекращая попытки дозвониться до любой службы спасения: Минсу пробовала звонить и родителям — но всё это разбивалось о стабильно-кошмарное "нет сигнала". Коридоры сменялись другими коридорами, поворотами и лестницами, а также тупиками и вечно-закрытыми дверями: иногда они повторялись один за другим, стоило нам завернуть за угол, и обращались в замкнутую цепь из неотличимых петель, ведущих вникуда. Через некоторое время мы осознали, что заплутали — дом магическим образом внутри оказался гораздо больше, чем снаружи, и не отпускал нас, точно живая ловушка: мы никак не могли найти не то, что выхода — даже одного окна для того, чтобы сориентироваться, так что в давящей на сознание, оглушённое едким страхом, тишине мы в какой-то миг остановились посреди коридора, переглянувшись. Минсу болезненно поморщилась, вытирая слёзы с щёк, а потом тяжело вздохнула, нерешительно прошептав:       — Разделимся.       Как бы мне ни хотелось не делать этого, предложение Минсу было логичным: так, шанс того, что хотя бы одна из нас спасётся, становился выше. И потому я кивнула, устремляясь направо, в то время как моя сокурсница кинулась налево. После десятков поворотов, я начала уставать, и паника вместе с стучащим сердцем начала нарастать. Ещё через три минуты я в конце концов, замедлив шаг, выдохнула, пытаясь собраться с мыслями — то, чему всегда учил отец.       "Горы не прощают ошибок".       Многие вещи, как оказалось не прощают ошибок.       Произошедшее сегодня с нами, например, тянуло на галлюцинацию убогого слэшера для подростков. На секунды я прислонилась к стене, позволяя себе прикрыть глаза и подумать о том, что всё увиденное мной в последние часы нереально. Может ли статься так, что реальная Виорика и её сокурсники сейчас лежат на ковре в пугающем доме, не зная, что надышались паров какой-нибудь ядовитой плесени? Или же газов? Ведь в подвале старого особняка может оказаться болото с опасными миазмами…       Из раздумий меня вывел бархатистый, чуть мурчащий, будто у сытого кота, голос.       — Ого, вот это у меня улов. — я резко распахнула глаза, встречаясь с узкими раскосыми щёлочками-глазами на загорелом лице.       Мужчина с тёмно-рыжими волосами стоял близко ко мне, опираясь руками на стену по обе стороны от моей головы, таким образом блокируя путь и чуть склонив голову — из-за нашей разницы в росте, — с нездоровым любопытством оглядывал меня.       — Ну, привет, ведьмочка. — он послал мне почти не издевательскую ухмылку, но дистанцию между нами предупредительно сократил, вынуждая уже отчаянно вжаться в стену. — А из какого ты столетия?       — Из двадцать первого, — ответила я как можно мягче и тише. — А вы? — также дежурно переспросила я.       Мужчина отчего очень озабавился моим вопросом, изгибая тонкую бровь дугой, и с наслаждением ухмыльнулся.       — О. Ну я бессмертен. — выдохнул он так просто, будто это было самой обыденной вещью из того, что он мог поведать, однако следующие его слова заставили меня уже напрячься и подстегнули страх и панику, сжавшиеся внутри пружиной. — Что же, раз я тебя нашёл — ты теперь моя.       Я выставила руки вперёд, упираясь в его крепкую широкую грудь раньше, чем он успел двинуться вперёд, и твёрдо, но также тихо произнесла:       — Я не могу быть вашей, извините, мне нужно вернуться к себе домой. — заметив, как нехорошо потемнел его взгляд, и надулись крылья носа, я поспешила добавить уже с большим количеством эмоций: — Мы не знали, что дом обитаем! Пожалуйста, отпустите нас — мы уйдём и больше никогда не побеспокоим вас!..       Мужчина отчего-то вздохнул, тут же расслабляя тонкие, до этого сжавшиеся губы, и негромко пояснил, убеждающе заглядывая мне в глаза.       — Боюсь, что это не получится, ведьмочка: видишь ли, те, кто оказываются в этом доме, назад уже не возвращаются. Таковы правила. — его взгляд вдруг стал острее, когда он убрал одну руку со стены, пальцами очерчивая мой подбородок и тон его сделался глубже и проникновеннее. — Я мог бы дать тебе выбор правда — одного из нас семерых, но… коль уж я поймал тебя, то оставайся-ка ты моей. — закончил он с непоколебимой интонацией, точно показывая, что спорить с ним не стоит. — Я не обижу, правда, я лучше многих здесь. — спохватившись уже мягче заговорил он. — Я буду кормить тебя, одевать, ты не будешь нуждаться ни в чём под моим крылом, но взамен я хочу кое-что.       Я как зачарованная наблюдала, как красивый мужчина с точёными скулами склоняется ко мне, точно ожидая вопрос. В ту секунду мне даже почудилось, что время и само мироздание вокруг нас застыло — точно застывает горячий воск, — и тогда я всё же спросила:       — Что?       Его взгляд замер на моих глазах, когда он приоткрыл рот, выдохнув мне в губы невесомо-мягкое и оттого иллюзорно невинное.       — Твоё тело.       Через миг — меньше чем через миг до меня дошло! — и он, всё это время пытливо наблюдавший за моей реакцией, разочарованно поджал губы, однако не отодвигаясь.       Я упёрлась руками в его грудь сильнее с забившим в груди чечётку сердцем и твёрдо отчеканила:       — Нет.       — Ты, кажется, не совсем поняла. — он, качнув головой, всё-таки чуть отодвинулся, но взамен вдруг яростно вцепился в мои волосы, начав трясти мою голову из стороны в сторону и закричал диким страшным голосом: — Вы со своими тупыми дружками забрели на нашу территорию! Тебя ведь никто не просил лезть в этот дом в канун дня всех святых, когда завеса между мирами так хрупка?! Тебя никто не тащил сюда, но раз уж ты попалась в эту старую ловушку — ты сама виновата в последствиях!       — Пожалуйста, прошу не надо! — в ответ закричала я, умоляя, и вцепилась в его запястье, пытаясь чуть ослабить его хватку в моих волосах. — Отпустите меня! Давайте, поговорим по-человечески, прошу..!       Незнакомец вдруг резко остановился, так и не отпустив мои пряди, и придвинулся ближе, едва не касаясь носом моего носа, и глаза его чудовищно распахнулись, показывая медовые кольца радужек, стремительно заливающиеся чернотой.       — По-человечески сейчас со мной не получится, ведьмочка. — охрипшим внезапно голосом забормотал он, и его ладонь соскользнула на мою шею, навязчиво, скрупулёзно оглаживая обнажённую кожу. — Я слишком истосковался за это столетие по сочным бёдрам, по мягкой упругой груди, по шёлковой коже и стонам нужды. — от каждого его слова внутри меня росли страх и отвращение. — Я слишком долго не чувствовал этот ни с чем не сравнимый жар и мокрую тугую глубину, которую может подарить только женщина. Ты стесняешься — как и все поначалу, но это ничего. — его голос звучал пугающе "понимающе" — точно он ставил себя на моё место и поэтому мог решать. — Мне только-то и нужно, что тебя распалить, а дальше… дальше ты сама будешь умолять меня взять тебя.       А дальше он ухмыльнулся, и его ухмылка оказалась хуже волчьего оскала того головореза из прихожей.       "Мы играем в прятки, Рика. Ты ведь любишь прятки? Ты и папа — прячутся, а дяди — нас ищут. И нас обязательно не должны найти, Рика. Помни, что это всего лишь игра — если кто-то умирает, то это всего лишь понарошку. Если ты выиграешь, Рика, я подарю тебе того милого динозавра".       Воспоминание придало мне сил и решимости, притупив панику: я резко и как можно сильнее ударила мужчину меж ног, и, воспользовавшись секундной заминкой, проскользнула под его рукой, бросаясь прочь по коридору дальше.       — Маленькая дрянь! — раздался разозлённый крик за моей спиной. — Не думай, что можешь сбежать!       Я не успела уйти достаточно далеко — бесконечные петли коридоров казалось вовсе не уводили меня от преследователя и в конце концов тот настиг меня.       Я коротко вскрикнула, когда он за плечо схватил меня и резко развернул лицом к себе, позволяя увидеть насколько он взбешён. Мужчина решительно вцепился в мои запястья, со всей силы — а она у него оказалась неимоверной! — швыряя меня в дверь: та тут же распахнулась, позволяя мне больно удариться спиной о перила, ограничивающие, оказывается, долгоискомый конец второго этажа, и осесть на пол. Я попыталась было отстраниться от приблизившегося вновь демона, однако он тут же вцепился мне в руки, чуть выше локтей, и вздёрнув на ноги, повторно толкнул, на сей раз впрочем не отпуская… сразу.       Ахнув, я в ужасе нелепо взмахнула конечностями, забарахтав ими в воздухе, потому что не ощутила за спиной горизонтальной твёрдой поверхности: а потом кубарем покатилась по лестнице вниз. Благо, она была укрыта мягким ковром с пышным ворсом, так же ушиблась я не сильно, отбив лишь копчик и колени.       Услышав тихую поступь направившегося ко мне мужчины, я в страхе обернулась, наблюдая как он неспешно спускается по лестнице.       В блёклом свете комнаты было видно, что одет он был в чёрные брюки и облегающую мощный торс кофту, более всего походящую на водолазку — она обтягивала его фигуру как вторая кожа, пугающе очерчивая натренированные мышцы. Походный плащ тёмно-зелёного цвета зрительно увеличивал и без того широкие плечи мужчины, делая его фигуру угрожающе крупной и сильной.       — Не надо, пожалуйста!.. — взмолилась я, уже мало надеясь на спасение, когда за моей спиной раздался шорох, вынуждая рефлекторно обернуться.       И только тут я заметила, что в комнате мы были не одни: в просторной гостиной, озарённой слабым золотистым светом камина находилось ещё двое — в кресле у камина скучающе развалился невысокий худой юноша с розовыми волосами, концы прядей которых приобретали насыщенный вишнёвый цвет, а за столом с книгой чинно сидел высокий хмурый брюнет. И именно он первым осуждающе заговорил.       — Сан, — чопорный явно очень недовольный голос оказался приправлен раздражённым взглядом. — Заставь её замолчать или закончите эти игры. Она мешает мне.       Брюнет был облачён в облегающие штаны тёмного цвета и в свободную рубашку цвета слоновой кости: шнуровка на его груди была распущена обнажая часть груди и тонкие изящные ключицы. Он был похож на некоего знатного графа-вампира из-за бледной кожи и выделявшихся ярких губ, хотя по сравнению с остальными увиденными мной здесь демонами, он был одет почти что даже скромно, пусть и по-прежнему со вкусом. Юноша с розово-вишнёвыми локонами напротив был в отличие от остальных облачён исключительно в светлые тона: персиковый плащ, тонкая приталенная рубашка, жакет с россыпью полупрозрачных камней — кажется, розовый кварц, — и узкие брюки того же оттенка. Едва поймав мой взгляд, он ровнее сел на кресле и послал мне нежную вопреки всей ситуации улыбку.       — О, Сан, а это стало быть новое развлечение, — звенящий голос его отличался такой беспечной мягкостью, что создавался жуткий контраст между тем, что он говорил, и как. — Поделишься?       — Только после меня, Ёсан. — пробасил в ответ по-хозяйски настигший в тот миг на меня мужчина, которого юноша назвал "Сан". — Занимай очередь — девах в этот раз маловато забросило.       — А что с парнями? — деловито осведомился розоволосый.       Я попыталась отползти от наступавшего на меня мужчины, пока не ощутила в волосах крепкую хватку и не вскрикнула от того, как небрежно и грубо меня перебросили с живота на спину.       