Судная ночь

Кирилл привык жить на широкую ногу. Он искренне был рад этой жизни, и жил ее так, как должен жить каждый, в первый и в последний раз. Конечно, это нравилось не многим. Он постоянно слышал в свой адрес совершенно не лестные комментарии. Он так привык к этим высказываниям, что это вызывало только улыбку. Очередное «мразь» или «гнида» не вызывали никаких новых эмоций, только резкое «животное» заставляло глаза загораться неестественным огнем. О да, он был еще тем животным, особенно когда на это давалось полное право. Отец так и не смог привыкнуть к таким убеждениям сына, но ничего не мог сказать против, только печально опускал взгляд, явно задумываясь о том, кого же он все-таки вырастил. Судная ночь было самым любимым развлечением Гречкина. Раз в год он собирал «друзей» и полностью погружался в созданное собой веселье. Все, кто с ним участвовал заранее подписывали контракт, по которому не имели права хоть как-то трогать Кирилла, участвуя с ним в празднике, иначе могли караться смертью и в мирное время. Такие контракты давно влились в мир, стоили кучу денег, и были распространены только в круге богачей. — Ты же понимаешь, что это убийство? — этот вопрос отец задает каждый год, в надежде переубедить свое чадо. — Да — коротко бросая в телефонную трубку. Парню не нужно об этом напоминать, он помнит, он знает. — Будь аккуратен — все-таки произносит уставший голос. Какой бы гнидой не был его собеседник, это был его сын, которого он любил, которому он хотел только добра. — Хорошо запрись — кидает мажор, сразу сбрасывая трубку. В этом не было угрозы, только мимолетная, скрытая забота. Сейчас они находятся на совершенно разных сторонах города, и увидятся не скоро. Стоит Гречкину завершить звонок, как его клыки снова оголяются, сверкая своей белизной. Вокруг играет громкая музыка, она смело бьет по ушам, создавая атмосферу хауса. Во дворе множество машин, а в доме куча людей. Парни выглядят чертовски угрожающе, держа в своим мускулистых руках оружие, иногда поднимая его вверх, девушки почти раздеты, на них только небольшие куски ткани, скрывающие интимные места, а на лицах либо яркие макияжы, либо странные маски, иногда вообще не подходящие своим обладательницам. В руках так же совершенно разное оружие. Кто-то танцует, поднимая к потолку пистолет, кто-то кружится, ограничивая свое пространство острым лезвием мечей, а у стены стоит почти целый арсенал. — Пора — про себя думает, еще раз оглядываясь, и направляясь на улицу. Он знает, все последуют за ним. У стены он возьмет свое оружие, и выходя из дому запрыгнет на капот какой-то черной, бронированной машины. Вокруг столпятся люди, выжидая. Все знают зачем они здесь, и все знают чего хотят от этой ночи. Каждый поглядывает на стоящего рядом, и таинственно улыбается. Раздается механический голос, из колонки стоящей у той самой машины, и все беспрекословно смотрят на своего предводителя. У него в одной руке автомат, в другой огнемет, а в глазах дикий, точно не человеческий блеск. Это не проверка! Система экстренного оповещения объявляет о начале ежегодной Судной ночи санкционированной правительством России. К использованию допускается оружие класса 4 и ниже. Остальное оружие запрещено. Правительственным чиновникам 10 ранга предоставляется иммунитет. По сигналу сирены любые преступления, включая убийство, станут законными в течении 12-ти часов. Услуги полиции, пожарной части и экстренной медицинской помощи будут не доступны до 7-ми часов завтрашнего утра, когда Судная ночь завершиться. Да будут благословенны наши новые Отцы Основатели и Россия возродившаяся нация. Да благословит Господь всех вас. — Да будет веселье — звучит уже на грани безумства. Небо озаряет светом огня, а уши глушит пронизывающим смехом. Кирилл смотрит на толпу. Кто-то залазит в машины, кто-то заползает на них, а кто-то просто начинает бежать рядом, но все без исключения с улыбками на губах. Язык аккуратно проходится по золотым грилзам, и кажется, что хищник пробует кровь своей, еще не пойманной, жертвы. Все тело неестественно напряженно, и это видно по открытому торсу. Одежда дорогая, но, несомненно, удобная. Свободные штаны, и просто накинутая цветастая рубашка не будут стеснять движения. Даже в такой ситуации он сумел выглядеть чертовки