No Safe Word

Понедельник, 11 октября 07:00              Звуки воды и рвоты, доносившееся из соседней комнаты, заставили Китахару пошевелиться. В голове у неё пульсировало так сильно, что она была уверена, что пульс вот-вот оторвет её голову от шеи. Ощущение, что у неё заложен рот, и дрожь внутри были ничем по сравнению с сильной болью в центре лица. Чёрт, она чувствовала себя смертельно больной. Перевернувшись на живот, она посмотрела, где находится; по крайней мере, на этот раз она была в своей спальне. Онемевшая рука лежала на прикроватном столике, поцарапанная ладонь лежала на помятой пачке сигарет, дрожащие пальцы ухватились за дужку очков. Надев очки на и взяв сигарету, она на мгновение замерла; тяжело задышав, она пыталась найти хоть немного сил, чтобы встать с постели, найти зажигалку и посмотреть, какой придурок блевал в её ванной комнате.              В промежутках между рвотными позывами слышались всхлипы, а вскоре после этого раздалось жалобное:              — Семпай...              Приглаживая растрёпанные волосы, Китахара осторожно встала. Стараясь не задевать разбросанную обувь и одежду, она неуклюже побрела в гостиную, совершенно не обращая внимания на то, что она была одета только в одну из забытых рубашек Ханмы. О, нет… Если она и не чувствовала, что умирает, то ей захотелось умереть, когда она увидела, в каком состоянии находятся её гостиная и кухня. Несколько полуобнажённых тел лежали на полу её квартиры, не было ни одной свободной поверхности от бутылок, а занавески на балконе едва держались на гардине. На столе осталась недоеденная еда, а также то, что, как она предположила, было остатками кокаина. Нахмурившись, она наклонилась вперёд, чтобы получше рассмотреть подозрительную вязкую субстанцию на углу стола у дивана. И это... это была сперма на её кофейном столике?              — Ки-ик-та?              Возвращаясь к реальности, она перешагнула через лежащие без сознания тела, разбросанные по полу, а также брошенную одежду и пустые стеклянные бутылки. Потянувшись к дверному косяку, чтобы не упасть, блондинка просунула голову в маленькую комнатку, где воздух был кислым, а Айми в нижнем белье и одной из её футболок обнимала унитаз.              — Что?              Оглянувшись через плечо, со слюной, стекающей по подбородку, и размазанным макияжем на глазах, Айми произнесла дрожащими губами:              — Я плохо себя чувствую.              — Ты и выглядишь плохо, — сказала Китахара. Это было ещё мягко сказано: пушистые голубые локоны были спутаны и растрёпаны, глаза красные, а на щеке виднелась небольшая ссадина. Блондинка шагнула дальше и приподняла мокрый подбородок своей подруги. — Что, блять, случилось с твоим лицом?              — С моим лицом? А как насчёт твоего лица? — Айми обеими руками сжала свои щёки, её ноги подкашивались, когда она заставила себя встать и посмотреть в зеркало. — О, нет. Моё лицо... — повернув голову, она всхлипнула: — Что случилось с моим лицом?              Китахара равнодушно посмотрела на неё:              — Я только что спросила тебя это.              Шум открывающейся занавески в душе привлёк их внимание. Санзу, лежавший в ванне, плечом сбросил какую-то женщину со своих коленей на пол, и её стошнило. Засунув палец в ухо, услышав, как его «соседка по постели» вываливает свои кишки в унитаз в паре сантиметров от ванны, розововолосый застонал, поворачивая шею из стороны в сторону. Ударившись головой о кафельную стену, мужчина издал протяжный вопль и перекинул правую ногу через бортик ванной.              — Чего вы все шумите в такую рань? — казалось, даже утренний голос был привлекательным, поскольку его растрёпанный вид был наполовину проигнорирован парой женщин. У него были окровавлены костяшки пальцев, ноздри всё ещё остатками белого порошка, а волосы почти не выглядели как гнездо. Кроме того, он был чертовски привлекателен, учитывая его фигуру, неожиданно большую татуировку в виде лотоса, покрывавшую его правое плечо и переходившую на верхнюю часть груди, и маленькую штангу пирсинга, проходящую через левый сосок.              Прикрыв глаза рукой, чувствуя, что похмелье – или головная боль – бьёт по её мозгу, как молот, блондинка попыталась вспомнить, что произошло за несколько часов между встречей в ночном клубе и тем, что происходит сейчас.              Айми была почти сбита с ног женщиной, имени которой никто не мог вспомнить, когда она, пошатываясь, вышла из комнаты. Наклонившись, чтобы протянуть руку мужчине без рубашки, лежащему в ванне, – получалось не очень, потому что она была чуть больше половины его веса и всё ещё была полна алкоголя, которому предавалась прошлой ночью, – она протянула её, потянув за собой:              — Давай, Хару-кун, ты сможешь.              Старшая из пары девушек нахмурилась, увидев, по-видимому, только что обретённую дружбу.              «Хару-кун?»              Китахара моргнула, глядя на пару, пытающуюся сделать... что бы они ни делали. Она что, жила в сумасшедшем доме? Неужели она умерла и её утащили в какое-то дурацкое чистилище? Неужели это была её жизнь? Раздражённая тем, что она наблюдает за тем, как Айми изо всех сил старается поднять его, Китахара оттолкнула подругу и схватила Санзу повыше локтя. Рывком поставив его на ноги на полу ванной, троица на секунду пошатнулась от общего похмелья.              Ударившись тыльной стороной бедра о раковину, она застонала наполовину от нападения, наполовину от состояния своего жилища:              — Что, блять, случилось с моей квартирой?              — Ты не помнишь? — спросил Санзу.              — Если бы я помнила, я бы не спрашивала.              — Ладно, не язви, — Санзу поднял руку к своей обнажённой груди, где над пирсингом в левом соске виднелись два фиолетовых засоса. Не в силах контролировать, чтобы черты его лица исказились от отвращения, он потёр лицо руками, чтобы привести себя в чувство. — Ты бы хотела услышать всё по хронологии или от наименее худшего к худшему?              Выходя из ванной, она пальцами ног подталкивала тела, проходя мимо, и окликнула мужчину, который умывался в её раковины:              — Просто расскажи мне, что произошло.              Санзу, без сомнения, делал это и раньше; менее чем за минуту он умылся с помощью женских средств и «почистил» зубы пальцем, прополоскал рот и застегнул ремень, прежде чем неторопливо выйти в гостиную.              — Что было последним, что ты помнишь?              Китахаре пришлось напрячься изо всех сил пытаясь вспомнить, что произошло первым в этом безумном разгуле, различая то, что было частью лихорадочного сна, в котором она пребывала до того, как Айми очень вежливо вернула её в мир живых.              — Наверное, когда играли в клубе в «Я никогда не…»              — О... — пробормотал Санзу, приподняв бровь, осознавая, что после этого всё стало намного хуже. — Ну, это переросло в «Правду или действие».              Китахара остановилась, взяв мусорный пакет, и хмуро посмотрела на мужчину, разминающего свою шею:              — Нам, блять, по шестнадцать?              — Никогда раньше не видел, чтобы шестнадцатилетки танцевали приват.              — Что?              Санзу поднял голову, вспоминая те дикие дни, когда предыдущие банды, в которых он состоял, только начинали создавать себе имя. Его внимание привлекло пятно от пиццы на потолке:              — Но я этого не знал, если кто спросит.              — Я вроде как помню кое-что из этого, — сказала Айми, схватившись за голову: в её крови бурлил коктейль из веществ, и события предыдущей ночи начали возвращаться к ней с ужасающей, нежелательной скоростью. — О, нет.              Голос Китахары надломился, когда она с силой рванула сумку, отругав свою давнюю подругу, мучимую жалостью к себе и стыдом.              — Не говори так. Что ты помнишь?              Айми прошагала на кухню, жалобно всхлипывая:              — Не думаю, что я смогу снова посмотреть в глаза Канджи-сану.              Китахара хотела спросить, почему Айми называет её коллег по именам, но её больше волновало, кто стал её жертвой. Возможно, она не хотела знать: если бы она не знала, то могла бы притвориться, что этого никогда не было. Жаль, что Санзу не знал об этом факте или, возможно, был слишком легкомыслен, чтобы сообщить об этом хозяйке квартиры, когда он взял три табурета у кухонного островка и плюхнулся на один из них. Она видела это ясно, как божий день: тёмный блеск в его великолепных светлых глазах, которые никогда не теряли своего блеска, независимо от того, сколько дерьма он заставлял выносить свой организм, шрамы в уголках его рта подёргивались в ухмылке.              Нет, он определённо ждал удобного момента, чтобы вывести её из себя. Китахара была не в лучшем настроении, как бы ей ни нравилось видеть это нахальное выражение лица:              — Пожалуйста, не надо...              — С таким шоу ты, возможно, получишь премию перед Рождеством.              — Санзу, пожалуйста, не издевайся надо мной. Не думаю, что моё тело выдержит такой стресс, — Китахара была на грани того, чтобы расплакаться. Если бы она не была так обезвожена, то вполне могла бы пустить слезу от напряжения и беспокойства.              