Сан хищнически ухмыльнулся, недобро косясь на меня узкими щёлочками глаз, но затем всё же соизволил ответить тому, кого он назвал Ёсаном:       — Будто ты не слышал Минги — он порубит всех в капусту ещё до окончания первого часа.       Розововолосый демон недовольно надул тонкие губы, но на сей раз с равнодушием отодвинулся.       — Не надо, пожалуйста… — повторно взмолилась я, силясь отодвинуться, когда Сан с довольством уцепился за мою лодыжку, рывком возвращая к себе. — Отпустите меня…       — Сан, — повторно раздался из-за стола ещё более раздражённый голос заносчивого брюнета. — Заткни её, она мешает мне читать. Или прекращай.       — Сонхва, не надо столь агрессивно — тихим голосом едва ли не пропел тот, кого звали Ёсаном.       — Хватит пытаться избежать неизбежное, ведьмочка, — Сан наклонился ко мне, пока я пыталась отвернуться, чтобы не дать ему поцеловать меня в губы; в итоге мокрый поцелуй оказался на щеке, а затем на шее, когда он принялся убирать мои руки, которыми я изо всех сил его отталкивала и не позволяла схватить запястья. — Надеюсь, в постели ты такая же бойкая. У меня давно никого не было, поэтому не могу пообещать, что первый раз буду нежным, но если ты будешь послушной — во второй аз кончишь так, что увидишь звёзды…       — Нет. — я резко повернулась, отчеканив это с самым диким и решительным видом, с которым могла. — Я не хочу. Прекратите.       С лица Сана на миг слетела похабная ухмылка, пока он запрокинув голову не рассмеялся.       — Нет, Ёсан, ты слышал?! — сквозь хохот вопросил он у улыбнувшегося притворно-сочувственно собрата. — Она думает, что я прекращу, если она попросит!..       Также внезапно, как он захохотал, Сан замолчал, с диким рыком придвигаясь ко мне и вцепляясь пальцами одной руки в моё горло до хриплого сипа.       — Ты кажется не понимаешь, что твоё мнение тут не играет никакой роли. — по слогам отчеканил он, и в его глазах загорелся бешеный адовый огонь. — Я трахну тебя, а твоя задача — просто принять это.       Едва Сан разжал руку на моём горле, как я в ужасе, точно дурная заорала, заколотив мужчину куда попало.       — Нет! Нет! Прекратите! Отпустите меня немедленно! — болезненная лениво отвешенная мне пощёчина моего пыла не умерила, что кажется взбесило демона надо мной лишь больше.       Пресекая мою попытку вывернуться, он болезненно дёрнул меня за волосы и плечи, вынуждая оказаться под его телом: я прикусила в отместку его запястье до крови, вынуждая гневно вскрикнуть и швырнуть меня об пол, отдёрнув пострадавшую конечность. Правда лишь на миг.       — Пожалуйста! — я вскрикнула, руками пытаясь оттолкнуть навалившегося на меня мужчину. — Помогите мне! Пожалуйста, прошу вас!..       Шея под неудобно-вывернутым углом горела, мои дёргающиеся запястья Сан пытался заломить, но я продолжила слезящимися глазами смотреть на брюнета за столом.       — Пожалуйста, прошу вас! Помогите мне! — я была в ужасе, почти оцепеневшая, но ещё боролась.       Брюнет за столом нахмурился сильнее прежнего, не сводя глаз с книги — он так сильно стиснул пальцы, что обложка затрещала в его руках, и процедил:       — Сан, заставь её молчать или это сделаю я.       — Прошу вас! Спасите меня от него — и я замолчу! — ещё отчаяннее взмолилась я, из последних сил пытаясь отбиться.       — Блять! — грязно выругался тот, кого звали Сан, всё же раздвинув мне бёдра. — А голосистая сука попалась на этот раз... — я попыталась укусить мужчину и тут же получила ещё одну пощёчину. — Прекрати сопротивляться! Харэ!.. — гневно рыкнул он, хватая меня за шею.       Удар затылком об пол заставил гостиную задвоиться и закрутиться перед моими глазами. Руки ослабли, вяло шевелясь в жёсткой хватке мужчины, когда его рука нырнула под мой свитер задирая его и обшаривая тело — точно он оценивал то, что совсем скоро он присвоит окончательно.       — Ёсан, а она тут очень даже ничего… — со смехом раздалось надо мной увлечённое, а потом мне ласковым тоном что-то заворковали, и мысли начали вновь путаться. — Вот так, маленькая дерзкая ведьмочка, а ты сопротивлялась… Дальше я сделаю хорошо — нужно всего лишь возжелать меня…       Горячий морок, приятный, убеждающий довериться, потёк вдоль тела, постепенно лишая меня контроля, а чувство паники, бьющееся в голове, медленно притупилось…       — Пожалуйста! — мне казалось, что я кричу, но из губ вырвался лишь шёпот. — Пож... — лишь ощутив, как цепкие грубые пальцы по-хозяйски вцепились в ремень на моих джинсах, я нашла в себе силы для последнего рывка, сморгнув пелену наваждения.       Одно я знала точно в тот миг— если Сану и придётся удовлетворять себя моим телом, то делать он это будет с мёртвым телом.       — Нет! — теперь это был полноценный крик, и я даже уперлась руками в плечи зло ощерившегося Сана, однако оттолкнуть его не вышло. — Нет, умоляю!..       А в следующий миг время раздробилось, словно разделилось на отдельные яркие кадры — туман перед глазами сменился ошеломительной ясностью, и я отчётливо увидела разгневанный, горящий ледяным мрачным пламенем взгляд того брюнета, Сонхва, за столом.       