Кто я без тебя

На похоронах светило солнце. Ливень и чёрные зонты остались в художественных фильмах. Природа не плакала. Да и у Нико глаза были сухие. Софи, с ног до головы закутанная в тёмно-серые одежды, обнимала Леа за плечи. Та смотрела прямо перед собой и не произносила ни слова. Она вообще ни на что не реагировала. Гроб усыпали розы: белые, красные, розовые. Они одуряюще пахли — слишком сильно, слишком сладко. Нико замутило. Бастьен такие запахи на дух не переносил, неужели отцу и Кристофу было трудно запомнить? Они же вроде любили младшего сына и брата. Олли шагнул к Нико и поддержал его под руку. — Потерпи, — еле слышно шепнул он. — Недолго осталось. — Ты забыл про поминки. — Точно. Чёрт. Нико бросил в могилу горсть земли. После была очередь Кристофа. — Убийца, — прошипел тот. — Себастьян умер из-за тебя. Нико промолчал. Не хотелось, чтобы безобразная сцена разыгралась на глазах у Леа. Но Жерара и Кристофа было не унять. — Это несправедливо. Ты стоишь здесь, живой и здоровый. Себастьяну не следовало связываться с вашей чёртовой группой. Омеги не созданы для рок-н-ролла. Слишком много искушений. Если бы он продолжил писать музыку со мной, то остался бы жив. Похоже, даже сейчас Кристоф не мог избавиться от ревности и зависти. Нико упрямо продолжал молчать, лишь сильнее сжимал кулаки. «Главное — не сорваться». Жерар нарочито громко кашлянул. Кристоф поджал губы и отошёл. — Стол в моём доме накрыт для семьи. Мы будем вспоминать и скорбеть, — сказал Жерар. — Тебе там не место. Отныне ты сам по себе, Николя. Теперь Кристоф — мой единственный сын. И настоящий альфа. Олли тронул Нико за плечо. — Пойдём. Нам больше здесь нечего делать. Нико кивнул и взглянул на Леа. Она по-прежнему была неподвижна как статуя. «Скоро, — пообещал он себе. — Скоро я заеду к ним и отдам Леа медальон». Кажется, Кристоф плюнул ему вслед. Олли вздохнул. — Хорошо, что Марк и Джонни не пошли на кладбище. — Да, — согласился Нико. — Тогда бы похороны окончательно превратились в фарс благодаря моим… А кто они мне? Бывшим родственникам. Знаешь, я ведь ожидал чего-то такого. Удивительно, что они не отреклись от меня раньше. — Это не значит, что тебе не больно, мой друг. — Я привык. Переживу. — Мы с ребятами подумали… Бастьен заслуживает, чтобы сегодня его вспоминали те, кто действительно его любил и знал, а не эти напыщенные индюки. Небольшое чаепитие в студии. Что скажешь? — Было бы здорово. — Тогда поехали. — Сначала я должен забрать Анни. У Гвен самолёт в четыре. Будет снимать Дейва Гэана и Мартина Гора в Кёльне. Кнопку дверного звонка в квартиру Гвен Нико нажал, опустив голову. Он пока не мог смотреть бывшей жене в лицо. — Проходи, — пригласила она. — Анни выбирает, какую игрушку ей хочется взять с собой. Слушай, я, как могла, объяснила ей, что такое смерть, но она поняла меня очень по-своему. Не поправляй её, ладно? Не стоит её пугать. — Хорошо. — И проследи, чтобы на поминках она не услышала… ничего неподобающего. Нико опёрся на косяк и скрестил руки на груди. — Не переживай на этот счёт. Отец и Кристоф отказали мне от дома. Так что Анни не услышит ничего, не предназначенного для ушей шестилетних девочек. — Прости. Я не имела в виду… — Проехали. — Папа! — Анни держала в одной руке любимого плюшевого медведя, а в другой — игрушечную машинку. Нико невольно улыбнулся. — Здравствуй, солнышко. Гвен, напомни, пожалуйста, когда ты возвращаешься?.. — Через пять дней. Но если Анни проведёт у тебя неделю, мы наконец начнём пользоваться графиком, рекомендованным судьёй. — График. Да. — Анни, милая, до встречи через неделю! — Пока, мама! В машине