Санзу было абсолютно наплевать. На этот раз он смог увидеть её с другой стороны; он понял, почему Ханма нажимал на кнопки так же часто, как и он. Какая фантастическая кульминация ужаса и раздражения, исказивших эти обычно безразличные черты лица.              — Эрис в игре сказала станцевать приват на коленях у Курокавы.              — Нет, — вот и всё, что сказала женщина. Это было просто, прямолинейно, как будто она отвергала сам факт существования Земли.              Ого, он действительно начал задаваться вопросом, почему не попробовал этого раньше. Наблюдать за тем, как блондинка решительно осуждает то, что, как он знал, было почти таким же приятным, как первый шот за день.              — И ты была полна решимости не отступать.              — Нет.              — Самым странным во всём этом было то, что он реально позволил тебе это сделать. Это зашло настолько далеко, что было даже забавно, — слегка помахав пальцем над плечом, проговорил Санзу.              — Нет.              — Он даже дал тебе чаевые, — наблюдая, как женщина присела на корточки, её глаза были широко раскрыты, а ногти в отчаянии впивались в волосы, Санзу от души рассмеялся над состоянием обычно бесстрашной женщины, которую его слова заставили съёжиться.              — Да блять, нет! — закрыв лицо руками, хныкала Китахара. — Пожалуйста, скажи мне, что это самое худшее, что случилось.              Постукивая пальцем по отметине на переносице, которая соответствовала травмам на лице женщин, он промурлыкал, как будто его это нисколько не беспокоило:              — Мы попали в небольшую передрягу с угнанным автомобилем…              — Что? — резко спросила она.              — Как я уже сказал, мы играли в «Правду или действие», и после того, как выяснилось, что Эрис обладает прекрасным даром воровать, ты сказала ей взять у парковщика ключи, пока мы шли к выходу.              Глаза Китахары расширились настолько, насколько это было возможно в тот момент, голова резко повернулась к розововолосому; от ужаса её и без того бледное лицо стало ещё бледнее, вязкая слюна застряла в горле и вызвала рвотный позыв.              — Только не говори, что это была одна из машин, припаркованных рядом с клубом... — Санзу кивнул в ответ на вопрос, в котором явно звучала надежда, и Китахара с силой прислонилась лбом к дверце холодильника, ударившись о металл и цепляясь за него изо всех сил, пока магниты с грохотом падали на грязный пол. — Нас всех убьют.              — Есть кое-что ещё.              — Что ещё? Что может быть ещё хуже? — скривившись от громкого крика, вырвавшегося у блондинки, Санзу нащупал на стойке связку ключей, нажал на круглую пластиковую кнопку, и сигнализация дважды издала звук. — Лучше бы это было не то, о чём я думаю, — Китахара сделала долгий прерывистый вдох, а её веки прикрыли горящие глаза.              Айми выглянула с балкона, и у неё перехватило дыхание, все мышцы её туловища свело судорогой, когда она увидела маленькую пустую открытую площадку на первом этаже рядом с многоквартирным домом. С болезненно-серым лицом она оглянулась через плечо на пару на кухне.              — Всё плохо.              Китахаре не нужно было говорить об этом, чтобы понять, что ситуация была плохой. Это было хуже, чем просто плохо, это было чертовски ужасно и это было ещё до того, как она увидела, что заставило её подругу разрыдаться, ноги почти полностью подкосились, когда она упала на кухонную стойку. Спотыкаясь о распростёртые на полу тела, блондинка добралась до стеклянной двери, отделяющей крошечный балкон от помещения гостиной, и выглянула наружу. Конечно, среди мусорных пакетов и старой бытовой техники на неиспользуемом участке между её домом и соседним, в закрытом пространстве у дома стоял бежево-золотистый кабриолет «Астон Мартин». Цвет передней части теперь было трудно определить из-за столкновения с высокой кирпичной стеной, капот был помят, а двигатель был снаружи: кто победил в этой схватке, можно было только догадываться, поскольку стена снесла нижнюю часть бампера. Это, вероятно, объясняло, почему у всех троих были одинаковые раны на лице. Из-за обильного снегопада, выпавшего рано утром, на некогда кремовых кожаных сиденьях образовались снежные кучки, из которых торчали бутылки «Dom Pérignon», вырванный дорожный знак «Стоп» и потрёпанная надувная секс-кукла, которая валялась на задних сиденьях.              Китахара смирилась со своей участью. Это была метафорическая соломинка, которая сломала спину верблюду; или, в её случае, заставила новенькую получить один выстрел в затылок и два в грудь, когда кто-нибудь, кроме троицы, узнает об этом. Ничем хорошим это не кончилось. Почему эта тупая сучка Эрис не могла выбрать для угона «Форд» или «Ниссан»? Нет, конечно, нет. Это не даст столько же адреналина, это должен быть элитный автомобиль класса люкс, который стоил больше, чем её аренда квартиры за год; автомобиль, который также принадлежал кому-то из преступников. Какие были варианты? Признаться и предложить выплатить долг в знак доброй воли, прежде чем ей скажут это сделать; попытаться избавиться от улик; броситься с ближайшего моста? В её захмелевшем от выпивки мозгу пронеслось множество жутких вариантов, и ни один из них не был приятным для неё.              — Ты в порядке, ане-сан?              Медленно повернувшись, Китахара прошла на кухню и закурила.              — Замечательно, — выдохнула она, задыхаясь, и дым струйками вырвался в холодный воздух через её нос и рот. — И что мне, блять, делать? И нужно избавиться от этих придурков, — оглядевшись, она прижала ладонь к пульсирующему виску. — Кто вообще эти люди? Подожди, а где моя машина?              — Кое-кто заберет её и привезёт сюда, — сказал Санзу, пытаясь распутать пальцами пряди волос, но перестал, когда понял, что это бесполезно. — А этих, — склонив голову набок, промурлыкал он, — Ран пригласил их сразу, как мы сюда приехали.              Брови Китахары нахмурились, и она практически выплюнула:              — Ран был здесь?              — Мы впятером катались по центру города около пары часов: мы, Ран и Эрис, — розововолосый указал пальцем на них троих, а затем ткнул большим пальцем себе за плечо. — Он просил передать, что оставил подарок на кофейном столике.              Китахара только что почувствовала, как в голове лопнул сосуд. Так вот на что похожа аневризма. Ярость отключила все её чувства, и она стояла посреди кухни, сжимая кулаки у бёдер, не в силах придумать ни одной формы пытки для этого урода, прежде чем убить его. Серьезно, он кончил на её грёбаный кофейный столик! Этому ублюдку лучше никогда не просить её принести ему выпить, потому что он стопроцентно получит кое-что похуже. Нахуй его.              Взяв себя в руки, чтобы заново познакомиться с незнакомцами, захламляющими её квартиру, она провела языком по внутренней стороне зубов.              — Мне нужно избавиться от этих придурков, чтобы я могла убраться. В ближайшие пару часов у всех нас есть работа.              Засунув в рот большой и средний пальцы, Санзу свистнул, и резкий звук всколыхнул головы незнакомцев.              — Сано-сан ждёт вас. И прежде чем уйти, уберите за собой, бездельники, — и вот так, за каких-то двадцать минут, квартира была прилично очищена от мусора, а тела вскоре исчезли.              Китахара прислонилась к кухонному столу, стараясь не запачкать себя какими-нибудь подозрительными веществами, и смотрела на мужчину, который лежал лицом на столешнице.              — Я не уверена, должно ли меня это беспокоить или забавлять.              — Всегда срабатывает, — прохрипел мужчина, прижимая голые руки, грудь и щеку к поверхности, чтобы охладить зудящую кожу.              Мысленно сделав заметку, которая, несомненно, пригодится в будущем, Китахара открыла холодильник и обнаружила там лоток с разбитыми яйцами и записку, нацарапанную желтком: «Отлично водишь, шлюха». Нахуй этих парней. Захлопнув дверцу холодильника и открыв на телефоне приложение по доставке еды, она выбрала единственное местное круглосуточное заведение и заказала себе и Айми то, что обычно, после чего положила телефон перед мужчиной, который недовольно фыркнул.              — Выбирай, что хочешь поесть.              — Сколько время?              — 7:27.              Похлопав себя по карманам брюк и обнаружив, что они пусты, чтобы принять утреннюю дозу, Санзу пробормотал:              — Можно, я просто ещё посплю?              — Выбери что-нибудь поесть, а потом вы двое можете лечь в мою постель, а я пойду приму душ, когда закажу и ещё немного приберусь, — постучав по столешнице, на которой лежали её вещи, Китахара покачала головой. — Давай, Санзу, нам нужно быть на работе к девяти, а тебе надо быть на работе в половине второго, Ай.              — Пожалуйста, не напоминай, — захныкала девушка, потирая живот, прижавшись головой к спине розововолосому, чтобы они не дышали друг на друга перегаром и не вызвали очередной приступ тошноты.       