Это было похоже на землетрясение, которое сопровождало наше появление в доме, только на сей раз вокруг не дребезжали стёкла и не трясся пол — Порыв, нечто настолько необъятное и могущественное, что я не в силах была понять, будучи немагическим существом, и пугающе… никакое. Порыв ветра, нарушавшийся любые понятные мне законы физики не коснулся меня, — я не ощутила ни прикосновения к коже, ни сгустившегося воздуха, ни гула от концентрации магии, — однако Сана вдруг отшвырнуло от меня так резко и сильно, что он с оглушительным грохотом впечатался спиной в стеллаж с сервизом у стены. Как разрозненные части цельного паззла сказочной реальности, в моей голове запечатлелись: мелодичный перезвон бьющихся одна за другой фарфоровых тарелок, чашек и чайников, звякание летящих к осколкам на полу вилок, ложек, ножей. Порыв был настолько мощный, что рослую статную фигуру Сана он дёрнул будто хлипкую куклу за ниточку: мой не состоявшийся насильник ударился плашмя о шкаф, разламывая своим телом крепкое дерево и хрупкие груды посуды, а следующий миг — уже осел на землю, когда фантастическая сила тут же, как внезапно появилась, также и исчезла.       Всё это произошло не более, чем за доли секунды. У меня не было времени понимать — по крайней мере, чем бы ни было то осознание, которое постигло меня в следующее мгновение, — оно не было осмысленным и пришло на инстинктивном каком-то уровне.       Сан медленно открыл глаза, сразу же находя меня пугающе чётким взглядом: вены на его шее вздулись от гнева, лицо покраснело, а крылья носа расширились от затопившей его злости. Его взгляд прямо сказал мне, что если он дотянется — он вопьётся клещом и не отпустит. Он разорвёт меня на части.       Инстинкты, Виорика. Бей или Беги. Твой единственный шанс — бежать.       Твой единственный шанс — спасительная тень возле стула раздражительного брюнета.       И раньше, чем Сан успел сжать пальцы и дёрнуться в мою сторону, я, развернувшись, — как была, на четвереньках, — рванула к столу. Туда, где сидел Сонхва.       За моей спиной раздался нечеловеческий рык, но я не позволила себе ни испугаться, ни обернуться. В голове было фантастически чисто — ни одной связной мысли.       Единственное Успеть — было инстинктивным импульсом.       Уже у самого стола по моим плечам побежали нежные мурашки — точно крылья шёлковых бабочек или чьи-то умелые соблазнительные пальцы: на периферии взгляда ярко высветилась жёлтым бликом от камина карамельная улыбка того розововолосого демона, Ёсана. Я опустила голову ниже, понимая, что один взгляд в его глаза — и я сдамся, только уже в другие руки.       Стоило мне придвинуться к стулу, как тень Сонхва упала на меня и… все посторонние ощущения пропали и моё тело вновь полноценно стало моим.       Я подобрала ноги под себя, вцепившись разом одной рукой в ткань свитера на солнечном сплетении, а второй — в ткань джинс на коленях. Сжалась в комочек, пытаясь подавить дрожь — меня всю трясло, сердце в груди точно молотом по костям рёберной клетки било. Кровь стучала у меня в висках, пот выступил на спине, и все силы мои уходили лишь на то, чтобы дышать как можно тише, глотая воздух, — и всё равно мне казалось, что я — оглушительно громкая в наступившей вокруг тишине. Я вжала голову в плечи и зажмурилась ещё отчаяннее, когда услышала твёрдые шаги в мою сторону в потяжелевшей атмосфере гостиной. Я не рискнула бы поднять головы, даже если всё вокруг меня вмиг вспыхнуло бы. Шаги, впрочем, приблизились, а потом… стихли.       Раздался едва слышный — но для меня всё равно очень громкий — шорох переворачиваемой страницы. А затем яростный, страшный голос едва ли по-человечески, взвыл-зарычал:       — Ты совсем ебанулся?!!       — Она заткнулась, а ты продолжаешь шуметь. — через паузу, с выразительной ленцой скучающе заметил Сонхва. — Прекрати.       Мне не нужно было поднимать голову, чтобы понять, что Сонхва не удостоил своего собеседника даже взглядом. Я мельком посмотрела в сторону замолчавшего на миг Сана: казалось, что от злости темнота — глубокая, страшно-багряная, похожая на стремящуюся к поверхности раскалённую лаву, — сгустилась вокруг него, и он вот-вот полыхнёт тысячью огней и взорвётся смертоносным чёрным огнём и пеплом, точно Везувий, некогда похоронивший Помпеи.       — Прекратить? — шёпотом, притворно тихо и обескураживающе до дрожи, переспросил Сан, как ни в чём не бывало, и я сжалась сильнее, невольно рискуя ещё немного придвинуться к стулу защитившего меня наглого брюнета. — Прекратить?! — уже не скрывая гнева взревел демон, сверкая глазами; сильные мышцы на его груди взбугрились. — Что ты себе позволяешь, Сонхва?!       Демон Ёсан вдруг предупреждающе вскочил со своего кресла — вишнёво-розовые локоны качнулись от столь быстрого движения.       — Сан-ни, не надо… — едва ли не умоляюще тихо протянул он, не сводя глаз с взбешённого собрата.       — Нет, — едва ли не выплюнул резко Сан, обернувшись к Ёсану, и оскалился. — Пора показать этому выблядку, что его нежные чувства мало кого интересуют. Шестеро больше одного. Пусть почувствует насколько…       В этот миг из горла его вырвался жуткий булькающий звук, и тот, кого называли Сан, схватился за шею, метая молнии взглядом в сторону вступившегося за меня брюнета. Медленно, очень тяжело, он сделал шаг к нему и застыл — выглядел Сан при этом страшно: вены вздулись на его шее, под хваткой сильных крепких пальцев, лицо побагровело от прилившей крови, а его вторая рука затряслась.       Раздался дробный перестук, — я в ужасе прикрыв рот наблюдала, как ногти этого демона отделившись от его руки, с задорным щёлканием бьются подпрыгивая о паркет. Пальцы Сана удлинились и почернели, и на них выросли в мгновение ока уже настоящие звериные когти.       