Грешники

      Если бы я знала однажды, что родная мать так возненавидит меня, давно бы перестала надеяться. Если бы маленькая я не питала надежды на материнскую любовь, давно бы перестала мечтать о том, чтобы её родные руки погладили меня по голове, а губы коснулись лба с той любовью, которую она сейчас с радостью дарила отпрыску Зельде от немецкого мужа.       Я кусала заусенцы на пальцах до крови и смотрела в ответное письмо. Там почти ничего не написали, только время и номер телефона. Сегодня, буквально через пару минут, я должна была позвонить родной матери, о которой не получила ни слова за все четыре года. Через пару минут должна была услышать голос голос той, которую ненавидела больше всего на свете. В голове образовался вакуум. Что сказать? Высказать всю ненависть, что накопилась за всё время? Её было настолько много, что не находилось слов. Только пустота, сотканная из немного гнева и непонимания.       Набрала номер и стала ждать. Я уже и забыла, как звучал её голос. На самом деле хотела услышать его только из любопытства, точно не потому, что скучала.       — Да, — раздалось по ту сторону связи, и я замерла. Руки затряслись, в груди что-то болезненно сжалось, дыхание перехватило. И в носу как нарочно защипало. Неужели звучание материнского голоса и правда задело меня настолько, что я была готова разрыдаться? Я не хотела верить в это и тем более принимать. — Рина?       — Мама? — спросила я и посмотрела в окно, чтобы успокоиться. Но спасения и успокоения нигде не было, сколько бы я не старалась его искать. Почему так больно? Хотелось кричать, громко и протяжно, так, чтобы некая эфемерная мать из детских фантазий стала материальной и обняла меня.       — Привет, — коротко бросила она и снова замолчала. Руки затряслись ещё сильнее не только от слёз и обиды, но и гнева. Неужели ей нечего мне сказать? Это было всё, что она могла выдавить из себя?       — Привет? — спросила я и злобно, резко выдохнула через рот. Ноги понесли вперёд, я подскочила с кровати и стала ходить по комнате, вытирая пот со лба, у губ, под глазами и вокруг носа. — Это всё, что ты можешь сказать мне?       — Рина, пожалуйста, говори по делу. У меня мало времени. — Её бесстрастный голос только выводил меня на ярость, которую было невозможно сдержать.       Я со злой обидой усмехнулась и посмотрела перед собой, куда-то сквозь шкаф. Голос родной, а человек чужой. Этим голосом она сладко рассказывала о Сугуру, этим голосом она мило общалась с Деосом Гето и этим же чёртовым голосом она заключала сделку. Этим голосом она продала маленькую родную меня.       — Ты меня бросила, — вырвалось сквозь плотно сжатые зубы, со скрипучей яростью. Хотелось подойти к шкафу и ударить его, будто там стояла мать. — Бросила, — повторила я жёстче, почти рокоча, как зверь.       — Ты позвонила, чтобы обвинить меня? Я и без тебя знаю, что бросила тебя. И не жалею об этом. Но благодарна.       — Благодарна? — выдохнула я, не веря в её словам.       — Да. Без тебя я бы не имела того, что имею сейчас, — говорила она так, будто в её словах не было ничего особенного, странного, обидного и тем более болезненного.       — Любимую соплячку, деньги и богатый член?       — Называй это как хочешь, сути это не поменяет. Ты начнёшь говорить по делу, или я могу бросить трубку?       — Если ты бросишь трубку без моего разрешения, я клянусь, Марико, что найду способ натравить на тебя всех демонов, которым ты продала меня, — выплюнула на одном дыхании с ненавистью, громко, развернувшись на пятках, будто мать была сзади, будто я смогла бы увидеть перед собой её пустой взгляд.       — Я поняла тебя, хорошо, — покорно отозвалась мать. — Я слушаю тебя.       — Почему, мам? Почему ты не забрала меня с собой? — голос срывался на рыдания. Даже после всей той боли, что она причинила мне, я будто по инерции продолжала называть её ласковым словом «мама», которое она даже не заслужила слышать.       — Потому что ты была обузой для меня. Думаешь, мне легко бы жилось с девочкой, возле которой трётся демон? Ты бы испортила мою жизнь, про меня поползли бы слухи якобы о больной дочери Марико Дитрих. Начали бы клеймить и тебя, и меня. Я давно ждала твоего появления в моей жизни. И давно смирилась с тем, что ты ненавидишь меня.       — Ты хотя бы вспомнила про мой день рождения?       В ответ я услышала только тишину. Значит, не вспомнила. И вряд ли вообще хотела думать о нём.       — Ты это заварила, тебе это и разгребать. Что мне делать? Как избавиться от демонов? — начала я заваливать её вопросами, не скрывая ненависти в голосе.       — Я не знаю. Никогда не интересовалась этим вопросом.       — Ты же как-то пришла к Деосу Гето. Ты как-то вышла на него. Говори, Марико.       Она вздохнула.       — Есть один человек. Его контакты пришлю тебе по почте.       — И что это за человек? Говори внятней, я не хочу вытягивать из тебя всё верёвками.       — Тот, который ответил на мои вопросы о демонах. Может, он и тебе поможет. Мне больше нечего тебе сказать. Прошу тебя, забудь мой номер. Забудь обо мне. Это для твоего и для моего блага.       — Спустя всё, что ты сделала, ты смеешь говорить про своё благо? Ты хоть знаешь, что я пережила? Демон насиловал меня в четырнадцать лет, бабушка и тётя угробили своё здоровье из-за моего лечения. Я сама чуть не сошла с ума, думала, что Сукуна — это галлюцинации. Бабушка до сих пор тебя из тюрьмы ждёт, сука! — крикнула я последнее предложение в телефон, чуть не оторвав его от уха дрожащей рукой.       — Тогда ты просто можешь рассказать им правду.       — Возлагаешь на меня эту ответственность? — я чуть не вскрикнула от удивления.       — Рина…       — Не произноси моё имя! — крикнула я сквозь рыдания. Горячие слёзы обливали щёки, в груди защемило, тело словно пыталось забыть, что значит дышать.       — Рина, послушай. Я пыталась тебя любить. Но я поняла, что это слишком болезненно для меня. Потому что сделку нельзя было отменить. Я этого и не хотела. Ты можешь поступить так же, как и я. Заключи сделку с демоном-проводником, роди ребёнка, продай его, и жить станет легче.       — Ты думаешь вообще, о чём ты говоришь? — от слов матери перестали идти слёзы. Я уставилась в пол округлёнными глазами.       — Твоё право и твоё решение, не буду заставлять тебя. Я сделала всё, что смогла. И мне больше сказать нечего. Отправила тебе только что сообщение с контактом нужного человека.       — Вот и отлично, — выдохнула я со злобой.       — Могу отправить тебе денег, если это облегчит твои страдания.       — Облегчит страдания? — спросила негромко я, словно эхом повторив её голос. Я грустно усмехнулась, вытерла слёзы и снова стала твёрдыми, быстрыми шагами расхаживать по комнате, словно не знала, куда выплеснуть энергию. — Знаешь что? Да пошла ты на хуй, Марико.       Не подумала бы никогда и ни за что, что я первая брошу трубку. Но я сделала это и ни о чём не жалела. Только вот какой толк был от этого посыла? Марико так и будет жить счастливо. В отличие от меня.       Я закричала, схватила руками подушку и стала лупить ею об кровать. Я делала это с такой силой, словно передо мной лежала Марико, словно я могла так причинить ей боль, унизить, растоптать, уничтожить. Громкие рыдания заглушали хлопки подушки о кровать. Наволочка звучно треснула от очередного удара, и я остановилась. Тяжёлое дыхание сдавливало грудь, где-то в рёбрах закололо так, что каждый новый вдох стал причинять режущую, жгучую боль. И в где-то в животе закололо точно также.       