***

08:45              В половине восьмого Санзу доехал до дома, принял душ и переоделся за рекордные пятнадцать минут, пока женщина ждала его в машине на парковке. Китахара хотела бы знать, какое тайное магическое заклинание он использовал, чтобы совершить этот подвиг: она не могла бы собраться даже за полтора часа, торопясь по своим обычным делам, и это без учёта макияжа. Незадолго до этого они высадили Айми у её дома, расположенного в десяти минутах езды от тату-салона, и направились к месту своей работы. Как будто между пробуждением и принятием душа он стал совершенно другим человеком; Санзу напевал песню, играющую по радио чуть громче, чем многие предпочли бы в такое время, наблюдая за заснеженными пейзажами вдоль тротуаров, а праздничная реклама на билбордах привлекала его внимание, когда они проносились мимо и время от времени попадали в пробки.              — Что ты делаешь на Рождество в этом году, ане-сан?              Китахара издала нечто среднее между хмыканьем и ворчанием, наблюдая за транспортом в час пик, когда она выехала на главную дорогу:              — Ничего особенного, для меня это просто ещё один день.              Он хмыкнул, выражение его лица изменилось, когда он посмотрел на женщину, изо всех сил пытавшуюся не поддаваться ярости, скребущей её по нервам.               — Эх, это как-то грустно, знаешь ли...              Что-то в том, как он это сказал, заставило Китахару нахмуриться. Нахмуриться сильнее, чем на того придурка, который упорно пытался проехать 30 километров час в зоне 70, и за которым она застряла с момента поворота на главную дорогу.              — А как насчёт вас, мистер социальная батарейка?              — Наверное, перепихнусь с кем-нибудь, съем что-то сладкое.              Китахара фыркнула от смеха.              — Я в этом не сомневаюсь.              Санзу бросил взгляд на неё:              — Я имел в виду настоящий десерт.              — Хм, конечно.              — Но не исключаю что-то другое сладкое, — он пошевелил пальцами рук, пошевелил пальцами ног, когда поставил босую ногу на приборную панель и опустился на сиденье, чтобы устроиться поудобнее.              — Ещё бы, — вытряхнув сигарету из пачки, она взяла одну из них и прикурила, медленно поворачивая руль, остановившись перед переходом, чтобы пропустить пешеходов через узкую дорогу.              Наблюдая за тем, как жители идут по своим делам, не подозревая о том, что под поверхностью их обыденной жизни постоянно существует опасность, Санзу потянулся к окну, рисуя на стекле маленьких человечков.              — Могу я спросить тебя кое о чём?              — Только уже задал вопрос, но спроси ещё раз.              — По каким критериям ты выбираешь людей, с которыми трахаешься?              Китахара едва удержала ногу на тормозе, а её подбородок вздёрнулся, когда она взглянула на мужчину рядом с ней:              — А-а?              — О, нет, я не имел в виду ничего плохого. Не пойми неправильно, — подняв руку, чтобы остановить непонимание того, что он имел в виду, он отвёл взгляд. — Я имею в виду, что ты встречаешься с Ханмой, но ты переспала с Сайто, а прошлой ночью, судя по всему, развлекалась с Эрис, но ты спала почти голой с Ай-чан и ничего не было. С Коко ты тоже возишься при каждом удобном случае, но очевидно, что это несерьёзно.              Вернувшись к наблюдению за дорогой, Китахара пожала плечами: от холода рана от выстрела пульсировала. Выпустив из носа струйку дыма, она произнесла чуть громче музыки в машине:              — Почему это тебя беспокоит?              — Беспокоит? Не думаю, что это то слово, — Санзу пожал плечами, и обе его брови вмиг взлетели вверх, а сам он вернулся к просмотру витрин магазинов, готовящихся к Рождеству. — Но Рин – мой друг, — откинувшись на спинку мягкого сиденья, Санзу поставил вторую босую ногу на приборную панель, и кондиционер согрел его нижнюю часть, когда он повернулся, чтобы взять сигарету из оставленной женщиной открытой пачки. — Он хороший парень, даже если мы все на самом деле плохие.              — К чему ты клонишь?              — Я давно знаю Ханму и Кисаки, и ни один из них не приносит ничего, кроме неприятностей. Может, тебе стоит немного порадоваться, пока ты с нами... — прикурив от украденной сигареты, он сделал затяжку и помахал концом, отчего дым создал в воздухе узоры, — пока у тебя есть такая возможность.              Не обращая внимания на то, что Китахара отругала его за мелкую кражу, его внимание привлек тон, которым она проговорила:              — Какого хера ты сказал это так зловеще?              — Я не нашёл возможности сказать тебе об этом вчера вечером, ведь никто из нас не соображал, но Курокава спрашивал о тебе.              — Он меня не интересует, — Китахара вздрогнула: в её воображении возник образ того, как она танцует на его коленях, который, к счастью, не совсем была воспоминанием. Она встречалась с ним всего два раза и прекрасно понимала, что он – худший из всех. Она знала всех плохих мужчин вдоль и поперёк; этот загорелый тип был сама смерть, и она не собиралась отрицать инстинкт самосохранения, благодаря которому она до сих пор оставалась в живых.              Санзу покачал головой, повернувшись на своём сиденье так, чтобы оказаться с ней лицом к лицу.              — Меня беспокоит тот факт, что всё происходит наоборот. Люди не могут привлечь его внимание и уйти просто так.              — Я ничем не примечательная личность, ему это скоро надоест, — по крайней мере, она надеялась, что на этом всё и закончится. До прихода в Бонтен в её жизни уже было по меньшей мере три психопата.              Резко всхлипнув и поёрзав на месте, Санзу потёр нос тыльной стороной ладони и посмотрел на своё отражение в зеркале на солнцезащитном козырьке:              — Я не думаю, что всё так просто закончится. Тебе нужно быть осторожной.              — Осторожной в чём именно? — она бросила на него взгляд.              Санзу задумался, как ему быть дальше. У него не было привычки предупреждать людей. Он вообще не имел привычки часто разговаривать с людьми: он скорее что-то делал вместо того, чтобы дружески беседовать, прогуливаясь по городу, любуясь красивыми рождественскими огнями и болтая о всяких мелочах жизни, даже после того, как у него были брат и сестра и он состоял в какой-то банде с тех пор, как у него появились волосы на яйцах.              — Люди шепчутся о том, что ты, Ханма и Кисаки тайно встретились недавно, и ходят слухи, что вы планируете украсть деньги у Май… Сано-сана...              — Мы трахались, — без запинки в голосе ответила Китахара.              — Ч-что?              — В пятницу вечером? Мы просто трахались, вот и всё, — затянувшись сигаретой, она наблюдала за дорогой, бормоча себе под нос: — Я не собираюсь воровать у парня, который помог мне выпутаться из долгов, в которых я умирала.              — Что? Фу! — широко раскрыв глаза и подняв брови, Санзу чуть не закричал. — И я целовал тебя прошлой ночью.              Китахара с тем же шокированным выражением лица, что и её пассажир, случайно нажал на педаль газа, и машина дёрнулась, словно нарочно угрожая сбить пешеходов, пытавшихся перейти дорогу.              — Что?!              — Не языком, но всё же... — как будто это было проблемой. — Подумать только, ты обменивалась жидкостями с этим четырёхглазым ублюдком.              — Я сказала ему надеть презерватив и я не целовала его... — ей удалось прервать себя, прежде чем она призналась, что его член был у неё во рту. Захватывал он её или нет, она была уверена, что мужчина рядом с ней не оценит этого. — Более того, почему ты меня поцеловал?              Санзу пожал плечами, выражение его лица сменилось отвращением и игривым изгибом брови.              — Потому что нам всем было весело. Эрис и Айми я тоже целовал.              — Значит, ты целовался с девушками, и тебе это понравилось? — Китахара не удержалась от шутки, когда удивление от такого откровения улеглось; ей не следовало ожидать от мужчины нормального ответа. — Если ты собираешься и дальше заниматься подобным, пожалуйста, не делай этого, когда я пьяна в стельку, это жутко.              — Ты сама меня просила и не говорила остановиться.              — А ещё я, по-видимому, подарила Курокаве приватный танец. Не доверяй моему извращённому чувству морали... или его полному отсутствию!              — Так я могу тебя поцеловать?              Бросив косой взгляд в сторону, Китахара проворчала:              — Без языка.              Усмехнувшись над взглядом, который сбивал с ног многих мужчин, Санзу игриво взмахнул рукой:               — Честь скаута.              — Ты вообще был среди скаутов?              — Нет, но я слышал, что они были очень... благодородными...              — Это даже не настоящее слово.              Покачивая головой с закрытыми глазами, Санзу задрал нос кверху и проговорил:              — Настоящее, потому что я только что это сказал.              Смех стих, когда она завернула за угол, ведущему к клубу, и узнала мужчину на парковке, весёлое выражение лица Китахары исчезло. Отвернувшись, чтобы не видеть группу из семи человек, стоявших снаружи, она продолжила путь мимо их здания, её взгляд вернулся к перекрёстку в нескольких десятках метров впереди.              Заметив, что она сделала, Санзу повернулся и посмотрел в сторону здания, чтобы выяснить, что заставило женщину проехать мимо.              — Почему ты проехала мимо? — развернувшись, он увидел, что женщина начала потеть, уголки её губ опустились, а костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели. — У тебя проблемы с кем-то?              Глядя прямо перед собой, Китахара говорила так спокойно, как только могла.              — Один из тех, кто был с моим дядей прошлой ночью, стоял там.              Санзу был знатоком страхов других людей, и независимо от того, насколько хорошо эта женщина умела блефовать с картами, его слух мгновенно уловил нотки неприязни в её голосе и избегание зрительного контакта. Он знал Китахару лично уже месяц, и ни разу она не выказала ничего похожего на дискомфорт в присутствии ублюдков-дегенератов, которые поднимали на неё руки и утверждали, что это была шутка, когда она ругалась на них, и ни разу в окружении мужчин, которые составляли его коллеги-руководителей, или даже Сано. И всё же сейчас её вены вздулись от учащённого сердцебиения и нервного тика, которое, он был уверен, заметил бы только он один. Ему нравилось думать, что у него свободная жизнь: не о ком беспокоиться в личном плане, но, очевидно, он ошибся, когда её поведение заставило его задуматься.              — Останови машину, — видеть такую её реакцию... это заставило его... разозлиться за кого-то другого.              Затянувшись сигаретой, Китахара показала большим пальцем левой руки между их сиденьями:              — Даже если бы я захотела, я не сделаю это сейчас. У нас на хвосте другая машина.              — Поверни и не возвращайся обратно, — его голос был твёрдым и совершенно не походил на тот, каким она его знала.              Закатив глаза, она включила поворотник и повернула направо, радуясь, что успела проехать на светофоре, где теперь почти никого не было впереди.              — Не делай ничего лишнего.              Поставив ноги на пол, он оторвал бёдра от сиденья и достал телефон из заднего кармана. Ткнув пальцем в экран, он поднёс устройство к уху. Китахара услышала, как на другом конце провода хриплый голос бодро пробормотал:              — Доброе утро, Санзу-сан, — что совсем не соответствовало голосу охранника, с которым она была знакома мимоходом. Потянувшись, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, когда его голова больше не могла поворачиваться, Санзу ткнул пальцем в воздух перед собой, оскалив зубы:              — Избавься от каждого ублюдка, который околачивается снаружи и не работает на нас.              — Здесь не должно быть никого, кто не работал бы на нас.              — Совершенно верно, но сейчас они есть. Я только что проехал мимо и увидел по крайней мере одного человека, которого там быть не должно, — затянувшись в последний раз, он выбросил сигарету в окно, издав при этом звук, похожий на рычание, который выталкивал дым из его легких, пока он засовывал ноги в ботинки. — Я обойду квартал, удостоверься, что к моему возвращению они уже уйдут.              — Возможно, это новенькие. Они пришли этим утром...              — Я не хочу ничего слышать, — закончив разговор, Санзу указал на место на дороге, предназначенное для автобусов, после того, как они проехали через светофор. — Высади меня здесь, я пойду и выясню, что происходит.              — Я не дам тебе этого сделать.              — Я тебя не спрашивю.              Пытаясь разрядить возникший, казалось бы, из ниоткуда гнев обыденными фактами, Китахара указала на лобовое стекло:              — Санзу, там ливень.              — Тормози, пока я не открыл дверь и не выпрыгнул.              В любое другое время Китахара не сделала бы это, если бы с ней ехал кто-то другой, но она знала, что он выполнит свою угрозу. Нажав на кнопку аварийной остановки, чтобы не получить штраф, она свернула в сторону.              — Возьми хотя бы мой зонт, он на заднем сиденье, — она едва успела остановиться, как пассажирская дверь распахнулась, и Санзу выпрыгнул на покрытый лужами тротуар. Перегнувшись через пассажирское сиденье, чтобы посмотреть, как он удаляется с её сиреневым зонтом с рисунком Куроми на нём, она попыталась крикнуть ему вслед: — Мне нужно сто четыре секунды, чтобы объехать квартал в это время суток... Если ты с кем-то начнёшь драться, я приду и прикончу вас всех, маленький засранец!              Пробегая по тротуару, расталкивая пешеходов острыми концами позаимствованного зонта, который защищал его от дождя с мокрым снегом, Санзу вскинул руку, давая понять, что услышал её.              Осторожно выезжая на главную дорогу, Китахара что-то пробормотала себе под нос; из её рта валит сигаретный дым, а раздражающий скрип дворников действует ей на нервы. Выбросив окурок из окна, она стиснула зубы. В чём, чёрт возьми, его проблема? Конечно, она могла бы сказать, что этот человек стал одним из её самых близких коллег, но она бы не стала утверждать, что они были друзьями. Совместимость личностей не обязательно приравнивается к дружбе, так что же на самом деле беспокоило Санзу, что привело его в такое бешенство? Как долго продолжалась ссора в клубе между её дядей, его компанией и ним после того, как она ушла? Если ей и говорили это, то она не могла вспомнить. Честно говоря, она мало что помнила после того, как покинула свой кабинет с Эрис, кроме встречи с Айми, Мочизуки и Санзу... возможно, где-то около полуночи. Небольшие фрагменты всплывали в её памяти, а она задавалась вопросом «что я делала?» Она уже должна была бояться себя, снова и снова задавая себе этот старый вопрос. Она сделала достаточно нелепых вещей, чтобы оправдать попытки держать себя в рамках много раз до этого.              Одно воспоминание промелькнуло в её сознании после того, как она забыла о похмелье. Ах, Ханма тоже был там, он развлекался с парой стриптизёрш, как будто это она его спровоцировала сделать это. Ублюдок даже не смог как следует разозлить её. Когда кусочки пазла медленно, неровно встали на свои места, она поняла, что ей следует прекратить пить в обществе этих людей. Ей и так было плохо; ей не нужно было играть в игры, в которые её втягивала кучка преступников, которые только разжигали её упрямство. Частица вчерашнего разврата промелькнула в её сознании: она видела, как Айми, Эрис и она крутились вокруг одного из шестов, а танцоры присоединялись к ним, поглаживая их распущенные волосы и части тела, угрожающие растаять в дразнящих прикосновениях, и кружились на сцене, а её коллеги наблюдали, пока она доказывала, что это была её работа на полставки до прихода в Бонтен.       