притягательно, так, что хотелось подойти. Как мухоловка, привлекает собой, но стоит тебе только коснуться ее, ты больше не откроешь глаз. — И свершится суд– звучит совсем шепотом. Рука уже спускает маску, закрывающую только половину лица, с макушки на лицо, а ноги уже направляют тело в окно машины, перенося его в салон. Рука стукает по крыше, а в ушах кроме музыки, начинает долбить сердце. Не один наркотик не приносил столько удовлетворения и кайфа. *** Леша не успел, не успел на последний на сегодня автобус. Невероятно опрометчивый поступок, опоздать в такую ночь. Гром еще заранее попросил приехать пораньше, очень настойчиво попросил, но Леша забыл… Леша был уверен, что точно успеет, и теперь не знал, что делать. После полученного сообщения с огромным количеством мата и уроков выживания, телефон отправился в небытие с желанием немного подкрепиться электричеством. Макаров чертовки нервничал передвигаясь, постоянно останавливаясь в укромных местах на некоторые промежутки времени от десяти минут до сорока. Иногда сердце начинало бить чечетку, и заглушало все остальное. Приходилось останавливаться на подольше, выравнивать дыхание и продолжать двигаться ближе к дому. Сторонись людей и не смей играть в Мать Терезу. Одна из тех строк, которую хорошо запомнил подросток. Он тихо, согнувшись, старался передвигаться, не обращая внимания на частые вскрики и звуки поющих пуль, в голове постоянно выползало только «бежать», но нужно было себя сдерживать. Выдашь себя хоть каким-то звуком — ты труп Он повторял сообщение почти как мантру, как будто заучивая сочинение, заданное в школе. Постоянно видел образ Грома, и его сердитые глаза. Это помогало, мужчина хоть и выглядел устрашающе, но честно волновался, одним видом успокаивая. Музыка на улице становится громче, а деть себя некуда. Ноги практически отказывают, когда из-за угла виднеется огонь, и пронзительный женский крик режет уши. Кто-то выбегает, на нем горит одежда, но он отчаянно бежит в сторону Леши, стараясь хоть немного оттянуть свою кончину. Машины… Много машин. Еще больше людей. Вот что видит Макаров ровно через пятнадцать секунд, они все словно умалишенные улыбаются, смеются самым диким смехом, на который только способен человек. Хотя нет, человек на такое не способен. Силуэт падает, теперь только издавая последние стоны, а люди резко переключают свое внимание на неподвижного парня, наблюдающего за всем этим. Если положение безвыходное — беги — Вау какой сладкий — снова облизывается Кирилл, почти про себя произнося эти снова про себя. — Мальчишка мой — уже кричит парень. Машина притормаживает и мажор, помогая себе руками, прыгает, из все так же, открытого окна. В руках огнемет, а в разуме власть, которую он сейчас ощущает по полной. Мотоциклы разворачиваются, чтобы продолжить свой путь, но уже за рядом машин, люди немного отстают, на небольшой промежуток занимают себя бросанием горящих бутылок в окна стоящих панелек, делают это неосознанно, как бы повинуясь лидеру, настоящая кипа шакалов. А Леша стоит. Стоит и не может двинутся с места. Почти ощущает как кровь запивает в венах, готовая прожечь кожу. На него движется парень, с острыми как ножи зубами, явно не с намереньем стрельнуть сигаретку, а он все стоит. Рядом появляется еще один парень, неся моргенштерн* и гадко улыбаясь, он единственный, кто все же пошел, точнее побежал, вперед своего предводителя. Это не осталось незамеченным. Оскал пропал всего на мгновение, а потом из-за спины появился пистолет. Леша уже видел как чужая рука отводилась немного назад для замаха, но так и не достигла своей цели… Раздался выстрел, четкий и оглушающий, глаза зажмурены, а на лице скопились капли чужой крови, вынуждая чувствовать едкий запах металла. — Пиздец — совсем тихо выдыхает мальчик, когда на плечо ложиться чужая рука, заставляя открыть глаза. — Еще какой — только смеется парень, начиная вести свою жертву к машине. Он практически кидает пацаненка на заднее сиденье, сам снова усаживаясь вперед. Праздник закончится минут через двадцать, а Кирилл вместо последних минут радости направлялся домой. Он просто увидел зайчонка. Такого маленького, пушистенького, с поджатыми ушками. Перед тем как съесть крольчатину, ее нужно замариновать. В голове только одна мысль «я испорчу этого ребенка».