адреналиновая конфета

Сяо чертовски неловко и ещё больше стыдно. Тут скорее стыдно, чем неловко. Стыдно, потому что слишком хорошо и как-то даже правильно. Будучи адептом, он может временно изменять свой облик, хотя почти не практиковался в подобном, считая это обманом и вообще ужасным грехом. Всё всегда решалось прямолинейно, без таких игр в плохого актера. Но теперь он использует это для личной выгоды. И Сяо молиться Мораксу, чтобы тот простил ему все эти ужасные грехи, вместе с плотским желанием смертного тела. Стыдно ещё и потому что ему нравится Одиннадцатый Предвестник. Эта фатуйская мразь слишком хороша, и они слишком хорошо общаются. В Тарталье нет ничего особенного, но Сяо цепляет, и он ощущает что-то. Притяжение, эмоции, чувства. Удовлетворение от их совместных тренировок или любой другой деятельности. Совместной. От этого стыдно до одури, хочется спрятать красное лицо в сгибе локтя, вообще прекратить контактировать, лишь бы сбежать от чувства. Сяо глупец, поэтому позволяет себе слишком многое. Пальцы скользят по чужому торсу, который временно его. Полностью скопировать облик получается не с первого раза, но адепт слишком хорошо знает чужое тело, чтобы не получилось. Только голос остается прежним — его сменить не в силах. Он откидывается на спинку дивана в своей комнате в Чайнике и вытягивает ноги, упираясь ими в ножки стола. Смертное тело несколько неуютное, оно слишком высокое и слишком непропорционально длинное. Сяо чуть не сбивает горшок с цветами, пока двигается на длинных ногах, ощущая себя великаном. А теперь он мастурбирует. Себе. Но не то, чтобы себе. У Тартальи все. Неплохо. Ладно-ладно, у него все хорошо. Удобно ложиться в руку, красивый член, но ещё красивее будут рыжие кудрявые волосы на паху и россыпь веснушек там же. Они скользят пятнами по бёдрам, очень мягким и нежным. Сяо гладит кожу, прежде чем обхватить ствол, на пробу двигая большой рукой, задевая вздувшиеся венки. Ему хочется посмотреть, как этот член будет смотреться в его более маленькой руке. Также будет отзываться на каждое прикосновение, дергаясь? А нравится ли ему, когда так массируют головку? Сяо кусает губы, толкаясь в руку бедрами, в попытке не застонать слишком громко. Режется его собственный голос, сходящий с ума от возбуждения, которое нарастает скорее не из-за движений, а из-за чужого тела. Он ускоряет ладонь, не особо заботясь о каких-то иных телодвижениях. Только зажимает член в кольцо, не давая себе кончить слишком рано. — Сяо, я… — дверь щёлкает, ударяясь о стену. Чайльд, настоящий Чайльд, замирает в проходе. Сяо останавливается так же резко, не убирая руку с паха и смотрит чужими голубыми глазами, как олень, попавший в свет фар. Было бы не настолько стыдно, если бы Тарталья просто увидел его за мастурбацией самому себе. Вышел бы тут же, пошутил про пошловатых адептов и сбежал. Но перед ним он же. Со спущенными штанами. — Что? — прокашлявшись, моргает Сяо, надеясь на не узнавание. — Мы тренировались с тобой слишком много раз, чтобы я смог узнать твой голос, — продолжает настоящий Предвестник, складывая руки на груди. — Сяо. Ставит перед фактом, что Сяо это Сяо. И Сяо это, черт возьми, знает. Он продолжает неловко моргать, не зная, куда себя деть. Открывает рот, чтобы что-то ответить. Тарталья прерывает попытку. — Мог бы просто сказать, что хочешь увидеть меня без штанов, маленький Якша, — смеётся, заходя в комнату и закрывая за собой дверь на замок, чего не сделал Сяо, забыв о том, что существуют люди, которые врываются в комнату без стука. Как этот рыжий придурок. За совершенно короткое время Чайльд приближается, садясь на собственные колени. Вес непривычный и это не даёт Сяо вернуть себе нормальный облик, хотя Тарталья не возражает и не просит. Обхватывает свой-чужой член всей ладонью, такой горячей и шершавой от лука, резко двинув вверх. Адепт в ответ дергает бедрами, пытаясь продлить прикосновение, застонав. Он стонет своим голосом, коротко, но громко. — Мне нравится, когда быстро. И немного больно, — пальцы сжимаются сильнее, ускоряя движения и пробивая позвоночник сладким электричеством. Чайльд хмыкает от яркой реакции, выражающейся на его собственном лице, в виде сжатых глаз и губ. Интересно, это получается просто дрочка или уже реальный секс, если он делает это самому себе? Фейерверк лопается совершенно случайно. Сяо содрогается, смотря на Тарталью, настоящего, который сидит у него на коленях, разведя ноги и ему неловко (не стыдно) так внимательно разглядывать появившуюся на чужих брюках выпуклость. Адепт позорно быстро кончает в чужую ладонь, пачкая пальцы и одежду. — Чайльд, — в горле пересохло, Сяо облизывает губы, нервно подрагивая от накатившей волны оргазма, которая оставляет его дезориентированным. — Сяо, — вторит Чайльд, потираясь собственным возбуждением о его ногу. — Превращайся уже обратно в себя. Мне нужна помощь.