***

       08:50              В дверь кабинета постучали, и только после ворчливого «Войдите» человек по ту сторону вошёл. Стоя на пороге помещения, освещённого естественным светом, пробивающимся сквозь тяжёлые снежные тучи, с окнами от пола до потолка слева от двери, подчинённый осторожно шагнул в просторный кабинет. Откашлявшись, чтобы не показалось, будто он пытается подкрасться к человеку, который сидел спиной к двери, раскинув ноги, как ребёнок, с разбросанными по полу бумагами, высокий брюнет окликнул его:              — Курокава-сан?              — М-м?              — У меня есть то, что вы просили.              Не отрывая головы от предыдущих документов, которые он просматривал, загорелый мужчина вслепую ткнул пальцем в сторону кресла:              — Положи их туда, — частично слушая шелест бумаг, хозяин кабинета взглянул на охранника: — Она уже приехала?              — Да, но она проехала мимо. Санзу Харучиё ворвался сюда и поднял шум из-за новых парней, которые стояли на парковке.              — Я сказал им, чтобы они не торчали у входа, как стадо, — Курокава откинулся назад, откинув голову, чтобы посмотреть на своего подчинённого с ног до головы. — Когда она войдет внутрь, скажи ей подняться.              Он обвёл взглядом помещение:              — Сюда, господин? Вы не думаете, что это её напугает?              — Так ли я прост, как выгляжу, Юда? — этот вопрос всегда был риторическим. — Просто подведи её к лифту и сообщи мне, прежде чем дойдёте до него.       

***

       09:00              Как только Китахара вошла в главное здание, её встретили Мочизуки и группа старожилов, пытавшихся успокоить розововолосого у бара. Фирменный «Глок-17» Санзу был поднят над головой, а дуло направлено в сторону выхода, через который проходили новенькие, чтобы не нажить себе новую дыру в теле. Не успела Китахара задать вопрос, как ей навстречу вышел человек, которого она видела много раз, но ни разу не заговаривала с ним.              Высокий и широкоплечий брюнет с каменным лицом протянул руку ладонью вверх к потайной двери, которая вела в «жилые» помещения и офисы Сано и Курокавы.              — Пройдёмте со мной, Китахара-сан. Курокава-сан хотел бы поговорить с вами.              Шумная толпа у бара притихла, наблюдая за ними. Мочизуки и Санзу сразу стало ясно, что что-то не так; они, в отличие от Китахары, знали этого человека. И если Какучё был самой надёжной правой рукой Курокавы, то брюнет, похожий на побитого щенка, которого слишком часто пороли, был охотничьей собакой. Ничего хорошего от него нельзя было услышать, ведь его единственная задача – заниматься грязной работой, которую Курокава не мог сделать сам.              — Эй, эй, Юда, — Санзу поднял голову, проходя мимо стоявшего перед ним человека, и спросил: — Что ты делаешь?              — Не лезь не в своё дело, — монотонный голос повис в воздухе, когда он бросил мимолетный взгляд на него.              — А? — проталкиваясь из небольшого круга людей у бара, мужчина направился к тому, с кем у него всегда были проблемы. Столкнувшись нос к носу с гораздо более высоким человеком, Санзу приподнял подбородок, чтобы посмотреть на того, кто испытывает его терпение. Улыбка растянула шрамы в уголках его губ, маленькая вена на лбу вздулась, несмотря на улыбку. — Почему ты пытаешься затеять драку?              — Как насчёт того, чтобы побеспокоиться о своих собственных проблемах, придурок?              Костяшки пальцев, сжимающих “Глок”, побелели, веки Санзу задрожали, когда он проговорил сквозь стиснутые зубы:              — Ты – моя проблема, грёбаная подделка Какучё.              Пустое выражение лица Юды дрогнуло, когда молодой человек задел его за живое. Покачав головой, мужчина, немного выше Рана, но значительно более крепкого телосложения, взял Китахару за плечо и слегка потянул, но был остановлен холодным металлом дула, уткнувшегося ему в челюсть.              — Не пытайся повернуться ко мне спиной, придурок.              Китахара подняла руки, поворачиваясь к мужчине, и помахала рукой перед собой.               — Господи, Санзу, успокойся...              Оскалив зубы, когда его брови сошлись на переносице, Санзу свирепо посмотрел на женщину и прорычал:              — Закрой свой грёбаный рот, к тебе это не имеет никакого отношения.              О, как же она ненавидела оружие. Она действительно ненавидела это больше всего на свете. Она ненавидела это ещё больше, когда кто-то вроде Санзу держал его в руках.              Вздрогнув от голоса человека, который никогда прежде даже не повышал на неё голос, Китахара сжалась; возможно, она предпочла бы пойти с подонком, который вывел Санзу из себя, чем подвергнуться яду, исходящему от розововолосого мужчины. Выросшая в том окружении, в котором она жила, она слишком хорошо знала, когда человек опасен: по крайней мере, этому нужно научиться быстро, иначе в конечном итоге тебе придётся расплачиваться за это. У неё не было никаких заблуждений относительно того, какие люди работают на Бонтен, какого типа телосложение требуется, чтобы подняться до уровня безымянного придурка – не может быть, чтобы тот, кто стал руководителем номер два в худшем преступном синдикате Японии, был лишь тем, кого она видела до сих пор, – в основном весёлым, милым, если не сказать раздражительным, маленьким засранцем, готовым в любую секунду оттянуться по полной программе. Она слышала слухи и читала статьи об этой группировке, как только её взяли в неё; ей не следовало обманывать себя, думая, что эти ребята настолько дружелюбны и безобидны, как ей казалось. Она сама себя обманывала из-за своей наивности, когда отчаяние в поисках места, куда можно было бы вписаться, взяло верх над здравым смыслом.              — Хватит, Санзу, — обратился Мочизуки к троице, прекрасно понимая, что между этими двумя сумасшедшими может что-то пойти не так: один размахивает пистолетом, а другой, несомненно, готов использовать женщину как щит, если что-то пойдет не так. — Он просто делает свою работу, убери пистолет.              Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, но в конце концов Санзу сделал шаг назад и, пожав плечами, поднял руку с пистолетом, на его лице появилась вымученная улыбка. Юда лишь фыркнул от смеха.              — Слушаешься приказы, как хороший мальчик. Ты в самом деле просто шавка.              Что-то пронеслось мимо лица Китахары, и раздался хруст, а затем вскрик. Китахара крепко сжимала раненое предплечье и кровь капала на носки её ботинок. Не понимая, что происходит, на адреналине, а глаза разбегались от быстроты действий, блондинка выдернула руку из захвата незнакомца и попятилась назад, пытаясь сохранить самообладание, не обращая внимания на ногти, соскребающие верхний слой кожи. Когда Китахара немного отстранилась от двух мужчин, то увидела, что брюнет получил удар ногой в живот и рухнул на пол, прикрыв рукой нос, а между пальцами просочилась кровь.              Санзу обвёл пространство дулом пистолета, кровь капала с конца рукояти, его глаза сверкали, и он проговорил:              — Только потому, что я не собираюсь в тебя стрелять, это не значит, что я не знаю других способов тебя заткнуть, чёртова копия.              — Санзу, что я, блять, только что тебе сказал?! — Мочизуки швырнул мокрое кухонное полотенце с барной стойки в затылок своему коллеге.              Вздрогнув от удара, Санзу оглянулся через плечо, а остальные, опасаясь за их темперамент, отошли в сторону. Направив оружие на Мочизуки, розововолосый наклонил голову:              — Ты тоже хочешь подраться, Мочи-сан?              — Если ты наставляешь на меня пистолет, то лучше будь готов его использовать.              Взгляды, перебегающие с одного мужчины на другого, шум толпы, шныряющей по углам и под столиками, визжащий персонал бара, исчезающий за барной стойкой, Китахара почувствовала, как её сердце забилось где-то в горле. Пот сочился из её пор, когда она оказалась в самом центре конфликта, одежда промокла насквозь, прилипла к коже и тянула её вниз, а учащенный пульс заставлял её слышать звуки, как будто она находилась под водой. Было ли это реальностью её жизни? Было ли это обычным делом, а не шуткой? Были ли предыдущие встречи уловкой с их стороны, чтобы затянуть её ещё глубже? Неужели всё закончится тем, что её застрелят в каком-то захудалом ночном клубе, как ещё одного свидетеля, ставшего жертвой Бонтена, и все её попытки вернуть себе прежнюю жизнь окажутся напрасными?              Краем глаза она уловила какое-то движение, заставившее её вздрогнуть и посмотреть на незнакомца, который поднялся на ноги и сунул руку под куртку. Пока Санзу поворачивался лицом к Мочизуки, Юда бросился на его спину, крепко сжимая в руке складной нож. Китахара не могла вспомнить, что произошло в последующие три или четыре секунды, но теперь она была на полу; раздался звук выстрела и падения, Санзу распластался над ней, а Мочизуки с глухим стуком повалил Юду на пол в нескольких сантиметрах от неё. Подчинённые выскочили из своего укрытия, чтобы помочь Мочизуки сдержать сотрудника Курокавы.              Мужчина, лежавший рядом с ней, повалил Китахару на бок, и она понятия не имела, что, блять, только что произошло, но свет, на который она смотрела, сменились нависшим над ней лицом Санзу с хмурым выражением, искажавшим его черты.              — Ты что, с ума сошла?! — слюна попала ей в глаза, а кончики его волос защекотали ей нос, пока он цеплялся за ворот её блузки.              Китахара на мгновение замерла, адреналин схлынул, а мышцы живота напряглись. Зажмурившись, она затряслась от смеха. Рот широко открыт, в уголках закрытых глаз блестят слёзы, громкое хихиканье наполняет пространство и заставляет остальных присутствующих прервать свои дела, чтобы посмотреть на женщину, которая начинает переворачиваться на спину в приступе истерики.              Тонкая рука ударила её по щеке, пальцы со шрамами сжали её подбородок и сдавили пухлые щёки, и у неё не было другого выбора, кроме как сжать губы от напряжения.              — Что, чёрт возьми, с тобой не так?              Поднеся руку к голове, Китахара подавила смех и открыла глаза, чтобы посмотреть на молодого человека, который сжимал её лицо, как пластилин:              — Я и не знала, что всё ещё могу двигаться так быстро.              Санзу с недоверием покачал головой и отпустил её:              — Тогда зачем ты вообще пыталась?              Она откинула волосы с лица и пожала плечами:              — Он собирался тебя подрезать.              Щёлкнув языком по зубам, розововолосый отвёл руку назад и его ладонь ударила её в центр лба с такой силой, что она покачнулась назад.              Зарычав и прижав правую руку к пострадавшему месту, она пихнула его в бедро левой, когда он поднялся на ноги. Отступив на шаг от ответного удара, Санзу посмотрел вниз, предупреждая о своей резкой реакции, с которой она ударила его в ответ.              — Хватит валяться на полу, как обдолбанная.              Фыркнув, женщина закатила глаза и села на колени:              — Кто бы говорил.              Выстрел привлёк внимание Кисаки и Курокавы, которые выбежали из своих кабинетов. Увидев, что его подчинённого держат, Мочизуки бросил на него многозначительный взгляд; загорелый мужчина направился к брюнету, сцепив руки за спиной.              — Курокава-са... — слова вылетели у него изо рта, и Юда сжал челюсти и опустил глаза в пол в присутствии своего лидера, который только что отвесил ему пощёчину ладонью со всего размаха.              — Я разберусь с тобой позже, — вытирая руку, которой он ударил своего подчинённого, о пиджак мужчины, взгляд Курокавы скользнул к блондинке, которая отряхивалась, стоя на коленях. — А теперь, Китахара-сан, пройдёмте со мной, пожалуйста, — указав пальцем через плечо, мужчина направился к двери для персонала в дальнем конце бара. — Остальные, приберите за собой. У нас дом дегенератов, но мы не свинарник.              Не обращая внимания ни на кого, кроме Кисаки, стоявшего слева от неё, Китахара последовала за мужчиной, который держал открытой дверь, повернувшись к ней спиной. О, у неё было действительно ужасное предчувствие, что она последует за этим человеком куда угодно, особенно в этом направлении... Одна.       