Успокаиваясь от истерики, села на кровать и прислонилась головой к стене. Голова разбаливалась, и я не понимала, от чего больше: от тысячи мыслей, которые разрывали череп после звонка матери, или от сильной ярости и безудержных слёз.       Нужно было отвлечься и перестать истерить. Поэтому я открыла почту, увидела адрес. Незамедлительно заказала такси на те деньги, что мне дала вчера тётя на карманные расходы.       В последнее время я не могла думать о внешнем виде, поэтому не стала слишком прихорашиваться. Вокруг ногтей покраснело, где-то кожа покрылась кровавой коркой, под глазами образовались лёгкие мешки от усталости, само лицо стало поникшим, а сами глаза потухли. Тело с трудом, как мёртвое, волочилось по земле. Казалось, что ещё немного, и я всё закончу, и неважно как: лезвие, петля, утопление…       Может, это было бы лучшим решением?       Но пока у меня были силы бороться, я боролась. И пока демоны снова не вернулись, решила сразу же действовать. Если не ради себя, то хотя бы ради семьи и друзей, которые я любила и которым была благодарна за бескорыстную, бесконечную любовь ко мне.       Ехала уже со страхом, думая только о том, чтобы этот человек, на которого меня направила мать, не послал меня. Ехала и думала о том, как сильно я ненавижу Марико. Ехала и надеялась, что этот адрес — это мой следующей этап в моей жизни, что это долгожданная белая полоса.       Такси долго везло меня по городу. Был вечер, хотелось спать от стресса и усталости.       Машина подвезла меня к частному дому. На дрожащих ногах, быстро, подошла к двери, поискала взглядом звонок и не нашла. Пришлось стучать. Сначала постучала робко, что сама еле слышала стук, затем сделала это громче, потом ещё громче. С каждым стуком возрастала тревога. Думала, что мне никто не откроет и не поможет.       Раздался щелчок, дверь резко распахнулась, и я отскочила.       — Ты кто?       Это был мужчина. Широкоплечий, высокий, с грозным видом. Ему было не больше сорока. Я сразу же обратила внимание на шрам на уголке его губ.       — Здравствуйте, — выдохнула я. Почему-то дыхание спёрло. Я бегло смотрела то на мужчину, то в деревянный пол крыльца. — Мне дали ваш адрес. Сказали, что вы знаете о демонах.       — Вали отсюда, я об этом ничего не знаю, — он начал закрывать передо мной дверь, стоило ему услышать слово «демоны».       — Прошу, выслушайте меня! — закричала я и вцепилась в дверь. Сердце заколотилось. — Мне нужна ваша помощь, очень нужна!       — Я сказал тебе: вали отсюда, — почти прошипел он и толкнул меня в плечо. Я невольно шагнула назад под напором его лёгкого удара.       — Нет-нет-нет! — Под моё истеричное отрицание мужчина захлопнул дверь прямо под носом. Я вжалась в неё руками, постучала кулаками, которые уже покраснели от постоянных отчаянных стуков. — Вы моя последняя надежда, прошу вас! — сквозь громкие рыдания кричала я и продолжила колотить в дверь, несмотря на боль. — Они убьют меня! Убьют, слышите?! Я больше не могу так жить! Помогите мне, умоляю вас! Прошу! ПРОШУ!       Дверь открылась. Дыша с завываниями, я посмотрела в глубокие синие глаза мужчины, подняв высоко голову. Одним свои видом он заставлял меня замереть, даже слёзы высохли на щеках. От его взгляда на секунду показалось, что он захотел убить меня.       — Заходи, — недовольно буркнул он и дёрнул меня за руку внутрь. Он вгляделся в улицу, словно опасаясь, что нас могли услышать.       Я отошла и стала смотреть на его мощную фигуру, неторопливо идущую в зал. Дом у него был небольшой, скромный, но чистый и уютный.       — Кто тебе дал мой адрес?       — Моя мать. Марико, — сказала негромко я и шмыгнула, успокаиваясь.       — Продала тебя всё-таки, — буркнул он хмуро, будто для самого себя, и снова глянул на меня. — Вы не особо похожи.       — Знаю. Вы можете мне помочь? Я заплачу, сколько будет нужно. Только скажите, я всё сделаю, только помогите…       — Да успокойся ты и сядь, — мужчина кивнул на кресло, а сам сел на второе такое же у письменного столика. — Чем я помогу-то тебе?       — Марико сказала, что это вы помогли ей с демонами. Это так?       — Как тебя зовут-то хоть?       — Рина, — я опустила стыдливо голову. Вопрос незнакомца остудил мой пыл. И правда следовало бы сначала представиться, а уже потом просить помощи.       — Фушигуро Тоджи, — представился он, и я вежливо кивнула. — Через её рыдания и мольбы направил её к одному черту. А тебе-то он зачем?       — Нет, вы не поняли… — я покачала головой из стороны в сторону. — Меня ведь Марико продала. За мной увязались три демона. А четвёртый… — Я замолчала, не зная, стоило ли рассказывать Фушигуро о том, что со мной сделал Сугуру.       Тоджи шумно вздохнул и выдохнул через нос.       — М-да, — задумчиво сказал он. — Не представляю. Я в восемнадцать свою девушку так и потерял.       — А что случилось?       — Демон случился. В восемнадцать заявился к ней один такой. Я сначала не верил. В итоге она вскрыла себе вены. Но спасти удалось. Потом под машину… Поверил слишком поздно. Полжизни потратил на месть и поиски. Способ спрятаться от демонов нашёл, а толку мне от него?       — А что за способ?       — Видела хоть раз, как демоны используют знаки? На любое действие есть своё противодействие. Вот так и против них тоже знаки есть.       — У вас есть этот знак? Как им пользоваться? Что он делает? Я хочу всё знать, — начала тараторить я, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.       — Есть. Этот знак нужно постоянно рисовать кровью на теле, но я придумал более интересный способ. Татуировка. И рисовать постоянно не нужно, просто пачкаешь знак своей кровью. И демон временно отлетает в Бездну.       — А эту Бездну как-то вообще можно запечатать?       — Вообще в теории можно, но на это способны только привратники.       В эту же самую секунду я подумала о том, что зря отталкивала Сукуну от себя. Он мог бы быть полезен.       — Я уже бил подобные татуировки раньше, но тренировался только на искусственной коже. Могу сделать тебе иглой. Но это будет больно.       — Я уже ко всему готова, если честно. И какая-то иголка меня не пугает.       — Тогда держи всегда при себе что-то острое. Даже капли крови из пальца будет достаточно, но лучше больше.       — Вы просто так мне поможете? — спросила я и удивлённо посмотрела на Фушигуро, который встал и подошёл к шкафу.       — Считай это замаливанием греха за то, что я сразу не помог своей девушке. Помогу тебе хоть.       — Хорошо. Спасибо вам.       Фушигуро не ответил. Я внимательно следила за тем, как он доставал кусок резины, металлическую посудину и зажигалку. Резина каплями таяла под огнём в маленькую тарелку, размером с небольшую крышку от банки. Тоджи куда-то ушёл, оставив меня одну, и через какое-то время уже вернулся с разведённой водой резиной и острой иглой. При мне он прожёг её слегка зажигалкой, обработал спиртом.       — Где будем колоть? — спросил он, держа иголку на конце.       — Не знаю, — я пожала плечами и стала осматривать всю себя: плечи, кисти, ноги, торс… На самом деле нигде не хотелось бить себе непонятный символ, который мог остаться со мной на всю жизнь. Но если это был единственный способ избавиться хотя бы на время от демонов, я должна была воспользоваться этим шансом.       — Обычно такие знаки рисуют в доступном месте. Чтобы тебя не уродовать, можно сделать его под ключицей. Под одеждой не видно и, если понадобится, быстро доберёшься.       — Давайте.       