Я говорю тебе про любовь.

Она руками своими нежными

Петлю на шею тебе набросит.

Не оставляя ничего от тебя прежнего

Сама на цыпочки встать попросит.

      Время в незнакомом месте тянулось довольно долго. Различные походы в столовые, кабинеты и допросные жутко выматывали.       Все те вопросы, что ей задавали, она уже дословно выучила и знала, как священную мантру. Готова была рассказать наизусть и без запинок.       Шелест наручников в этих серых комнатах слышался более отчётливее. Уши сворачиваются в трубочку от таких бешеных симфоний, зацепленных за руки девушки.       — Кто ты? — ещё один очередной военный грозно хлопнул ладонями по столу, вскочив со стула напротив девушки, пытаясь запугать, словно она не обычная гражданка, а враг всего человечества.       — Катрина Хубер, — вяло ответила она с выраженным вздохом усталости.       — Нормально отвечай, — взъелся мужчина, переходя на крик.       — Я Катрина Хубер, — ещё раз повторила она, но уже сжавшись, как фольга в руке. Она не перечит и не показывает свой характер. Всё же боится. Это уже, кажется, третий или четвёртый допрос за один лишь этот день.       — Как оказалась здесь? — излишняя грозность выглядела слишком смешно, учитывая гримасы, выдаваемые солдатом. Лёгкая улыбка наползла на лицо девушки, а военный возмутился и что-то запричитал на другом языке.       — По приказу полковника ваш солдат забрал меня из Ландии, как мне известно, — Катрина ответила честно и без лжи, но скорченные брови в замудренные зигзаги этому не верили.       — Неужели простая девчонка смогла убить нашего солдата? Солдата Кортак?! — название их организации уже приелось до кома в горле. Чёртовы волкодавы.       — Это уже вопрос к вашим солдатам: почему их может одолеть обычная девчонка, — съязвила она, но потом кратко ответила. — Он отвлёкся на укус руки.       — Кто его укусил? — следователь задавал объективно тупые вопросы.       — Барсук из леса, — тихо усмехнулась девушка, но когда увидела выскочившую венку на лбу у мужчины от гнева, она быстро исправилась и ответила без шуток. — Я укусила его за ладонь, когда он потянулся ко мне, чтобы схватить.       — Ты мне тут шутки шутить будешь? — закричал истерическим голосом военный.       Девушка вздохнула и устало облокотилась на локоть об стол. Видала таких на своем опыте. Тот всё кричал и буйствовал, кидал папки в разные стороны и пищал, как маленькая девочка, у которой отобрали куколку. Да и те не так кричат, как этот идиот.       — Прекратить, сержант Конулс, — в допросную завалился охранник, хватая буйного за руку.       — Припишу тебе обвинений, и сама того не поймёшь, сучка! — всё не унимался он, постепенно выходя из комнаты, облеченный в красную кожу. Весь покраснел от гнева, бедный.       — Она на юридическом училась, сержант Конус, — послышался голос полковника в коридоре.       Откуда он знает?       — Я Конулс, блять, Конулс!!! — децибелы зашкаливали, проход рвался на части от его крика.       После того как здание стихло, а остались слышны лишь шаги сотрудников, в комнату зашёл Кёниг. Он шагал медленно и размеренно.       Руки свои он зацепил за спину. Чем-то он ей напомнил учителя, что важно расхаживал во время важного теста по классу. Взгляд его магнитом тянулся к Катрине.       — Сержант Конус? — тихо засмеялась она, исковеркав фамилию следователя, как это сделал Кёниг. Он лишь кивнул с задорным вздохом у себя под маской.       Полковник отвечал за неё во время этого процесса и являлся её главной опорой, благодаря которой она ещё находится здесь. Не будь его рядом с ней, она уже давно была бы убита или вышвырнута за пределы базы. Хотя, может быть, это было бы намного лучше, чем её нынешнее положение.       На самом деле он не так уж и зол, как может показаться по его устрашающему виду. Девушка часто являлась свидетельницей его шумных ссор с коллегами, что, по понятным причинам, были категорически против нахождения врага здесь. Но тот всячески отметал это и агрессивно кидал им грубые фразы в ответ, отчего возникающие замолкали в миг.       Он сел напротив Катрины, где пару минут назад прыгал от гнева Конулс, и откинулся на спинку стула. Ничего в нем не поменялось: та же маска, та же форма.       — Устала? — послышался его теплый голос из-под ткани.       Девушка приподняла голову — до этого она рассматривала абсолютно всё в пространстве, но на мужчину боялась взглянуть, хотя мельком удавалось — и моментально попала в плен его ледяных глаз.       — Есть немного, — прошептала она. Уголки её рта самовольно дрогнули, желая расплыться в непринуждённой улыбке. Но это побуждение она подавила, хотя было наверняка заметно. — Сержант Конус у вас очень крикливый, — девушка тихо хихикнула, спрятав голову наклоном вниз.       — Конулс тот ещё мудак, на самом деле. Сам удивляюсь порой: почему он здесь вообще работает, — честно признался Кёниг, устало вздыхая.       Девушка улыбнулась и выровняла положение головы. После душа она выглядела непременно лучше. Аж душа радовалась.       Стоит признать, что он единственный тут, кто не бросал на неё брезгающих взглядов. Все вокруг, естественно, являются людьми, но к ней — к своему сородичу — относились с особым отвращением и ненавистью.       Страшно. Они были готовы разорвать её на части. И ведь даже не все знают про убийство Младшего-1, хотя слухи бегут здесь бешеным ручьём, проникающим во все ушные раковины. Всё равно факт того, что она нездешняя — убивает в ней личность для всех них.       Кёниг — единственный, кто относится к ней, как к человеку, а не как к рабскому скоту. В его глазах нет того оскорбительного и унизительного, что заставляет кусать локти от безысходности. Нет в нём того, чем полны здесь все остальные.       Но что это? Не понять.       Разговоры он ведёт с ней на австрийском — на родном для них языке. Ничего нового она о нём не узнала, да и его австрийские корни разузнала благодаря своим глазам и домыслам.       Только лишь он знал её слишком хорошо. Словно всю жизнь. Некоторые фразы и мысли Кёнига о её судьбе были слишком правдивыми и правильными. Её учёба в юридическом...       Совпадение?       — На сегодня закончим, — твёрдо сказал мужчина, приподнимаясь со стула. Отцепив наручники, прикреплённые к допросному столу, Кёниг подарил Катрине чувство облегчения и свободы, которых так не хватало в последние пару часов особенно.       — Стойте, подождите! — он замер возле неё, но наручники обратно не напялил. Стоял и внимательно слушал каждый звук, что мог исходить от неё. Она сжала губы между собой и попыталась найти правильные слова, чтобы спросить. Несмотря на то, что это занимало некоторое продолжительное время, он всё равно стоял и ждал. Настоящий солдат. — Вот вы сказали, что я в юридическом училась... А откуда вы знаете об этом? Я вроде бы не рассказывала негде об этом...       Полковник дёрнулся, сжимая стол крепкой хваткой под собой. Он завертел головой по сторонам, что-то выискивая. Ответ на вопрос?       — Ты не нервничаешь на допросах, — медленно начал он, переминаясь с ноги на ногу. — Предположил, что ты где-то в этой структуре и ляпнул. Так ты и в самом деле юрист?       Девушка нахмурилась и медленно кивнула, наблюдая за странной реакцией мужчины.       Странно.       На неё нацепили наручники сразу же после похода в столовую: были начеку после того убийства в машине. Можно подумать, что среди сотен военных она бы рискнула что-то сделать... Глупые.       В столовой мужчина плотно покормил девушку, наблюдая за каждым её действием. Его глаза — наполненные айсберговым холодом — с какой-то горячей искринкой палыхали при виде её тонких движений. Мальчишеский интерес. Ему было интересно наблюдать за Катриной, словно она куколка в театре.       — Неужели вы ещё и с бумагами работаете? — девушка сидела на удобном диванчике в его кабинете и держала подушку у себя на коленях, облокотившись на неё локтями, пока Кёниг устало разглядывал свой рабочий стол, развалившись на кожаном стуле. — Вы же солдат, а не офисный работник какой-нибудь.       — В армии не только про убийства и бои, — с какой-то ноткой веселья ответил он. — Полковники и другие старшие офицеры должны ещё и отчётность выполнять.       — И что вы пишите? Статистику за проведённые бои и тому подобное? — Катрина с интересом предлагала разные варианты, явно любопытствуя по этой теме, теребя в руках ткань наволочки.       — Что-то вроде того, — тон его голоса выдавал улыбку, тщательно спрятанную под слоем ткани. Мужчину явно забавлял её интерес к его работе. — Потерпи немного, постараюсь быстро закончить, — потянул он руки вверх с хрустом, разминаясь перед рутиной, а после приступил к стопкам бумаг на столе. — В постановлении от начальника указано, что ты должна быть везде со мной, дабы избежать неприятных и серьёзных событий в дальнейшем, — вроде ответил, а на деле реп зачитал.       — Да я бы и без вас никуда и не пошла, — голос её был уже более резвым, перестала бояться.       Сопутствующий комментарий, слетевший с искусанных губ, пробудил в мужчине тихий смех. Не было бы этой маски, так бы Катрина уже бы раз сто наблюдала за его невольными и вольными улыбками. Под тканью он ещё тот эмоциональный человек. Не скуп на эмоции. По крайней мере так кажется.       — И ведь все равно нечестно, должны же нанимать специальных людей для ведения записей и отчётов, — всё не унималась девушка на его диване.       Кёниг лишь молча кивнул, рассматривая напечатанные бумаги.       — И вы до поздней ночи всё это разбираете? — любопытно спросила она, устало уложив голову на мебель.       — Приходится, — кратко ответил мужчина, разглядывая её выражение лица напротив. Она смотрела на его многочисленные бумаги с явной ноткой презрения и заядлой усталости, будто бы она это всё разбирает, а не он.       Она скривилась и фыркнула, вытягиваясь во весь рост на диване.       Одежда обволакивала под собой обнажённое тело, детализируя каждую частичку. Ткань футболки была тонкая, подходящая для жаркого лета, но отсутствие под ней нижнего белья делало своё дело.       Расслабленная девушка попала под взор Кёнига. Худые руки тянулись вверх к потолку, разминая суставы, а ноги вытягивались вперёд, натягивая ткань штанов на приподнятые ягодицы и зону между ног.       Глаза её были прикрыты, не замечая происходящего вокруг, а очи полковника, напротив, не хотели закрываться ни на секунду.       Холодный взгляд пробегал по растянувшемуся телу вдоль мягкости мебели. Жадность во внимании к её телу поглотила его насквозь.       Руки его крепко сжались под столом, впиваясь ногтями через перчатку в грубую ткань своих штанов. И всеми извилинами мозга ему стало интересно увидеть её целиком в нагише, без цензуры — без одежды.       Та лежала с закрытыми глазами с довольной улыбкой на лице, что была очень слабой, оттого и не особо заметной. Дыхание было её размеренным и ничем не примечательным. Кажется, она засыпала.       Тело иссякло все свои силы и потому обмякло плашмя на мягкую поверхность дивана. Руки и ноги больше не двигались в задорных движения. Наступила тишина и покой.       Грудь Катрины несильно приподнималась при каждом глотке воздуха, выпячивая свои набухшие горошины. Конечности не преграждали путь похотливым взорам, летевшим от Кёнига, потому он этим и пользовался.       У неё впервые за долгое время нашёлся момент для отдыха — для спокойного сна, что никак не удавался из-за начавшейся войны и захвата в плен.       До суда остались считанные часы. Она без понятия, что там будет: убьют её или помилуют. Закончить бы это всё поскорее.       Мужчина улыбнулся ей с тихим вздохом и продолжил свою работу, чувствуя пылающий жар внутри себя, а особенно внизу тела...       — Подсудимая, прошу Вас встать, — сказала с пренебрежением судья занудным голосом, выровняв свою спину. Не сказать, что это судья, на самом деле. Кажется, что это просто какая-то женщина из полка старших офицеров. Младших бы не поставили.       Ещё сонная — не совсем отшедшая ото сна, прерванного одним десятком минут назад — девушка медленно приподнялась с лавочки внутри изолятора. Через прозрачное стекло её прожигали ненавистные взоры из глазниц различных военных, стоящих сейчас по стойке смирно.       Глаза всегда выдают всю правду, даже если пытаются её скрыть. Такова человеческая природа — врать способен лишь нелюдь. Но ведь нелюди выходят из общества обиженных на жизнь людей, верно? Загнобили свою жертву, привнесли в него свои поправки — теперь, полюбуйтесь, у нас тут монстр воплоти.       