***

       09:50              Ран оторвал взгляд от дороги, чтобы бросить картошку фри брату, сидевшему на пассажирском сиденье, его зрение было немного искажено из-за солнцезащитных очков, прикрывавших налитые кровью, дрожащие глаза: это определённо не из-за запрещённых веществ, которые всё ещё оставались в его организме.              — Говорю тебе, так всё и было! — воскликнул он в четвёртый раз с тех пор, как пятнадцать минут назад они сели в машину. — Скажи ему, Коко.              Сидя на заднем сиденье, седовласый мужчина что-то бормотал, печатая на ноутбуке, лежащем у него на коленях:              — Он говорит правду. Это был настоящий... шок, но, если подумать, не так уж и удивительно, — Коконой подтвердил явно лживые заявления Рана о том, что они застали Эрис с Китахарой, которые занимались непотребствами в кабинете, который он делил с женщиной.              Риндо резко выдохнул, отворачиваясь, чтобы положить подбородок на подлокотник. Хмуро глядя на проплывающий мимо пейзаж, младший брат был близок к тому, чтобы расстроиться.              — Я что, серьёзно буду последним в очереди? Со мной что-то не так?              Ран не упустил возможности позлить брата:              — Да, так и будет. Я говорил тебе об этом много лет… АУ! — зашипев от удара в плечо, он насмешливо заметил: — Для начала, ты слишком долго пытаешься залезть ей под юбку. Хайтани не бегают за кем-то, прекрати портить нашу репутацию.              — Ты сам это делаешь, шлюшья морда.              Коконой посмеялся и поднял руку в извиняющемся жесте, когда братья посмотрели на него в зеркало заднего вида. Ран вытянул шею, останавливаясь за машиной в ожидании, пока переключится светофор:              — Я реально не понимаю, почему ты так на ней зациклился. Конечно, она отлично выглядит, и это тело... — даже если бы он не был её самым большим фанатом, он не мог отрицать, что в глубине души мечтал о том, что бы он сделал с этим телом. Чёрт, видеть её распростёртой под его любовницей, которая то появлялась, то исчезала, было тем, что он приберегал для дрочки. Особенно когда она была так готова и желала, чтобы её взяли и обладали ею; покорность действительно придавала ей определённый шарм.              Глядя на то, как брат высовывает язык, чтобы смочить губы, и как дёргается его кадык, когда он тяжело сглатывает, Риндо усмехнулся:              — Не делай такое лицо, когда говоришь о ней, это странно.              — Какое лицо? — Ран подвинулся на своём месте, подняв одну руку, чтобы показать на своё лицо: — На мне солнцезащитные очки, как ты это видишь?              Риндо поднял брошенную в него картошку фри и швырнул её в голову брата.              — Ты мой брат, мне не нужно видеть твои глаза, чтобы знать, о чём ты думаешь.              — Тебе нужно быть более настойчивым, — отмахнувшись от его слов, Ран уверенно кивнул. — Женщины, подобные ей, любят, когда им прямо говорят, чего они хотят.              Риндо недоверчиво усмехнулся:              — Да, у вас с Эрис отлично получилось.              Брови Рана невольно поползли вниз, губы на долю секунды дрогнули, в его тоне не осталось игривой нотки:              — Это другое.              — Почему? — Риндо знал о тонкостях этих отношений больше, чем ему хотелось бы, и он знал, что всё было совершенно по-другому, если смотреть на это в целом, но всё же. Его брат, как обычно, вёл себя по-свински в сложившейся ситуации, и он хотел вызвать столько же раздражения, сколько причиняли ему.              — Вместо того, чтобы дуться и копаться в прошлом других людей, как насчёт того, чтобы собраться с духом и просто сделать свой ход? — Ран фыркнул и тяжелой рукой нажал на поворотник, резко повернув направо, как только машина впереди отъехала на достаточное расстояние, его нога надавила на газ сильнее, чем нужно, и он, фыркнув, покачал головой. — Мне надоело смотреть, как ты ведёшь себя как какая-то маленькая влюблённая сучка.              Коконой поднял взгляд, когда двигатель зарычал от резкого нажатия на педаль газа, и сила тяжести вдавила его спину в кожаное сиденье. Плечи обоих мужчин, сидевших впереди, напряглись, когда они приготовились к более серьёзной дозе агрессии.              — Может, я так и сделаю!              — Тогда сделай это и перестань беспокоить людей этим.              — Кто-нибудь подумает, что я прошу тебя управлять моей жизнью в мельчайших деталях.              Проглотив слюну в ответ на это замечание, Ран повернулся, чтобы посмотреть на мужчину рядом с ним, несмотря на скорость, с которой ехал:              — Кто-то должен это сделать.              — Вы оба можете... — слова Коконоя остались неуслышанными, так как пара впереди продолжала спорить между собой.              — Тебе мало того, что ты затмеваешь меня во всём остальном, так теперь ты ещё и пытаешься диктовать мне мои же чувства?              — Твои чувства? Ничего себе, — Ран кивнул, его смех прорывался сквозь громкость радио. — У тебя стояк на женщину, купленную Кисаки Теттой, блять. Чего ты ждёшь от этого?              — Это не твое дело.              Хлопнув ладонями по краям передних сидений, Коконой рванулся вперёд и прервал спор:              — Смотрите, куда едете, если не хотите, чтобы мы все умерли, идиоты!              Ссора прекратилась, и оба мужчины, сидевшие впереди, успокоились. Тяжелая тишина заполнила салон автомобиля, когда он остановился перед массажным салоном в дорогой части города. Вынув ключи из замка зажигания, Ран отстегнул ремень безопасности и вышел из машины. Вжавшись затылком в подголовник, Риндо закрыл глаза и провёл руками по лицу, что-то неразборчиво бормоча. Убрав ноутбук в сумку, Коконой задвинул его под пассажирское сиденье и отстегнул ремень безопасности.              Остановившись перед тем, как открыть свою дверцу, мужчина ухватился за спинку пассажирского сиденья и заговорил, обращаясь к Риндо, который отвернулся в сторону.              — Хотя он и ведёт себя как придурок, Рин, он прав: увлечение такой женщиной, как Китахара, ни для кого ничем хорошим это не закончится. Ты же не идиот, ты должен понимать, что она за человек.              Слегка откинувшись плечом на спинку сиденья, Хайтани сердито посмотрел на него:              — Ты что-то знаешь, да, Коко? Ты проводишь с ней большую часть времени, — резко шмыгнув носом от холода, Риндо усмехнулся: — Ты тоже спал с ней?              Опешив от таких слов, которых он не ожидал от своего давнего коллеги, Коконой скривился:              — Не груби только потому, что у тебя плохое настроение, — открыв дверцу, он вышел в снегопад, захлопнув за собой дверь, и встретился с Раном у входа в заведение, куда их отправили.       