Я открыла плечо, спустила вниз футболку. Благо позволял это сделать ворот. Тоджи начал делать рисунок быстрыми движениями на коже. Я пыталась увидеть, что он делает, но было тяжело постоянно держать голову наклонённой вниз. Каждое прикосновение иглы, смоченной краской, приносило дискомфорт и покалывающую боль. Фушигуро не нужен был рисунок. Он и без того вычерчивал на коже идеальный круг, а в нём нужный сложный узор, будто он делал это по линейке.       Шикала, жмурилась, но Фушигуро не обращал внимания на мои эмоции. Да и я выражала их не потому, что страдала, а потому, что каждый раз боль была неожиданной. Вскоре кожа привыкла, онемела, и колючее жжение отступило.       — Как вы думаете, это поможет мне против демонов? Мне кажется, что это разозлит их ещё больше.       — Не знаю, я ни разу не видел действие метки на практике. Считай, что мы с тобой проводим эксперимент, — ответил Тоджи, в очередной раз обмакивая кончик иглы в краску.       — Вы правы, — коротко ответила я из вежливости.       На самом деле я считала, что моё пребывание здесь и решение наколоть метку, о которой мало кто знает, это верно и правильно. Не потому что я была безрассудной, хотя и этого я отрицать бы не стала. А потому, что это был хоть какой-то шанс на спасение. Это был маленький шаг к тому, чтобы хоть как-то взять свою жизнь под контроль. Лучше рискнуть, чем остаться ни с чем.       — А что именно случилось с вашей девушкой? — спросила я с трудом, вынашивая этот вопрос с того самого момента, как он сказал неподробно про её смерть.       Возможно, вопрос был бестактный, но и в молчании сидеть я не могла. Каждую минуту казалось, что за спиной окажется Чосо или Сукуна. Или по мою душу вернётся Деос Гето. Или вовсе Сатору решит выбраться из моих снов в реальность.       — Продала саму себя, чтобы иметь возможность родить ребёнка. Да, мы были глупые, молодые, но она была так одержима семьёй… Да и я был не против, думал, что это же так просто: родить, воспитать… Говорю же, глупые. Она считала, что продать себя демону ничего не значит. Обычные глупости, мол, ничего серьёзного. А я ей и не верил, когда демон явился к ней и стал мучить. Я думал, она сходит с ума, что она просто тронулась головой. А он всё это время насиловал её, питался кровью, калечил, унижал. Это был искуситель. Она не выдержала, порезала вены, но не сработало, демон спас её. Он не дал бы ей так просто уйти из жизни, поэтому она просто внезапно бросилась на проезжую часть, пока шла по городу. Случилась авария. Погибло вместе с ней ещё несколько человек — пассажиров. Потом оказалось, что у неё был маленький срок беременности, а у неё даже не было времени и сил сходить в больницу и узнать об этом. Чувствую себя виноватым, но с другой стороны это было не моё решение броситься под огромный поток машин. Поэтому и смысла себя винить не вижу. Но верить ей или нет — это был мой выбор. Вот за это вину уже чувствую.       — Она смелая, раз решилась рассказать вам о демоне. Мне вот мои родные в детстве не верили. Сейчас тем более не поверят. Я уверена, что она не винила вас. Потому что мало кто поверил бы в истории о демоне, который преследует тебя и которого видишь только ты.       — Да что толку от её прощения, — буркнул Тоджи. — Даже если она хоть тысячу раз сказала бы мне, что она меня прощает, это не избавило бы её от страданий. Лучше бы она никогда меня не прощала взамен на изгнание демона. Но сейчас нет смысла думать: «А что было бы, если то; а что было бы, если это»…       — Вы правы, — ответила я и глянула вниз.       Время то летело, то беспощадно тянулось так долго, что мне казалось, будто я хотела уснуть прямо в кресле. Ещё в комнате стало душно, от чего ещё сильнее клонило в сон. Я пыталась глубоко дышать, смотрела то на сосредоточенное, вечно хмурое лицо Фушигуро, то на его руки, которые делали татуировку. Старательно, осторожно… Казалось, он боялся ошибиться даже на миллиметр. Иголка терялась на фоне его огромной, жилистой руки.       