Но монстры не всегда таковые. Чаще всего они носят подобное клеймо, что вовсе не подходит им.       — Судебное расследование дела Катрины Хубер прошло в частном порядке, доступном для некоторых лиц, потому сейчас пройдут судебные прения. Наш вердикт: устранить врага — но это решение можно оспорить и изменить. Прошу начать со стороны защиты. Кёниг, — произнесла имя женщина, но после кашлянула, прочистила горло и исправила свои слова, понимая, что обратилась слишком неформально. Явно не судья. Девушка стала ещё больше понимать, что это лишь случайно взятая. — Товарищ полковник, позывной Кёниг, прошу Вас начать, так как заявление поступило от Вас.       Мужчина сидел за столом перед клеткой Катрины, спиной к ней, в окружении некоторых людей. Приподнявшись со своего места, он мельком оглянулся назад. Его глаза достигли своей цели — довольно спокойной девушки для подобной ситуации — после чего повернулся обратно, после своеобразной проверки, что она там и нигде иначе, и удовлетворённо хмыкнул.       — Конечно, — его глаза призрительно закатились от усталости, пока он продумывал дальнейшие слова. Или же просто не хотел говорить с ними. — Причину её присутствия здесь вы уже прекрасно знаете, я указывал одну единственную во всех рапортах и отчётах. Но, — устало вздохнул он; было видно, что его все тут раздражают, — повторюсь уже в сотый раз: Катрина Хубер нужна мне для личной цели, заключающейся в поиске информации для моих будущих военных планов, которым вы все всегда следуете, — мужчина грубым басом подчеркнул последнее предложение.       По инсценированной комнатке суда — состоящей в основном из изолятора и множества стульев для остальных, а также столы для разных сторон: защиты и обвинения — тихо пробежался ветерок сплетен и разговоров. На своеобразной сцене возвели стол и посадили туда какую-то женщину. Замечательная подготовка — прошлась дрожь шёпота. Все завозмущались и попытались влить свою ненужную правду в уши других подлыми языками. Змеи.       Судья мгновенно угомонила их и самостоятельно вступила в небольшой спор с Кёнигом. Главная причина, естественно, заключалась в нахождении девушки здесь. Но также зацепили и личность самого Кёнига. Они буквально переходили на крик, пытаясь доказать свои личные позиции, пока Катрина громко не хлопнула в ладоши, благодаря чему все замолчали:       — Во-первых, по законам какой страны вы меня сейчас будете судить? — девушка очухалась ото сна и начала задавать вполне логичные вопросы. — Во-вторых, в любом суде нельзя вести себя так, как ведёте себя сейчас вы. Даже судье такого нельзя.       Женщина в мантии нахмурилась и ударила ладонью по своему деревянному столу. Ей явно не понравились комментарии подсудимой.       — Судим мы тебя по законам Австрии, как твоей родины, — ответила та, отчего Катрина мельком улыбнулась от счастья и везения. — А с чего бы тебе делать мне замечание, а?       — Ваш лысик — Сержант Конулс — должен был доложить Вам о моём последнем допросе, который проводил лично он, — тот самый глянцевый и нервный сидел в основной гуще людей посередине зала, хмурясь на её замечание про его лысину. — И в самом конце нашего разговора, когда он начал кричать на меня, что не есть правильно, полковник Кёниг ответил ему, что я являюсь студенткой юридического учебного заведения, — Конус хлопнул себя по лицу, мол, дурак, забыл сказать.       Женщина слегка побледнела и застыла на пару секунд. Ей стало стыдно. Девушка наверняка знает истинное поведение судей на судах, а действия этой женщины существенно различались с положенными. Этого не было в её планах. Но после она успокоилась, прокашлялась, попила водички для здравомыслия и вновь, уже спокойно, продолжила выслушивать дебаты разных сторон. На этот раз часто привлекая девушку к ответу.       Кёниг громко защищал свою подопечную, размашисто вертя руками в воздухе, объясняя многие простые вещи, что приходилось разжевывать остальным. В суде царил хаос.       Сторона обвинения состояла из, опять же, будто бы рандомных людей. Какой-то офицер там, какая-то рандомная женщина здесь...       — Я уже объяснял свою позицию, повторюсь дважды! — съязвил полковник, ударив по столу сжатым кулаком.       — Нахождение врага здесь, который ещё и убил нашего солдата, — закатила мантийная женщина глаза, — точнее убила... Это неприемлемо!       — Это была самооборона, чёрт возьми! — выкрикнула в закрытой толще стен Катрина, психуя со всего, а особенно с неправильного судебного процесса.       — Вам суд делает замечание, Хубер, — слова судьи разозлили её ещё пуще.       — Да какой суд, если вы даже обычных правил процесса не соблюдаете?!       Несоблюдение порядка в защите и обвинении, замечания только из-за предвзятости, отсутствие вообще суда здесь — всё бесило до усрачки.       Её выкрик воссоздал подобие тишины в зале, но и она рухнула полным крахом из-за возбужденных гневом наблюдателей.       — Закройте ей рот!       — Мы её можем убить тут же, пусть молчит сучка!       — Надо было Максу сразу её прикончить на месте!       Гневные комментарии летели в её сторону со всех фронтов, как если бы в неё кидали разные овощи и камни, как это делали во времена Средневековья, выводя на улицу преступника или опозоренную личность.       Адвокатская закалка закрывала уши, не давая пройти убогим словам людей, и успокаивала. Пусть кричат, что хотят.       — Любые действия, направленные против неё, будут иметь серьёзные последствия для вас, — Кёниг вставил неожиданную фразу, которая ввела всех в ступор. — Я сразу же отзову свои полномочия со всех своих обязанностей.       Тишина проникла в рот каждого находящегося здесь, плотно связав губы на крепкий узел. Про девушку моментально забыли и обратили внимание на мужчину.       Кёниг — слишком уважаемый человек здесь. Миссии под его руководством всегда доводятся до конца и имеют самый наилучший результат, который только можно представить.       Потерять такого бойца — немыслимо! К чертям собачьим все его планы, даже самые безумные и отвратные, пусть выполняет! Лишь бы он остался здесь.       Подставная судья удивлённо осмотрелась вокруг себя и перевела взгляд на уверенного в себя полковника. Он крепко сжимал в руке ручку, набивая ею ритм по деревянному столу.       Стук, стук, стук... Словно набивал счёт для их осведомлённости: они должны принять решение. И причём правильное решение, не абы какое.       — Катрина Хубер права: у нас тут не суд, даже похожего нет, — он встал со стула и выпрямился. — Если уж наши наблюдатели дали себе право кричать о её убийстве, то у меня в правах есть возможность закончить с вами всё резко и быстро.       Голос его был уставший, будто бы незаинтересованный в этом. Хоть и держался прямо, но часто переминался с ноги на ногу. Устал.       Катрина сидела на лавочке в изоляторе, поджав ноги к своей груди. Сердце её бешено стучало, но даже не из-за угрозы её жизни, а из-за слов Кёнига.       Порой того, кого считаешь врагом, может пойти на многое, чтобы отомстить. Вплоть до становления близким тебе человеком.       За Младшего-1 он так не цеплялся... За что ему мстить? Мотивы не ясны, но ноги становятся ватными от одной только мысли, что кто-то рискует своим положением настолько сильно, дабы спасти её. Поразительно.       Судья протяжно вздохнула, выдавая громкий слог "ну". Она буквально в панике осмотрела всех сидящих. Что ей делать?       — Не совсем компетентно с вашей стороны, полковник... — с горечью произнесла женщина. — Ну, раз уж...       Голос её ломался прямо во время речи. Глазки бегали из стороны в сторону, пытаясь найти помощи от кого-нибудь в зале. Но все молчали. Даже слово боялись проронить, чтобы не усугубить ситуацию.       — И что же, уважаемая судья? — со слышимой насмешкой произнёс военный.       Женщина горько вздохнула и закрыла рукой глаза. Тысячи мыслей, размышляя, вспыхивали у неё в голове, как салют на великие праздники страны, что отмечали с особой гордостью.       Ответа долго не было. Катрина грустно вздохнула, виляя ногами в воздухе, свесив их с лавочки, как маленькая. В силу её роста было чрезвычайно легко заниматься этим цикличным делом.       