«По-дружески»

      Да, Эдди иногда отвечает на телефонные звонки Бака.       В этом нет ничего удивительного — они, в конце концов, лучшие друзья, а их работа негласно предполагает, что не всегда мобильник будет под рукой. Порой он ближе к кому-то другому, и если это действительно важно... что ж, в этом нет ничего зазорного или неудобного. Главное, чтобы никто не был против.       А Бак не против. Бак спит у Эдди в гостевой на диване, завтракает с его сыном и пропадает у них дома почти каждые выходные. Словом, Бак ему доверяет. Бак знает: Эдди не позволит себе лишнего.       И это правда так.       Эдди несложно отвечать на телефонные звонки Бака, когда его нет рядом. Он делает это непринужденно и легко, а потом коротко пересказывает содержание разговоров, успешно игнорируя странные взгляды команды. Что такого? Они просто немного подрабатывают секретарями друг друга, всего-то. Пока им комфортно, все нормально.       Все н о р м а л ь н о, уверяет себя Эдди, в очередной раз убеждая Мэдди, что Бак принимает душ на станции, не у него дома, а он чисто случайно оказался поблизости от его сумки. Это не нарушение личных границ. Нет. Да, Бак в курсе. Да, он не против. Почему ты смеешься так истерично? Я сказал что-то не то?       Мэдди ласково хихикает на прощание, говорит что-то про слепых зрячих и отключается. Эдди пожимает плечами. Рождение ребенка сделало ее более сентиментальной, это можно понять, принять и простить. Впрочем, она все равно крутая, Эдди искренне ее уважает.       Он готовится положить телефон обратно в карман сумки, как тот разражается вибрацией. Новый звонок. Эдди с готовностью нажимает на прием, не обращая внимания на номер телефона.       Наверное, Мэдди что-то забыла. Может, позвать Чимни?       Он открывает рот, чтобы спросить, но вовремя прикусывает язык, когда слышит низкое:       — Ба-а-аки, — голос совершенно не похож на интонации Мэдди.       Эдди краем глаза косит на номер, отнимая трубку от уха. Тейлор. Тейлор Келли. Маленькая рыжая леди, которая при каждой встрече с Баком буквально размазывает по нему массивную порцию собственной слюны.       Эдди передергивает.       Следует положить трубку? Осторожно тыкнуть кнопку сброса, сказать Баку, а дальше пускай сам. Да. Этот разговор наверняка не про него, а про очередной загул по барам и пьяный трах где-нибудь в подсобке. Или что-то подобное. Эдди нет смысла узнавать подробности.       Он абсолютно этого не хочет.       Трубка шепчет-хрипит:       — Ба-а-аки, — выводит из оцепенения своим шумом.       Эдди набирается решимости — палец уже в миллиметре от нужной кнопки, — но в последний момент слышит:       — Ты был прекрасен, когда мы виделись месяц назад. Твои руки, твои губы. Я до сих пор помню ощущение твоей щетины на своем животе, — и, окей, эта барышня достаточно раскрепощенная и самодостаточная, чтобы говорить такие вещи. — Я знаю, что ты здесь и что ты меня слышишь. Давай поговорим о нашем сексе, красавчик? Я бы не отказалась получить немного удовольствия прямо сейчас.       Эдди думает: ох, нет. Он не такой самодостаточный. Не такой раскрепощенный. И точно _не_ хочет знать интимные подробности жизни своего друга. Верно? Но тогда зачем он замирает, тупо уставившись в одну точку? И почему рука сама прижимает телефон обратно к уху?       Внутри — дрожь.       — Мгмф, — выдавливает из себя.       И, вроде бы, всего лишь звук. Но Тейлор Келли достаточно. Она берет побольше воздуха — Эдди не нужно видеть, чтобы представить, как колесом выпячивается ее грудь; ему немного мерзко от образа — и начинает монолог. Настоящее бла бла шоу. Боже, Эдди никогда не нравились ее репортажи — и он, кажется, вспомнил, почему.       Келли с придыханием лопочет:       — Мне понравилось, как ты поднял мои руки над головой. У тебя такие сильные пальцы, от которых потом долго не сходят синяки. Как держал почти на весу. Это было... жестко и сильно, Баки. Ты был сама злость, а это невероятно возбуждает.       