With(out) bloodshed

      — Где, ты говоришь, прячется Аглая?       Рыщу по сараю. Толкаю тюки с сеном, рассыпаю его по хлеву, заглядываю за бочку, ящики, в стойла. След будто простыл.       — Нет её там.       Голос отца пугает. Его звенящая форма и обнажённый меч — всегда такие пленяющие — сейчас отчего-то стали напоминать о смерти.       — Почему?       Непонимающе развожу руками, глазами всё пытаясь отыскать рыжую вечно смеющуюся копну. Может, за той деревяшкой?       — Я сам вывел её отсюда, — он всё также суров. Стоит в дверях и не думает убрать металл в ножны.       — Почему? — повторяю, хотя знаю ответ.       — Обвинение в ведьмовстве от герцога. Она излечила его, но он вспомнил как.       Перед глазами прошлая ночь: герцог мечется по простыни в страшной агонии, врач поправляет влажные повязки. Аглая сама пришла в его дом, будто почувствовала опасность. Приложила руки к его голове и попросила отвернуться всех, кто был в комнате. Яркая вспышка и тихое, мирное сопение. Ей удалось.       Впервые я это увидел пару лет назад. Мы с ней резвились на весеннем льду. Хрупкий, тонкий, он едва мог удержать нас, треща под коньками. Со смехом мы гонялись друг за другом. Я не заметил прорубь и заехал в неё ногой. Миг, и всё тело опустилось под лёд.       Она так испугалась, что вытащила меня, не чувствуя тяжести. Я ведь раза в два крупнее. Кровь струилась из стопы, окрашивая лёд в багряный. Ботинок слетел, став частью течения.       Не чувствуя холода, я застыл: яркая вспышка вылетела из её рук, согревая. Кости на ноге встали так, как нужно, а мясо само «наросло» на стопу.       — Тише, — она покосилась на меня очень строго. — Это будет наша маленькая тайна.       — Это будет наша маленькая тайна, — шепчу себе под нос, когда отец уходит прочь.       У него, как всегда, дела: хранить, оберегать, охранять. Моим делом было обезопасить Аглаю. Было.       — Но ведь это неправда, — я догоняю его на площади. Помост уже возведён, люди таскают ворохи хвороста. — Ты там был. Ты понимаешь, что так нельзя.       — Закон суров, но это закон.       — Ты можешь повлиять на его решение, можешь убедить судью, можешь…       — Аглае здесь не место, — он резко останавливается, но так и не поворачивается. — И не было никогда. Она знает это. Она примет смерть достойно, как и полагается. Её жертва не будет напрасной.       — Но…       — Ты знаешь, где тюрьма. Тебя пропустят.       Со всех ног бегу на другой конец города. Обозы с товаром, лавки, кони — всё неважно. Главное помешать. Избежать. Помочь.       — Аглая? Ты здесь? Отзовись!       Лязг цепей, холод и гниль встречают в подземелье.       — Кризаор? — Из дальней камеры. Несусь быстрей ветра к ледяной решётке. — Почему ты здесь?       — Ты почему здесь? — сжимаю её ладони. Такие маленькие, такие хрупкие. — Как так вышло? — Зелень глаз не смеет встретиться с моей. — Почему ты не скрылась, как делала это всегда?       — А к чему? Исход предрешён. Ещё ты должен был прервать эту цепь. Твою жизнь должна была забрать река. — Всхлип. И мой, и её. Синхронный. — Я спасла многих, а значит, пора платить по счетам.       — Не таким способом. Спрячься. Убеги из города. Скройся. Охранник слишком занят болтовнёй с торговцем. Он не заметит, если ты убежишь.       — Но решётка…       Связка ключей с пояса отца торжественно звенит в руках.       — Мы сможем, — два поворота, и её ладонь накрывает мою. — Справимся. Выдержим.       Бежим. Прочь из тюрьмы, города, отовсюду. Не разбирая дороги, снуём по торговой площади к воротам.       — Стой! — один из отряда охраны приметил. — Немедленно остановитесь.       Бежать быстрее, спасать, драться.       Мой короткий кинжал ничто против сплава булата. Отбиваю атаки, пока Аглая бежит-бежит-бежит.       Крик и суета отвлекают, я пропускаю удары, так и не понимая, что передо мной отец. Он выбивает кинжал. Он приставляет клинок к горлу. Он ждёт.       — Последняя воля?       — Дай ей уйти.       Взмах, и по шее струится кровь. Алая, она заливает мощёную площадь. Он вытирает клинок о перчатку.       — Предатель короны мне не сын. Взять её!