Сонхва, возле которого я прикорнула, наконец соизволил уделить Сану внимание и нахмурился, а после притворно ненавязчиво, с деланным спокойствием заметил, склонив голову вбок:       — Я бы… — вкрадчивый голос звенел едва слышно смертоносной угрозой. — … очень не рекомендовал тебе этого делать…       — Сонхва. — Ёсан вскинулся, делая несколько шагов в их сторону и напряжённым изваянием застыл возле Сана, чтобы затем зашипеть: — Даже не думай… — он прервался на полуслове, когда Сонхва въедливо ухмыльнулся и перебил его:       — … не то что? — заносчивый брюнет вскинул бровь и продолжил с издёвкой: — Кто меня остановит? Ты, Ёсан?       Этот самовлюблённый тон, вопиющая уверенность в собственном превосходстве и высокомерная усмешка на красивых пухлых губах — Сонхва выглядел по-демонически искусительно. Красиво — будто король порока. Они все выглядели очень красиво, но… чуждо. Никто из них при своей красоте и обворожительности не выглядел как полноценный человек. Во внешнем облике каждого сквозило что-то неестественное, не свойственное людям. Казалось, что они отыгрывают роль людей, притворяются, натянув маски со знакомыми чертами, а под масками точёных совершенных лиц было сокрыто что-то иное…       Монстры. Демоны. Чудовищные создания, имеющие к природе Человека какое-то опосредованное отношение.       Ёсан пренебрежительно поморщился, точно нечто кислое капнуло ему на язык, но не ответил на столь очевидную провокацию, принявшись успокаивать Сана: кажется, ни один из них действительно не желал связываться с моим невольным "заступником". Оба демона отступили к креслам у камина, более не пытаясь забрать меня для "продолжения".       Я приоткрыла было рот, чтобы тихонько отблагодарить вступившегося за меня Сонхва, но раньше, чем с моих губ сорвался шёпот рокового "Спасибо", я застыла на месте разомкнув губы и в ужасе распахнув глаза от вкрадчивого, но хлёсткого предупреждения:       — Если ты сейчас издашь хоть звук, я вырву тебе язык и разрешу ему продолжить начатое.       Я захлопнула свой рот ладонями, смаргивая потёкшие по щекам слёзы и старательно пытаясь подавить расцветшие в груди сипы. Угроза пронизывала ледяной голос брюнета, сочилась ядом обволакивающим слух, но вопреки тону сам Сонхва, глядящий в книгу, выглядел не разгневанно или раздражённо теперь.       Нет, он всего лишь выглядел недовольным и скучающим.       В этот миг двери гостиной громогласно распахнулись, чтобы впустить в комнату высокого красивого мужчину с ярко-алыми волосами и — сердце у меня в груди сделало кульбит — Минсу!       Одет новоприбывший демон был с щегольской бессмысленностью: чёрные кожаные штаны, подчёркивавшие стройные ноги, чёрный кожаный жилет, более всего похожий на нагрудник доспеха, на плечах — длинная в пол накидка из тёмного бархата с красноватым отливом, подбитая мехом горностая. Флегматично оглядев всех собравшихся в комнате, мужчина остановился взглядом на Сонхва и, тут же ярко улыбнувшись, направился к нему. Подобрав полы своего плаща, он с природной элегантностью, разместился за столом.       — Братец Хва, — слишком живые, слишком подвижные гетерохромные глаза, точно не задерживающиеся взглядом ни на чём, уставились в лицо заносчивого брюнета, когда новоприбывший демон придвинулся ближе к нему. — Присядь моя милая. — едва наградив Минсу взглядом, он приказал ей, и она тут же послушно опустилась рядом с его стулом на колени в позу, до ужаса похожую на мою собственную.       Я едва подняв голову, с испугом и болью глянула на неё, но Минсу не подняла головы, и понять по её лицу как она, я не могла.       — Я смотрю у тебя тоже в этот Самайн ценное приобретение. — обворожительно изогнув пухлые ярко-розовые губы, демон сдул прядь идеально уложенной чёлки, показывая необычную родинку в виде семиконечной звёздочки под его левым глазом. — Мило-мило, надеюсь наши питомцы смогут иногда вместе играть — само собой, чтобы услаждать наш взор…       Я испуганно скосила взгляд на моего "спасителя", не рискуя раскрыть рта, однако… вопреки моим ожиданиям Сонхва вовсе не удостоил подсевшего к нему демона взглядом: брюнет продолжил читать книгу, закинув ногу на ногу. В этот миг где-то наверху раздался громкий хлопок, и со второго этажа, перемахнув через перила, на ковёр спрыгнул ещё один мужчина, одетый в какое-то подобие БДСМ-костюма: на нём были облегающие кожаные штаны, очень похожие на латексные, и странный недопиджак из той же ткани — крепкие мускулистые руки облегали плотные рукава, однако на груди вместо матерчатой вставки и застёжки, в центре груди у "жакета" было кольцо к которому присоединялось по пять цепочек с каждой стороны; вместе они образовывали на поджаром играющем мышцами торсе эдакое металлическое солнышко. Вообще металлических украшений на плаще и штанах демона было великое множество: серебристые заклёпки, шипы, шарики, свисавшие с бёдер цепи… Холодный металл сверкал и переливался на его коже, и это почти гипнотизировало, если бы не…       — Уён, вот гадёныш! — мужчина вытянулся в полный рост, поджав полные губы и сверкнув округлыми карамельными глазами, возмущённо заорал: — Ты увёл её у меня из-под носа!       Сидящий напротив Сонхва красноволосый демон, как ни в чём не бывало, с миловидной улыбочкой повернулся к кричащему собрату и послал ему лукавый взгляд с прищуром; в половинках его глаз отразилось пламя камина.       — Тише-тише, Чонхо-малыш. — приторно-карамельно заувещевал тот, кого назвали Уёном. — Не стоит пугать девочек и грубо хватать их, тогда они не попросят другого за них вступиться… — он качнул головой и длинные серьги с драгоценными радужными опалами в его ушах тихо заперестукивали камешками.       