***

       09:30              Поднявшись на верхний этаж здания, Китахара не удержалась и глазами искала запасной выход, чтобы сбежать, если всё обернется плохо, как она предполагает. Его не было. В коридоре, который тянулся направо после выхода из лифта, не было ни одного окна. Сглатывая тяжелый ком в горле, она шла за мужчиной, который быстрым шагом шёл впереди неё, аккуратно сложив руки за спиной, как будто его ничто в мире не волновало; как будто она не могла хотя бы попытаться свернуть ему шею или вонзить нож в спину в буквальном смысле этого слова. Она знала, что бесконечно будет терпеть неудачу с любым из этих заданий, но тот факт, что он слегка подпрыгивал, пока шёл, в то время как не видел её, немного выводил её из себя.              — Ты часто думаешь об убийстве, Китахара-сан?              При этом вопросе выражение её лица изменилось, и она удивилась, что он может читать её мысли, даже не глядя, как она копается в своих мозгах. Зажав подушечками указательного и большого пальцев незажжённую сигарету, женщина поджала верхнюю губу и пожала плечами.              — Часто – это относительное слово.              Подойдя к последней двери справа от них, мужчина наклонил голову, чтобы посмотреть на неё:              — Ты только что думала о том, чтобы попытаться убить меня?              Китахара положила белую палочку между губами и почесала голову:              — Я пришла к выводу, что пытаться бессмысленно.              — Хах, — выпрямившись, Курокава открыл дверь и вздёрнул подбородок, и вспышка чего-то зловещего показалась в этих больших фиолетовые глазах. — Может быть, ты и вправду такая сообразительная, как говорят люди, — включив свет, мужчина поманил её рукой, прежде чем проскользнуть в комнату.              Сейчас было самое подходящее время, чтобы сбежать. Китахара была уверена, что сейчас произойдет то, с чем она не хотела бы иметь дело. Она чувствовала это. Это пахло как её прошлое. Она всеми фибрами своего тела понимала, что не должна входить в эту комнату, но не успела убедить себя в необходимости сделать шаг в сторону выхода, сесть на самолет и переехать в Антарктику, как ноги сами повели её вперёд.              Пройдя мимо мужчины, который стоял у порога, Китахара вошла в помещение с высокими потолками, зеркально отражавшее кабинет Сано: две прямоугольные стены из чистого стекла слева, вид на здания в западной части города. Хотя в этой комнате царил полумрак, редкие светильники были включены и светили в дальнем конце помещения в пасмурное утро; остальная часть офиса была обставлена классически, со слишком большим письменным столом и всеми атрибутами, которые только можно придумать; зона отдыха с мягкими кожаными креслами и кофейным столиком параллельно ним.              — Почему бы тебе не присесть?              — Куда бы вы хотели, чтобы я, — спросила Китахара, а затем закрыла глаза на легко истолкованные слова, когда мужчина направился к своему столу, — села, — это прозвучало ничуть не лучше, учитывая предыдущий вопрос и то, что прошлой ночью она, похоже, танцевала на его коленях.              Открыв окно, а затем повернувшись с пепельницей в руке, Курокава посмотрел на женщину, стоявшую в нескольких шагах от порога.              — Закрой дверь, — наблюдая за тем, как она поворачивается, чтобы сделать то, что ей сказали, мужчина задался вопросом, насколько она готова следовать его указаниям в такой ситуации, не задавая вопросов. — Запри её, — и она сделала это, не задерживая дыхания и не переводя взгляд на него, двигаясь к зоне отдыха. Поставив пепельницу на низкий столик, хозяин кабинета сел на один из стульев и ткнул пальцем в сторону дивана, достаточно большого для четырёх человек. — Садись.              Китахара села на середину дивана, прямо напротив него. Большинство предпочитало забиться в угол, поскольку излишнее пространство вызывало у них тревогу. Но Курокава не учёл того факта, что Китахара стала жертвой психологической войны задолго до того, как у неё начались первые месячные. Вжавшись бёдрами в подушку, блондинка наклонилась вперёд и зацепила пальцем декоративную стеклянную пепельницу, подтащив её поближе к себе.              — Расскажи мне немного о себе.              Опустив глаза и наблюдая за тем, как пламя её зажигает превращает кончик сигареты в тлеющие угольки, женщина посмеялась, хотев сказать что-то клишированное по типу «Я люблю долгие прогулки по пляжу».              — Я люблю деньги, хорошую еду, самодостаточных мужчин и собственное пространство.              — Большую часть этого я собрал сам, — указательный палец его левой руки указав на доску в дальнем конце помещения. — Попробуй ещё раз.              — Вау, это всё только ради меня? — выдыхая дым, она откинулась назад на спинку дивана – наполовину в шутку, наполовину для того, чтобы увеличить расстояние между ними, насколько это было возможно.              Курокава наклонился вперёд, поставив локти на раздвинутые колени, и стал наблюдать за женщиной, а его губы дёрнулись в ухмылке.              — Есть ли что-то, что ты считаешь нужным сказать мне сейчас, Китахара-сан?              — У вас очень красивые глаза, если это не перебор на профессиональном уровне.              Курокава фыркнул от смеха, но он был очень далёк от того, чтобы считать это действительно смешным.              — Знаешь, у тебя много пробелов в резюме.              — Большую часть жизни я работала на себя и на свою семью.              — Расскажи мне об этом.              — Я бы не хотела.              — Я и не спрашивал.              Китахаре надоело играть в игры. Она поняла, что мужчина перед ней опасен, как только он незаметно подкрался к ней сзади во время их первой встречи; она убедилась в этом, когда узнала, что он был одним из руководителей Бонтена. И вот теперь она сидела в его тусклом кабинете, одна, беззащитная перед тем, что он задумал для неё. Потому что ни за что на свете она не попала бы сюда для дружеской беседы о своей биографии, особенно когда у него есть то, что было немного больше общеизвестных сведений о её жизни. Наклонившись вперёд и повторив позу мужчины, сложив руки между коленями, Китахара провела языком по внутренней стороне зубов, а затем высосала с языка остатки этанола, выпитого за предыдущую ночь.              — Не хочу показаться грубой или нетерпеливой, но, пожалуйста, переходите к делу, — затянувшись сигаретой и задержав дым в лёгких, она провела правой ладонью по коленям. — Если вы хотите узнать что-то серьёзное, пожалуйста, просто спросите меня – для нас обоих утомительно ходить вокруг да около.              Курокава поднялся на ноги, задетый такой наглостью, которой он не ожидал.              — Встань на колени.              Китахара выдохнула дым из лёгких и недоверчиво посмотрела на него:              — Что, простите?              — Я не буду повторять дважды.              — А у меня нет привычки дважды спрашивать, что, блять, мне говорят люди.              Глядя в её глаза, которые смотрели на него, Курокава уныло хмыкнул. Тела разделял лишь узкий стол шириной в несколько десятков сантиметров.              — Ты ведь знаешь, что должна кланяться и преклонять колено, верно?              Встав, Китахара посмотрела на мужчину, который был на несколько сантиметров ниже её.              — Мне жаль говорить, Курокава-сан, но вы ошиблись. Я не собираюсь ни перед кем преклоняться.              — Так ли это? — Курокава хмыкнул и обошёл стол, чтобы встать слева от женщины. Подняв голову, его глаза внимательно изучали каждый миллиметр выражения лица Китахары, на которое падал серый свет через окно за его спиной. — Если ты не поклонишься, я позабочусь о том, чтобы ты сломалась.              Ей потребовались все её силы, чтобы не отступить, когда мужчина вытянул шею и приблизил своё лицо к её лицу; его мягкий цветочный аромат проник в её ноздри от такой близости. Затянувшись сигаретой, она выдохнула дым из носа и направила его в лицо мужчине, негромко проговорив:              — Мне плевать, кто вы такой, так что держите язык за зубами, — удерживая зрительный контакт, Китахара усмехнулась уголком губ. — Я буду хранить верность Бонтену, но не собираюсь пресмыкаться перед вами, словно вы повелитель вселенной. Я не стану унижаться ради вашего эго.              Курокава молча смотрел на женщину целых пятнадцать секунд, ожидая, что она вот-вот согнётся под взглядом, который сломил всех ужасных людей, каких только можно встретить в этом грязном мире. Но она даже не вздрогнула. Отступив назад, он махнул рукой, и широкая улыбка вернулась на его лицо, но ни на немного не рассеяла его вечно зловещую ауру.              — Если ты не будешь осторожна, то в конце концов задохнёшься от своей гордости, Китахара-сан.              — Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.              — Я не могу осуждать тебя за такое мнение, но ты ещё пожалеешь об этом.              Курокава открыл рот, чтобы продолжить угрозу, но стук в дверь остановил его. На мгновение ей показалось, что на его лице промелькнуло раздражение. Не обращая внимания на свои чувства, он отвернулся от неё и открыл дверь, готовый откусить голову тому, кто нарушил его план допроса женщины. Человек, стоявший по ту сторону двери, был последним, кого она ожидала или хотела увидеть. Даже не взглянув на неё, Сано проворчал в сторону двери:              — Уходи сейчас же, Юкари-сан.              С радостью. Китахаре не нужно было повторять дважды, она уже была на полпути к выходу, прежде чем он закончил свою фразу. Плохо было находиться там с одним психопатом, но два – это уже не смешно. Если бы она знала наверняка, что никто из них не убьет её за болтливость, она бы протянула руку, сказала «не надо» и вышла. Она не знала, было ли это божественное вмешательство или Вселенная наконец-то дала ей небольшую компенсацию за её невезение. Она чуть не заплакала от облегчения, когда двери лифта закрылись за ней, и никто не стал за ней идти.              Как только она добралась до первого этажа, и двери лифта открылись, перед ней уже был Кисаки, прислонившийся к стене напротив. Когда она вышла, он кивнул ей:              — Я так понимаю, Майки успел вовремя?              — Что?              — Я позвонил ему и сказал, что Курокава отвёл тебя наверх.              Чёрт, это был не какой-то бог, а просто Кисаки. Тем не менее, она была благодарна. Ей даже не хотелось думать о том, к чему бы привела их небольшая беседа, если бы её не прервали.              — Спасибо, — вот и всё, что она сказала по этому поводу. Она не собиралась говорить что-то больше, чтобы у него в голове была мысль, что он ей зачем-то нужен.              — У меня есть для тебя ещё одна большая работа на сегодня. Если ты выиграешь, мы сможем закончить весь беспорядок.              — Я выиграю.              — Мне нравится твоя уверенность, но нам действительно нужно выиграть. У нас мало времени. Проверка через три дня.              — Я только что сказала тебе, что выиграю. И что ты имеешь в виду, говоря, что мы должны победить? Я это делаю за нас двоих. Если бы этот урод не был так неосторожен, размахивая сумками с такой кучей денег, словно он неприкасаемый, ты бы не потерял те немногое волосы, что у тебя остались, — закончив фразу неуместным укором в адрес его внешности, Китахара распахнула дверь и вышла в зал клуба.              Ударившись о дверь, которую она отпустила, прежде чем он успел пройти, Кисаки, нахмурившись, провел рукой по голове и пробормотал себе под нос:              — Злобная сука.       

