50 задач Антона Андреевича.

      Лучше не спрашивать как у меня дела. Потому что, я очень сильно облажалась. И была вынуждена сидеть целых пять часов и решать задачи в одной аудитории с человеком у которого любовь к БДСМ, а я ещё и масла подлила в огонь, отправив то сообщение с фотографией. Таньке я, конечно, рассказывать не стала об этой ситуации. Всё-таки, я пообещала Антону Андреевичу никогда и никому не рассказывать о его "увлечениях".       Я проклинала тот день, когда мой мозг отключился, потерял связь с языком и я задала тот злосчастный вопрос про БДСМ.       Я даже представить не могла, как мне завтра сидеть целых две пары экономики, смотреть в глаза Антону Андреевичу, а потом ещё идти к нему домой на дополнительные. Интересно, в какой момент своей жизни я свернула не туда?       Благо с отговорками у меня было всё в порядке. И на следующий день я отправила Антону Андреевичу сообщение о том, что заболела. Родителям я говорить не стала. Они думали, что я посещаю пары, а не сижу дома, прячась от извращённых глаза преподавателя. Ладно, на самом деле, я не скрываю того, что моя фантазия гораздо извращённее его. Но, если мои мысли меня устраивают, то от его слов и действий я не только превращаюсь в красный помидор, но и испытываю противоречивое чувство: убежать или остаться и посмотреть, что же будет дальше.       Мне повезло, что родители каждый день уходили в семь и возвращались не раньше восьми часов вечера. Иначе, меня бы спалили в первый же день!       В субботу утром, папа торжественно объявил мне, что мы идём в строительный магазин за инструментами и верёвкой. Я пошутила про мыло и стул, но потом поняла, что это была не самая удачная шутка с моей стороны. Да и вообще никакущая!       Этот строительный магазин отличался своей большой площадью, вмещающий в себя кучу стеллажей, паллетов; огромный ассортимент продукции. Но любовь я питала к кухням и, как не странно, унитазам. Довольно интересные у меня увлечения... Но вы бы видели, какие красивые и навороченные унитазы изобретают! Даже золотой есть. Но стоит он так, что его если и приобрести, то в качестве декорации домой. — Даш, пойдём к верёвкам, — папа уверенно пошёл вперёд, а я за ним.       В этом магазине можно было потеряться, а я совсем не хотела запутаться и остаться одна.       Мы подошли к стеллажу, отец был занят выбором верёвки покрепче, а я стояла возле другого стеллажа, рассматривая баночки с краской. — Доброе утро, Бондаренко, — тёплое дыхание, тихий голос, от которого по телу непроизвольно побежали стаи мурашек. Я вздрогнула, поворачивая голову и чуть ли не сталкиваясь носами с Антоном Андреевичем.       Добрый вечер. Добрый день. Как стать невидимой?! Кто-то знает, как это сделать?! Помогите! — Д...Здравствуйте, — я сглотнула.       В глаза смотри! Даша, в глаза! Нет! Девочки, мы её теряем.       Антон Андреевич ухмыльнулся, сделал два шага, поравнявшись с моим папой: — Сергей Иванович, здравствуйте.       Только этого не хватало! Давай, конечно, знакомься! — Здравствуйте, — папа не особо знал, как выглядят мои преподаватели на лицо, поэтому смутился. — Антон Андреевич — куратор и преподаватель экономики у вашей дочери. — А, прошу прощения, мы с вами ещё не встречались, поэтому не понял сперва, — папа протянул руку, а Антон Андреевич пожал.       Они разговорились. А я даже особо не вникала в тему их разговора. Внутри всё было сконцентрировано на том тёплом дыхании, приятном голосе и парфюме, и...       Краски! Я же смотрела краски! Вот эта ничего такая, — терракотовый цвет красивый, — отлично впишется в интерьер какой-нибудь БДСМ-комнаты. — Как у Даши здоровье? — внезапно спросил Антон Андреевич, а я впервые откинула все мысли и вернулась в реальность.       Ну вот и всё! Меня раскрыли. Я уже чувствую, каких звездюлей мне вставят за то, что я просто так не ходила на пары. Нет, причина, конечно, была. Не совсем уважительная, но всё же. — Отлично, — папа не понимал о чём речь, но я видела, какое довольное лицо у моего преподавателя. Кажется, он всё понял. — А, значит, Даша выздоровела, — он улыбнулся, — очень ждём её в понедельник на занятиях. А то мы все по ней соскучились.       Демон! Соскучились они. Интересно, кто соскучился?!       