Эдди тихо, свистяще выдыхает. Тейлор принимает этот звук за одобрение, и ее голос становится выше, щебечет в мельчайших подробностях о проведенной ночи. Не то чтобы Эдди внимательно ее слушает.       Не то чтобы он вообще в состоянии слушать.       Первые слова — удар. Шрапнель в грудину. Немного сложно пережить.       Эдди жмурится: Бак все еще принимает душ, Тейлор томно расписывает его достоинства, и это немного смахивает на пытку — то, с каким восторгом она отзывается о внешних качествах Бака. Эдди едва сдерживает порыв гневно рыкнуть, что Бак внутри — много, много лучше. У него прекрасное, большое, доброе, всеобхватывающее сердце, которое с лихвой перекрывает литые бицепсы и толстый член.       Но в последний момент осекается. Неужели это действительно должно его волновать? У Бака есть л и ч н а я жизнь — та, которая за пределами квартиры Эдди, за пределами его знания и интересов его сына; кто он такой, чтобы вмешиваться в нее и выставлять рамки?       Ведь они друзья.       И его совершенно не интересуют откровения Келли. Совершенно не заставляют задуматься.       Б л я д ь.       Эдди бросает трубку, будто обжегшись, точно тогда, когда Бак возвращается в раздевалку.       — Снова звонок? Мэдди? — улыбаясь, уточняет Бак, и у него немного влажные волосы, мягкий взгляд и расслабленные руки.       Эдди смотрит на это, а перед глазами — россказни Келли. Что-то про твердый член, кубики пресса и про то, как зубы Бака ощущаются на коже. Ох, боже, у него точно все в порядке? Потому что если да, это не должно быть проблемой. Это не должно быть тем, что заставляет Эдди чувствовать себя так, словно он не смог обезвредить гранату. Словно она, засев внутри, рванула со всей помпой, растащив на кусочки селезенку, почки, легкие и сердце.       Правда?       — Да, — он слегка гнет губы в непринужденной усмешке, но, судя по лицу Бака, не выглядит впечатляюще. — Сначала Мэдди. Потом Келли. Говорит, вы хорошо повеселились в прошлый раз. Не беспокойся, — лицо Бака становится серым, и он примирительно поднимает ладони, — я не слышал ее из-за помех. Ничего важного. Думаю, ты знаешь, как ей перезвонить.       Бак сцепляет зубы — те самые з у б ы, о которых Тейлор отзывалась так невероятно лестно, — и его челюсть двигается туда-сюда под кожей. Он выглядит сосредоточенным, капельку расстроенным и очень сердитым.       — Никаких перезвонов, — говорит он, спустя мгновение взяв себя в руки. — Я... — Бак медлит, а Эдди задерживает дыхание, потому что он не может прямо сейчас улыбнуться от облегчения, и это ужасно: то, что он не может, и то, что он в принципе видит всю ситуацию в таком ключе. — Я не уверен, что Тейлор — то, что нужно. — Виноватая улыбка и взгляд в пол; Бак мнет рукава кофты, избегая встречаться с Эдди глазами. — Сказать по правде, я рад, что ты снял трубку, а потом положил ее. Не хотел бы выслушивать это сам. Не то чтобы мне сложно совладать с эмоциями, просто... она не плохая, но я предпочел бы остаться один, чем быть с ней.       Эдди вскидывает брови. Это — неожиданное откровение. За ним явно стоит что-то большее. И он бы постарался принять все это во внимание, рассмотреть, разложив по полочкам. Но в голове — жаркий шепот маленькой мисс репортерши.       Тело Бака. Губы Бака. Его язык.       То, что вроде как не должно сводить с ума, но Эдди чувствует, будто у него сейчас подкосятся колени.       А Бак улыбается — спокойно и почему-то с грустинкой. Хлопает по плечу.       — Спасибо, друг. Я заскочу домой, прежде чем объявиться у вас на киновечер, ладно?       Эдди находит в себе силы кивнуть и сжать чужие пальцы — п а л ь ц ы, которыми Бак доводил до беспамятства Тейлор, которыми Бак доводил до беспамятства еще множество женщин, если вспомнить о Баке 1.0. Да. Да. Баку стоит заехать домой.       А ему стоит привести свои мысли в порядок. Он только недавно разошелся с Аной, для него достаточно ударов судьбы. Этот — точно лишний.       Точно лишний.       Тело Бака. Губы Бака. Язык и теплые касания.       — До вечера, мужик, — улыбнуться получается через силу, но они оба измотаны сменой, и Бак, кажется, не придает большого значения.       Какое счастье.