***

       14:25              Китахара завернула за угол и направился прямо к VIP-зоне, где Какучё и Мочизуки сидели, пили кофе и обсуждали предстоящие скачки, на которые они оба сделали ставки. Слегка пошатываясь, с остекленевшими глазами, женщина едва держалась на ногах.              — Где Супербратья Марио?              Мочизуки приподнял бровь, и Какучё чуть не поперхнулся своим напитком.              — Почему ты их так называешь?              — Потому что вчера вечером я увидела, как они отжаривали какую-то курицу в туалете для персонала. Я почти уверена, что после того, как у них всё закончилось благополучно, им пришлось похоронить тело, потому что она никак не могла этого пережить, — Китахара воспроизвела в памяти картину, которая возникла у неё во время карточной игры час назад. — Я думала, что у неё сломается спина от того, как они это делали.              Мочизуки поморщился, услышав её слова и представив эту картину. Он ничуть не удивился, так как тоже неоднократно сталкивался с братьями на протяжении многих лет – это случалось чаще всего сразу после их освобождения из тюрьмы в подростковом возрасте.              — Спасибо, это как раз то, что я хотел с моим послеобеденным кофе, — он действительно не оценил это.              Китахара пожала плечами, поднеся стакан к губам и проговорив в него:              — Если я должна помнить такую хрень, вы все должны пережить это со мной.              Почти подкравшись к женщине незаметно, Ран с силой хлопнул её ладонью по плечу. Однако его улыбка была такой же дружелюбной, как и всегда.              — Уверен, ты ревнуешь. Хоть немного, — поддразнил он, хотя было ясно как день, что старший брат не испытывает ни малейшего желания уложить новенькую в постель ради своей личной выгоды.              Проглотив добрую половину своего напитка, Китахара вытерла небольшую струйку, скатившуюся с уголка губ:              — Это да. Она выглядела так, будто её разум находится в другом измерении.              Все трое мужчин растерялись, когда то, что прозвучало из уст женщины, не было ни фирменной язвительностью, ни какой-либо шуткой. Ран прервал свои мысли, посмотрел на неё и проговорил:              — Ч-что? — это было впервые; Хайтани Ран не был известен тем, что не мог подобрать язвительный ответ. Всё, что он мог сделать, это смотреть на женщину, которая смотрела в потолок и в задумчивости покусывала внутренний уголок нижней губы, её левая бровь дёрнулась вверх, а в глазах появился блеск.              Подведённые чёрным глаза посмотрели в его, мерцающие в недоумении от того, что на неё нашло.              — Хотя, я уверена, вам пришлось бы приложить гораздо больше усилий, чтобы заставить меня скулить, как племенную кобылу, семпай, — слегка покачиваясь с ноги на ногу, Китахара проворковала.              Риндо с Санзу подошли как раз вовремя, чтобы услышать ответное замечание, и весёлый нрав младшего брата переключился, как выключатель. Опустив взгляд, он остановился позади пары, переведя взгляд с руки на плече женщины на озадаченное выражение лица брата.              — Что происходит?              — О, Рин, отличное шоу было вчера вечером, — Китахара вывернулась из хватки Рана, его рука осталась в неподвижном положении в воздухе, так как он всё ещё пытался понять, что за бред только что прозвучал из уст этой женщины. Стоя лицом к младшему из братьев, она наклонилась к нему: — Тебе стоит найти нового портного. Скрывать такие бёдра и задницу, как у тебя, это, пожалуй, самое большое преступление, которое ты совершил, — вскинув брови и похлопав ресницами, она с жалостью покачала головой, приложив запястье свободной руки к виску, словно в расстройстве. — Нося эти свободные брюки, ты лишаешь страну повышения рождаемости.              Как и у его брата, сознание Риндо перегружалось, приостанавливалось и безуспешно пыталось перезагрузиться снова. С открытым ртом он только и делал, что переводил взгляд то на Рана, то на Санзу, то на Какучё и Мочизуки, то снова на женщину.              — Что?              Китахара допила то, что оставалось в её стакане, и, судя по цвету, можно было с уверенностью предположить, что это был либо её фирменный виски, либо «Jägermeister» с энергетиком, а судя по запаху, исходившему от неё, это был не первый стакан, который она пила. А на улице ещё даже не стемнело. На это было можно не обращать внимания, но когда она говорила такое дерьмо, как только что, здравый смысл отступал на второй план, уступая место замешательству. Если уж на то пошло, она казалась немного... под кайфом. Было ясно, что она не была трезвой, учитывая её невнятное бормотание и неспособность стоять прямо. Это было не просто её обычное опьянение, это было странно. Ладно, это было более чем странно – это граничило с жизнью в параллельной вселенной. Боги знают, что могло случиться, если бы она была предоставлена самой себе в таком состоянии.                     — Ты что-то приняла, Китахара-чан? — спросил Мочизуки, наблюдая за тем, как на груди и щеках женщины появляется румянец, а дыхание становится затруднённым.              — Я не очень люблю это...              Какучё недоверчиво сузил глаза.              — Возможно, вам стоит присесть.              Фыркнув, она махнула головой так, что пошатнулась.       — Мне не нужна нянька. Мне нужно снять стресс.              — Остановитесь, — Какучё встал, его руки обхватили её предплечья, когда она грозила упасть. Нахмурив брови, она освободилась и перебралась на другую сторону пространства. Санзу повернулся, чтобы понаблюдать за ней со своего места ближе к бару, и брюнет посмотрел на мужчину, как бы говоря «Какого хрена?».              — Не останавливайте её, – крикнул один из подчинённых из угла бара. — Она обещала нам... — продолжение было прервано, когда над группой мальчиков на побегушках, хихикающих про себя, появилось тело.              Санзу молча наблюдал за женщиной, и он догадался, что происходит, как только эти бесполезные мешки с дерьмом начали показывать пальцами и хихикать, словно школьницы под кайфом. Она не была просто пьяна, и даже если бы это было так, она не стала бы так надираться на работе; он видел, как Китахара уничтожала литр виски менее чем за десять часов и при этом могла отлично работать. Нос розововолосого ткнулся в щёку ближайшего мужчины, когда тот наклонился над столом, а расслабленное тело Китахары упало на колени к кому-то, как только она подошла поближе.              — И что же она обещала, придурок?              Мочизуки встал, наблюдая за тем, как женщина опускается к кому-то колени, и вместе с Какучё обогнул стол, в то время как Хайтани двинулись навстречу Санзу в углу. Однако ожидание объяснений было приостановлено, когда Санзу схватил говорящего за шею и ударил его лицом вниз на стол, вокруг которого они стояли. Подхватив Китахару с колен и держа её под руки, её голова начала запрокидываться, Санзу оскалил зубы, и его голос зазвучал в такт негромкой музыке, а персонал бара в панике наблюдал за тем, что происходит.              — Ты думаешь, что ты чертовски умная?              Китахара слабо корчилась в его хватке, из её губ вырывались невнятные слова:              — В-всё-ё х-хорошо, С-Хару…              — Нихера не хорошо, — глаза Санзу метнулись к женщине, которую он держал в руках. — Ты... — он остановился у потерявшей сознание фигуры, вес женщины тянул его вниз, а затем он оглянулся на подошедших мужчин. — Её накачали.              — Ты уверен, что это был не ты?              Санзу недоверчиво посмотрел на старшего Хайтани, и ему потребовалось все его силы, чтобы не уронить блондинку.              — Она сказала мне, что не употребляет тяжелое. Я бы не стал с ней так поступать! За кого ты меня принимаешь?              — Ты действительно хочешь честного ответа?              — Пошел нахуй, Ран, — скрипя зубами, Санзу покачнулся, когда вес, который он пытался удержать, начал соскальзывать с его тела. — Может, кто-нибудь из вас, придурков, поможет мне?              Поймав тело до того, как оно ударилось об пол, Риндо ухватился за опорный столб чтобы поймать скользящее тело, прежде чем оно упало на пол. Просунув плечо под её руку, он присел, чтобы подхватить её ноги. Один раз подбросив её, чтобы она приняла такое положение, при котором ему было удобнее держать её под коленями, её левый локоть свисал с его плеча, а лицо было прижато к его ключице, младший Хайтани сжал челюсти. Не сводя глаз с четверых людей, которые смеялись над ситуацией, он чувствовал, как поднимается и опускается его грудь, а пульс учащается. Ему было не привыкать раздражаться на идиотов или даже злиться, но Риндо был уверен, что у него вот-вот лопнет сердце от того, насколько напряжённым стало его тело от ярости за последние три секунды.              Ран тоже видел это ясно как день: если он не вмешается быстро, им придётся избавляться от тел. Ран толкнул брата в плечо, встав между ним и толпой дебилов, которым пришла в голову светлая мысль пошалить.              — Отнеси её в комнату, пока не потерял самообладание.              — Оно уже потеряно, — оглянувшись через плечо на Какучё, который тенью заслонил его, положив руку между лопаток старшего, Риндо усмехнулся, обнажив зубы, венка на шее вздулась, а брови были нахмурились. — Я запомню ваши лица, ублюдки. Не думайте ни секунды, что я этого не сделаю.              Засмеявшись, раненый харкал кровью из-за разбитого носа и выплёвывал на липкий пол часть треснувшего зуба.              — Такая хорошая киска? А что случилось с дележом военных трофеев?              Обернувшись к придуркам, которые только что затеяли драку, в которой не могли даже надеяться победить, если бы их окружал только один из руководителей, Ран посмотрел на его нос.              — На твоём месте я бы заткнулся, кретин.              — Ходит вокруг да около так, как будто ей это нравится. Мы просто расслабили её немн… — второй человек вскрикнул, когда костяшки пальцев столкнулись с его лицом, и его голова срикошетила от деревянной стены позади него.              Снимая свой пиджак, Санзу бросил его на высокий стул позади него, разминая свой правый кулак.              — Мы можем их убить?              Лично Мочизуки было всё равно, чтобы убрать четырёх придурков, но теперь он был единственным здравомыслящим человеком между розововолосым и старшим Хайтани. О, как всё изменилось. Тем не менее, избавляться от кого-либо без ведома Сано или Курокавы было запрещено; он действительно не хотел быть втянутым в проблемы из-за каких-то безымянных придурков, с которыми можно было разобраться множеством других способов.              — Нет.              — Даже совсем чуть-чуть? — спросил Санзу, его руки уже схватили друзей одного идиота и потянули их вверх. — Лучше сделать это сейчас, чтобы избавить их от страданий до того, как Риндо вернётся и выполнит своё обещание.              Ран никогда не был поклонником любых планов Санзу, но на этот раз он, возможно, прав.              — Мочизуки-сан, вызови фургон.              — Что?              — Мы не можем оставить это просто так, — сняв свой пиджак и положив его рядом с пиджаком Санзу, он схватил одного из мужчин за шиворот. — Они бы точно воспользовались ею, если бы нас здесь не было. Мы не работает с насильниками.       Мочизуки чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Санзу и Рана останавливать было уже поздно: они уже тащили четверых мужчин по коридору, который вёл к боковому выходу. Возможно, если он будет осторожен, им удастся избежать наказания за то, что должно было произойти. Если он будет достаточно умён, чтобы не привлекать слишком много людей, или позволит этим двоим отдуваться и громко говорить о том, что должно произойти, они втроём смогут сохранить преступление в тайне. Он даже не думал о том, что закон может стать проблемой; проблема заключалась в том, что один из их боссов узнает, что они действовали за его спиной, совершая это. Он ни на секунду не сомневался, что кому-то из главных будет не до того, чтобы избавляться от нескольких отморозков, готовых совершить нечто подобное тому, что явно планировалось после того, что они только что попытались провернуть, но в этом был свой смысл.              Чёрт, Мочизуки только что закончил вызывать фургон к боковому выходу. Он уже слышал приглушённые крики преступников, которых забрасывали в машину, и Санзу звал его снаружи.              — Эй, Мочи-сан, ты идёшь или нет?              Открыв шлагбаум, он увидел, что розововолосый держится за дверь, а его нога откинулась назад, чтобы ударить одного из тех, кто пытался вымолить себе жизнь. Мочизуки не хотел вмешиваться в это дело ещё больше, чем он уже сделал, присутствуя здесь или организуя их транспортировку, но его коллеги были готовы сделать большее. Если уж на то пошло, то их действия должны быть незаметными, быстрыми и тихими. Ни Санзу, ни Ран сейчас не делали этого. Чёрт, как же он ненавидел, когда у него работало больше половины мозга. Впрочем, он не мог сказать, что ему было бы лучше, если бы роли поменялись местами и на месте Китахары оказалась бы одна из его сестёр. Чёрт, он бы даже не стал вызывать фургон, а закопал бы их рядом с парковкой средь бела дня, чтобы переезжать их каждый раз, когда придет на работу.              Выйдя на улицу в снег, он одним длинным шагом вошел в салон фургона и покачал головой:              — Надеюсь, вы знаете, что это нам ещё аукнется, — захлопнув дверь, он опустился на деревянную скамью.              — И всё же ты ещё здесь.              — Если вас двоих поймают, нам всем конец.              — Ты ведёшь себя так, будто это наше первое такое дело, Мочи-сан.              Сейчас четыре человека были с кляпами во рту и связаны липкой лентой, их тела лежали на полу, всё ещё покрытом ржавчиной от химической чистки после предыдущих жертв. Стоны и безумные взгляды вспыхнули, когда мимо машины пронеслись уличные фонари, и водитель включил радио погромче, чтобы заглушить звуки, которые он слышал миллион раз до этого.              Очевидно, Санзу чувствовал растущее раздражение: его нога тряслась, он был на нервах, а пальцы подёргивались. Он пожалел, что не захватил с собой выпивку.              — Они реально действуют мне на нервы, — отвернувшись от самого крупного человека, барахтающегося на полу, он угрожающе ткнул пистолетом. — Продолжайте ныть, и я дам вам повод посерьёзней для слёз, говнюки.              — Не стреляй в них в фургоне, Санзу, его потом очень трудно отмыть.              Хныканье и приглушённые мольбы продолжались, может быть, даже сильнее, когда они услышали эти грубые слова, слёзы лились, а моча собиралась в лужицы на металлическом полу.              — Чёрт возьми, заткнитесь! — ударив по черепу ближайшего к нему мужчину, он орал: — У меня от вас уже болит голова! — кровь брызнула из раны, а когда их друг безжизненно упал между ними, раздался хор горячих рыданий.              Мочизуки уставился на Санзу с вопросительным выражением на лице.              — Я только что сказал тебе, чтобы ты не пачкал всё вокруг кровью.              — Ну, был выбор: ногой или пистолетом, — чёрт, как же он жалел, что не взял с собой выпивку.       