Чонхо надул губы, горделиво тряхнув карамельной шевелюрой: он выглядел таким юным и нежно-ранимым — будто у него отобрали любимую игрушку, а не живого человека, со своей волей. Ощущение от разворачивающейся сцены было диким, отвращающим до боли и таким… неправильным, наигранным, что ли. Мне сделалось тревожно и страшно при одном только взгляде на молчащую, всё также неподвижную Минсу.       — Чёртова гиена! — тем временем надул щёки Чонхо, обидчиво глядя на красноволосого демона. — Ты играешь нечестно, Уён!!!       — Ах, но ведь я всё равно играю лучше тебя? — Уён по-лисьи улыбнулся, облизнувшись.       Его рука с несколькими драгоценными перстнями, переливающимися ослепительно в неярком свете камина, властно, по-хозяйски скользнула к подбородку Минсу, вынуждая её запрокинуть голову. Я с забившимся отчаянно сердцем в ужасе наблюдала за тем, как скривилось болезненно её лицо, как она зажмурила глаза, но не смела даже дёрнуться в сторону, когда Уён поцеловал её, смакуя момент.       — Не волнуйся — я поделюсь с тобой. — оторвавшись от своего омерзительного занятия, Уён обернулся к Чонхо, посылая тому насмешливое, но почти ласковое обещание: — Конечно, если ты будешь хорошим мальчиком…       В это мгновение двери загрохотали, и в гостиную ворвался недавний мясник из прихожей: он лениво прошёл вперёд, к камину, подтягивая за собой цепь. Вдруг встретившись со мной взглядом, он радостно осклабился.       — Ооо..! Ещё один мешок с кровью! — я поёжилась, стараясь казаться меньше, чем я есть, когда он шагнул ближе к столу, не убирая руки со скрученной цепи; в зеркале серпа отразились танцующие в камине огни. — Готова умереть, мешок с кровью?!! — пробасил верзила, жутко сверкая глазами.       — Она не умрёт, Минги, пока я, чёрт возьми, её не поимею! — незамедлительно всхрапнул Сан. — Я поймал её первым, так что она моя по праву! Хонджун! — он обернулся к ещё одному новоприбывшему демону.       Невысокий беловолосый мужчина — тот самый, что напал на меня в холле, — шагнул в комнату, направляясь к столу: только сейчас, в золотистом свете камина, я разглядела синий шёлковый адмиральский сюртук, в который он был облачён и который сидел на нём, точно влитой. Чёрные дорогие ботфорты, отглаженные идеально брюки, белые перчатки на изящных руках: через весь торс у демона висела алая с позолотой роскошная перевязь, на которой мерцали многочисленные медали, инкрустированные драгоценными камнями.       — Тихо-тихо, джентльмены, — попросил он учтиво, почти невесомо вежливо, но все голоса в гостиной моментально стихли. — Не стоит столько шуметь при дамах. — он позволил себе гнусную ухмылку, полную плотоядного предвкушения, прежде чем чинно стянуть с рук перчатки и небрежно, но элегантно бросить их на стол, и увещевающе уверил всех присутствующих: — Добычу мы поделим честно. Вы можете не опасаться быть обделёнными... в согласии с правом. — его узкие стальные глаза недобро блеснули, мгновенно находя брюнета за столом. — Сонхва, это правда, что Сан первым схватил девчушку?       — Правда. — чванливо с пафосом отозвался Сонхва, а затем въедливо поморщился. — Но только не моя беда, если он не смог её удержать.       Сан грязно выругался, оборачиваясь к беловолосому демону.       — Он воспользовался силой, чтобы отбить её! — опровергающе прогремел он, обличающе указав на моего невольного "заступника". — Хонджун..!       Тот, кого он назвал Хонджуном, усевшись во главе стола на своём подобии трона, устало подпёр голову рукой и потёр висок, деланно поморщившись — будто у него болела голова. Однако взгляд серых пугающих глаз сквозь полуприкрытые веки у него остался незамутнённым, пронизывающим до костей, до мыслей в самых тёмных и дальних уголках сознания.       — Это так, Сонхва? — веско, совсем негромко проговорил он, но голос его чудесным образом оказался громче любых криков в этой просторной гостиной.       Сонхва неопределённо качнул головой, вскидывая бровь и пренебрежительно дёрнув уголком губ; однако ухмылка с его лица медленно сползла.       — К чему мне это?       Одинокий кристалл хрусталя на длинной цепочке его серьги качнулся, тёмные морионовые глаза, кажется, потемнели ещё больше, обращаясь непроглядной чернью, когда их с Хонджуном взгляды пересеклись. Я пыталась давить в себе страх, робко глядя то на одного, то на другого демона.       — Она вообще не понимает, какой ад её ждёт с тобой!.. — крикнул, вновь фыркнув, Сан.       — Сонхва. — Хонджун моргнул, садясь ровно и опуская вторую руку на стол, прежде чем одними губами проговорил: — Отвечай, когда я спрашиваю.       Я с тяжело-судорожно забившимся сердцем наблюдала, как Сонхва поморщился слегка, нахмурив брови, но затем внезапно посмотрел прямо сначала на Сана, а затем на Хонджуна. И на его лице разлилось мрачное удовлетворение, некрасивой ухмылкой искажая тонкие черты.       — Всё это заходит слишком далеко... — Сонхва произнёс это твёрдо, вальяжно откинувшись на обитую бархатными подушками спинку стула, и следующие его слова прогремели в тишине гостиной похоронно-торжественно. — Я требую свой столетний ужин, Хонджун.       Первым из удивлённых демонов отмер красноволосый Уён, с ехидством ухмыляясь.       — Уууу... — протянул он, переводя взгляд с багровеющего Сана на невозмутимого вновь раздражённого Сонхва. — А вот это уже любопытненько.       — Никакого столетнего ужина! — взорвался Сан, гневно сверкнув глазами и повторно закипая. — Она моя по праву!       Минги рядом завторил его крикам, но уже маниакальным оскалом:       — Да отдайте её мне — я соберу из её костей трон!..       Однако Хонджун в этот миг, смеряющий Сонхва долгим нечитаемым взглядом, вдруг поднял ладонь и возмущённые мгновенно смолкли.       — Минги. Сан. — отчеканил беловолосый негласный видимо "лидер" и "судья". — Мы должны уважать правила, которые сами когда-то ввели. Сонхва действительно уже четыре столетия не выбирал себе... — Хонджун выдержал паузу, точно не мог подобрать слово, но в итоге с скабрёзной ухмылкой продолжил: — … развлечение. Так что если таково его желание...       Сонхва едва заметно кивнул, недовольно моргнув. Хонджун напротив просветлел, с ехидной ленцой заключив.       — ... По праву столетнего ужина, девчушка — твоя, Сонхва. — вердикт прогремел будто удар судейского или — в моём случае скорее — аукционного молоточка. — Надеюсь, ты насладишься её... возможностями.       Меня всю едва не вывернуло наизнанку от наполненного откровенной пошлостью тона, не дающего шансов для интерпретации сказанного. Сан однако нахмурился, понизив тон и уже спокойно попытался оспорить решение беловолосого демона.       — Но, Хонджун... Этот засранец полез ко мне, когда... — начал было он, но так и не сумел закончить.       — ... когда добыча пыталась от него сбежать всеми силами. — перебил его елейный голосок.       — Что-что? — Уён игриво вскинул бровь, с довольством облизываясь, когда Ёсан едва ли не пропел ему на ухо. — Имееенно... — проворковал он, точно шакал, охочий до падали. — Своими ушами слышал, как она молила Сонхва забрать её и... — последняя гнусная ложь потонула в мерзких ухмылках Уёна и Ёсана и их сальных взглядах, направленных на меня.       — Лжецы! — тут же вновь вспылил Сан, оскаливаясь на них.       Неожиданно-громкий хлопок по столешнице вынудил всех галдящих до этого ненадолго стихнуть: шесть пар злых, острых глаз единовременно взметнулись к недовольному Сонхва, который потирал висок с болезненно скривившимся лицом.       — Можно заткнуть этот балаган, Сан, Чонхо, Ёсан? — довольно резко и грубовато напрямую спросил брюнет. — У меня болит от вас голова...       Мрачный миг тишины ознаменовался ударом старых часов пробивших ровно час ночи.       — Ты становишься всё более раздражительным, Сонхва. — через паузу, с какой-то предупреждающей интонацией, спокойно-размеренно проговорил демон во главе стола.       — Ох, нет, избавь меня от этих нравоучений, Хонджун, — Сонхва едва ли не закатил глаза, пренебрежительно поморщившись и, отодвинув свой резной стул, резко поднялся. — И если основная часть нашего… собрания закончена, а дальше будут только эти игры, то я предпочитаю уйти сейчас.       Тот, кого звали Хонджун, сощурился и, явно подчёркивая невежливое поведение собеседника, покачал головой. Однако затем он кратко-патетично махнул рукой.       — Никто не задерживает тебя, Сонхва.       — Что ж, тогда мы уходим. — тут же отрезал грубо мой невольный "спаситель", раньше, чем оставшиеся успели открыть рты для возмущения.       Мрачный жёсткий взгляд тёмных холодных глаз мужчины упал на меня, всё ещё боязно ёжащуюся рядом с ним на коленях.       — Вставай и иди за мной, если не хочешь остаться с кем-то из них, — процедил Сонхва, явно стремясь показать мне, что ждать он не намерен.       Я поспешно вскочила на ещё дрожащие слабые ноги и немедленно засеменила за равнодушно зашагавшим прочь мужчиной, стараясь опустить голову ниже и не обращать внимания на взгляды, прикованные к нам. Никто более в гостиной не посмел сделать нам замечание — в тишине мы покинули комнату через проём громоздкой дубовой двери и прошли в полутёмный неширокий коридор. Ковёр заглушал наши шаги пока мы шли по нему в прихожую: чёрная накидка-плащ сорвалась с крючка, мягко опускаясь на плечи, мужчины и укрывая его спину, тяжёлая кованая дверь сама собой отворилась перед Сонхва, идущим впереди меня, и пропустила нас обоих на крыльцо дома. Демон с изяществом английского джентльмена скользнул на ступени, стремительно спускаясь: я повторно неловко споткнулась о чёртов порог, едва не полетев по гранитной лестнице вниз и лишь чудом удержав равновесие. Пришлось поспешить за брюнетом, который уже лавировал между клумбами — у меня дух невольно захватило от того, как красив был сад потустороннего мира: лепестки многочисленных пионов, тюльпанов, незабудок, лилий, роз, гортензий — сотен разных видов цветов, так похожих на земные виды, слабо люминесцировали в темноте ночи. Там, где в нашем мире был заброшенный пустырь, на котором валялись разве что обломки чугунной оградки и гнилые рухли тыкв, здесь раскинулся мистический, наполненный жизнью и очень красивый сад.       Я закусила губу, напомнив себе, что времени на любование здешней флорой у меня нет, если я не хочу вновь попасть в беду: моргнув и свернув на узкую дорожку мимо ряда бледно-розоватых сакур, я поспешила за удаляющейся фигурой демона, периодически переходя на бег, чтобы ни в коем случае не отстать от него. Лишь у самой кромки леса, подступающего к особняку со всех сторон я позволила себе обернуться и… ахнула от изумления: то, что внутри было тёплым уютным очагом с золотистым светом старинных канделябров и камина, снаружи, в этом мире, выглядело даже хуже, чем в нашем.       