***

      — Воу-воу, — говорит Карла, когда видит его на пороге. — Ты выглядишь, будто держал на руках мусоровоз или осознал самую большую тайну мира. Я сомневаюсь, что это было первое, поэтому тебе стоит умыться и потратить немного времени на себя. Ты словно вот-вот решишь кинуться на рельсы.       Эдди, к сожалению, нечего ей возразить. Он осторожно обнимает Кристофера, целует вихрастую макушку и кивает.       — Никаких рельс, Карла. Я просто немного устал. Тяжелая и длинная смена.       Карла делает лицо а-ля "я знаю чуточку больше твоего, детка, не стоит даже отпираться", но Эдди слишком ей доверяет, чтобы чувствовать обиду или злость. Чтобы действительно что-то отрицать.       Он просит ее приглядеть за Кристофером еще немного, а сам уходит в свою комнату. Переодевается. Стряхивает усталость. Трет руками глаза.       Картинки — размытые, давившие всю дорогу до дома — становятся только реалистичнее, и он ощущает себя так, словно открыл ящик Пандоры. Интересно, нравится ли Баку, когда его тянут за волосы во время секса? Он всегда любит так жестко или хотел бы, чтобы кто-то позаботился и о нем? Чтобы кто-то увидел его огромное сердце, сжал в ладонях и ласкал, был безмерно, безмерно бережен и нежен?       Эдди бы мог.       Эдди справился бы с этим лучше, чем кто-либо другой.       Но Эдди — друг, и он только на днях указал на дверь своей бывшей. И он... Ох, боже. Напряжение в воздухе не думает таять.       Эдди добирается до ванной и проводит в ней около получаса. Безрезультатно. Его мозг, его мысли, все рациональное и эмоциональное смешалось между собой. Все крутится вокруг Бака, будто он — центр притяжения, и будто этот случайный звонок взорвал к чертям вселенную Эдди.       Моментально перестроил ее заново.       Блядь. Лучше бы этого не происходило?       — Помяни мое слово, — тихо смеется Карла, когда он спускается к ужину и помогает сыну поставить попкорн в микроволновку. Крис взволнован и ждет Бака. — Сегодня вечером что-то случится.       Эдди кривится в гримасе. Возможно, она права, но он...       — Не глупи, Карла, что может случиться?       Кристофер поднимает на него глаза и поправляет очки.       — Как что? Бак придет, — Карла понимающе хмыкает.       Черт побери, его ребенок еще никогда не был так близок к истине, и это заставляет Эдди внутренне содрогнуться и застонать. Да.       Проблема в том, что Бак уже пришел. Пришел и снес все представления Эдди о дружбе.

***

      — Кристофер спит.       Бак допивает пиво, слегка привстает с дивана.       — Мне уйти?       Он всегда обходителен и аккуратен, и Эдди знает: за этим поведением стоят года, когда Бак чувствовал себя одиноким и брошенным. Ему хочется закричать, что это не так, что то время прошло, что Бак дома, он всегда дома рядом с ними, и он может оставаться здесь, сколько сам захочет.       Эдди хочет взять его за руку. Но вместо этого он говорит:       — Может, фильм? — а потом с замиранием сердца наблюдает, как губы Бака растягиваются в мягкой улыбке.       — Что-то кроме Зверополиса и Дороги на Эльдорадо?       Эдди плюхается рядом.       — Пожалуй. Было бы здорово.       Бак щелкает пультом, а Эдди открывает им по бутылке, передает из рук в руки, задевает пальцами чужую кожу. Горячую, горячую кожу, нежную на ощупь.       Бак в полусвете кухонных ламп кажется удивительно большим. Он как магнит, и Эдди натурально не в состоянии оторвать взгляд. Он смотрит, как двигается рот Бака, когда он обхватывает губами горлышко бутылки. Смотрит, как ходит кадык на напряженной шее. Смотрит на ушную раковину, родимое пятнышко, сосредоточенно нахмуренную бровь.       И не успевает прикусить язык.       — Тейлор Келли сказала, ты поразительно хорош в сексе, — Бак давится вдохом.       Слезы брызгают из глаз, он закашливается, сипло переспрашивает:       — Что?       