Папа посмотрел на меня таким взглядом, от которого мне стало не по себе. Угадайте, кого сегодня ждёт часовая лекция о том, что нельзя пропускать пары просто так? Я уже стала думать в какую сторону мне лучше бежать. А выбор был невелик. — Кстати, может вы посоветуете какую-нибудь крепкую, прочную верёвку? — Антон Андреевич посмотрел на меня, улыбнувшись уголком губ, а потом вновь перевёл взгляд на отца. — Я пойду на унитазы смотреть, — после этих слов, я, как кипятком ошпаренная, выбежала из отдела.       Верёвки. Крепкие. Прочные. Интересно, зачем? Хотя какие глупые вопросы я задаю?! Я же прекрасно знаю ответ на всё!              Папа, конечно, очень сильно ругался. Но маме пообещал не рассказывать. Он попросил знакомого врача написать мне справку, что я действительно болела и сидела на больничном, а не просто так прогуливала пары. Конечно, я не смогла объяснить отцу причину моего прогула. Вышло корявенько. Но он хотя бы остался на моей стороне, даже помог.       Но понедельник день тяжёлый. И не потому, что после выходных тяжело вставать по утрам. Сегодня после пар я иду к Антону Андреевичу домой. И это после того, как это извращённое создание купило верёвку в строительном магазине.       Все пары я молилась, чтобы время впервые шло медленнее. Но закон подлости никто не отменял. Когда хочешь, чтобы пара прошла быстрее — время нарочно тянется медленно, и в обратную сторону тоже работает!       Чья-то тёплая рука легла мне на спину, а я аж дар речи потеряла от такого жеста. — Поедем ко мне, — с издёвкой в голосе произнёс Антон Андреевич.       ПОЕДЕМ КО МНЕ?! А почему сразу не сказать: давай потрахаемся. — Давай потраха... — я прикрыла рот ладонью.       ДУРА! Смысл цитировать свои мысли?! Зачем?! — Что? — Антон Андреевич наклонил голову набок, смотря на меня.       Всё ещё закрывая рот рукой, я вопросительно посмотрела на Шастуна. Мол, показалось это всё вам. Не хотела я предлагать вам ничего! — Ты что-то хотела сказать?       Да уж, не сложно догадаться, какое окончание было у недоговорённой мною фразы. Без лишних слов я направилась к его автомобилю. Уверяю вас, я чувствовала его прикованный взгляд на моей спине. Каждой клеточкой тела, я ощущала этот прожигающий во мне дырку взгляд!       Через некоторое время мы уже поднимались в лифте к нему домой, как вдруг кабина дёрнулась, остановилась, а на табло, где показывался этаж, зависла цифра. Я крепче сжала поручень.       Нормальный человек в этот момент будет молиться кому угодно, лишь бы кабина не сорвалась и не полетела вниз. А я уже думала, какое интересное соитие может произойти в лифте! Я закрыла глаза. — Боишься лифтов? — Шастун подошёл к панели с кнопками и зажал одну из них, которая вызывает диспетчера. — Нет, — я пожала плечами, — если нам суждено умереть — умрём. — Очень позитивно, — заметил Антон Андреевич, — что-то не хотят нам отвечать. — Почему? — Странный вопрос, Бондаренко, — Антон Андреевич повернулся ко мне лицом, — я же не сижу там с ними, чтобы знать ответ на твой вопрос. — Действительно. — Бондаренко. — Шастун. — Бондаренко, — он вскинул брови. — А я думала мы играем в игру — назови фамилию человека стоящего напротив. — Не в твоём положении сейчас шутить, — он расплылся в улыбке.       И в самом деле. Что-то я разошлась не на шутку. Тут ведь бежать некуда. Если только резко стать сильной, открыть дверь и прыгнуть. И то будет глупая смерть. Лучше уж пусть что-то другое произойдёт, чем смерть...       Как говорится: между оргазмом и смертью — выбираем оргазм, ведь это намного приятнее, чем сдохнуть. — Что делать будем? — я всё ещё сжимала поручень, естественно Антон Андреевич заметил: — Ты смотри не вырви. — Не беспокойтесь — не вырву. — Ты боишься что ли? — С чего вы взяли? — я закачала головой. — Просто мне нравится держать такие продолго...       Нашла время говорить про продолговатые предметы! Почему сразу не сказать про член? — Бондаренко, — он закатил глаза, — иди сюда. — Зачем? — Идём. — Не пойду. — Бондаренко, даже если мы будем падать, а ты вцепишься в этот поручень — тебе это никак не поможет.       Я разжала свою мёртвую хватку, отпуская бедный поручень. Если бы поручень был живым, то он бы сейчас задыхался от недостатка кислорода в лёгких. — Нам здесь неизвестно сколько сидеть, может поиграем в "Я никогда не"? — предложил Антон Андреевич. — Давайте, — кивнула я. — Только вопросы будут восемнадцать плюс. — Я и не сомневалась, — уже не удивляясь ничему, ответила я.       