Мы сделали перерыв, Тоджи предложил мне зелёный чай с простым печеньем, которое явно хранилось у него уже долго. Сам печенье он не трогал, будто не особо его любил.       Я рассказала свою историю, даже слишком подробно для человека, которого я знала всего несколько часов. Стоило в моей жизни появиться тому, кто знал о демонах, камень с плеч тут же упал. Особенно стало легче на душе после того, как я рассказала Тоджи всё от начала до конца.       Про то, как я вытирала лужу крови, когда мать убила очередного ухажёра. Про четырнадцатый день рождения и появление в тот день Сукуны. Про первое насилие надо мной. Про Деоса Гето, про тётю и бабушку, которые не верили мне и упекли в психиатрическую лечебницу, про биологическую мать, которая продала меня и жила теперь припеваючи в Германии в богатстве, любви и роскоши с новой семьёй. Про Чосо, который морально убил меня предательством. И про Сатору, о котором я сама ничего почти не знала. Рассказала даже про возможную беременность. От мыслей о ней становилось тошно до такой степени, что хотелось содрать с себя кожу.       Фушигуро слушал внимательно, иногда задавал вопросы, но не осуждал меня. Будто понимал.       — Наверное, на твоём месте я бы поступил просто: покончил бы с собой. Как угодно, но только не эти мучения. Я ненавижу демонов настолько сильно, что не смог бы находиться с ними рядом даже минуту. Мерзкие твари, — прокомментировал Фушигуро и сделал неторопливый глоток чая из кружки. Он, увлечённый моим рассказом о жизни, пил редко.       — Никогда, наверное, не смогу так поступить. Честно скажу, что были мысли об этом. Но нет, — по телу пробежались мурашки. — Я сразу вспоминаю бабушку и тётю. Да даже друзей вспоминаю. Не хочется, чтобы они мучились из-за меня.       — Порой полезно быть эгоистом.       — Я согласна, но не в этом случае. Пока есть возможность, я буду бороться. Хоть я и не считаю, что живу. Это скорее похоже на существование. Причём, знаете, такое… Будто мне позволяют существовать. Я про демонов. Они буквально просто позволяют мне жить ради того, чтобы они могли мной пользоваться. Уверена, будь у них желание, они убили бы меня уже давно.       — Жаль, что не все готовы бороться до конца, как ты, — Тоджи слабо улыбнулся и снова сделал глоток чая. Он поставил пустую кружку на столик.       — Мы все разные. И всегда с чем-то боремся, наверное. Но моя борьба слишком тяжёлая. Я устала от неё.       — Знаешь, я не верю в этих ваших Безымянных Богов, в христианского бога, Будду или кого-либо ещё. Но иногда в судьбу верю. Буду считать, что судьба послала мне тебя для искупления грехов и исправления ошибок прошлого.       После своих слов Тоджи сразу же встал. Он ушёл в другую комнату и вернулся почти сразу же с чистым кривым листом клетчатой бумаги и почти полностью исписанной синей ручкой. Он плюхнулся обратно в кресло, написал что-то быстро на листе и протянул его мне.       — Мой номер, — коротко сказал Фушигуро, и я сразу же приняла от него листок. — Поработаем немного вместе. Может, благодаря тебе я смогу получить ответы на некоторые вопросы.       — Значит, воспользуемся друг другом? — ухмыльнулась я, ненароком вспоминая Сатору.       Его мировоззрение заключалось в основном в том, что люди пользовались, пользуются и должны пользоваться друг другом ради себя и ради окружающих для достижения личных или общих целей. Он не называл это помощью, услугой, а именно выгодой. И я постепенно начала соглашаться с демонов из снов.       — Спасибо, — негромко сказала я и положила листок в карман, бережно свернув его в плотный квадратик.       — А от зародыша советую избавиться, — хмыкнул он и продолжил делать молча татуировку, заставив меня задуматься о том, как же мне действительно избавиться от этого «нечто», что уже росло внутри меня.