Не входить

      – Глаза или руки?       Сынмин поднимает голову на решительного Хана с шелковым черным шарфиком в руках, и сразу почему-то так хочется отползти подальше по кровати, забиться в угол и отбрыкиваться ножкой с воплями "уйди, противный".       – Иди нахуй, – вопросительно говорит он.       – В процессе. Так глаза или руки?       – Ты чего от меня хочешь? – решает сыграть в дурачка Сынмин, не теряя последнюю надежду на более понятный диалог, не включающий в себя подозрительные текстильные изделия.       – Как бы тебе сказать помягче и чтоб ты не обиделся, – изображает задумчивость Джисон. – Точно, ты зажатый, как пиздец.       На это Сынмину есть чем ответить:       – Эй, вообще-то это ты каждый раз как бревно валяешься!       – Потому что если я проявляю инициативу, кое-кто потом пугается и кончить полчаса не может. Ты чего, стесняешься? Ну-ка, покажи мне ту девочку, которая сказала, что у тебя член не такой, как надо, чтобы я ее поругал.       – Что за..? Ничего мне такого не говорили! – клокочет в Сынмине возмущение. Он пытается отвернуться, но Джисон ловит ладонями его лицо. Шелк скользит по щеке и касается шеи.       – Ты же дрочил на меня больше раз, чем со мной спал, признай, – мягко, но давит Джисон, почесывая Сынмину виски. Тот сдается и прикрывает глаза, морщится недовольно.       – Ты не отстанешь, да?       Довольный Джисон чмокает его в нос.       – Ничего страшного не будет, обещаю! И ты всегда можешь остановить меня, если почувствуешь, что тебе прям совсем не нравится, договорились? – Сынмин неохотно кивает. – Ну вот и отлично. Глаза или руки?       Вот так люди и оказываются сидящими на своей кровати, в своей общаге, оплачиваемой кровными деньгами родителей, но чувствующими себя самыми потерянными во вселенной. Сынмин грустно вздыхает.       – Что, давит? – руки Джисона ощупывают узел на затылке и цепляют края шарфа, проверяя натяжение. – Удобно?       – Нет, – не может не буркнуть Сынмин. Он чувствует, как пальцы прочесывают его челку, поправляя ее.       – Потому что ты уже скукожился, будто я тебя насиловать собрался. Выпрямь спину и не сутулься! – переходит к командному тону Джисон. Вот оно, начинается, сейчас вообще извращения какие-нибудь пойдут, хмуро думает Сынмин.       Тепло и руки вдруг куда-то исчезают. Парень в панике подается вперед, цепляясь за покрывало на кровати.       – Эй, ты где? Не смешно вообще-то!       – Спокойно, я дверь забыл закрыть.       – Чего?! – Сынмин быстро тянется к мешающему шарфу, слыша заветный щелчок замка. Через пару секунд тепло чужого тела возвращается, а его нервно шарящие руки аккуратно ловят, убирая с затылка.       – Я тут, – Джисон садится на колени Сынмина и кладет его руки к себе на талию, – я тут, солнце, не пугайся.       Сынмин мстительно давит его бока пальцами, но добивается только смешка с горячим выдохом у уха.       – Не смешно, – цедит парень. Говорят, если убрать одно из пяти – зрение, осязание, обоняние, слух или вкус, – то оставшиеся четыре обостряются. Сынмин верит. Ему кажется, что вместе с ними обостряется и его шестое чувство, которое вместо интуиции вдруг решило стать стыдом.       Он чувствует стыд за всё подряд: за неуверенность, пугливость, потерю чувства ориентации, за наверняка красные щеки. Дурацкая тьма перед глазами навевает мысли о темном маленьком помещении, сковывающем по рукам и ногам. Как гроб.       – Мне не нравится, Джисон, можно я сниму?       Руки гладят его опущенную голову, но не касаются тупой скользкой тряпки.       – Расслабься, ничего же не происходит, – пытается уговорить его Хан.       – Как я могу расслабиться, если у меня завязаны глаза? Ты издеваешься сейчас?!       – Все же хорошо, смотри, – успокаивает его Джисон. Сынмин резко поднимает голову в направлении его голоса, сжимая губы. – Блин, прости! Слушай! – тут же исправляется тот. Он кладет руки на щеки Сынмина. – Вот это ты. А вот это, – пальцы невесомо двигаются по его телу и позволяют проследить путь к его ладоням, чтобы переместить их на собственные щеки, – это я. Не узнаешь?       Сынмину кажется, что его глаза никогда в жизни еще не были закрыты настолько долго. Он послушно водит пальцами, "рассматривая" лицо и пытаясь совместить его с картинкой из памяти. Лоб, брови, нос и губы, как и у всех людей, но в то же время какие-то чужие, и Сынмину вдруг становится страшно, что перед ним не Джисон.       – Скажи что-нибудь, – просит он, останавливая пальцы на незнакомых губах.       – Поцелуешь меня? – медленно и еле слышно.       То, что Сынмин не смог почувствовать руками, он чувствует сейчас. Джисон. Его запах, смешанный с остаточными нотками одеколона, точно знакомый и привычный. И целуется он так же, улыбаясь в губы. Сынмину становится на чуточку спокойнее. Он подгребает Джисона ближе, вжимая в себя, и углубляет поцелуй. Дыхание становится шумным, а звуки их ртов даже на слух невозможно влажные.       Джисон не останавливается на губах. Его язык скользит ниже, по шее – Сынмин послушно откидывает голову, предоставляя доступ. Непонятное разрывающее чувство копошится в животе, болезненно-горячими быстрыми волнами отдаваясь в пах. Сынмин будто на качелях – волнительно, вроде классно и пошел сам, но в то же время страхово и немножко хочется блевануть. И еще уцепиться за что-нибудь, чтобы быть ближе к земле, поэтому Джисон в его руках как гарант безопасности, маленькое обещание, что всё будет в порядке, хоть и верится с трудом.       – Ладно, хватит с тебя, – Джисон со вздохом отрывается от его шеи и кладет руки ему на плечи, крепко, почти до боли, обнимая и утыкаясь носом в висок. – Ты прям совсем деревянный.       – Что, всё? – Сынмин слишком рад, что их маленький эксперимент закончился, чтобы обращать внимание на что-то другое.       – Ну, могу тебе отсосать, а то ты стрессанул сегодня.       – Мне можно снять повязку? – парень уже сейчас тянется к ненавистному шарфу. Джисон помогает ему развязать его и убирает с глаз. Сынмин промаргивается, щурясь от света.       – И что мне с тобой делать? – задает Джисон риторический вопрос. – Ким Сынмин, развращайся, пожалуйста, мы пропускаем кучу интересных вещей!       – Можно я выкину это говно? – парень с неприязнью смотрит на шелк в руках Джисона. Тот возмущенно хлопает его по плечу.       – Ага, разбежался, – бурчит и поднимает шарф к своему лицу, завязывая глаза. Радуется, словно ребенок. – Блин, прикольно, всегда хотел попробовать! – Он сползает с колен Сынмина и устраивается на полу. – Ну, мы продолжать сегодня будем? – Руки ищуще опускаются на бедра и медленно ведут к шнурку на штанах.       – Какой же ты дурной, – бормочет Ким, качая головой.       – Тебе это нравится, признай, – Джисон загорается широкой улыбкой, а сердце Сынмина пропускает удар.