***

       15:50              Проснувшись от тихих голосов, Китахара резко села на кровати с балдахином, когда её взгляд уловил две фигуры, расхаживающие рядом с кроватью. Их отражения, словно калейдоскоп, мелькали на зеркальном потолке и стенах, а от красного освещения голова шла кругом. Здесь пахло сексом и сигаретным дымом, которого она не помнила. Было душно до такой степени, что она не могла дышать. Она чувствовала себя так, словно наглоталась ваты, а голова раскалывалась до чёртиков. Она всегда была рабыней своих пристрастий, но несколько лет назад отказалась от всего тяжёлого – выпивка давала ей забыться, но это было то же самое, когда она пила всё, что попадалось под руку. Она начинала сходить с ума. Перевернувшись на бок и пытаясь схватить с прикроватной тумбочки лампу в качестве оружия для самозащиты, она случайно скатилась с матраса и упала на пол, разбив в руках лампу.              — Что ты делаешь?              Запутавшись в одеяле, Китахара упала лицом вниз на грязный, пахнущий мускусом ковёр.              — Ты меня напугал, — пытаясь выбраться из одеяла, прохрипела она, когда слух прояснился настолько, что она смогла различить голос, который она услышала. — Я думала, тут кто-то другой...              Риндо и Какучё подхватили её под руки и усадили на край кровати. Упёршись локтями в колени и положив голову на ладони, она поняла, что с ней что-то не так. Воспоминания были туманными, а внутри всё пульсировало. Она пила ежедневно, но никогда не чувствовала себя так, как сейчас, даже после того, как она перепила в первый раз. Конечности отказывались двигаться так, как ей хотелось, в голове проносились мысли о том, что произошло, и о том, что могло быть плодом воображения. Даже язык отказывался работать как следует: он ругал её разум, когда она пыталась ответить на вопросы мужчин: «это было так-то и так-то», «они заставили тебя что-то принять» и «как ты себя сейчас чувствуешь».              Всё это было неправдой. Она сама виновата; такое с ней уже случалось давным-давно. Она ходила в клубы годами, ей следовало бы знать лучше. Она сама виновата – стала чувствовать себя слишком свободной в таком ужасном месте. В прошлом году она бы выкинула напиток, если бы незнакомец слишком долго смотрел на неё, но в этот раз она наслаждалась вниманием, находясь в таком хорошем настроении от того, что наконец-то решила проблему Кисаки и Ханмы с украденными деньгами, что начала болтать с группой из четырёх человек, которые слонялись вокруг, как бармены, пока клуб не затихал всю ночь. Слишком глупая, чтобы понять, что с ней играют. Слишком глупая, чтобы понять, что с ней явно не хотят подружиться. Её заманили в ловушку, и, как наивная дурочка, она попалась на это, когда вокруг были сплошные улыбки, приветственные объятия и нежные ласки, пока она находилась в месте, которое каким-то боком считала безопасным.              Там не было безопасно. Никогда не было, и она обманывала себя, думая о таких вещах. Ей чертовски повезло, что ничего подобного не произошло раньше. Это было противоестественно с самого начала, но она потеряла бдительность после того, как с ней так хорошо обращались опасные мужчины. Она была полной дурой, раз думала, что кто-то будет воспринимать её всерьёз. В этом был виноват не только Бонтен, она сама была дурой, раз верила, что что-то может измениться. Она собиралась быть похороненной посмешищем.              — Это моя вина...              — Ни черта подобного, — проворчал Какучё, крутясь в тусклом освещении одной из пустующих спален, которые предлагал клуб. Бонтен процветал в секс-индустрии, но подобные вещи они не пускали на самотёк – даже сексуальные преступления рассматривались с серьёзными последствиями; если они обеспечивали безопасность своих шлюх и своих клиентов, то их сотрудницы были абсолютно, на миллион процентов, вне закона. — Вы должны иметь возможность свободно передвигаться, чувствуя себя в безопасности. Мы можем иметь дело с такими вещами, но наши сотрудники не всегда играют честно, Китахара-сан. Неважно, что им не удастся завершить то, что они планировали, с ними поступят по всей строгости: мы не допускаем подобного насилия ни в одном из наших заведений, не говоря уже о тех, кто работает на нас.              — Я заигралась, хотя знала, что не стоит этого делать.              Какучё был так зол, что не мог скрывать это.              — То, что с тобой случилось, непростительно. Независимо от того, как ты себя чувствовала до этого, это не имеет значения. У нас строгие правила, когда речь идет о подобных вещах, и они будут рассматриваться соответствующим образом.              Китахара никогда не видела, чтобы он так злился; было даже удивительно, насколько он взбешён. Она считала Какучё самым приземлённым и здравомыслящим из всех руководителей, насколько она могла судить по их общению, даже несмотря на то, что он был одним из двух младших по возрасту с Санзу и общался с ними минимально. Её первая работа в Бонтене, не связанная с теневыми сделками, которые вёл Кисаки, была связана с ним. Если во время их двухдневной поездки на другой конец страны на встречу, которую она посетила вместо тогда ещё неизвестного ей Курокавы, он и не проявлял некоторой холодности в общении, то никогда не был близок к невежливости в своих словах или действиях. Впечатляло то, как он вёл себя профессионально до тех пор, пока люди, с которыми они имели дело за городом, не стали посылать ей только взгляды и акцентировать внимание на ней, чтобы сбить её с толку своими словами. Она никогда не забудет, как Какучё пресёк грубые слухи о ней в разговоре с руководством из Осаки, суровым взглядом пригрозив им, что будет, если вести себя неправильно с новым членом Бонтена. Скорее всего, это было связано с тем, что ему рассказали вышестоящие, но он вполне мог присоединиться к грубым шуткам, которые раздавались вокруг. Тем не менее, Какучё ясно дал понять, что она не их общая игрушка, что она была здесь в то время и в том месте, чтобы увидеть, в чём были несоответствия, и что он определённо не позволит, чтобы её не уважали как лицо Бонтена.              Потерев виски, Китахара попыталась сделать глубокий вдох:              — Мне реально неинтересно знать такие вещи. Я просто хочу покурить.              В один миг Риндо оказался между её ног, опустился на колени и положил её сумочку на колени, задрав подбородок, словно подношение в святилище своего божества. Какучё знал, что ему здесь не место в данный момент; он понимал всю глубину намерений и надежд своего коллеги и не был таким грубым, как Ран. Он не хотел задерживаться и шутить над мужчиной, чтобы не допустить конфликта между ними, и ушёл, тихо сказав женщине:              — Пожалуйста, берегите себя, Китахара-сан, — и закрыл за собой дверь, когда она положила свою руку на ту, которая лежит на её колене.              Телефон Китахары зазвучал в сумочке, и она проверила его. Это был Ханма. Внутренности Риндо напряглись, даже не зная, кто это был. От жары у неё затряслись колени, она отбросила телефон в сторону и уставилась на макушку сиреневого цвета; мозолистые пальцы вцепились в ткань, обтягивающую верхнюю часть бёдер. Его одеколон затмил ужасный запах комнаты, явно предназначенной для секса, и она чувствовала биение его сердца на своих коленях.              — Зачем я тебе, Рин? — её голос прозвучал более кротко, чем обычно, с естественной хрипотцой, когда она взяла сигарету из пачки и прикурила. — Неужели только потому, что я досталась кому-то хуже? Ты пытаешься кому-то что-то доказать?              Устроившись между её коленями, Риндо упёрся лбом в её бюст, и тепло её тела проникло в его кожу, а её запах заставил его расслабиться.              — Разве у меня должна быть какая-то причина? Я просто знаю, что мне нравится быть рядом с тобой, и меня бесит, когда я вижу тебя с другими мужчинами.              Китахара понятия не имела, к чему это приведёт. Может, он ей в чем-то признался? Утешала ли она его? Она трахалась с парнями, которые не хотели от неё ничего, кроме её тела, но что-то в том, чтобы быть с кем-то, чтобы удовлетворить своё внутреннее желание победить кого-то ещё, заставляло её чувствовать себя грязной и дешёвой. Если бы он сказал, что хочет заставить Ханму ревновать или доказать, что Ран ошибается, она бы сняла штаны прямо здесь и сейчас. Чёрт, да если бы он соврал ей в лицо и сказал, что влюблён в неё, она бы приняла это как что-то обыденное и позволила ему взять её. Но он этого не сделал; он сохранял уважение, хотя мог бы заставить её отдаться ему добровольно или силой взять её без всяких последствий. Он был вежлив и добр, а ей не нужно было такое. Положив руку ему на голову, она слегка подтолкнула его, чтобы между ними было расстояние. Она знала, что должна сказать ему, чтобы он уходил, несмотря на то что хотела, чтобы он оставался на месте, но сейчас, когда он смотрел на неё щенячьими глазами, ей было трудно что-то сказать. Ей казалось, что в том состоянии, в котором она находилась, когда её мозг метался, а зрение было затуманено, это и к лучшему; она не могла пошевелить ртом, потому что думала только о том, как провести языком по частично приоткрытым губам, слизывая этот сладкий хрип, вибрирующий на её ладони, прямо из его горла, когда он говорил.              — Я оставлю тебя в покое, если ты прямо сейчас скажешь мне, что хочешь этого. Но мне нужно знать, даже если мне придётся играть в эту игру, есть ли у меня шанс, или я только мешаю тебе, Китахара-сан?