Анни спросила: — Дядя Бастьен теперь на небе? — Да. — Он работает ангелом и поэтому не может вернуться? Гвен не преувеличила, сказав, что Анни истолковала её объяснение необычным образом. — Я хочу в это верить. — Нико обнял Анни. — Нам не помешает ангел-хранитель, которому на нас не наплевать. В студии их ждали. Жена Олли, Элизабет, передала пирог с ревенём. Марк и Джонни приготовили сэндвичи с баклажанами и салат нисуаз с базиликом. И, конечно, чай. Много чая. Нико ощутил, как заурчало в желудке, и вспомнил, что ничего не ел с самого утра. — Баклажаны — фу, — объявила Анни. — Тебе мы их не предлагаем, — Джонни скорчил смешную гримасу. — Нам больше достанется. Тебя устроят сыр и ветчина, принцесса? — Я не принцесса! Я солнышко! — Держи, моё маленькое солнце, — Нико протянул ей стакан с компотом. Олли и Джонни зажгли свечи перед фотографией Бастьена. Снимок сделал Нико два года назад. Он не помнил, над чем так заразительно хохотал Бастьен, но камере удалось передать блеск во взгляде и ореол радости. Марк поставил рядом небольшую вазу с ромашками. За едой вспоминали весёлые истории, в которых не было и намёка на печаль. — Концерт в Тулузе, — Олли с энтузиазмом взмахнул рукой и чуть не опрокинул салатницу. — Лирическое отступление: меня поражает, как устроена твоя память, Нико. Ты без всяких подсказок играешь кавера на песни Депеш Мод или Сьюзи с её Банши, но собственную песню о разбойнике по прозвищу Монте-Кристо, например, поёшь с листа. — Не стоит недооценивать умение петь с листа, — философски заметил Марк. — И это умение выручило меня на том концерте в Тулузе, — добавил Нико. — К чему я и веду, — не смутился Олли. — Бастьен неожиданно заиграл «Питера Пэна». Для Джонни уточняю — это песня с альбома «Следы на песке». — Вообще-то я в курсе, — хмыкнул Джонни. — Я перед прослушиванием выучил все песни с этого альбома. Олли показал ему язык («Очень по-взрослому, дружище»). — Так вот. Бастьен начал, Марк подхватил… Мне пришлось присоединиться к безобразию. «Питера Пена» не было в сет-листе! — В тот вечер сет-лист пошёл по… — Нико дёрнул плечом. — Повезло, что блокнот, в котором я пишу тексты, лежал у меня в кармане. И что никто не заметил, что я пел первоначальный вариант! — Мне больше нравится другая история. Когда Бастьен подшутил над тобой в студии, Нико. — Это когда он украл мой блокнот? — Когда он его позаимствовал, — уточнил Марк. — А вот нечего бросать свои вещи где попало. — И что сделал Бастьен? — полюбопытствовал Джонни. — Написал в блокноте цитату из французской Конституции и отрывки из стихотворений Артюра Рембо и Шарля Бодлера. — Самое интересное началось, когда Нико стал всё это петь на мотив нашей песни-манифеста о подростковой беременности. Я думал, звукорежиссёра хватит удар! — А Бастьен? — Он ржал как конь и был счастлив до умопомрачения. Его шутку оценили и голову за неё не оторвали. После обеда Нико взял гитару. — У «Л'эспуар» есть одна песня, «Этим вечером небо». Бастьену она очень нравилась. К сожалению, мы ни разу не играли её на концертах, хотя собирались. Как плохим танцорам, нам вечно что-то мешало… — Подожди, — Олли вскочил с места, — мы с Джонни сбегаем за гитарами. — А я за басом, — вставил Марк. Импровизированный концерт затянулся до полуночи. Нико исполнил пару песен «Нирваны» (Бастьен обожал «Come as You Are» и «Heart-Shaped Box»), а Джонни — «Wonderwall» «Оазис». Анни мирно спала на диване. Первая же песня убаюкала её лучше любой колыбельной. — Этим вечером, этим вечером небо нас выбрало для новой жизни. Этим вечером, этим вечером небом нам прочило — в Раю мы проснёмся. Этим вечером небо…