«По-дружески»

      Бак говорит: я держу его.       Он произносит это на пороге их дома, смотря на Эдди снизу вверх. У Бака на плечах застыли снежинки, и Эдди знает, что он долго ехал, а еще дольше шел, чтобы оказаться здесь вовремя. Чтобы быть тут, хотя никаких катастроф не произошло, и у самого Эдди есть время побыть рядом с сыном.       Но Бак опускается на колени (Эдди каждый раз содрогается при мысли о его больной ноге), протягивает руки и, когда Кристофер падает с разбегу в его объятия, просто поднимает глаза на Эдди.       И говорит.       Я держу его.       Это нормально, что в этот момент Эдди чувствует, как заходится сердце? Оно стучит тихо, но крайне отчаянно; скребется в грудине, продираясь наружу. Его ребенок сдувает белые пылинки с воротника пальто Бака, а он улетает прочь вместе с ними, тает от теплого дыхания. Медленно погибает.       Потому что Бак ласково гладит Криса по волосам, и в его глазах — Эдди видит, Эдди не может не заметить — волна любви размером с высотку. Она заставляет лицо Бака светиться изнутри, сглаживает глубокие морщины, убирает с виска бьющуюся жилку. Она делает Бака спокойным, умиротворенным.       Он держит его. Держит — как когда-то давно, в эпоху настоящего цунами, на долгих прогулках и при катании на скейте. Во времена, когда было хорошо и было грустно. Когда они были далеко друг от друга. Бак держал. Держал все, что мог, чертов его комплекс героя. Бак спасал, интуитивно лучше любого другого понимая, как это сделать.       И Эдди знает, Эдди знает, что он — лучшее, что случалось в его жизни. В их с Крисом жизнях.       — Хей, — говорит он и хлопает Бака по плечу, пока тот поднимается и медленно проходит в комнату. — Ты задержишься?       Бак улыбается уголками губ и уголками глаз, продолжает све-тить-ся, и это так невыносимо красиво, что Эдди хочет заслониться от мерцания его кожи, от мерцания его голоса и тепла рукой. Но он не станет. Хватило дерьма, хватило страданий. Хватило страха — всем им. Стоит, наверное, попытаться побыть честным.       И счастливым.       Бак мягко смеется, когда Крис дергает его за запястье, и смущенно скребет щетину на подбородке.       — На столько, на сколько позволите, — в интонациях его голоса очень просто услышать мольбу.       И Эдди думает: да-да-да. С сегодняшнего дня и навсегда. Но прикусывает язык.       Эдди смотрит на Бака, на то, как он разувается в прихожей, боясь задеть хоть что-нибудь лишнее, и постоянно тянется к Крису, и треплет вихры на макушке, и обнимает, и прижимает к себе.       Бак держит его. Держит их обоих глубоко-глубоко в своем сердце, не собираясь отпускать. Бак держит так, как никто и никогда не держал — хрустально и нежно, до безумия нежно.       И Эдди уже сейчас понимает, что никогда не попросит Бака их отпустить.