Кёниг услышал тихий вздох, слетевший с её пухлых губ, и повернулся к ней в пол оборота. Он взглянул на неё и поймал во свои владения её скучающий вид. Он по-доброму улыбнулся — это было видно по сузившимся глазам — и, незаметно для остальных, подмигнул ей, отчего она заулыбалась и расплылась.       Знать не знает этого человека, но его поступки сильно привязывают к себе.       "Не надо".       Но внутри что-то останавливало и отговаривало. Болью отдавало. Аукалось как-то странно. Но ведь и вправду. Он враг... Не более.       Не более?       Выводит он свои позиции из врага в защитника. Но всё же что-то не то. Что-то не так. Неправильно. Мерзко. Неясно.       — Итак, — судья перервала все мысли и съезволила высказать конечный вердикт, — потерять мы полковника не можем... Мне до сей поры не ясно, зачем тебе эта девушка, Кёниг, но если ты так решил... — она слегка насупилась и после лишь взмахнула рукой, мол, плевать, делай, что хочешь.       По залу прошёлся шёпот, но не со злым посылом, а будто бы с какой-то лёгкостью. Наконец-то приняли его задумки.       Плечи мужчины расслабились и осели в привычное положение. Он кивнул в знак согласия и тихо прошептал слова благодарности. Охрана сзади него боязливо позвала его, чтобы тот прошёл к двери изолятора, дабы забрать Катрину.       Из рук в руки. Фу.       Его громосткая фигура расположилась возле двери, которую уже быстро распахивали для него. Девушка сползла с лавочки и в мягких тапочках, которые ей также предоставил полковник, прошлепала до выхода. Она не смогла сдержать улыбку, смотря на него.       — Нам пора, Катрина, — он протянул ей руку, которую она сразу же сжала. Он усмехнулся и повёл её к выходу.       Зал окрасился яркими красками заката летнего вечера. Разгоряченный воздух летел из открытого окна, лаская загруженные мозги находящимся здесь. Огромными потоками, словно вьющимися реками, люди вытекали из этой напряжённой комнаты, в том числе вытек и Кёниг со своей подопечной.       — Волновалась? — спросил Кёниг, снимая с себя свою форму прямо перед глазами девушки. Она отрицательно качнула головой, рассматривая его мускулистое тело.       Тёмная водолазка сидела на нём, словно её и не было: подчёркивала каждую частичку и клеточку тела. Именно на этой вещичке и крепились сверху тяжёлые обмундирования, прибавляющие ему вес и крупноту. Хотя и без них он реальный великан.       Его комнату освещала яркая люстра, прикрепленная к белому потолку. Девушка устало откинулась на локти позади себя, удовлетворённо вздыхая от мягкости кровати.       Свою ткань на лице он снял, но под ней была обычная маска. Что-то вроде балаклавы, но не с единичными вырезами для глаз, а объёмная дырка, соединяющая путь между эти голубыми дьяволами, завораживающими с ног до головы абсолютно каждого.       Чёртов демонёнок.       — Ты не прочь, если будем спать вместе? — Катрина поперхнулась от услышанного, но после он объяснил. — Я не просил для тебя отдельной комнаты, потому она, естественно, отсутствует. Кровать одна, а нас двое.       Девушка съежилась на матрасе. Расспросив у него про наличие дополнительного матраса и раскладного спальника — которых сейчас не оказалось — если спрашивать сейчас, то придётся поднимать всех и вся, но на ночь глядя не хотелось этого делать.       Катрина неуверенно качнула головой, соглашаясь с его основным предложением. А что она может решить? Ничего.       — Хорошо, — послышался тонюсенький голосок, как у героев из детских сказок. — Если нет других вариантов...       Тот тихонько усмехнулся, сбрасывая с себя штаны.       Не подумайте! У него под ними были шорты.       Отсутствие некоторой части одежды давало преимущество: такое сильное и крупное тело не оставляло додумывать что-либо. Всё было видно наяву.       Чёрный цвет предавал ему чертовской брутальности. Если он полковник, значит, что ему лет за тридцать. Не меньше. Но его тело было таким молодым и красивым. С ума сойти.       Девушка нервно сжимала краюшек своей длинной футболочки, медленно падая на кровать. Хотелось лечь.       И легла. Легла, растянувшись в рост, разминая затекшие мышцы. Закрутилась на кровате скалочкой в разные стороны, осчастливившись чувством расслабленности.       — Всё же устала, да? — тихо хихикнул мужчина, установив в стороне от её головы руку, с помощью которой навис над ней и кроватью в целом.       Девушка застыла на месте, на спине, раскрасневшись, как школьница перед молодым учителем, в которого всем девичьим сердцем втюрилась. Его взгляд холодный, как сталь в сильные морозы.       — Чего же ты такой... — случайно сорвалось у неё с губ. Она удивлённо — от своих же слов — прижала стенку из пальцев к своему рту. Так невинно и мило.       — Какой? — усмехнулся тёплым голосом полковник.       — Я случайно, — совсем тихо и застенчиво промямлила она, таращась в его манящие, как небо, глаза. Прижав к своей груди ручки, малышка сжалась к серединке своего тела всеми частями тела.       Стояв буквально в планке, мужчина был в нависшем положении над ней, удерживаясь на руках, расположенным по обе стороны от неё.       — Я рад, что ты здесь... Со мной, — как-то слишком искренне послышалось от него.       — Правда? Почему? — девушка вскинула бровью вверх, задаваясь вопросом, но ответа она так и не получила, лишь теплый взгляд и ладонь на своей щеке.       Он приспустил оставшуюся руку на локоть вниз, чтобы было удобнее стоять на конечностях, раз уж он так решил. Его пальцы с любопытством водили узоры по мягкой кожице Катрины, глупо улыбаясь, словно маленький мальчишка.       Своя кожа чувствовала кипяток другой... Такой чужой, но слишком тёплой для себя. Неправильно это... Мозги жалила окрыленность и неизвестность подобного чувства.       Он оконулся вглубь себя, прощупывая каждый кусочек темного дна, покрытого осколками разбитой и поколеченной души и кровью всех убитых от его рук.       Что это? Где-то рядом, но достать не может из руин воспоминаний. Не может понять и узнать. Что же за чувство такое?       Жгёт, съедает и приятно теплет внутренности, как тёплый напиток в морозные дни. Придаёт яркие искры потухшим глазам, которые, казалось, и через сотни веков не смогут прочувствовать свет вновь. А губам даёт проклятие: улыбаться. Улыбаться по самым глупым мелочам, даже самым незначимым.       В его понимании осталась только ненависть и месть, которую он так жаждит воплотить в жизни. Жаждет и хнычит от своего желания. Сердце стучит и кричит от боли, скрываемой внутри.       Но то — не месть. Далеко не она. Даже не ненависть.       Что-то другое и родное. Он когда-то чувствовал подобное.       Будто бы он вновь вернулся в детство.       Детство? Черт возьми...       Сердце больно стукнуло, заставив очнуться от сладкого момента рядом с ней. Своими иголками пробило все слюнявые мысли и чувства.       Знает он название этому чувству: влюблённость. Слать бы её нахуй. Куда подальше.       Его тело знатно напряглось, как и его рука. Он скользнул пальцами в бездну с щеки девушки. Внезапная грубость и холод обожгла все крылья тому маленькому мотыльку их чувств, что так усердно пытается полететь и стать великим. Но он вновь рухнул, с паникой пытаясь затушить все свои вспыхнувшие ранки.       — Нет...       Тихо вздохнул мужчина и перевалился на кровать всем своим весом возле женского тела. Он похолодел ещё сильнее и тихо буркнул:       — Пора спать.       Он накрыл их тела теплым одеялом, неподходящим для лета, но из-за холодного кондиционера было самое то, улегся набок, отвернувшись от девушки.       Девушка свернулась калачиком на своей части кровати, обдумывая на соннную голову все произошедшие события.       Его резкую реакцию описать было ей невозможно. Только если предположить — поставить гипотезу. Но разве сделаешь это на измученную этим днём голову?       Так и уснула с загруженной головой совсем одна, замкнувшись всем телом с собой, слово скрепила свой кокон чувств и эмоций, которые так не хотела проявлять.       Милые образы и сны затушили пылкость её ярких мыслей, омрачающих все мозги. Забыть бы это всё страшным сном и проснуться в объятьях своих родных.       Живы ли они? Приснились бы... Сердце-то болит. Болит от страха быть одной. А она и была таковой.       Но откуда же было знать, что она проснётся в крепких объятьях своего полковника?