Наполовину разрушенная, покосившаяся на правый бок, большая каменная башня, сложенная из грубо-отёсанных валунов и черепичных остатков некогда конической крыши, поросших полозьями дикого плюща, указывала кривым шпилем без флага в черноту высокого непроглядного неба, где не было видно ни одной звезды, но зато сиял Разлом — Нечто, похоже одновременно на зигзаг молнии и северного сияния, только контрастных изумрудно-алых цветов. В окнах башни зияла чернота, и я отвернулась, мысленно пообещав себе разобраться со всеми странностями позже, когда я буду в безопасности и у меня появится лишний часок…       Демон Сонхва, следующий впереди меня, нырнул в ночной лес и сразу практически растворился в нём: если б не мерцающая в ночи покачивающаяся серёжка с блестящим лазурным кристаллом и звук тихой размеренной поступи, я бы и не заметила его — тени леса принимали его, точно он был одним из них, их королём. Я помялась меньше, чем с миг, растерявшись, но затем, вдохнув, последовала за демоном, шагнув под дышащую влажным холодом сень непроглядного леса. В почти непроглядной темноте я вынуждена была спешить за моим провожатым, ориентируясь на звук шагов и смутный силуэт мужчины, едва умудряясь замечать движения: мысленно я благодарила небеса, не ощущая под ногами ни одного корня — дорожка через лес явно была расчищена и скорее всего посыпана песком. Мысли о Минсу и куда-то пропавшей Суёль маячили на краю моего сознания, но я закусив губу усилием воли заставила себя перестать думать о их судьбе — сейчас я ничем не могла им помочь, и для борьбы с бедами, выпавшими на их долю, вначале следовало разобраться со своей собственной.       Спустя несколько минут — исходя из моих ощущений, — мне померещился алый отблеск факела где-то невдалеке от нас. Однако он столь быстро промелькнул и исчез, что я решила, что мне показалось. Зато, что точно мне не почудилось — воздух вокруг загустел и потеплел: тёплая осень соснового леса сменилась на влажный жар субтропиков. Я вдохнула полной грудью, с шоком осознавая, что ночная темнота пахнет лемонграссом, гибискусом и ещё немного — незнакомым мне свежим солоноватым запахом. Здесь лесная тропинка повела нас выше — точно мы взбирались на склон холма: фигура Сонхва качнулась в сторону, и я вначале даже не поняла зачем, однако, когда осознала было уже поздно — ногой я зацепила огромный корень какого-то дерева и лишь чудом не полетела кубарем вперёд. С неимоверным трудом я удержалась на ногах, тихо выдыхая сквозь зубы: Сонхва поморщился, точно заприметил нечто гадкое, но вопреки моему ожиданию никак мою неуклюжесть не прокомментировал, хотя отчего-то я была уверена — с него бы сталось.       — Спасибо вам большое за то, что спасли меня. — негромко и как можно внятнее подала голос я, надеясь, что это не было похоже на лепетание или тараторение.       Сонхва, идущий впереди, не ответил мне: в тишине ночного леса слышались лишь звуки цикад и шорох его длинной накидки-плаща, который ниспадал с плеч демона чернотой сливаясь с окружающей темнотой.       — Ты зря не согласилась на предложение Сана. — вдруг после долгого молчания подал голос Сонхва, не оборачиваясь. — Он прав — со мной тебе будет хуже. — вопреки фразе, флегматичный тон его остался пугающе равнодушным. — Потому что мне нет до тебя никакого дела.       Я сглотнула, ощущая, как панически вновь забилось сердце, и как невольно захотелось убежать прочь. Потому что слова этого демона звучали ровно как: "Со мной ты быстрее умрёшь и да, мне абсолютно всё равно, жалкое смертное создание". На краткий миг даже в голове пронеслось гадкое, унизительно-приторное до горечи: "А может быть и стоило обменять достоинство на жизнь — протянула бы дольше…", однако этот мерзкий голосок я тут же заткнула, нахмурившись и до боли закусив губу, чтобы отрезвить себя.       — Пусть так, я хочу сохранить право на личную приватность. — вежливо, максимально спокойно, копируя равнодушный тон отзеркалила я, смаргивая колкие слёзы и храбро глядя в спину высокого мужчину, сливавшегося с тенями ночного леса. — Я всё понимаю и постараюсь не мешаться вам.       — Это хорошо, что ты понимаешь своё положение. — в этом месте дорога стала чуть шире, и Сонхва замедлился, позволяя мне поравняться с ним и наконец выцепить взглядом надменный точёный профиль. — Сразу проясню, чтобы меж нами не было недопониманий: ты будешь жить у меня и заниматься уборкой. — бархатный вкрадчивый тон голоса не потеплел ни йоту, пока мужчина доходчиво и обстоятельно перечислял мне аспекты моего будущего существования с ним. — Ты будешь выполнять любое моё поручение или мой приказ. Ты будешь тихой и не будешь мешаться. — жёсткие слова и отсутствие мало-мальски человеческой понятной интонации вкупе с тем, что Сонхва даже не смотрел в мою сторону, создавали впечатление точно меня не существует и неприятно кололи мне рёбра, однако я сомневалась, что хоть один его леденяще-режущий взгляд, пронизывающий до самого дна сознания, сделал бы ситуацию лучше. — Твоё питание, одежда и сон — лично твои проблемы, меня они не касаются. — продолжил тем временем демон, явно не заботясь о моих внутренних терзаниях и страхах. — Малейшая жалоба — я отдам тебя Сану. Будешь раздражать меня или капризничать — я отдам тебя Сану. Попытаешься сбежать — достанешься тому, на чью территорию ты попадёшь. Откажешься выполнять поручения или не будешь с ними справляться — я отдам тебя Сану или любому другому.       У излучины небольшого ручья, где заканчивался лес и окружившее нас небо стало немного светлее, демон наконец замедлил шаг, подняв голову и что-то высматривая в безмолвной тиши, которую нарушал лишь шелест воды.       — Меня будешь звать "господин Сонхва". — закончил он всё тем же чарующим спокойным голосом и, не оборачиваясь, бросил через плечо, продолжив путь: — Всё понятно?       Я сглотнула и коротко поклонилась, стараясь проморгаться и убрать тем самым щиплющее ощущение в уголках глаз.       — Да, господин Сонхва.       И я поспешила за ним, перепрыгивая по камешкам задорный беззаботный ручеёк, не ведающий печалей и страхов, рухнувших на меня той странной мистической ночью Самайна.