И Эдди заранее знает, что подписал смертный приговор, но он думал об этом половину дня, успел расстроиться и возбудиться, записаться к психотерапевту и отменить встречу. Он слишком... глубоко погряз во всем этом и оказался напуган, когда по-настоящему понял, кто они, где они и как вообще можно назвать все, что уже давно происходит между ними.       Осознание разрывает его изнутри, молчать об этом крайне сложно.       Эдди делает глоток для храбрости.       — Тейлор Келли позвонила тебе сегодня, чтобы во всех подробностях вспомнить вашу предыдущую встречу. Она много говорила, ну, знаешь, о твоих зубах, поцелуях и о том, как ты драл ее на весу у стены.       Лицо Бака — видно даже в слабом мерцании света — приобретает пунцовый оттенок. Он кашляет в последний раз, сильно сжимает стекло и спрашивает то, что Эдди ожидал услышать в последнюю очередь:       — Это проблема?       Снова извинения. Снова — страх. Бак стесняется себя и своей сути, боится стать опасностью, перейти чужие границы, хотя на самом деле это Эдди взял его телефон и позволил себе принять разговор, который предназначался не ему.       Эдди вздыхает. Тяжело. Долго. Сердце в груди стучит как оголтелое, еще немного — и ребра придется собирать по осколкам. Но он уже сделал шаг, и как там говорила Карла? Сегодня что-то случится.       Да. Действительно что-то случится.       — Ты — моя проблема, — он немного раздвигает ноги.       Совсем слабо, почти незаметно, но даже этого в темной комнате достаточно, чтобы Бак отвлекся от созерцания телевизора и паркета, наконец заметил очевидное. Колено Эдди рядом с его коленом. Джинса трется о джинсу, но даже так касание обжигает огнем. Беспокойные пальцы Эдди на подлокотнике. Выступающий бугор у ремня.       — Это... — Бак не идиот, но ему приходится собрать в кулак все интеллектуальные способности и силы, чтобы уточнить: — Это то, о чем я думаю? Ты...       — Я не знаю, можем ли мы, — решимость Эдди от звуков дрожащего голоса откатывается к базовым настройкам, и происходящее уже не кажется хорошей идеей. Он дергает щекой. — Не знаю, стоит ли...       Бак резко отталкивается от подушек, садится лицом к его боку. Бутылка оказывается на столике, но Эдди замечает только то, как горят глаза напротив. Остальной мир чудится как за туманной дымкой.       Ох.       — Скажи только одно, — говорит Бак, и Эдди готов поклясться, что он весь крупно вибрирует, прямо как его телефон сегодня в полдень, — ты хочешь?       Эдди закрывает глаза. Перед мысленным взором — руки, пальцы, сильные бедра, нежность и тяга, и все это не чужое, все это принадлежит Баку. Да. Да. Кажется, у него нет выбора: все стало слишком сложным в последнее время, а сегодня вдруг лопнуло как воздушный шар. Обернулось понятным и простым. И хотя у него от страха морозом покрываются жилы, он должен. Должен довести начатое до конца.       Эдди облизывает губы. Шепчет на выдохе:       — Да, — и тут же чувствует.       Бака, вплотную прижавшегося к боку. Его жадный рот, чертящий влажную дорожку от линии челюсти к губам. Его ладони на ширинке.       — О боже, — стонет Бак, когда они наконец находят друг друга, и дышать становится обжигающе больно. — Ты здесь.       Эдди вторит ему:       — Ты здесь, — и вжимает в себя широкие плечи, вдавливает в грудную клетку.       Буквально впитывает каждый вдох, каждый жест.       В голове белый шум, но все вдруг становится ярким. Ясным. Таким п р а в и л ь н ы м. И они оба уже заранее знают: то, что происходит, не только про секс. Никогда не будет только про секс.       И да.       Да.       Маленькая мисс репортерша может утереться.       Не то чтобы это мысль, достойная настоящего спасателя, но Эдди все равно чувствует себя чуточку гордым. И невероятно счастливым.