масленица

вторник в масленичную неделю приносил с собой увлекательный и весёлый заигрыш. в этот день можно было начинать приглашать в гости соседей, друзей и родственников. молодёжь большими компаниями устраивала уличные гуляния с песнопениями и катание со снежной горы — пожалуй, главное и самое интересное развлечение всей масленицы. горку обычно начинали строить за неделю до праздника, чтобы она успела по-настоящему обледенеть и стать прочной. в этот раз (как и в прошлый) строительством и подготовкой занялись крепкие мужчины поселения во главе с опытным дайчи савамурой. и не зря — горка получилась добротной, сделанной, что называется, «на совесть»: с крутым спуском и плавным подъёмом, с прорубленными лопатой маленькими ступенями для удобства. подтопленный на печке снег, вылитый на склон горы в ночь воскресенья, оказался прекрасным финальным штрихом приготовлений. по крайней мере, зад конохи оценил его по достоинству. едва приблизившись в подножию горы, он шлёпнулся навзничь, не удержавшись на ногах. тёплый тулуп немногим смягчил его приземление. над светловолосым и румяным конохой тут же склонилось четыре головы. одна — красивая, с благородными тёмными вихрами, принадлежащая акааши; вторая — светловолосая, взъерошенная, со съехавшей набекрень от быстрой езды меховой шапкой, принадлежащая бокуто; третья голова была куро — растрёпаный брюнет наклонился ближе всего к лицу упавшего конохи, сгорая от любопытства; ну и четвёртая — самая миниатюрная, с отросшими волосами — блондинистая голова кенмы. — ты как? — куро весело выдохнул паром прямо в лицо конохе. — грандиозное у тебя было падение. киноха, цокнув языком, оттолкнул от себя юношу, поднимаясь с помощью бокуто. акааши заботливо отряхнул с его тулупа налипший снег. — ужасная горка, — заключил коноха, уперев руки в боки и настороженно покосившись в сторону веселящегося народа. мимо проехали красивые зимние сани, в которых с задорным визгом и громким смехом размахивали руками люди, противореча его словам. — может, ты просто кататься не умеешь? — послышалась со стороны. коноха не мог не узнать этот голос. кончено, куда же без него! главный задира и забияка во всей деревне — даже на масленицу не успокаивается. — тебя не спрашивали, дайшо, — хмыкнул коноха. — давай иди куда шёл. заинтересованно нахмурившись, дайшо сложил руки на груди. воротник тулупа у него слегка потопорщился — он был из густого меха, качественно сшит. богатый чёрт — купеческий сын. — а ты мне не указывай, салага. — это я-то салага? — ты. на лошади удержаться не можешь. — а ты… ты юро́дивый! вот! оскорбившись, дайшо разомкнул губы в недоумении. его тонкие брови презрительно изогнулись. — ладно-ладно, — примирительно сказал бокуто, встав между двух товарищей. — будет вам в масленицу спорить. не гоже. — дайшо, если есть желание, можно сыграть вместе с нами, — предложил акааши. — ага, — хмыкнул куро. — мы как раз собиралась к масленичному столбу. пойдёшь? лучше там силой помериться, чем языками чесать стоять. дайшо отвернулся. — вместе с вами? вот ещё. киноха цокнул языком, приударив пяткой застывший снег. — испужался! так и скажи. — кто? я? — конечно. струсил! — вот и нет! дайшо рванул вперёд, подбегая ближе к конохе и становясь нос к носу. — чёрт с тобой! пошли к столбу. я тебе покажу как чепуху собирать про достойных людей. в центре деревни, где начиналась шумная ярмарка с длинными торговыми рядами, устанавливали большой деревянный столб, облитый ледяной водой. на его верхушке были закреплены картинки разнообразных наград: приз в этом соревновании доставался тому, кто терпеливо добирался до вершины и мог схватить картинку с изображением подарка. вокруг сновало много народу: все