Мы сели на пол. (да тут было очень чисто, поэтому ничего страшного не произошло) Я обхватила колени руками, смотря на Антона Андреевича. Интересно, как у него ещё ума не хватило предложить сыграть в "Правда или действие" и предложить поеба... — Я начну, — он посмотрел прямо мне в глаза, а я сжалась. В любом случае, бежать уже некуда, — начнём с чего попроще, да? — я только молча кивнула. — Я никогда не хотел попробовать игрушки или ролевые игры.       У меня есть ощущение, что эти вопросы направлены на то, чтобы лучше узнать о моих извращённых фантазиях. А врать я не умею. Придётся говорить честно? А если всё-таки тут что-то произойдёт?!       Он загнул палец. Я загнула палец. Антон Андреевич внимательно посмотрел на меня, будто ожидая, что я как-то объясню свою позицию. Я пожала плечами: — Просто интересно.       Конечно, просто интересно...       Дальше была моя очередь. Фантазия у меня ого-го какая... Но не хотелось сразу раскрывать все карты. То, что меня почему-то стало волновать в данный момент, я и решила озвучить: — Я никогда не занимался сексом более трёх раз в день.       Мне загибать было нечего. Потому, что мой опыт как начался, так и закончился. Удивительного и интересного там не было ничего. Во время второго полового акта я думала о том, как было бы классно сейчас покушать. А во время третьего — неплохо бы переклеить обои, а то там торчит угол и он меня смущает... Вот настолько всё было ужасно! А про первый раз я вообще промолчу.       Но Антон Андреевич загнул палец: — Было время. — Почему прошло? — Бондаренко. — Антон Андреевич, давайте честно, — я пожала плечами, — вот я вам не собираюсь врать, и вы будьте добры рассказывайте как есть. — После того, как у меня поменялись вкусы в этом самом деле, то и количество сократилось. — Печально. — Очень, — он не сводил с меня взгляда, — я никогда не хотел попробовать секс в общественном месте.       Мой палец дёрнулся, но я его разогнула обратно. Однако Антона Андреевича это не устроило: — Сама говорила про честность.       И я загнула. Он тоже. — Вы ждёте, что я как-то объясню своё желание? — спокойно спросила я. — Интересно, почему ты этого хочешь. — У меня был самый ужасный первый раз, второй и третий... Они были настолько скучны и банальны, что я думала о чём угодно, но не о процессе... — я резко замолчала. И зачем я рассказываю ему об этом? — Так, — кажется, он был только "за" то, чтобы услышать, как у меня обстояли дела со всякими кексами-шмексами. — В какой-то момент я поняла, что хочется чего-то разнообразного... Вот и думаю обо всём, что не так банально... — я пересеклась с ним взглядами. Он был так сосредоточен. Словно анализировал меня. Словно читал мысли. Отвечаю, если это не закончится перепихоном в лифте, то... Ладно, — я никогда не фантазировал о сексе с людьми находящимися прямо сейчас в этом лифте.       Время сыграть с огнём, не так ли? Да и вообще мы в этом лифте вдвоём. Выбор невелик. Антон Андреевич усмехнулся, закачал головой. Он ждал моей реакции. Он ждал: загну я палец или нет. А я хотела. Очень хотела загнуть. Но почему-то останавливалась.       В какой-то момент я поняла, что в принципе стесняться нечего. И я уверено загнула палец. Антон Андреевич явно не ожидал такого. Он немного наклонил голову набок. Немного поразмыслил. И тоже загнул. — Вы просто повторяете за мной, — заключила я. — Нет, — он усмехнулся. — Да! — я вскочила, встала на ноги. — Так не честно.       И он встал следом. Практически подходя вплотную. А как можно вернуться в тот момент, когда я послала нервный импульс мозгу, чтобы встать? Хочу вернуться и отменить действие! Такое возможно? Нет? Ладно...       Я посмотрела в зелёные глаза Антона Андреевича, рассматривая, не стесняясь. — Ты так себя ведёшь, как будто мы не выйдем из этого лифта и всё забудется, — он впервые за всё время говорил таким спокойным, размеренным голосом, что я уже перестала сомневаться, что что-то может произойти. — Пусть не забывается, — уверено сказала я.       Я и правда вела себя так, будто это последние минуты моей жизни и уже неважно, что будет потом. Антон Андреевич наклонился, тёплое дыхание обожгло мои губы. Я закрыла глаза, уже готовая к тому, что сейчас случится поцелуй. Но тёплое дыхание переместилось к моему уху, обжигая шею, заставляя всё тело покрыться мурашками. — Не сегодня. Я хочу тебя помучить ещё, — произносит Антон Андреевич с издёвкой в голосе.       Лифт в этот момент гудит. И мы поднимаемся вверх. А я уже не хочу открывать глаза и осознавать реальность происходящего.