Согрейся, ангел, о наше пламя.

Они шли по коридорам, смахивающие на бездонные пещеры. Рисунки на стенах имели свойство менять маску на ночь и нести собой уже иной смысл. Двери других спальней превратились в стражников, охранников сна своих подопечных, прикрывая собой от всего постороннего из коридора, как, например, шаги блуждающих парней, раздающиеся эхом по всей пещере. В такие моменты Дом слышит ещё лучше и разборчивей. Дом услышал их. Скрипучий пол сменился травой, вокруг ни одной стены - это совершенная свобода, которая может быть дозволена, лишь только хозяином Изнанки. Небо практически не видно сквозь высокие деревья, из-за чего возникает вопрос: зачем они так сильно рвутся наверх, до чего так стараются дотянутся? Под ногами путаются крысы, которых Слепой проводит мыслями, но всё равно продолжает гордо идти вперёд, убирая с помощью ножа мешавшиеся на пути ветки кустарников. Сфинксу всю дорогу было интересно, откуда вожаку знать куда идти, но всё равно не произнёс ни слова. Такое чувство, будто состайники изначально договорились не задавать глупых вопросов. Вдруг проводник-слепец засел в одних из встретившихся кустах: стволы монстеры и сирени, местность вокруг засажена садовыми цветами, которые укрывают большущие листы непонятного происхождения, в общем букет из всех возможных комнатных растений. Голова Слепого была направлена твёрдо вперёд, будто прямо по курсу его невинная, ни о чём не подозревающая добыча. Босая нога ступила вперёд и вместо скользкой травы, он ступнёй почувствовал знакомый холод от пола. Со стороны выглядело, что парни как-будто играя в какую-то детскую игру, засели в растительности обитающей в коридоре, а по объявлению тайм-аута, решили вылезти из своего укрытия. Опять им предстояло блуждать по одиноким, пустым, сонным коридорам. Из ближайшей спальни на противоположную стену падал свет приглушённой лампы. Заглянув в неё можно лицезреть уютную комнатку, с громофоном на шифоньере, чьи отделения напичканные одеждой и с трудом закрываются, ковёр с пыльным следом от куда-то девщегося матраса, ящик с пластинками, несколько стульев, небольшой столик с таблетками и пепельницей, крючки висящие слишком высоко и ещё чуть ли не у самого низа. В самом далеке, за шторкой прятался проход на балкон, на котором кто-то уже удобно разложился, перетащив туда матрас. Сквозь ткань были различимы два силуэта, которые бурно разговаривали, кажется что-то касаемо того, как выглядят облака. – Слепой, ты не можешь этого видеть, но... Это спальня Лося ещё в самом своём расцвете. Это она! – Я знаю, Сфинкс. Они продолжали стоять, откидывая тень на исписанную стену. Безрукий рассматривал всю спальню сверху вниз и наоборот, как древний артефакт тех времён, а состайник вдыхал в себя родные запахи так сильно, как никогда не втягивался никотином. Слепец прислонился щекой к родному дверному проёму и касался мест, где когда-то давно скреб штукатурку. Гитарные струны проникли к ним в уши пробив насквозь, из-за чего парни повернули головы направо с лёгким удивлением на лице. Оказалось не только эта спальня открыла свои двери в такой час. С каждым шагом комната всё сильней притягивала, а мелодия доносится всё громче, приманивая и околдовывая, как хитрая лиса, что ведёт в свою сладкую западню. Парни выглянули на половину лица в маленькую щёлочку. Внутри опять чьи-то силуэты, но уже взрослых людей. Один из них играет аккорд за аккордом на гитаре, а ещё двое сидят рядышком. Еле-еле доносятся чьё-то посапывание. – Ох... Спасибо вам! Чтобы мы без вас делали... – Вы нас очень выручили, благодарим вас! – шёпотали по очереди две сидящие рядом паучихи. – Аха-ха... Не стоит, правда! Это всё-таки и есть работа воспитателя, так? – гитара замолчала, а гитарист почёсывал затылок, после отложив инструмент, он наклонился над сопящим ребёнком – Ох, ну и хлопот же ты нам доставил, Вонючка... – воспитатель слегка приподнял плед и получше укрыл своего подопечного. – Что?... Табаки?? Табаки тоже был близко знаком с Лосем? Что скажешь на это Сле... – обернувшись Сфинкс искал глазами вдруг бесшумно ушедшего товарища, но делать это в кромешной темноте "пещеры" совершенно бессмысленно – Слепой?.. Вожак вернулся и сидел около тех комнатных растений, подкидывая правой рукой холодное оружие в воздухе. – Что ты опять задумал? – требовательно спросил только подошедший состайник. – Я останусь здесь и убью того, кто посмел тронуть Лося – холодно ответил вожак, не прекращая играться с ножом. – Что ещё за глупости!? – А разве не понятно, что если мы сейчас что-нибудь не изменим, то всё будет как прежде. Мы как прежде будем скорбить по нему, лишь только мы с тобой! – А надо ли что-то менять...? – зеленоглазый присел рядом – Подумай: хотел ли бы такого поступка от тебя сам Лось? Дом... Дом тоже скорбит, ему тоже не по себе. Но, то, что ты внесёшь свою лепту в прошлое, которое после отразится на будущем, ему вряд-ли понравится. Возможно тебе даже придётся попрощаться с Изнанкой. Твой Бог всё так же смотрит на тебя с высока, Слепой. Ему скорее всего лестно слышать, что ты хочешь дать отпор его обидчику, но думаю больше всего, ему приятно от того, что ты пришёл сюда, вместе со мной в такую чудесную ночь. Правда, дружище, это того не стоит. – Сфинкс плутал между темами, то заговорит о Лосе, то о Доме, то опять о воспитателе. Его глаза давным-давно сомкнулись из-за усталости от слишком насыщенного приключения. Замолчав, лысая башка наклонилась в сторону друга и упала на плечо, спрятавшееся в чёрных волосах. Сфинкса окутал сон. – Хорошо... Будет по-твоему. – согласился тот, воткнув нож в стоящий рядом цветочный горшок. Его веки тоже стали тяжелее с каждой минуты, чему слепец устал противиться и добровольно отдался в объятия Морфея. По щеке проскользила бесцветная слеза.