желающие то и дело пытались покорить столб без посторонней помощи, ведь это означало всеобщее уважение, признание силы и ловкости. стоя на вытоптанной до проталин площади, юноши задумчиво смотрели на верхушку столба, задрав головы. поправив свою меховую шапку, бокуто воодушевился: — а давайте, кто продует — тот везёт победителя на санях в гору! — слишком просто: лучше по всей деревне прокатить и до конца масленицы в гору, — предложил азартный тецуро и подмигнул молчаливому кенме. глаза у парней засияли. прикинув высоту столба, по которому необходимо было забираться, коноха подумал, что, пожалуй, переоценил свои возможности в соревновании с дайшо. но деваться было некуда — отступать ему не хотелось, дело принципа и чести. первым начал пробовать взобраться наверх дайшо. зачем-то смочив ладони в талом снегу, он начал карабкаться ввысь, «приклеиваясь» руками к дереву. но не тут-то было! деревянный столб был покрыт слоем льда — это застыла вода, которой его обливали — поэтому дайшо быстро начал соскальзывать обратно, спускаясь к зевакам. его тщетные попытки вскорабкаться на ледяной столб продолжались до тех пор пока он, едва не урвав себе победу, оступился и грохнулся вниз под ахи и вздохи взволнованной толпы. дайшо не хватило буквально пары сантиметров до картинки, которую нужно было сорвать с верхушки. коноха поморщился. больно ему, наверное. и обидно. проигрывать всегда немного обидно, тем более, если вы с соперником не в ладах. коноха надеялся не проиграть. парень туже подпоясался и принял серьёзный вид. оглядевшись вокруг, он увидел в лавке напротив плетёные бечёвки — скрученные из лубяных волокон прочные нити. на них подвешивали товар — даже самые тяжёлые экземпляры держались долго и качественно. договорившись с лавочником и позаимствовав у него немного лишних отрезей бечёвки, коноха находчиво накрутил нити на подошву сапог, а затем — на растёртые ладони. музыка гармони, доносившаяся из самых дальних уголков ярмарки, казалось, стихла в знак уважения. завороженно толпа наблюдала за конохой, упорно корабкающимся по столбу: ноги и руки его так и наровили соскользнуть, унося вниз не только коноху, но и его победу в споре. он опускался на вершок, но затем поднимался на два, затем ещё и ещё… — давай, братец! под восторженный гул и свист зрителей, коноха, собрав последние силы, на выдохе рванул вперёд и добрался до верхушки ледяного столба. когда он спустился вниз, его озябшие дрожащие пальцы сжимали несколько картинок с различными призами, которые теперь он мог заслуженно получить в лавке напротив. но самый главный приз ожидал его прямо здесь, на месте победы. дайшо расплылся в такой физиономии, словно увидел с дюжину чертей, водящих хоровод. брови его заломились, щёки раскраснелись, из носа и рта выходил пар, как у быка, стремительно улетучиваясь в голубое небо. по улицам гуляли люди, наряженные в лучшие одеяния. молодёжь провожала зиму и веселилась: все пели песни, играли в игры, водили весёлые хороводы вокруг соломенного чучела на горе, а после — со звонким смехом скатывались с неё кто на чём. кто-то даже устраивал сватовство. коноха смотрел на всё это и искренне радовался, как маленький ребёнок. он знал: скоро тяжёлые зимние тулупы сменят лёгкие кафтаны, скоро солнце постучится в каждый дом; в каждый дом нагрянет сказка, которую рассказывают сказители в маленьких балаганчиках и кочующих театрах на ярмарке. скоро закончится холодная зима, растает снег. нежная весна принесёт с собой тепло, счастье, любовь… может быть, уже принесла. но это всё придёт со временем. а пока что коноха едет в санях со своими призами — деревянной свистулькой и сладостями. и везёт его на гору проигравший в споре дайшо.